Rozen Maiden Vergessene Zeiten

      Эльба шумела, накатываясь волнами на камни набережной. По мостовой ходили люди, ездили повозки. Какие-то продавцы что-то кричали прохожим, зазывая их в свои бесчисленные лавки. Солнце едва выглядывало из-за туч, а влажный ветер, гонявший вдоль тротуаров пыль, какой-то мусор, оборванные листья и ветки, то и дело закручивая их, словно в миниатюрных водоворотах, обещал скорый дождь.       Что бы ни было на улице — дождь или яркое солнце, жара или мерзкий холод, день или ночь — для сидящего в кресле мужчины всё было равно.       В свете настольной лампы он изучал ещё одну фарфоровую отливку. Проводя пальцем по её плавным контурам, он недовольно щурился:       — Опять не то…       Через минуту отливка лежала на тёмной полке у дальней стены комнаты — среди многих таких же.       Часть из них напоминали странные маленькие лица — в которых, правда, не было глаз, на их месте зияли тёмные дыры; а там, где у людей растут волосы — находилось большое отверстие. Другие отливки были похожи на миниатюрные ручки и ножки, заканчивающиеся округлым шарниром. Некоторые из них были соединены: они прошли проверку мастера по отдельности, но были безжалостно откинуты его рукой как неудачные — после того как он заметил одному ему ведомую неестественность их движений в сборе.       Как бы то ни было, уже несколько месяцев мастер пытался достичь совершенства — но сам же страдал от этого. Его память ещё хранила тот образ, к которому он стремился, но почти всё, что у него получалось, и близко не было похоже на его идеал.       Он в очередной раз выправил одному ему ведомые части контура формы для отливки — точными, ювелирными движениями скребка. Глаз уже не был в состоянии заметить, что при этих движениях менялось; лишь несколько раз проведя пальцем по новому контуру, мастер решил, что теперь можно попытаться сделать новую заливку формы. Скрепив её части друг с другом и совместив их края, он осторожно залил подготовленный раствор сверху, со знанием дела повращал в руках форму так, чтобы раствор распределился по её внутренностям и оставил материал «схватываться».       Теперь некоторое время делать ему было нечего — и он пошёл в давно присмотренный им магазин.       После того дня, переломившего жизнь Ганса Розена на «до» и «после», он несколько недель не появлялся на фабрике. Говорили уже, что Розен — «сыгранная» карта, и от него уже ничего не дождёшься. Но когда он спустя почти месяц принёс туда одно из своих новых творений, все ахнули.       — Это восхитительно! Она словно живая! — шептались полировщицы.       — Как ты это сделал? Это же невероятно! Ты же никогда таким не занимался, и вдруг — такой потрясающий результат! — вторили им технологи.       — Почему ты раньше не сказал? Это же чудо! — даже владелец мануфактуры не побрезговал пригласить мастера с его творением к себе в кабинет.       Но Розен не считал себя достойным таких похвал.       — Она бракованная. Она — не то, чего я хотел. Она — просто хлам.       Кукла, что сделал Розен, была далека от его идеала, поэтому он просто оставил её на фабрике, ничего не попросив взамен. Женщины тут же подсуетились, нашли ей какое-то платье, и уже на следующий день кукла торжественно восседала в центре зала фирменного магазина фабрики и приводила покупателей в восхищение.       На неё сходился посмотреть не только весь Майсен, но приезжали даже какие-то знатные люди из соседнего Дрездена.       Впрочем, Розену до этого не было никакого дела. Он отдавал на фабрику брак — просто так, чтобы они его не донимали — и давали ему возможность дальше заниматься творческими поисками. А то, что этот «брак» тут же скупали по заоблачным ценам богатые коллекционеры — его не волновало.       Конечно, Розен не мог сделать всю куклу целиком: глаза ему было необходимо заказывать у стекольщиков, платья — у портных, волосы делать из тончайшей пряжи или шерсти, которую приходилось иногда искать по всему городу. Благо, после фурора, устроенного Розеном на фабрике, почти любой производитель вещей и материалов, которые можно было бы использовать при изготовлении кукол, был безумно рад работать с гениальным мастером — и поиски Розена почти всегда заканчивались успешно.       Если не считать того, что Розена никогда не удовлетворял результат.       — Хлам, — любая кукла, вышедшая из-под его руки, удостаивалась этой характеристики — и отправлялась на фабрику, где её принимали, как подарок небес; Розен же, избавившись от неё, тут же забывал про свою очередную неудачу.