Подвал

17.00 День пролетел быстро, да и возни в нем было немало. Я уже выходил из дома одного знакомого мастера, оставив заказ на зеркальные окна. Торопился и потому не объяснил толком, для чего это, но Р. человек понимающий, парой недель раньше он и соорудил мне тот крепеж для ноги. Мы познакомились примерно с год назад, когда его подозревали в пособничестве похищениям детей. Обвинения не были доказаны, а я приобрел неплохого друга. На обратном пути я решил не пользоваться транспортом и пройтись. Как оказалось, зря. У поворота на мою улицу я наткнулся на бывшую соседку, которая переехала отсюда совсем недавно – видимо, сейчас забирала вещи. Дом прямо напротив моего, еще будучи школьником я частенько подглядывал за ней в бинокль. Как-то раз вообще забрался к ней на балкон по дереву, но вся эта идиллия долго не продлилась. Она была старше меня на несколько лет и неплохо развлекалась, вводя меня в курс взрослых отношений. Я, конечно, благодарен, но видеть ее сейчас не комильфо, тем более что… – Вау, как здорово тебя увидеть, я и не ожидала, что этим летом ты останешься здесь, представляешь, я совсем замоталась с этими картинами и подвальным складом, – она довольно фамильярно обняла меня и дернула за сережку в ухе, вызывая привычный приступ раздражения. Глупая курица, тебе не надоело виснуть на тех, кто явно младше тебя? И прекрати болтать без остановки. – Шатался по магазинам? – она пытается заглянуть в пакет. – Прошвырнулась бы и я с тобой, у тебя вкус получше, чем у этих дубовых мужиков, ну как насчет прогулки напоследок? Больше я сюда не вернусь. Ну же, что же ты такой хмурый, неужели настолько устал? Я с трудом вырываюсь из ее цепких лапок, которые уже потянулись куда-то вниз. И как я когда-то мог считать ее симпатичной? – Я занят. Очень занят, – машу ей рукой и быстро иду домой. – Но нам же пока по пути, – она шагает следом – даже будто полубегом, все же она помельче, чем я. – Мне здесь весь день торчать и ждать грузчиков, может, выпьем кофе, как раньше? – В постели? – не подумав, брякнул я. – Можно и в постели, – она почти мурлыкнула, обнимая меня за руку. Я мысленно выстрелил в свое пошлое восприятие мира. – Можно и ужин сюда добавить… Почему ты остановился? – Ничего особенного, – я продолжил быстрый шаг. Как я мог забыть? Тот-кто-принадлежит-мне не ел со вчерашнего дня. Стоп… С позавчерашнего утра. За своими играми он сутки может не вспоминать о еде, но сейчас ведь ситуация другая. – Оу, мы пообедаем у тебя? Я опомнился, открывая дверь, покосился на нее. Какая навязчивая… Но если я буду слишком рьяно отваживать ее от своего дома, то она может что-то заподозрить и тогда точно пролезет. Просто держать ее подальше от подвала. – Разве тебе не надо к себе готовить вещи? – Нет, машина приедет только к десяти. Вот оно что. Но зачем тогда так рано приезжать сюда? Зайдя, сразу указываю ей на гостиную – дальше всего от подвальной лестницы. Говорю, что чай сделаю ей сам, но я вообще-то занят, чтобы провести с ней много времени. Она спрашивает – чем я занят? Отвечаю, что готовлю очень важный материал. Тупая отговорка, но ей хватает. Наскоро завариваю эрл-грей, отыскиваю в шкафу какое-то печенье (надо. кстати, опять совершить недельный набег на продуктовые). Слышу, что она включила телек, успокаиваюсь – так ее внимание будет хоть на что-то отвлечено, а я смогу отнести еду пленнику. Тот ведь даже не пил! Наверное, страдает – эта мысль вызывает во мне панику. Что же можно приготовить ему быстро… В холодильнике всего по мелочи, в итоге останавливаю выбор на гренках. Вожусь с ними под мерный звук телевизора и прорывающуюся болтовню гостьи – она уже кого-то о чем-то убеждает по телефону. Надеюсь, не зазывает сюда гостей. Прохожу мимо нее за спиной, держа тарелку, она слишком увлечена, чтобы меня заметить. С облегчением вздохнув, выхожу в коридор. Почти дохожу до лестницы… – Эй, ты куда? – она выглядывает из гостиной, все еще сжимая в руке телефон. – Вниз. – Зачем? Можно поесть и здесь, – озадаченно наклоняет голову вбок. Блондинка до мозга костей, по недоразумению родившаяся шатенкой. – Я там работаю, – надеюсь, на этом допрос окончится. Но она только оживляется и подбегает ко мне. – Я хочу взглянуть, я так давно не была у тебя. – Нельзя, – я теряю терпение. Наверное, все же стоило подождать, пока она уйдет. – Почему? – вздергивает брови и надувает губы. Просто куколка-переросток. – Там злая собака, – я внезапно щелкаю пальцами перед ее глазами, отчего она моргает и чуть отшатывается. – Очень злая, если ты туда пойдешь, то она тебя укусит. – Но я люблю собак, – протягивает она и уходит обратно в зал. Я вздыхаю с облегчением и спускаюсь, открываю дверь. И почему она пришла именно в этот день? Мне сейчас больше всего нужно спокойствие и возможность сосредоточиться на устраивании быта своего подопечного. Гости мне нужны меньше всего. Наверное, так и работает закон подлости. – Привет, – я произношу его имя, и он все же поворачивается ко мне. Уже какой-то новый взгляд, равнодушно-презрительный. Во всяком случае, он очень мило дергает нижними веками, пытаясь усилить эту презрительность. – Ты голоден? Он закатывает глаза и опять отворачивается. Ставлю тарелку возле матраса. – Извини, сегодня кровати не будет. Я не нашел ничего подходящего. – Мне и не надо, – он подает голос. – Здесь мягко. Просто принеси еще подушек, и я буду доволен, – странно, у него слабоватый голос, но от этого ничуть не жалкий. Просто выносит разумное требование – я с еще большим уважением начал относиться к нему. Притягиваю его к себе за затылок (особо и не сопротивляется), осторожно целую. Просто не могу удержаться. – Я ненавижу тебя, – бормочет он, когда я прерываю поцелуй, и тут широко раскрывает глаза, уставившись в сторону двери. Оборачиваюсь – в открытом проеме стоит соседка, «слегка» шокированная и дрожащими руками опирающаяся о косяк. – Я… хотела посмотреть собаку, – пролепетала она. Сделала шаг назад, уставившись на цепь, ведущую от ноги того-кто-принадлежит-мне до стены, и тут рванула вверх по лестнице. Мое замешательство стоило двух драгоценных секунд, и я бросился следом. Несколькими прыжками преодолел лестницу, заметил хлопнувшую дверь, на ходу прихватил биту из подставки для зонтов. Слышу барахлящий рев с улицы. Вижу через стекло, что она спрыгивает с крыльца, чуть не спотыкается, и несется по дороге. Когда я открыл дверь, ее уже сбил грузовик. Я замираю и аккуратно приставляю биту к стенке, выхожу наружу. Машина уже остановилась, а ее водитель бегает вокруг сбитой женщины. Наверное, он бы просто проехал мимо, если бы уже не заметил меня. Благослови Молестия нашу пустынную улицу и скоростное шоссе. И мое странное везение. 20.00 Я вздыхаю с облегчением и откидываюсь на кресло. День, полный нервов. И это только вторые сутки… Сколько веселья ты еще принесешь мне, тот-кого-я-люблю? Не то, чтобы я впервые сталкивался с полицией, но беседовать с ними (пусть на относительно безобидную тему) в гостиной, в десятке метров от лестницы, где даже не заперта твоя дверь… Это защекотало даже мои нервы. Зато это помогло проявить более реалистичное беспокойство по поводу судьбы потерпевшей. Как выяснилось, она осталась жива, но находится в неопределенном состоянии. Ближайшее время она находится в реанимации, я могу навестить ее, когда придет в себя. Прошу сообщить мне об этом незамедлительно, потому что мы были хорошими друзьями, и я сильно беспокоюсь о ней, особенно последнее время… А вы не знали? У нее была сильная депрессия и, похоже, она сильно выпивала. Она может слегка неадекватно себя вести, такие дела. Поэтому я хочу удостовериться, что с ней все в порядке, когда она очнется. Когда они уходили, я все же не сдержал улыбки – но быстро убрал ее, когда один из них обернулся, чтобы спросить еще что-то. Помахал им напоследок. Запер дверь, оперся о нее спиной. И вот теперь я хочу расслабиться. Поднимаюсь наверх, проверяю, как там мой пленник, по камерам. Он ведет себя немного по-разному, в зависимости от того, рядом я, или нет. Когда меня нет, то он активно исследует все вокруг. Чем-то замахивается, что-то приподнимает, проверяет окно, постукивая в него. Но когда я захожу – он образец смирения и равнодушия. Я надеюсь, что он не предпримет попытки побега. Мне действительно будет жаль лишать его ног. – Быстро тебя раскрыли, – он ехидно улыбается уже с порога. Вау, новая эмоция. – И что ты сделал? Убил ее? Да ты еще омерзительнее, чем я себе представлял. Мне кажется, или он порой разговаривает со мной слишком свободно? Хотя это не имеет особого значения. – Никто не потревожит нас, – я скорее себя пытаюсь успокоить, чем его. А вообще… То, что произошло, уже напоминало сон. Есть такая особенность у слишком бурных событий – прошло некоторое время и кажется, что это всего лишь твое больное воображение. – Ты не сможешь держать меня долго, – бурчит он. – Тебе здесь не нравится? – я искренне удивляюсь. Он же был одинок раньше, а теперь у него есть я. Он молчит. Начинаю понимать, что говорить об этом бесполезно. – В любом случае, мне скучно, – я сажусь на стул, опираюсь подбородком о ладони. – Что бы такого с тобой сделать. На мгновение по его лицу проскальзывает смесь отвращения и страха. – Может… может, просто поговорим? – цепь звякает, когда он поворачивается и в кои-то веки садится лицом ко мне. – Ты ведь совсем не все обо мне знаешь. Я киваю. Действительно заманчивое предложение. Для отдыха вполне подходит. – Тогда расскажи, – я на пару секунд задумался. – Почему ты живешь один и никуда не выходишь? Разве не ходишь в школу или в колледж? – Ходил, – он кивает. – Я учился на дизайнера в колледже. – Почему именно на дизайнера? – этот факт пока не встраивался в общую систему того, что я о нем знаю. – Потому что меня туда пристроили, – пожимает плечами. – И что случилось потом? – Я проснулся и понял, что не хочу иметь ничего общего с теми, кто меня окружает, – неожиданно искренне. – Вокруг одни лицемеры. Они прикрываются общественным мнением и считают себя лучше остальных. Придумывают правила и заставляют других следовать им просто потому, что это «правильно». Его голос становится тише, будто он ушел мыслями в себя. – Даже ты лучше их, – добавляет. – Ты хотя бы честен. Хоть и мерзок. Сомнительный, но комплимент. Я улыбаюсь и показываю на принесенный поднос с чаем. Парень будто сомневается, но берет кружку и отпивает. Не бойся, здесь нет отравы, пф. – Но разве тебе не скучно было? – У меня есть игры. И кот. – Так сильно не любишь людей… – А должен? – фырчит. – Нет, – миролюбиво развожу руками. Почему-то он нравится мне все больше. – Что ты представляешь, когда мастурбируешь? Он поперхнулся чаем. – Чего-о? – Ты часто это делаешь. И что ты себе представляешь? Что такого в этом вопросе, если он так покраснел? – Не буду я отвечать, – поджимает губы, хмурясь. – Ты… ты вообще ВЕЗДЕ подглядывал, гребаный извращенец? – Да, – довольно киваю. – Я даже могу воспроизвести на тебе, как ты это делаешь. Он не просто краснеет, а загорается до ушей. – Не надо. – Или ты на мне?.. – Я откушу тебе все, если вздумаешь заставить. Хм. А он подал мне мысль, только сейчас и впрямь лучше ее не осуществлять. Поневоле представляю что-то подобное: он прямо сейчас садится у меня между ног, опирается о колени и… – Ты в курсе, что у тебя пошлая улыбка? И вообще все лицо пошлое. Когда ты так улыбаешься и щуришься. – Нет, – удивлен. Я и впрямь был не в курсе. – Притом постоянно, – сказал как отрезал. Все еще смущенный и немного злой. Замечает мой пристальный взгляд и елозит на месте. – Чего тебе еще? Шарю по карманам и нахожу оставленный там шнур. Я ожидал найти другое, но это тоже пригодится. Заглядываю за матрас – там все еще лежат лоскуты футболки. Слышу, как он отодвигается от меня. – Если ты приблизишься опять, я… – он задыхается от возмущения, когда я валю его на спину и завязываю руки шнуром так, чтобы он держал их над головой. – Пусти! Не надо! Я отк… – интересно, что он хотел сказать? Но я уже опять заткнул его рот тканью, привычно завязав узел на затылке. Он протестующе мычит и пытается отпихнуть меня коленями, но стоит лишь резко раздвинуть ему ноги и как следует придавить тело к постели, как он замирает, часто дыша, смотря куда угодно, но не на меня. Одет в толстовку – ее достаточно расстегнуть спереди, чтобы расцеловать, искусать, украсить новыми отметинами тело; он вздрагивает, сгибаясь и втягивая живот. Со штанами сложнее – вижу, он уже ждет, когда я начну стягивать их с него, чтобы как следует пнуть, извернувшись. Поэтому просто сгибаю его ноги к животу, задирая пояс до колен. Теперь он даже не может достаточно развести ноги, а лодыжками сжимает мои бока. Закрывает глаза, как и вчера, напряженно жмурясь, сквозь ткань прорываются смутно различимые слова, будто отчаянно кого-то проклинает. Я умиленно обнимаю его, целуя шею – оттягиваю за волосы голову назад, потому что он пытается ударить хотя бы подбородком. Потом перебираюсь свободной рукой ему между ног, надавливаю большим пальцем на анус. Все еще скользкий и не очень-то сузившийся. Все-таки меньше суток прошло, смазка сейчас и не понадобится. Парень дрожит от этого прикосновения и дергает ногами, сжимаясь внутри – ощущаю это пальцами. Ему будто бы больновато это. Но в тот момент я не очень обращал внимания на такие мелочи, поэтому вскоре потерял терпение и сильным движением втолкнулся в него, спровоцировав гулкий вскрик. Сейчас не так скользко, как вчера, но все равно невероятно тесно, мягко и горячо; но на этот раз я не тороплюсь, наслаждаясь каждым моментом, вдалбливаясь понемногу глубже и глубже. Он уже не вырывается, а просто напряженно прогибается и замирает, очень часто и поверхностно дышит, иногда едва слышно всхлипывая. От того, с какой силой он стискивает меня ногами, потом могут ныть ребра, но сейчас это только обостряет удовольствие. В какой-то момент он практически перестает реагировать, стоически сводя брови, поэтому я чуть отстраняюсь, выходя из него и только головкой члена все еще упираясь. Потом резко толкаюсь и проникаю до самого основания, ощущая, как скользко он раздвигается передо мной. От этого маневра парень все же приглушенно стонет, болезненно выгибаясь в пояснице и сжимая колени. Стоит повторить еще пару раз… Когда я наконец-то получаю разрядку и кончаю в него, он пытается отвернуться, а хватка ног сильно ослабевает. Но я все еще крепко обнимаю и прижимаю к себе того-кого-люблю. Целую щеки, пробуя на вкус редкие слезы, шею, слегка вывернутое из-за связанных рук плечо. Знал бы он, насколько приятен на вкус. На меня наваливается усталость, но все же развязываю ему руки перед тем, как опять обнять. Он не протестует, мягкий, как большая плюшевая игрушка. Зарываюсь носом в взлохмаченные волосы и в полудреме уже стягиваю с него кляп, чтобы было легче дышать. – Я ненавижу тебя, – последнее, что слышу я перед сном.