Магия десяти ночей

      Третья ночь ещё не наступила, а крик ужаса уже разрезал дневной воздух на части. На этот раз кошмар настиг Грея. После сытого обеда, состоящего из супа пюре с тмином и брокколи, сочной телятины со сладкими овощами и йогурта со всевозможными добавками, Грей решил прикорнуть часок-другой, завалившись на кровать родителей. Только тело налилось свинцом, и упорхнули рутинные мысли типа: "Какую бы энциклопедию перечитать по приезде домой?" и "Что привезти Момо из поездки?", как жуткие картины недавнего прошлого тут же всплыли в сознании. Кровь, пот, эндорфины страха и зубы, зубы, зубы.       В его сне Индоминус Рекс настиг их ещё в помещении заброшенного парка, припёр к заросшей мхом и плесенью зловонной стене, утробно зарычал и разинул огромную острозубую пасть. Крупные передние клыки покрывала мелкая сеточка крови, алые струи стекали по ним вниз, ломая весь дьявольский узор, и разливались на бетонном полу. К одному из зубов динозавра пристал кусочек некогда белой ткани, такой же, как та, из которой был сшит костюм тёти Клер. Чудовище во плоти потянулось к Грею, но замерло левее от него. Маленькие хитрые глазки вперились во что-то, а потом РАЗ... и оно сомкнуло челюсти совсем рядом с мальчиком, там, где сейчас стало пусто, но рука Грея ещё хранила тепло ладони брата. Осознание произошедшего словно обухом по голове ударило, сбило с ног, и мальчик, совсем забыв про динозавра, истошно завопил.       Яркий полуденный свет ударил в глаза; на горизонте замелькали чьи-то губы. Пухлая верхняя приподнялась над нижней, что была чуть тоньше, затем опустилась и приподнялась снова. Кажется, человек — хозяин красивых губ — что-то говорил. Это было видно по частому повторению одних и тех же движений губами в особенной последовательности. Но Грей не слышал никаких звуков. Слух его был перекрыт волной дикого ужаса и страха. Выход был один — закричать. И он закричал во второй раз.       Тело оплели чужие руки и прижали к крепкому телу; к мальчику вернулось осязание. Взгляд прояснился. Рядом с ним сидел Зак. Живой Зак! В новой футболке с Капитаном Америка.       — За-ак, — протянул мальчик.       — Дорогой, — обеспокоенно произнесла мама. Грей обернулся на её голос, вырвался из одних объятий и тут же был заключен в другие. У мамы руки были тёплые, так нежно гладящие его по спине.       — Тш-ш-ш, все хорошо, — шептала она, слегка раскачиваясь взад и вперёд, словно убаюкивая. И это помогало. Почти.       — Но он убил Зака, тётю, Оуэна! Он собирался сожрать меня, — затараторил мальчик.       — Прекратить истерику. Для тебя это так несвойственно, — в страхе прикрикнула мама.       — А для тебя несвойственно душить меня в объятиях, мам.       Тёплые руки тут же исчезли, но через мгновение вернулись, чтобы ласково погладить по щеке.       — Узнаю своего малыша, - улыбнулась Карен. Она поцеловала Грея в щёчку и встала с колен. — Сразу зови меня, если опять станет страшно.       — Хорошо, — согласился Грей, провожая маму взглядом. Он смотрел, как она возвращается к упаковыванию их вещей в чемодан.       Интересно, почему они с Заком не стали делать это сами?       — Собирайся, — подал голос старший. — Пора вручить тебе обещанный сюрприз.       Зак мог поклясться, что отчётливо разглядел в глазах брата заинтригованных бесенят. Как, однако, быстро у Грея меняется настроение. Хотя, возможно, это была всего лишь игра света и тени.

***

      — Как же жарко, — простонал Зак, откусывая самую малость от шарика черничного мороженого.       Ничего не предвещало беды.       — Синоптики передавали, что сегодня будет двадцать девять градусов выше ноля, влажность...Что ты?..       Грея наглым образом прервали, приложив холодное черничное мороженное к его губам.       Хотя...       Неожиданно холод сменился горячим дыханием и влажным теплом. Грей почувствовал, как язык Зака прошёлся по его верхней губе, и губы, те самые, что совсем недавно спасли его из плена кошмара, соприкоснулись с его собственными. Брат поцеловал его! Это было всего лишь недолгое прикосновение, но у Грея из под ног будто земля ушла. Он опустил взгляд на ноги. Щёки и уши его горели огнём, а сердце, глупое детское сердце, заходилось быстрыми ударами. Казалось, оно вот-вот проломит грудную клетку и вырвется на свободу. Зак выглядел и чувствовал себя тоже не лучшим образом. Он не был смущён, отнюдь нет. Скорее растерян и удивлён своим спонтанным действием. Зачем он это сделал? Какой птеродактель его покусал? В глазах младшего читались точно такие же немые вопросы, но Заку не суждено было их заметить. Он был занят разглядыванием русых, а местами и золотистых кудряшек брата и слизыванием со своих губ мороженного, что перенял у него, сразу после того, как сам же и испачкал. Было ужасно неловко.

***

      Тяжёлая приторная неловкость висела в тот вечер между ними. После инцидента с поцелуем братья не обмолвились и словом, стараясь не смутить друг друга сильнее. Они играли в молчанку уже семь с половиной часов.       Родители недоумённо переглядывались и пожимали плечами, мол, что вы опять не поделили, но ничего не пытались предпринять, да и зачем? Раньше братья часто ссорились, а теперь, после случившегося, всем было даже на руку такое поведение мальчишек. Оно означало, что всё возвращается на круги своя. Так что родители и Клэр с Оуэном, он, правда, так ничего и не понял, единогласно приняли решение дать Заку и Грею возможность побыть наедине друг с другом и самим во всём разобраться.       Возможно, но только возможно, их больше заботило и интересовало супер меню вечера в кафе на первом этаже, нежели браткие склоки, а еще новости с острова, которые при детях ни в коем случае нельзя было слушать, чтобы не запустить страх опять в их сердца. Однако Карен несколько раз порывалась остаться в номере. Ей было так тяжело оставлять детей одних, без ее строгого присмотра, а она ведь чуть их не потеряла. Но Клэр не с первого раза удалось её от этого отговорить. Ну право же, неужели взрослые люди не могут по-взрослому провести время в последний день на Коста-Рике, почтить умерших и обговорить дальнейшие планы, в котопые входила психологическиа реабилитация мальчиков?

***

      Зак полусидел-полулежал на раскладушке, облокотившись о стену и укрыв ноги тонким одеялом. Он ждал, когда Грей выйдет из ванной, чтобы начать разговор, который, к его огромному сожалению, ни в коем случае нельзя было откладывать.       Грей вышел через час. Не один Зак морально готовился к тяжёлому вечеру. Но пока младший успокаивал свое бешено колотящееся от смущения сердце и умилялся подарку брата — упаковке лейкопластырей без рисунков, — старший весь извелся. И к тому моменту как Грей сел рядом с ним и перетянул на себя добрую часть одеяла, Зак успел растерять почти всё своё самообладание.       — Ну, — начал он и замер, словно громом поражённый, — брат пихнул его плечо своим, — завтра уже будем спать дома.       — Да. Интересно, как там Момо без меня живётся? — призадумался Грей. Еды-то он ему всего на неделю оставлял.       — Что, прости?       — Так зовут моего монстра, который под кроватью живёт. Момо - Мой Монстр.       — А, я - Я-я-ясно. Ты всегда был странным.       Повисло молчание. Вкупе с неловкостью они создавали адский коктейль, способный заставить свернуть со своего пути даже самого смелого героя из всех существовавших и ныне существующих. Но Зак и Грей были близко знакомы с подопечными Оуэна и ещё ближе с "машиной для убийств". И для того чтобы стушеваться, забояться и уйти от разговора, им требовалось нечто большее, чем гнетущая тишина и неловкость. Поэтому, собрав волю в кулак, братья в унисон произнесли:       — Знаешь.       И ещё:       — Давай ты.       А потом оба заулыбались. Обстановка была спасена. Зак приготовился толкнуть речь, которую успел подготовить заранее и даже пару раз мысленно отрепетировать, но шустрый Грей его опередил:       — Забудем?       Зак помолчал с несколько секунд, обдумывая. Да, не то, что он планировал, но так даже лучше.       — Забудем, — согласился он, — Ты же знаешь, как часто я делаю всякую ерунду.       — Это точно. К примеру, когда ты пытаешься встать в крутую позу, чтобы понравиться девочкам.       — Когда это я так делал? — возмутился старший.       — Постоянно, — ответил Грей, — не понимаю, чего ты пытаешься этим добиться. Становишься похож на попугая.       — Я тебе сейчас покажу попугая, — пригрозил Зак, роняя младшего на раскладушку и принимаясь щекотать его. Кто, если не старший брат будет знать все твои слабости?       Ребята баловались долго. Грей хохотал во всё горло, пытался скинуть с себя брата. Крутился, как уж на сковородке, отбивался от ловких рук, пинался, даже кусался. А что? На войне все средства хороши. Но безрезультатно. Правда, одна его контратака привела к тому, что у Зака на руке начал расплываться светлый синяк. Это, безусловно, была маленькая победа.       — Всё. Прекращай. Я больше не могу, — прохрипел мальчик, хватая ртом воздух. Зак довольно осклабился. О, это пьянящее чувство победы. - Зааак, ну правда. Мне уже больно.

***

      Мистер Митчелл аккуратно прикрыл дверь, чтобы её хлопок не потревожил сон мальчишек. В комнате горел свет, на перебурованной раскладушке мирно посапывал Грей. Зак примостился рядом, по привычке забросив свои конечности на живую "подушку" рядом с ним. Одеяло проворной змейкой сползло вниз, оставив только кончик своего хвоста на матраце. Карен тут же начала его поправлять. Вдруг ребята замёрзнут. Только она опустила одеяло на их плечи, как её взору предстала прелестнейшая картина: не просыпаясь, Зак что-то пробормотал и уткнулся носом брату в плечо, подгребая руками его тело поближе к себе.       Её мальчики помирились. И даже больше. Они сплотились и, кажется, стали отличной командой. Карен была счастлива. Ей хотелось поделиться этим счастьем с кем-нибудь, поэтому она нежно поцеловала вовремя подошедшего мужа и опустилась в его объятья. Братья спали, а родители обнимались, переплетая пальцы рук, сидя на кровати в паре метров от детей.       Клэр завистливо посматривала на эту идилию во всех её проявлениях и недовольно поглядывала на Оуэна. А Оуэн как обычно не мог ничего понять. Придурок.