***
— Забавно, должно быть, мы смотримся — два чудища из разных миров, похожих друг на друга, как кузены, сидя у костра, уплетают гречневую кашу со шкварками. Или твоя внешность — в порядке вещей для твоей родины? Тогда прости мне необдуманные слова, я не хотела оскорбить… — Я — человек. Мутант — да, но человек. И, уж поверь специалисту в убиении монстров: ты тоже никакое не чудовище. — Позволь узнать, почему ты так решил? — заинтересовалась беловолосая, тем временем старательно собиравшая куском хлеба остатки каши со стен котелка, в её руках смотревшегося пиалой. Она удобно расположилась у костра, разожжённого ведьмаком прямо в центре ротонды, придвинув к огню босые ступни, но несколько подобрав подол платья, дабы выдержать безопасное расстояние между поплёвывающим искрами пламенем и одеждой. Судя по тону, Присцилле хотелось спорить — просто ради спора. Похоже, и до того, как заснуть, она не была избалована общением. — Ты только что ела серебряной ложкой, а большинство истинных монстров никогда и ни за что к серебру не прикоснётся. И медальон на тебя не реагирует. — Хм. А должен? — Ну, Фрингилья… чародейка, что сделала его для меня, обещала, что он будет указывать на магию и предупреждать об опасности. — Значит, и не должен: во-первых, я тебе не враг — не опасность, стало быть. А во-вторых, волшебства во мне немного, и чародей из меня, мягко скажем, никудышный — не в батюшку уродилась. Однако, надо сказать, у тебя довольно странные критерии принадлежности существ к монстрам. Если не чудище, то кто же я тогда, по-твоему? — Не знаю, к какой расе ты принадлежишь… — Мой отец, светлейший герцог Сит, — последний из драконов. И пусть он выглядит довольно… странно, как для своего народа, однако все драконы — чудовища, это каждому известно! — полукровка, наконец, избавила чугунок от последних гречневых зёрен и отложила посуду в сторону. — По цеховой ведьмачьей классификации — нет, — ведьмак подал девушке флягу и вторую половину краюхи хлеба. — А мать? — Я просто не знаю. Думала об этом, благо, времени на размышления у меня было в избытке, — быстро покончив с остатками каравая, Присцилла достала из кошелька петушка, сняв тряпочку, отряхнула от налипших ниток и только ей видимых соринок, полюбовалась сквозь травянисто-зелёный сахарный «лёд» на языки пламени… Затем сунула леденец в рот и нетерпеливо захрустела. Обгрызенная палочка отправилась в костёр. — Надумала на четвертование, не меньше. — Ого! Это как? — заинтересовался Геральт. — Мне–то без разницы, просто любопытно. — Повод вполне понятный и в принципе приемлемый. Понимаешь, едва ли простая служанка или фрейлина смогла бы, хм, зачать от огромного ящера, — собеседница порозовела, видимо, излишне живо представив себе сам процесс зачатия, — выносить плод и родить полукровку: у двух настолько разных по природе своей существ общих детей быть не может, как никогда не сумеет орлица понести от быка. Да и не привлечёт вышеупомянутая орлица быка-то, на самом деле, быков только коровы интересуют. В общем, затрудняюсь представить, как отец с матерью вообще сошлись. Матушка обратилась драконицей? Ну, допустим… Могло ли тут обойтись без хотя бы осколка Великой души, причём — у обоих? Нет. И если отец получил свой как награду за предательство собственного народа, то… — Осколка чего? — переспросил Геральт. — Ох, верно, ты же не можешь знать того, что в Лордране считается общеизвестным, — порыскав взглядом в поисках ещё чего-нибудь съедобного и не найдя оного, она горестно вздохнула. — Если вкратце, то четыре Великие души были найдены будущими Лордами на заре Эры огня. Три светлые и одна тёмная, можно даже сказать — чёрная, как безлунная ночь. Даже малые частицы этих душ, которыми их новоявленные обладатели щедро одаривали многочисленных отпрысков, возлюбленных супруг, самых верных и достойных слуг и последователей, придавали им… Это даже не магия, это воплощённое могущество, власть не над людьми, но над самой природой естества. Для обладателей подобной силы даже кажущиеся нам незыблемыми законы мироздания — лишь пустой звук, не имеющий ровным счётом никакого значения, ибо «всё свершится по воле их». Но, если учесть, что обладательниц такой силы можно пересчитать по пальцам одной руки, и все они относятся к правящим династиям или, по меньшей мере, фавориткам и любимцам Лордов, то эдак можно договориться до четвертования, колесования и прочих малоприятных процедур, неизменно сопутствующих приговорам за святотатство, оскорбление Короны и самозванство, а такой судьбы я себе не желаю. Так что обойдёмся-ка лучше без домыслов. — Не берусь судить насчёт правдоподобности твоей теории, — осторожно заметил ведьмак, — однако ты права: подобным предположениям лучше не достигать ушей монарха. Уж больно расстроит любого правителя разошедшийся слух о том, будто его царственная супруга регулярно наставляла мужу шикарные, развесистые рога, да ещё с гигантской разумной рептилией. Присцилла усмехнулась: — Вот и помалкивай, коли вдруг когда-нибудь в Лордран попадёшь: и сам дыбы избежишь, и мы здесь, в изгнании на краю чужого мира, обойдёмся без визита мэтра Смоуга, королевского палача. Пренеприятнейший тип, скажу я тебе. — Это у палачей профессиональное, все они такие. Да, тебя-то за что, раз уж к слову пришлось, изгнали? — А никто не знает. И я сама тоже. — Как так? Дочь герцога сослали без суда, без обвинения и приговора? Не из-за угодившего в опалу отца, в конце концов? — Ну какая опала для малолетней дочери поверенного Его величества? В интригах и заговорах я не участвовала хотя бы в силу возраста, а папенька — оттого, что они ему попросту не интересны. Всё произошло совсем иначе… Какой-то шутник на детскую игрушку — ты её видел, когда из кошелька доставала — наложил втайне некое заклятие. В один не очень-то прекрасный день чем-то расстроенная девочка, хозяйка куклы, — тогда ещё достававшая тебе макушкой до пояса, пожалуй, — крепко обняла свою любимицу — и заклинание сработало, отправив бедолагу в темницу под крепостью, где отбывали пожизненную ссылку враги Короны. — И чем ты так допекла неизвестного недоброжелателя? — Да кто же его знает?! Лестно, конечно, было бы думать, будто сами божественные Лорды настолько меня боялись, что решили избавиться, да только это просто смешно. Скорее, кое-кому было неприятно постоянно видеть в своём дворце напоминание о собственных рогах, хм, вот его клевреты-доброхоты, заметив, и расстарались, убрали раздражитель. В общем, возвращаясь к истории… Само собой, тюремщики невесть как к ним попавшую девчушку дальше в узилище держать не стали, тем более, что преступлений за ней не числилось, а у них отчётность и устав, им законные основания нужны. Однако и обратно в столицу не отправили, отдали одной семье на содержание, а сами всё ждали из столицы ответа — как да почему им такую кроху прислали?! Не дождались, конечно. Да девочка-то и сама назад вернуться не хотела, уж больно обиделась тогда — на дразнивших её сверстников, на безразличие отца… А потом и подавно прижилась, привыкла, со всеми познакомилась и подружилась — и со стражей, и с заключёнными. Я могла в любой момент пройти в портал, никто меня не держал и не запрещал, но как раз тут-то, среди изгоев, себя лишней не чувствовала, ведь была такой же, как и все. Тут мой дом. — Вот почему ты сразу заявила, что не хочешь уходить. — Да. Понимаешь теперь? Кстати, — Присцилла встрепенулась, — интересно, насколько же долго я проспала? Иногда драконий сон может длиться годами, а то и десятилетиями, и чувствую, что со мной произошёл именно такой случай. Как там мои друзья? Супруга Иеремии на сносях была, надеюсь, роды хорошо прошли… А тюремный жрец, слуга Велки, уже тогда был совсем старенький, жив ли он вообще? — Если отталкиваться от исчезновения тех местных остроухих торговцев, с которыми вы раньше вели дела, и учесть кое-какие события в ближайших землях, скорее всего, и ставшие причиной пропажи купцов, то прошло едва ли меньше пары столетий. — Плохо, — расстроилась она. — За двести лет уже и дети их могли состариться… поколение сменилось. Что же, это подождёт, а пока вернёмся к твоему делу: ты, помнится, хотел узнать о некоем проклятии? Спрашивай. Я, конечно, знаю немного, но что знаю — расскажу. Однако, сперва стоит уточнить, о чём именно идёт речь? — Крепость кишит ожившими мертвецами, — согласно кивнув, принялся излагать известные ему факты ведьмак. — Люди, животные, даже дракон… Каждого из них можно хоть на куски порубить, но стоит присесть у костра, как они моментально восстанавливаются, пусть уже и не помнят о произошедшем буквально несколько минут назад. — Надеюсь, ты не порубил на куски моих друзей? — заволновалась полукровка, насупившись. — Вот уж не знаю. Если кто-то из тех, что пытались убить меня, стоило войти в ворота, — твои друзья, то они довольно странно выглядят, не говоря уж о поведении. Видишь ли, все, кто встретился мне в крепости, — прогнившие трупы в лохмотьях, без промедления бросавшиеся в атаку, стоило им меня завидеть. Не хочу тебя огорчать, но, похоже, ты — единственная во всём замке, кто сохранил разум. Плечи Присциллы опустились, а обух косы с гулким уханьем ударил о пол. — Ты… уверен? — закусив губу, спросила она. — Может, просто не везде побывал? А… — Я осмотрел форт от башен до подвалов. Увы. — Мой дом… — всхлипывая, шептала девушка едва различимо. — Все, кто был добр ко мне… последнее убежище… и снова одна… — Может, выжившие просто покинули крепость? — попытался утешить беловолосую ведьмак. — Ты упоминала детей, значит, были и женщины, я же нашёл лишь взрослых мужчин… — Да! Ты прав! Они ушли, не сумев справиться с напастью, — полукровка всё ещё хлюпала носом, однако успокаивалась на глазах, ухватившись за подсказанный шанс. — Не смогли разбудить меня. Наверное, бежали в спешке, и, поскольку путь в Лордран был им заказан, ушли к подножию гор, к вам! — Найти там твоих знакомых, или их потомков, будет затруднительно: неизвестно, сколько лет минуло со времени их бегства, да и куда они отправились, по какую сторону горного хребта собирались осесть… — Главное, что живы, — отрезала Присцилла.Глава 8
12 апреля 2020 г. в 04:41
— Здравствуй! — Геральт замер, не зная, чего ожидать от незнакомки.
Та снова мигнула, на мгновение затянув жёлто-зелёные змеиные глаза прозрачными перепонками третьего века, и, также избегая резких движений, внимательно осмотрела ведьмака с ног до головы, задержав взгляд на эфесе меча, возвышавшемся за спиной, да на всё ещё протянутой руке, прикосновение которой и разбудило спавшую.
Спросила о чём-то — голос девушки был тихим и удивительно мелодичным, а вот язык, на котором прозвучал лаконичный вопрос, оказался ведьмаку незнаком. Услышанное не было ни Старшей речью, коей Геральт владел свободно, ни её нильфгаардским, дриадским, скеллигским или каким-либо ещё диалектом, ни редкими и самобытными, ни на что иное не похожими говорами низушков, гномов или краснолюдов.
— Я не понимаю тебя, — как можно более миролюбиво ответил он, разводя руками. — Я пришёл с миром, без злых намерений!
Успокаивающий жест и тон, кажется, возымели должный эффект: беловолосая перестала косить глазами на лежащую у её ног косу и задумалась, а затем, видимо, приняв какое-то решение, коротко кивнула сама себе, отчего снежная шапка на белокурой голове, развалившись пополам, съехала ей на плечи.
Энергично отряхнувшись — всем телом до кончика хвоста, как собака, — девушка сняла с пояса пухлый бархатный кошелёк на шёлковом шнурке и высыпала его содержимое себе в ладошку. Большая часть, впрочем, сразу же отправилась назад в расшитый бисером омоньер: простые серебряные серьги с ядовито-зелёными камнями, связка ключей, завёрнутый в тряпочку сахарный петушок на палочке, десертная ложечка из белой меди и двузубая вилка с витой ручкой того же металла, овальное зеркальце в резной рамке из тёмного, почти чёрного дерева, изящный костяной гребень с венчающим его весьма искусно вырезанным узором в виде своры гончих, настигающих бегущего оленя, округлая пудреница, украшенная объёмной розой в центре и мелким жемчугом по краю крышки, и неказистая, изрядно потрёпанная кукла в совсем коротком сером платьице, сшитом из обрывка скатерти, будто застывшая в некоем балетном па, но явно очень дорогая своей хозяйке… Среди всего разнообразия содержимого объёмистого алого мешочка, — вещей, без всякого сомнения, жизненно необходимых всякой благородной госпоже, — неожиданным показался только клок чёрного тумана, обрамлённый белым мертвенно-бледным свечением и неотличимый от уже собранных ведьмаком с нескольких найденных в крепости трупов. Хранился он безо всяких предосторожностей, однако делать из этого какие-либо выводы было бы опрометчиво.
Привязав кошелёк со своими сокровищами обратно к поясу, беловолосая на кончиках пальцев протянула Геральту кольцо.
Простенькое медное колечко, изрезанное причудливыми символами.
— Ты предлагаешь мне надеть его? — уточнил он, иллюстрируя вопрос жестами. Незнакомка же, правильно поняв пантомиму, согласно закивала, показывая, что для неё самой бижутерия явно мала, и не налезет даже на мизинец.
Магии в кольце не ощущалось, амулет Фрингильи не предупреждал об опасности, а великанша была единственной обитательницей горной крепости, вроде бы доброжелательной, сохранившей рассудок и способной, возможно, пролить свет на источник таинственного проклятия, довлеющего над перевалом.
И хоть ведьмак подозревал, что с подарком не всё так просто, как кажется с виду, не стоило начинать знакомство с демонстрации явного недоверия и враждебности.
Он принял дар.
— Кто ты? — спросила девушка, как только перстень оказался на его пальце, и на сей раз Геральт прекрасно понимал сказанное. Вот оно как: хоть и не чувствовалось в старинном, недорогом с виду украшении ни капли волшебства, но оно там определённо имелось, волшебство-то. И, надо сказать, странное же это было ощущение, непривычное и неестественное — знать, что к тебе обращаются на неведомом, совершенно чуждом языке, однако воспринимать его как родной. — Ты не один из нас. Ежели ты по ошибке попал сюда, в этот мир, прыгни с балкона за моей спиной — и окажешься в столице.
Верно истолковав выражение лица незваного гостя как реакцию на своё предложение, она поспешила продолжить:
— Не переживай: хоть прыжок на первый взгляд и кажется верным самоубийством, врата по-прежнему работают, пусть и зависли на полпути ко дну ущелья. Я кидала туда снежных крыс, и они исправно исчезали, не долетая до камней. Хи-хи, должно быть, стражей Картины это ужасно злило… но так им и надо! Не знаю, сколько зим прошло с тех пор, но можешь проверить телепорт так же, и, коли его магия не иссякла, — путь домой для тебя открыт! Если же ты послан моим отцом или божественными Владыками-Лордами, чтобы найти меня, то твои желания не имеют значения: я больше никогда не вернусь в Лордран! — непреклонно заявила беловолосая, упрямо задрав подбородок.
— Почему? — его речь тоже оказалась переведена. Любопытно… может ли артефакт служить переводчиком с любого языка? Тогда ему цены нет…
— А зачем? Я ведь чудовище, — пояснила она, криво усмехнувшись. — Такой, как я, нет места ни в величественных дворцах Анор-Лондо, ни в белокаменных чертогах Изалита, ни даже в затхлых катакомбах, вотчине Нито, среди могил и саркофагов.
— Ты не чудовище, — не согласился с незнакомкой Геральт.
Скорее уж — представительница неизвестной разумной расы, чьи предки оказались в чужом для них мире во времена Сопряжения Сфер. Или мутант, вроде самого ведьмака.
— Скажи это любому столичному вельможе, слуге, да хоть бы и крестьянину или горожанину, — фыркнула девушка. — Едва ли они с тобой согласятся. «Проклятая кровь, страшилище, враждебное всему живому»! Знал бы кто, сколько раз я слышала подобное с тех пор, как всем стало ясно, что папеньке нет до меня дела, что он увлечён лишь поиском пути к достижению бессмертия. От рождения меня ненавидели, боялись, презирали, хоть я до сей поры никому ещё не причинила зла. Полагаю, с моим исчезновением все лишь вздохнули с облегчением, а батюшка и вовсе не заметил… Впрочем, ты наверняка сталкивался с подобным к себе отношением, ведь и сам не слишком-то похож на обычных людей. Хм… Зато на меня — вполне: белые волосы, змеиные зрачки, даже цвет глаз… Ты тоже полукровка? Плод странных экспериментов отца или вовсе мой единокровный брат? Рост маловат, но это только пока, не расстраивайся — ещё вырастешь, несколько столетий — и меня догонишь. А хвост у тебя есть? Повернись, пожалуйста! — Геральт даже немного растерялся от такой непосредственности.
— У меня нет хвоста.
— Точно?
— Абсолютно!
— Жаль. Впрочем, это ещё ни о чём не говорит, — великанша явно не желала расставаться со внезапно осенившей её идеей.
— Так почему, всё-таки, ты не хочешь покинуть это место? Почему живёшь здесь? — поспешил ведьмак перевести тему с их предполагаемого родства. — Одна, среди вечных снегов, стужи и темноты…
— Морозы мне не страшны, кровь отца надёжно защищает от любого ненастья. Зато тут спокойно. Хорошо. Тихо. Это мирная земля, и жители её добры, несмотря ни на что: былые распри, прежние обиды, многовековая кровная вражда благородных семейств, месть за погибших предков, родичей и друзей — всё это осталось по ту сторону Картины и давно позабыто. Мы, связанные общей судьбой изгнанники, долгие годы просто помогали друг другу выжить. Даже мелких ссор меж живущими в замке почти не случалось — особенно с тех пор, как ушли в портал последние тюремщики, бросив нас на произвол судьбы, без пропитания и оружия для самозащиты. Уходи. Мы ни на кого не держим зла, но, уверяю тебя, чужим здесь не место, а каждый из нас — такой же чужак на землях Лордов. Прошу тебя, ныряй в портал и поспеши домой, в Лордран!
— Не знаю ни Лордрана, ни Анор-Лондо, ни прочих мест, названных тобой, — пожал плечами ведьмак. — Я — Геральт из Ривии, ведьмак.
— Ривия… — задумалась его собеседница. — А где это? Не припомню такой земли. Какое-то новое имение отца? Нет, постой, но как можно не знать имя собственной страны и её столицы, величайшего города из построенных во все времена? И ты же, брат, — рыцарь, благородный и образованный человек, а не сиволапый крестьянин, что не ведает и ведать ничего не желает о мире за пределами своей деревни и ближайшего села, куда отвозит урожай на ярмарку. Однако… ведь не могла же столь могучая держава сгинуть без следа, пока я спала?! И даже ежели так, буде сон мой продлился целое столетие, должны были остаться воспоминания стариков, на худой конец — какие-то мифы, легенды, предания… Что же у вас там произошло? — последний вопрос она произнесла совсем тихо, растерянно уставившись на ведьмака.
— Хм. Видишь ли, моё ремесло не предполагает долгой жизни на одном месте, а потому я побывал в большинстве северных королевств и даже в некоторых за хребтом Амелл, путешествовал от Мехта и Метинны до Маллеоры, от Бремервоода до Синих Гор, и нигде не слышал о тех названиях, что ты упомянула.
— Как и я — о Мехте и хребте Амелл. Но… погоди, погоди! — заволновалась беловолосая. — Позволь спросить, благородный сэр Геральт, прошёл ли ты сюда из кафедрального собора, через картину кисти самого Ариамиса… Ах да, ты едва ли наслышан о великом маге и живописце, если уж знания о Анор-Лондо, величественном граде, построенном победителями драконов, не сохранились… в общем, не затянуло ли тебя в эдакий огромный, втрое выше меня, писанный маслом холст, на котором изображён заснеженный замок? Или же в какой-нибудь обрывок? Достаточно небольшого лоскутка…
— Нет. Я просто поднялся сюда от подножия горы.
— Вот как, — протянула она, отклонившись назад и опираясь подбородком на скрещенные пальцы. — Хвала богам, а то уж не знала, что и думать, терялась в догадках, какая же ужасная катастрофа могла в одночасье погубить огромную страну, объединившую весь континент… То-то твоя речь показалась мне совсем незнакомой — ни единого узнаваемого слова, и если бы не отдала тебе кольцо, так и не смогли бы понять друг друга и изъясниться иначе, чем жестами… Даже если я проспала тысячу лет, язык не должен был измениться настолько сильно! А с обитателями твоего мира я почти никогда не общалась, хоть и видела их не один раз, прежде чем они перестали подниматься сюда, на вершину горы, когда Лорд Гвин вывел гарнизон и Лордран прекратил всякие отношения с ними… Вернее, поначалу-то твои соплеменники всё ещё продавали нам припасы, и лишь затем куда-то исчезли… А зим через десять я заснула, и вот… Эх. Значит, ты всё-таки не мой брат? А жаль, честно. Так что же привело сюда тебя, странствующего рыцаря из неведомой мне Ривии, ежели это не тайна? На торговца ты совершенно не похож, — пояснила девушка причину, по которой сочла его представителем дворянского сословия. Спорить и доказывать обратное ведьмак не стал.
— Пожалуй, что не секрет, сударыня… — Геральт сделал многозначительную паузу.
— Меня зовут Присцилла, — представилась, наконец, девушка. — Прости, что не назвалась сразу: ошиблась, полагая, что ты, скорее всего, — посланник моего батюшки, а значит, наверняка знаешь имя той, по чью душу отправился на край света. Да и от тех местных, что приходили раньше, уж больно заметно отличаешься: у них были заострённые уши, да и зубы какие-то другие, мелкие и без выраженных клыков…
Ведьмак кивнул, принимая извинения.
Из рассказа беловолосой получалось, что жители замка торговали с эльфами-негоциантами, возможно, и даже скорее всего, — из того поселения, на месте которого много позднее вырос Боклер. Изгоняемые из собственных домов, вытесняемые из построенного ими города, Aen Seidhe, разумеется, не стали делиться коммерческими тайнами со своими врагами и гонителями, а то и вовсе — те, кто знал о форпосте чужаков и вёл с ними дела, попросту погибли, ограбленные захватчиками… Как бы там ни было, торговля между двумя мирами угасла окончательно.
А его новая знакомая, выходит, проспала… лет эдак сто пятьдесят — двести, если он всё правильно понял? В открытой всем ветрам ротонде, без еды и воды? Да тут любому медведю, впадающему в спячку на жалкие месяцы, только и остаётся, что от зависти лапу сосать.
— Так вот, милостивая государыня Присцилла, я — ведьмак. Да будет тебе известно, ведьмаки профессионально занимаются, среди прочего, снятием проклятий, порчи и тому подобных зловредных чар. С людей… и не только. Именно для такой работы несколько дней тому назад меня нанял некий виноторговец, пожелавший восстановить торговый путь, ведущий из Туссента в Заречье по мосту над Дияволовой пропастью, ранее охраняемому данной крепостью, и сократить тем самым дорогу своим караванам, а для того надо бы снять проклятие, непрестанно воскрешающее мёртвых. Вот только никакого моста позади тебя я не вижу…
— Само собой, не видишь, — кивнула девушка. — Как ты уже, наверное, понял, твой наниматель ввёл тебя в заблуждение, а уж намеренно ли он так поступил, или же ненароком, по незнанию — решать тебе. Отродясь тут не было никакой переправы на соседнюю гору, на ту сторону провала; и дорога, и сам замок заканчивались здесь, этой самой ротондой, в коей мы сейчас находимся. Итак, пути не было, был портал — устойчивый, надёжный, стационарный. А торговые люди — да, хаживали, действительно, и в немалом числе, вот только шли они не над ущельем и не в какое-то ваше Заречье, а сквозь вышеозначенный телепорт — в Анор-Лондо, Город-на-Горе. Я о том уже тебе говорила чуть ранее. Из столицы сюда — ссыльные, прогневившие владык, да солдаты-охранники, провинившиеся перед генералами. Из окрестных земель, от местных крестьян, — в крепость репа да брюква, солонина да хлеб, эль и крупа. Ну и главное: из различных стран твоей родины на прилавки наших столичных лавок, на пиршественные столы магнатов и аристократии — диковинки «из иного измерения»: вина, сласти, пряности, произведения ювелиров и других ремесленников. Да, их не в Соборе посреди дворца Владыки, само собой, складывали: тем, куда портал приведёт, комендант распоряжался, переключал каким-то механизмом. Так что, если твой негоциант действительно собрался восстановить прежнюю торговлю, ему понадобится толковый чародей, способный воссоздать разрушенное устройство. Одно дело ведь — прыгнуть с обрыва путнику, отчаянному авантюристу, и совсем другое — решиться на риск и полнейшее безрассудство пузатому купцу, спешащему на торг, или его слугам, дюжим носильщикам с корзинами экзотических фруктов, бочонками дорогих вин и горшочками изысканных специй. Нет, им и одного лишь подъёма на вершину горы хватит с лихвой, а тут уж они захотят пройти без риска, чтобы здесь шагнул, а там — вышел…
— Носильщики, говоришь… — задумался Геральт.
— Так телеге тут не проехать: в форте слишком мало широких мест, зато в достатке пороги и лестницы. Сам ведь видел.
— И верно. А ты неплохо в этом разбираешься.
— Отнюдь. Всего лишь хорошая память и наблюдательность. Слышала разговоры, запомнила, вот и пригодилось. А как зовут нанявшего тебя купца? — неожиданно спросила беловолосая.
— Себастьян Морель, — ответил ведьмак. — А что?
— Морель… Нет, это имя мне незнакомо. Думала, возможно — потомок кого-то из тех, что сбывали тут свой товар раньше. А может, и нет. У него острые уши?
— Обычные. В нём не больше эльфской крови, чем в любом другом… Максимум осьмушка. Что же, благодарю за рассказ. Знай я о телепорте, запросил бы с купчины куда больше, — впрочем, Геральт прекрасно понимал причины, по которым виноторговец умолчал о настоящей тайне горной крепости: торговать с соседними государствами, пользуясь разведанным только тобой перевалом — выгодно, безусловно, но обладать монополией в торговле с целым измерением, единственный проход в который известен лишь тебе — это стократ прибыльнее! А потому, чем меньше посторонние люди знают об истинной подоплёке дела, тем лучше для этого самого дела, и тем незначительнее риск, что на перспективную «золотую жилу» позарятся сильные мира сего, от лютиковой княгини до императора Нильфгаарда включительно. — А не могла бы ты поведать мне и о проклятии, лежащем на замке?
— Могла бы. Но сперва мне нужно встать… как же ужасно затекли ноги! — опираясь на древко косы, она не без труда поднялась. — И ещё…
— И ещё — что?
— Ну-у… Мне неловко об этом спрашивать, Геральт, но… нет ли у тебя с собой излишнего провианта, которым ты смог бы поделиться? — заметно покраснев, выпалила Присцилла — и тут же состроила умоляющую гримаску, что в сочетании с её выпрямившейся в полный рост фигурой выглядело довольно-таки комично. И мило. — Я понимаю, что с моей стороны просить о таком гостя — непозволительно бестактно, и по всем законам гостеприимства именно мне, хозяйке, должно тебя угощать, однако ничего не могу с собой поделать: после долгого сна слабость и сильнейшее чувство голода одолевают меня, а вокруг нет ничего съестного. Впрочем, ты можешь подождать, пока я раздобуду снедь в крепости…