Rozen Maiden Vergessene Zeiten

      Розен мало-помалу привык жить в компании куклы. Kanarienvögel, Канарейка, или просто Канария — так он её назвал, была весёлой, но бестолковой. Вероятно, как и та цирковая артистка.       Мастер, боясь испортить механизм, заводил куклу едва-едва, лишь на четверть оборота. И когда Канария захотела «спать» — Розен лишь ласково потрепал её по волосам, пожелав ей приятных снов и усадил на полку: до лучших времён. Судя по тому, что Лаплас не пришёл и не раскритиковал его действия, он всё делал правильно. Нужно было до поры дать кукле поспать. Что это за «пора» и чем она чревата — Розену ещё не скоро предстояло узнать…       Первые лучи солнца пробивались в гостиную сквозь щели в полузадёрнутых шторах. Кукольный мастер, сидя в кресле, пил утренний чай (привычка, оставшаяся у него с глубокого детства, когда он ещё жил в Англии, а родители его приучали — иногда успешно, иногда не очень — к тамошним порядкам и манерам). Канария, будучи незаведённой, сидела, не двигаясь, на красивой полке напротив кресла Розена.       В дверь постучали.       — Опять Лаплас? — подумал Розен и пошёл открывать.       Распахнув дверь, он увидел пустое пространство и уже начал думать «не призрак ли это», как додумался опустить взгляд — и тогда он увидел гостей. На него снизу вверх смотрели две пары детских глаз.       Одна пара принадлежала девочке в когда-то красивом, а ныне — грязном и помятом зелёном платье. Кажется, это платье могло когда-то принадлежать какой-нибудь дочери аристократа, или на худой конец — зажиточного торговца; сейчас оно красовалось, судя по всему, на попрошайке. Сверху её голову укрывала косынка, из-под которой спускались длинные, но давно нечёсанные волосы.       Мальчик, стоящий рядом с ней, был одет в странно сидящий на нём костюмчик тёмно-синего цвета, без сомнения, переживший столько же невзгод, что и платье его попутчицы. В знак приветствия он поклонился и снял с головы шляпу, на первый взгляд нелепую, но всё же придающую мальчику какое-то достоинство.       — Милостивый господин… — начала было девочка, но Розен перебил:       — Попрошайничать идите в другом месте! — и хотел было закрыть дверь, как что-то его удержало.       Может быть, страдальческий пронзительный взгляд этих зелёных, искрящихся, словно бриллианты, детских глаз — освещаемые рассветными лучами, они порой отдавали розово-красным цветом, может быть — внезапный приступ жалости к обездоленным и желание сделать мир чуточку лучше, может быть — осознание того, что разговор ещё не закончен, а может — что-то до боли знакомое в их взглядах, так похожих на тот, что он, казалось, уже давно забыл…       — Но мы не хотели так сразу же… — начала девочка.       — Господин, — попутчик перебил её неестественно тоненьким для мальчика голоском, — мы с сестрой держим путь в далёкие края, и мы, к сожалению, потеряли нашу маму в пути… Мы не хотим попрошайничать, если у вас есть какая-нибудь работа, мы с радостью за неё возьмёмся, нам просто надо добраться… — мальчик определённо был подкован в этих вопросах лучше девочки.       Розен не хотел пускать их в свой дом. Ещё, чего доброго, что-нибудь украдут, а если вдруг они увидят Канарию…       — Хорошо, уберитесь пока в саду, полейте и подстригите кусты, — Розену последнее время было некогда следить за раскинувшимся на заднем дворе небольшим садиком, и предоставленные самим себе кустарники разрослись за лето и стали напоминать непролазную чащу. — Сейчас я принесу ведро, лейку, ножницы, грабли — постарайтесь до вечера управиться, а там посмотрим.       — Спасибо вам огромное, милостивый господин! — ещё раз поклонился мальчик и отвёл девочку в сторону, ожидая, пока хозяин вынесет им инструменты.       Через несколько минут Розен отдал мальчику грабли и ножницы, а девочке — ведро и лейку. Жестом указав им, как пройти в сад, где найти колодец с водой и куда складывать мусор, он закрыл дверь.       Близился вечер.       Розен только что залил новые формы для кукольных запчастей. Его, как известного на всю округу мастера, уже не «доставали» с простыми заказами — посуда, фигурки, ёмкости… С весны он занимался только куклами. И теперь, пока отливки не будут готовы к обжигу, было самое время отдохнуть в гостиной в кресле, полюбоваться сидящей на полке Канарией, или просто понаслаждаться видом из окна.       Хм… А почему бы не понаслаждаться видом из другого окна, которое выходит не на улицу, а в сад, и заодно посмотреть, как работают эти двое?       Ещё только подходя и бросив первый взгляд, он увидел чудесную картину, раскинувшуюся за стеклом: кусты были аккуратно подстрижены, дорожки прибраны, мусор из-под деревьев собран в кучу, а девочка, подобрав свою юбку и напевая какую-то песенку, поливала траву на газончике и о чём-то беседовала с мальчиком.       Розен осторожно открыл окно, чтобы не привлекать внимания.       — Шули, не так много!       — Не мешай мне, Шоши же! Ещё чуть-чуть, вот здесь и в том углу полью, и с этим газончиком всё будет высший класс же!       — Знала я когда-то твой «высший класс»…       — Нет же! Ты никогда не могла нормально цветы поливать же, ни у мамы, ни у бабушки Адины же! Всё такое всегда за тебя делала я же! А что ты стоишь, кстати? Вон, слева от дорожки, ты ещё с тем кустиком не закончила же!..       Дети препирались, а Розен был настолько поражен выполненной работой, что не придавал значения никаким деталям их разговора.       И только когда они, закончив работу и покинув сад, вновь постучали в дверь, Розен очнулся.       — Милостивый господин… — начал мальчик, но Розен перебил его:       — Вы отлично потрудились! Я смотрел, как вы работаете, из окна, и…       — Смотрели?.. — «Мальчик» испуганно отшатнулся, а девочка схватилась за голову.       И тут Розен, кажется, понял, в чём дело.       — Ребята, не бойтесь, я не выдам вас никому. Пойдёмте лучше в дом…