Дай мне причину любить тебя

Я с трудом отлепила голову от подушки, чувствуя, что на левой половине лица отпечатался красный след, а на голове у меня полный аншлаг. Улыбнулась. Все же приятно существовать в обществе, где тебя не оштрафуют за мятую одежду, потому что это является дискриминацией общества людей с мятой одеждой. Помню, после ночи в парке меня остановил мужчина в милицейской форме и спросил, не бездомная ли я случаем и не ищу ли подработку, на что я ответила, что я - хипстер, и мои убеждения призывают меня следить за стилем. Он поверил. Я посмотрела на своего соседа, который еще дремал, а рассветное солнце играло с его носочками. С верхней полки раздавался унылый храп и чавканье. Стоп. Как так? Разве можно храпеть и что-то есть? Я с интересом высунулась из-под укрытия и посмотрела наверх. Мужчина лет 60-ти резал сало и пил водку из горла, шмыгая носом так, что это действительно походило на храп. У опохмела еще есть шанс состояться. Наверное. Слишком бодро для своего состояния я запрыгнула на подножку и повисла на поручне. - Чего тебе, девочка? На меня с невозмутимостью гиппопотама смотрел старик, мерно работая челюстями. Я сглотнула подступающую слюну и немного нервно осклабилась. - Я подумала, возможно, нам стоит совместить наш завтрак? В рюкзаке лежало печенье из твердых зерен, квас и кусочек кровянки, мимо которой я никак не смогла пройти. Брала у проверенной бабушки, которая твердила о том, что, если я не наберу в весе, жениха себе не найду. У нее еще было козье молоко, которое нравилось ее редким покупателям, но не нравилось остальным продавцам, ибо содержать козу не рентабельно. Но что-то я увлеклась. - Скажи прямо: у тебя сушняк? - Как в пустыне Гоби. Он покрутил ус в жирных от сала пальцах и призадумался, напоминая мне капитана корабля, отошедшего от дел или товарища майора с длинным послужным списком на вынужденном отдыхе. Он сверкунл желтоватыми белками глаз и спросил: - А у тебя есть что-то мясное? - Кровянка. - Договорились. Мы приземлились на мою полку; зашуршали пакеты, и на стол вывалились мои скромные пожитки. Солнце уже высоко. Скоро проводницы будут ходить по купе и будить пассажиров. За это время надо успеть опохмелиться и сходить в туалет, ибо после побудки туда выстраивается огромная очередь. - Ты откуда? Попутчик опрокинул стопарик - как оказалось, у него есть рюмки - и теперь внимательно смотрит в покрытое грязными потеками окно. Я ловко достала нож из-под пояса и начала кромсать кровянку, отсекая маленькие кусочки, которые пахли мясом. - Из Запорожья. А вы? Я отхлебнула и слегка встряхнула головой, поморщившись, заела колбасой. Стало немного лучше. Дед хмыкнул, как бы осуждая современную молодежь, которая пьет, но пить не умеет. - Николаев. - Приятно познакомиться. - Приятно. Мы немного помолчали, распивая и доедая остатки раннего завтрака. Поезд слегка тряхнуло, и я чуть не пролила пойло на себя. - Знаешь, мой сын уехал в Запорожье. - И не вернулся? - Если бы, - он повел усами, - каждый год, тряпка этакая, приезжает с известием о новом повышении на заводе. В последний его заезд сказал, что жену нашел, и у них скоро ребенок появится. Я уже знаю, что это девочка, потому что его кислая сперма на мальчика не годится. Вот я в его годы скрывался от ссылок в Сибирь за безработицу и еще кой-чего, тебе знать не обязательно, и вставлял бабам направо и налево. А у него работа, квартира в центре и стабильность. Стаби-и-ильность. Он с особым упоением протянул "и", вкладывая все презрение большой украинской души. Что-то мне подсказывает, что моя жизнь ему бы определенно понравилась. - Хороший у тебя нож, девочка. Крепкая сталь, - он указал на обычный походный нож, который я нашла в лесу возле пепелища. - Смотри не потеряй. - Храню как девственность. Разговор был прерван грюканьем в коридоре. Быстро спрятав бутыль, я налила в рюмки квас, завершая аляповатую картину "Завтрак на траве". Некстати помянутый Шульженко меня развеселил, поэтому, когда открывалась дверь, надо было в срочном порядке прятать пьяные смеющиеся глазки. - Подъем. Через полчаса будем в Киеве. Доброе утро, Василиса. - Доброе, теть Марин. Меня немного раздражает ее привычка называть меня Василисой: я же Вася, какая из меня Ва-си-ли-са? Тем не менее в некоторых случаях она становится очень упорной, если не сказать упрямой. - Что, уже Киев? О, вот и интеллигенция проснулась. Встревоженный мужичок быстро поднялся на кровати и стал щупать воздух возле прохода, полагая, что здесь находится его тумбочка. - Еще полчаса. Он вяло кивнул и плюхнулся на подушку. Во мне проснулась некоторая солидарность и даже сочувствие человека, которому тоже досталось от бессонницы и ночных развлечений, хотя не думаю, что "ночные развлечения" могут ему присниться. В общем, я собрала рюкзак, пробурчала слова благодарности за участие в незамысловатой трапезе и пошла курить в тамбур. Скоро о сигаретах в пределах комнаты придется только мечтать. Кинув рюкзак в угол, я начала потихоньку вспоминать образ тетушки, собирая его по частям, как пазл. Короткие рыжие волосы, мужественный подбородок, пышная фигура и выдающийся нос. Одно могу сказать точно: с ней шутки плохи. Я, конечно, не вникала в специфику ее работы, но знаю, что она - что-то вроде управляющей на канале и если не гребет деньги лопатой, то, по крайней мере, достаточно обеспечена. Даже не знаю, как она может быть сестрой моей матери, которая слегла от болезни. Говорят, что она, возможно, поправится, но это займет время. Какое именно время - мне никто не уточнял. Следующая остановка моя. Остались считанные минуты моей свободы. В мою голову закралась шальная мыслишка смешаться с толпой и сбежать. На первое время меня куда-нибудь да и впишут, к тому же есть парки, бот сады и прочие места отдыха. Сейчас тепло, а там я уже и найду себе подработку у знакомых или прибьюсь к полулегальной группе. По сути меня ничто не держит, кроме... Кроме любопытства. Мне интересно, как живут нормальные старшеклассники, не отягощенные никакими заботами, кроме экзаменов и первой "взрослой" влюбленности со всеми вытекающими последствиями. Вот и все. Приехали. Баста. Вижу свою неугомонную тетку уже отсюда. Она нетерпеливо зыркает на выходящих из вагона и изредка оглядывается по сторонам. Такое ощущение - она знает, что в моих руках до сих пор тлеет сигарета. Я выбрасываю ее в окно и вылажу из поезда, на прощание махнув Марине рукой. Долгие проводы - лишние слезы. - Василиса! Вижу ты не торопишься, а, между прочим, собирается дождь. Екатерина Евгеньевна, как она просит себя называть, была великолепна. На оклик "Василиса" повернулись в том числе те, кто ею не был. Мне кажется, эти люди, в скором времени осознав свою ошибку, от души порадовались, что их так не зовут. - Здравствуй, тетушка, - она поморщилась. - Вы знаете, что если пойдет дождь, может вдруг оказаться, что совсем недавно я забыла тут зонтик, который я определенно найду в бюро находок. Такой черненький обычный зонтик. - Ты мне нравишься больше, чем в нашу прошлую встречу, но запомни, что я - Екатерина Евгеньевна, а не тетушка. И когда же это наша маленькая Василиса отрастила себе зубки? Она бодрым шагом пошла вперед, расталкивая нерасторопных, просто идя на них. Ее яркая макушка мелькала в толпе людей с более скучными цветами, например, как у меня. Кто обратит внимание на худощавую девушку с каштановыми волосами? Наверно единственное, на что можно было обратить внимание - это мой большой жабий рот с тонкими розовыми губами. Я быстро нагнала ее, по старинке орудуя локтями и бедрами. - Помилуйте, вы видели меня в последний раз, когда мне было двенадцать. - Я видела твою фотографию перед тем, как прийти сюда. Странно, но на копии из паспорта ты получилась похожей на себя. - Вы мне льстите. - Я не стала бы. Видишь то вульгарное недоразумение на колесах? Мы наконец добрались до трассы, рядом с которой стояла автостоянка. Все тут было такое... оживленное. Планировка навевала мысли об эксперименте сумасшедшего застройщика, который решил ставить коробки из стекла самым нерациональным образом. Из-за угла вышли люди с кофе. Я тоже такой хочу. А вокруг все снуют и снуют, кричат, что перепутали номер автобуса и продают цветы за баснословные деньги. Будто я домой вернулась. - Да. - Так вот. Слева от него стоит черный джип. Нам туда. Когда мы сели в ее машину, водитель начал аккуратно отъезжать. Тетушка закинула ногу на ногу и приняла вид еще более самоуверенный, чем был. Оказалось - это возможно. - Ты должна уяснить всего две вещи: тебе нужно соблюдать мои правила, и тогда я буду тебе другом; ты можешь не соблюдать правила, и я буду относиться к тебе совсем иначе. От тебя я прошу немного: называть меня по имени-отчеству, ходить в школу, не попадать в обезьянник и к директору, не водить гостей более, чем 1 штука в мой дом, не портить имущество и не использовать ее не по назначению. В остальном ты свободна. Из-за своего бывшего мужа я ненавижу табачный дым, потому не дыми в доме. Я была сложным ребенком, потому прекрасно тебя понимаю. Как видишь, правил немного, но их соблюдение должно быть железным, усекла? - Более чем. Вы мне нравитесь больше, чем в нашу последнюю встречу. Мы выехали из черты города, и перед нами замелькали большие деревья, столбы, машины и никаких магазинов или домов. После машина повернула, и передо мной раскинулся частный сектор с аккуратными домиками и стерильными садиками, где могут обитать только уставшие от беготни управленцы и бизнесмены средней руки, которые проводят больше времени на работе, чем здесь. Какая ирония, не правда ли? - Мы друг друга поняли, Василиса. Одна просьба от меня, - она подождала, пока у меня уляжется в голове слово "просьба", произнесенное моей адовой тетушкой, - когда я буду задерживаться, присматривай за Мишей. Это мой сын, юная леди, а не тот, о ком ты, возможно, подумала. Ну нет так нет. Вообще я не очень люблю детей, но нельзя не признать, что общая масса взрослых бесит меня не меньше. - Сколько ему лет? - Пять. Вы подружитесь: вы оба страдаете излишней лаконичностью. Не спои его раньше времени. Я шарахнулась от лающей за забором собаки. Они меня ненавидят так же, как и я их. Дом, для этих районов типичный, отстроили не абы как. Европейская планировка с резкими прямыми линиями, ничего лишнего - элегантность и простота, от которой пахнет деньгами. Не могу сказать, что я специалист по архитектурным сооружениям, но разглядеть что-то стоящее в состоянии. Это настолько необычно для меня, что, можно сказать, я начинаю новую жизнь. Тем не менее у меня нет гарантий, что завтра я не окажусь на улице: я ей не верю.