Подвал

Говорят, бессонница приходит оттого, что ты разгневал Гипноса недобрыми мыслями. В таком случае сталкер был последним злодеем, вынужденным пользоваться такими вырубающими лекарствами. Это даже не совсем снотворное – это сильное успокоительное. Сталкер мог об этом и не знать, если ему прописали, но я-то уже видел такие пару раз у сестры, которая некоторое время страдала истерией. Значит, можно не беспокоиться об аллергии, Химик привык к этим таблеткам. Осталось решить, как ее накормить и усыпить уж наверняка, а перед этим попросить об одолжении. Признаться, меня не покидает ощущение, что уж слишком далеко я заглядываю и планирую, а какие-то детали ускользают, я постоянно сомневаюсь в том, что делаю, и в такие моменты особо не хватает ненормальной самоуверенности сталкера. Итак, еще раз повторим, что надо сделать: усыпить Химика, переодеться в нее, увести ребенка, позвонить той тетке, дождаться, пока опять откроют дело сталкера и подтвердят его невиновность, праздновать победу и смыться куда подальше из этого города. Вроде бы все получается идеально. С утра Селли сидит на кухне, завтракая, она все еще в пижамных шортах и майке, даже волосы растрепаны. Разительная разница с тем, как строго и одновременно ярко выглядит она обычно. На углу стола поднос – видимо, на нем мой завтрак. Как же мне надоели эти подносы, кто бы знал. Она меня не видит, так что не могу подавить соблазна схватить за плечи сзади. Химик пугается от неожиданности и едва не расплескивает кофе. – Как насчет того, чтобы переехать сразу после суда? – сразу перехожу к делу. – Доброе утро, – она задирает голову, немного озадаченно смотря на меня. – Подальше из этого города, ты и я, – продолжаю, пока она растеряна, обнимаю сзади за шею, наклоняясь. – Я так рада, что ты это захотел, – ее улыбка очень даже искренняя. – Но это возможно только через три дня, только после суда. – Кстати о суде… Я не могу в нем участвовать, – голос, полный робости и страданий мне всегда неплохо удавался. – Я не хочу его видеть, пожалуйста, нельзя просто использовать мои показания? Я лучше отсижусь дома. – Если ты так боишься, то конечно же, – Селли ободряюще улыбается и берет меня за руку. Тепло, заботливо. Наверное, я бы даже смог ее полюбить, если бы не… – Я рада, что ты ни к кому здесь не привязался. Было бы сложно избавляться от посторонних в такое время. Если бы не ее стремление убивать тех, кто мне дорог. Физически, морально – как угодно, лишь бы больше никто не смел привлекать мое внимание. – Я уже боялась, что придется что-то делать с этой Ривьен. Это заставляет меня напрячься. Без Ривьен я не смогу успешно завершить план. Более того, она мой единственный нормальный собеседник на это время. – Она мне не настолько близкий друг, просто знакомая. Так что насчет переезда? Наверное, стоит купить машину. – Фургончик! Продадим дом здесь, купим в другом штате и поедем с вещами. Это будет весело, – она довольно заразительно смеется. – Я этим озабочусь, пожалуй. – Надо поторопиться, чтобы все успеть. Если ты достанешь машину уже завтра… – осторожно веду ее к нужному решению. – Мм… – Селли задумчиво покачивает кружку с наполовину допитым кофе. – У меня есть знакомый, который занимается машинами. – Можешь позвонить ему прямо сейчас? – щурюсь в сторону кружки, стараюсь сдерживать нетерпеливость. – Так ра-ано? – Да. А я пока подолью тебе еще кофе. – Ты наконец-то пришел в себя? – с невыразимой нежностью она пытается меня обнять. Отстраняюсь, попутно отбирая кружку. – Извини, если был груб. После того, что я пережил… Это было ужасно. Я хочу как можно быстрее уехать отсюда, понимаешь? – Конечно. Уже иду звонить. – Я люблю тебя, – слышу, как она уходит в гостиную и пикает кнопками телефона. Доливаю в кружку кипятка, еще кофе, сахара и горького порошка из капсул, который будет в такой компании совсем незаметен. Когда она пьет кофе, поневоле отворачиваюсь, изучая дерево за окном. * * * Из всего того, что я за последнее время узнал о Саммерсе, лишь одно до сих пор смущает и заставляет задумываться – почему, вашу мать, он такой извращенец? Хорошо, я понимаю, что он желал защитить меня по каким-то своим мутным причинам, но с какой стати в первый же день пользоваться мной как особью женского пола? Неужто он совсем псих? Я почти физически чувствую, как моя решительность скачет от «он больной урод, зачем его спасать» до «я уже столько сил потратил, зачем останавливаться на полпути», этакий стол для пинг-понга где-то в голове. Невидимые весы, постоянно сравнивающие Химика и Сталкера, выбирающие преданнейшее из двух зол. Насчет беспокоившей меня вещи я все-таки поинтересовался у Ривьен. Посомневался для успокоения внезапно проснувшейся совести, но все же задал ей вопрос: – Ты как-то упоминала насчет того, что он был тем еще извращенцем. Что это значит? – Ничего особенного, – она дернула плечами. – Не шевелись, тон смажется. – Ты же не красишься, откуда ты умеешь это делать? – Это не сложнее, чем просто рисовать. – Кхм, понятно. Так вот, насчет «ничего особенного» поподробнее, пожалуйста. – Ну-у… У него постоянно были девушки. Иногда по две-три. Как говорится, если перед тобой полная корзина яблок, пооткусывай от каждого и брось, так будет вкуснее. – Пф, странная метафора, – прикрываю глаза, потому что в них начали лезть волосинки парика, немного неумело сейчас расчесываемого Ривьен. – Так тетя Оушен говорила про него. Понимаешь, некоторые люди просто по какой-то причине популярны. Внешность, характер, образ. Бро был высоким, ничего так внешне, а еще хмурым и типа весь из себя «плохой парень». На него даже старшеклассницы заглядывались. Это было еще до того случая. – Только заглядывались? – Ага. Ему вроде все равно было, главное – выглядеть круче. Потом изменился и будто с цепи сорвался. Я всерьез боялась, что он что-нибудь подхватит, – серьезно заканчивает она. Вот оно как… Видимо, желая быть верным мне, весь свой аппетит на меня и направил. Он официально удостаивается звания «больного озабоченного». – Возможно, он хотел забыться. – Все равно это было рановато, на мой взгляд. Иногда серьезность Ривьен меня поражает. Насколько она младше брата? Пять лет, насколько я разобрался. Но по тому, как они рассуждают, будто бы наоборот. Однако, раз ей сейчас семнадцать, то что-то не сходится. – Сколько лет было Джослин? Ее рука слегка вздрагивает, почти заезжая кисточкой мне в глаз. – Четырнадцать. – А тебе в то время было… – Одиннадцать, – Ривьен слегка недовольно выпячивает губу, совсем по-детски обидчиво. – И что? Нельзя ходить в школу раньше положенного? И вообще, я сразу пошла во второй класс, потому что родители… – Я понял, понял. Конечно, можно. Ну вот, а я уже понадеялся на возрастную зацепку, которая вытащит на свет еще пару-тройку семейных драм. Кстати, вспомнил кое-о-чем. – Ты можешь изучить мой дом? – Зачем это тебе? Точнее, зачем мне знать твой дом, – отвернувшись, Ривьен отпивает какой-то сок из бутылки. – Чтобы знать, как устанавливать взрывчатку, конечно же. Она давится, чуть не обрызгав меня. – Чего-о? Что ты задумал, злобная морда? – Я хочу взорвать свой дом, чего непонятного. Дня так через три. А ты должна хотеть мне помочь, помнишь? – На такое я точно не договаривалась. – Что поделать, – пожимаю плечами. – Иногда обстоятельства вынуждают. – Но зачем тебе это? – девушка забавно сводит брови домиком. Наверное, выражает так недоумение всей несправедливостью мира. – Если я когда-нибудь пойму твои мысли, мне дадут Нобелевскую? – не менее серьезно добавила она. – Я хочу провернуть все так, чтобы жить потом долго и счастливо. Больше всего на свете я хочу освободиться от Химика и этому есть причины. Что же ты остановилась? Продолжай, я же кожей чувствую, что где-то что-то не закончено. – Ага. Черт, ты псих. Зачем я с тобой связалась? – Потому что ты тоже не хочешь, чтобы твой брат сгнил заживо в тюрьме. Он же такой хороший, – невольно зеваю. Скучно сидеть на одном месте и не шевелиться. – Ах, да, не забудь про отпечатки, которые оставлять нельзя. – За тупую держишь? Такая работа должна проводиться строго в перчатках. – У тебя есть все материалы? – Ну… осталось. Я привезла все в сумках, было жалко избавляться. – Ага, понятно… Дам тебе ключи, будешь сидеть у меня дома. Не выходи никуда и заодно следи, чтобы Селли мирно дрыхла в кладовке. Надеюсь, ей там мягко сейчас. Она молчит, продолжая ходить вокруг меня. Повисает какое-то напряжение, будто она не может придумать ответ. – Может, хватит меня мазать? – Извини, – она неожиданно смеется. – Увлеклась. На тебе весело рисовать. Раздраженно зашипев, отмахиваюсь от нее и ищу зеркало. Получаю его прямо в руки и замираю на пару минут, не в силах насмотреться. Я вижу Химика, но я вижу себя. Ривьен прекрасный художник. * * * Новая локация – парк. В чужой одежде, с чужим лицом, липкой маской покрывающим собственное, я чувствую себя персонажем перешедшей в реальность игры. Еще и на мотоцикле? Реальность просто отдыхает. Правда, я не сразу привык к управлению, все же уроки Химика были года так три назад. Хах, те три года назад мне такие авантюры и в голову бы не приходили. Я чувствую себя живым – и это охрененно. Однако поворачивать столь резко не стоит, иначе «живость» была бы поставлена под сомнение. Чертыхнувшись, торможу в метре от стены, куда меня слегка занесло. Ну, место это неплохое, до парка пара шагов и улица достаточно людная. Никто не обратит внимания. Зато на меня… Ноги слабеют, когда иду через улицу в парк, мне кажется, что на меня все смотрят. Обычная легкая паранойя раздувает это до невероятных размеров, словно каждый прохожий заглядывает мне под юбку и смеется: «Трансвестит!» Но если я стану выдавать страх, то буду лишь подозрительнее. Глубоко вдыхаю и пытаюсь вжиться в образ, будто я – это моя сестра. Я ею родился, я ею рос, для меня совершенно естественно быть девицей, и вообще, еще недавно я постоянно носил девчачий наряд. Но вилять задом все равно не собираюсь. Не сразу выхожу на площадку, некоторое время постояв за деревом. Для начала надо разведать обстановку, так? Сразу ищем ту безалаберную няньку – о, вот и она. Читает какую-то стопку листов, не обращая внимания на толпу бегающих детей. Легкая работа, можно и расслабиться? Втык свой она еще получит, но мне нет до этого дела. – Флатти! Пинки! Знакомый голосок. А, вот и маленькая Черри в окружении маленьких подружек. За такими стайками детей забавно наблюдать, они так искренне и радостно представляют себя кем-то еще, что хочется опять стать лет на десять-пятнадцать младше. Дожидаюсь, пока дети отбегут за карусель, надежно отгораживающую часть площадки от скамеек. Ну а там дело техники, чтобы ребенок сам наткнулся на меня, пробегая. – Осторожнее, – подхватываю ее за плечи. – О, это ты, Черри? Я как раз тебя искала. Ребенок недоумевающе смотрит на меня, потом улыбается. – Извините, мисс. А вы меня знаете? – Я знакома с твоей бабушкой. У нас сейчас очень важные дела, и она послала меня к тебе, – серьезно объясняю и тут же прикладываю палец к губам. – Но это очень важное и даже опасное дело. Ее глаза загораются. Прекрасно. Больше всего на свете дети любят приключения, не так ли? – Моя бабушка сейчас прокурор, – важно говорит малышка. – А что произошло? Она говорит, что сейчас судят плохого человека. – Да. Это очень-очень плохой человек. Есть люди, которые не хотят, чтобы он оставался в тюрьме, и они уже угрожали твоей бабушке, что похитят тебя. Поэтому надо как можно быстрее увезти тебя в безопасное место к бабушке. Няне об этом лучше не говорить, а то она запаникует и будет кричать, и перепугает всех твоих друзей, – говорю немного торопливо и как можно более искренне. Дети чуют фальшь лучше любых собак. Девочка слушает меня, открыв рот, а потом с забавно серьезным видом задумывается. – Почему бабушка за мной не приехала? Или папа? – Дело в том, что за ними следят. Если они поедут к тебе, то плохие люди догадаются, где ты, и могут украсть прямо у них из-под носа. А меня никто не знает, – достаю из сумки небольшой детский шлем, подмигиваю. – И у меня есть мотоцикл. – О-о-о, – она хватает шлем, сияя. Дети любят мотоциклы, с этим я тоже не прогадал. WOBWOBWOB В кармане зажужжал телефон. Чертыхнувшись, беру трубку и слышу обеспокоенный голос Ривьен: – Остин, Химика тут нет! – Нет?.. – замираю, пытаясь переварить это. – Она же в кладовке. – Дверь выломана. Черт, я боюсь здесь находиться. – Нет! Будь там, я сказал. Хотя стоп, лучше иди в подвал того дома. Жди там, я скоро буду. Сую телефон обратно в карман, оборачиваюсь к Черри, которая во все глаза смотрит на меня. – У нас проблемы. Плохие люди нас почти выследили. Надо бежать! – Ага, – она кивает и неловко напяливает шлем на голову. Милый ребенок, хотел бы я оказаться на ее месте. Выйти из парка, придерживаясь «слепой» зоны тоже нетрудно, но мое сердце колотится как бешеное. Боюсь, до невозможности боюсь все провалить, попасться. Но на глазах ребенка нельзя проявлять нервозности, она учует. Успешно отвожу ее на мотоцикле до нужного квартала. Надо бы с ней помягче, просто запереть дверь, например. Ненадолго же. Продолжаю успокаивать совесть, когда мы опускаемся в обустроенный уже подвал. Первое, что я там вижу – сидящую на полу Ривьен. Она бледная как стены подвала. Неудивительно – ей в лоб направлен нож Химика. – Остин… Так и замираю на пороге, придерживая за плечи испугавшуюся Черри. – Что ты делаешь, Остин?