Rozen Maiden Vergessene Zeiten

      — Ты меня не ждал, — заявил с порога без тени вопроса мужчина во фраке.       — Конечно, не ждал. Зачем ты опять пришёл? — Розен, недоверчиво склонив голову набок, посмотрел на гостя.       — Смешной вопрос. Конечно же, чтобы помочь тебе. Я всегда прихожу, чтобы помочь тебе, — безапелляционно заявил Лаплас.       — Что на этот раз?       — Делая то, что ты делаешь, ты никогда не найдёшь Алису, — ошарашив Розена этой фразой, Лаплас, поклонившись, переступил порог и прошел мимо открытой двери в мастерскую прямо в гостиную.       — Канария, значит, — посмотрев на куклу оценивающим взглядом, и не обращая внимания на ничего не понимающего Розена, стоящего сзади, будто самому себе сказал Лаплас.       — Откуда ты знаешь? — возмутился Розен.       — Откуда я знаю? Ха-ха. Я знаю о тебе даже больше, чем ты сам. Просто считай, что я за тобой наблюдаю — и иногда подталкиваю тебя на верный путь, если ты заблудишься.       — Эээ… Заблужусь?       — Да. В этой кукле лишь твои воспоминания об Алисе, но не она сама. Не соизволишь ли ты дать мне то, что лежит у тебя во-он в том ящике, под коробкой с инструментами, между конвертом с письмом Евы и купчей на это здание? — Лаплас заискивающе улыбнулся, показав рукой на один из ящиков комода, стоящего в дальнем углу гостиной.       Розен вздрогнул. Откуда Лапласу всё это известно?       Ватной походкой он подошёл к комоду и открыл ящик. Отложил в сторону коробку, лежащую сверху, бережно поднял письмо, которое теперь хранил, как воспоминание о своей жене, и извлёк на свет брошь из рубинового стекла в форме розы в золотой оправе.       — Дай её мне, — хмуро посмотрев на Розена, приказал Лаплас.       — Не отдам, — прижав брошь к груди, начал пятиться к стене Розен.       — Глупенький… — Лаплас подошёл к нему, и глядя на него в упор, ловким движением вырвал брошь из рук Розена.       — Стой! Что ты хочешь сделать?! Отдай! — Розен кинулся было на Лапласа, но тот лишь взмахнул рукой — и Розен, будто натолкнувшись на невидимую преграду, упал на пол.       — Это та самая брошь, которую носила Алиса, верно?       — Верно…. Умоляю, отдай! Это всё, что у меня от неё… — Розен был готов к чему угодно, но только не к этому.       Лаплас с силой размахнулся и метнул брошь в пол. Раздался звук, от которого Розену почудилось, будто сердце его разорвалось на части — и семь мелких осколков вылетели из погнутой оправы и звеня, полетели по полу.       — Зачем, зачем… — Розен рыдал, лёжа на полу: силы покинули его в тот момент, когда брошь превратилась в осколки.       — Всё в этом мире закономерно, — невозмутимо произнёс Лаплас, глядя, как Розен, потеряв все мысли о приличиях, ползает по полу, подбирая части разбитой броши.       Когда Розен собрал все эти кусочки и поднялся — Лаплас смотрел на него, как ни в чём ни бывало.       — То, что ты держишь в руках — это то, что станет частью Алисы в твоём мире. И ты будешь тем, кто даст эту часть твоим творениям.       Розен, не понимая ничего в этой тираде, сжав кулаки, со злостью смотрел на Лапласа. Очевидно: этот хам над ним ещё и издевается. Что за бессердечное создание, в конце концов!       — А сейчас — до следующей встречи, — Лаплас поклонился и вышел из гостиной.       — Эй! Стоять! — что есть мочи, закричал Розен и вылетел в коридор, но Лапласа там уже не было. Не было его ни в мастерской, ни на улице.       — Будто испарился, зараза! — Розен в сердцах стукнул кулаком по косяку входной двери.       Вернувшись в гостиную, он сел на колени перед Канарией, и раскрыв перед ней ладонь, в которой всё ещё были зажаты осколки броши, с грустью проговорил:       — Вот, теперь это — части моей Алисы. Так пусть одна из них вечно будет с тобой…       И произошло неожиданное.       Один из осколков начал светиться, сначала мягко, потом всё сильнее и сильнее. Розен, зачарованный этим действом, смотрел, не смея пошевелиться. Розово-красные отблески начали плясать на стенах, кресле, лицах куклы и её мастера. Осколок медленно взлетел с ладони, засиял, окружённый яркими ореолами и направился в сторону куклы. Исчезнув у неё в груди, он осветил гостиную яркой вспышкой лимонного цвета — и исчез.       Кукла открыла глаза.       — Привет, Отец! Правда? — произнесла она.       Розен, видимо, так и не справившись со своими переживаниями, без чувств рухнул на пол, рассыпав бесценные осколки подле себя.