Скажи, что любишь меня. Часть первая. Когда мы встретились.

      Просыпаюсь скорее не от того, что выспалась, а от того, что кто-то сопит мне прямо в ухо. И это кто-то — Калеб. Раньше я не замечала, что он сопит. Наверно потому, что обычно он просыпается раньше меня и не даёт мне возможности услышать этого. Но как ни странно это сопение вовсе не раздражает меня. И второе, что меня сейчас не раздражает, так это его руки, бережно обхватывающие меня за талию. Такая тесная связь между нашими телами… Это просто невозможно игнорировать. Пожалуй, точно также нельзя игнорировать и то, что упирается мне в поясницу.</center>       Словно услышав мои блудливые мысли, тихое равномерное сопение сменяется резким вдохом. Калеб за моей спиной оживает, начинает шевелиться и, кажется, хочет освободиться, что не может меня не огорчить. Он что-то бурчит, кряхтит и, сдавшись, оставляет свои попытки. На мгновение я улыбаюсь его неудаче. — Так и знал, — бормочет он, спустя несколько секунд. О чём это он? Догадывается ли он, что я уже не сплю? Скорее всего, да. — Знал о чём? — вместо фразы «доброе утро», спрашиваю я, слегка повернув голову в его сторону. Он вздыхает и снова пытается высвободиться. На этот раз я позволяю ему сделать это, чтобы избежать его дальнейшего ворчания. — Что так и получится. Мне не стоило идти у тебя на поводу, — встав с кровати, отвечает он, а затем соблазнительно подтягивается. В его голосе слышится недовольство и отвращение к самому себе. Так значит, он всё-таки поддался моим чарам? Даже не верится. Молодец, Корнелия. С такими темпами, вы скоро помиритесь. Главное, чтобы он не догадался об этом.       Калеб подозрительно осматривает меня, задумчиво хмыкает и уходит в ванную. Странно, что он не ушёл сразу же, как только встал. И что это его «хм» вообще значит? Что он этим хотел сказать? Пожалуй, Калеб навсегда останется для меня парнем-загадкой. Думаю, чтобы понять, о чём он думает, нужно быть психологом с пятидесятилетним стажем работы с такими же сложными людьми, как он и… секундочку, почему он пошёл именно в мою ванную?       Проходит какое-то время и Калеб снова появляется в комнате. Теперь, когда он умытый и свежий, он не выглядит таким недовольным, как несколько минут назад. На его лице даже появилась лёгкая улыбка. Как же я по ней соскучилась. По его улыбке. — В чём дело? — спрашивает он, поймав мой взгляд. Я отвечаю ему улыбкой, а затем мотаю головой. — То, что я остался, вовсе не означает, что между нами что-то изменилось, — зачем-то оправдывается он. Как же ты заблуждаешься, милый. Ты просто ещё не понял, что оставшись этой ночью, ты сделал первый шаг к нашему примирению, но когда ты это поймёшь, мне лучше не находится рядом с тобой во избежание твоего гнева. — Ещё посмотрим, — спустя несколько секунд, тихо шепчу я. Он хмурится, но сейчас это меня почему-то смешит. Особенно в данной ситуации. — Прекрати смеяться, — почти рычит он, но мне уже не страшно, как когда-то вначале наших странных «отношений». Я уже привыкла к такой смене его настроения и знаю, что он не сделает со мной что-то сверхужасное. Ну, по крайней мере, я надеюсь, что не сделает. Но иногда надо напоминать себе, что Калеб очень непредсказуемый человек и способен на всё. Сколько раз я уже в этом убеждалась… — Не могу. Ты такой забавный, когда злишься, — хихикаю я, чтобы немного разрядить обстановку, точнее, я хочу верить в это. — Корнелия! — рявкает он, тем самым подтверждая мои опасения. Я прекращаю смеяться и обиженно поджимаю губы. Прощай хорошее настроение Калеба.       Он долго сверлит меня холодным взглядом, а потом, кажется, собирается уйти. Я не хочу всё так оставлять и пытаюсь исправить ситуацию. — Спасибо, что остался, — искренне благодарю я, и его злость сменяется недоумением. Судя по лицу, он не понимает причину моего порыва поблагодарить его, и я собственно тоже. Просто я не хочу усложнять ситуацию такими мелочами вроде этого утреннего диалога. Я люблю его, и мне не нравится, когда мы ссоримся, но именно это мы и делаем каждый день. Когда же у нас всё будет хорошо? Когда мы будем счастливы вместе? — Это не повторится, — сухо отвечает он и, в конце концов, уходит из моей комнаты. Мне кажется или я снова всё испортила? Похоже, что так.       После ухода Калеба, я валяюсь в кровати ещё минут десять и, наконец, встаю, чтобы пойти умыться и спуститься к завтраку.       Испугавшись собственного отражения в зеркале ванной комнаты, я тут же начинаю умываться. И такой меня видел Калеб? Для меня довольно подозрительно то, что он не стал издеваться по поводу моего внешнего вида. Возможно потому, что не раз видел меня такой… помятой. Мне тут же вспоминается утро после вечеринки. Тогда моё лицо было действительно безобразно. И как Калеб не ослеп от такой «красоты»?       Переодеваюсь в более подходящую для повседневных хлопот одежду и спускаюсь к завтраку. Семья не стала меня дожидаться и благополучно начала трапезу. Я огибаю край стола и сажусь на своё привычное место, попутно сказав всем «Доброе утро». Я оглядываю всех присутствующих, но дольше всех я держу взгляд на Калебе. Я видела его полчаса назад, а уже соскучилась. И как я буду жить без него, если вдруг у нас ничего не сложится? Мне даже страшно представить. — Доброе утро, Корнелия. Почему так поздно? — возмущается моя мама, но я решаю промолчать по поводу её замечания. Сейчас это неуместно, так как она, действительно, права. Я опоздала и заслуживаю хороший нагоняй. — Прости, Корнелия, но уже завтра мы едем в поход, — виновато сообщает мне Анжела. Что? Уже завтра? Я разочарованно вздыхаю, но не возражаю по этому поводу. Ведь рано или поздно мы всё равно туда пойдём. — Так сколько же у нас палаток? — уточняет мой папа у мамы Калеба. — Две двуспальные и одна односпальная, — отвечает она, тем самым заставив всех задуматься. Нас будет шестеро, а мест всего пять. Может это знак, что мне не стоит ехать? Однако с кем я останусь? — То есть, одному человеку придётся спать на улице? — удивлённо спрашивает Джон, чем вызывает волну смеха у родителей. — Нет, дорогой, мы просто докупим палатку и спальник, — усмирив хохот, отвечает ему жена. Джон ругает себя за недогадливость, после чего мы продолжаем завтрак.       Пока родители обсуждают поход, я решаю просто посидеть и понаблюдать за Калебом, чтобы узнать в каком он настроении. Судя по его лицу, он как обычно сидит и скучает в семейном кругу. Он никогда не принимает участие в разговорах, которые родители заводят за столом. Можно подумать, что ему всё равно на то, что мы будем делать или куда пойдём в ближайшее время. Он всегда выглядит отстранённым, задумчивым, погружённым в глубину своих мыслей, а может мечтаний…       Заметив мой взгляд, Калеб напрягается. Не испугавшись из-за его скрытого недовольства, я продолжаю смотреть ему прямо в глаза, пытаюсь понять, что происходит в его голове… в сердце. Пока что там беспросветная тьма. Невозможно разглядеть хоть один луч света и надежды на что-то большее. Почему у нас всегда так сложно?       Не выдержав столь сильного эмоционального напряжения между нами, Калеб первый отводит взгляд в сторону. Но, несмотря на это, я продолжаю смотреть на него, будто в последний раз. Кажется, это заметил не только Калеб, но и родители, а именно моя мама. — Вы до сих пор не помирились? — сердито спрашивает она, перенимая моё внимание. Я даю ей понять, что сейчас не самое подходящее время для этого разговора, но мою мать не унять: — Уже второй день ходите и дуетесь друг на друга словно дети. — Мам, — я пытаюсь хоть как-то остановить маму, но это очень трудно. — Что, Корнелия? — фыркает она. — Даже не представляю, как вы будете жить в одной палатке целых три дня! — почти кричит она. — Что?! — в один голос восклицаем мы с Калебом, но при этом не переглядываемся. Три дня с этим айсбергом? Мама хочет моей смерти? Мы в одной комнате не смогли ужиться, а тут тесная палатка. Я потрясена. Это больше похоже на шутку, чем на правду. — Вы разве не знали об этом? — удивляется Анжела. Я не выдерживаю и всё же смотрю на Калеба. Он в гневе и едва сдерживается, чтобы не вскочить из-за стола и не закричать на собственную мать. В данной ситуации я с ним полностью солидарна. Это просто ужасная идея — он и я в одной палатке. — Возражения не принимаются, — предупреждает нас моя мама, когда я пытаюсь вставить своё слово. Я возмущённо вздыхаю, но больше не пытаюсь что-то предпринять. Просто нет смысла. — Спасибо за завтрак, — бормочу я и встаю из-за стола прежде, чем мне это разрешат.       Если оценить моё настроение по десятибалльной шкале, то оно равняется минус десяти. Думаю точно также можно оценить настроение Калеба, который ушёл вслед за мной через пару секунд. Новость о том, что мы проведём несколько дней в замкнутом маленьком помещении, просто выбила нас из колеи. Ещё недавно я бы только мечтала об этом, а сейчас… Но если посмотреть с другой стороны, мы же смогли сегодня не поубивать друг друга. Как раз наоборот. Я хотела, чтобы он остался со мной этой ночью. Чтобы он был рядом. Что теперь мешает мне желать этого? Я должна радоваться, но почему-то это не так.       Наверно по привычке, я тащусь в «новую» комнату Калеба, но когда я понимаю это, становится поздно: я уже на пороге. Меня встречает раздражённый взгляд Калеба, который никак не ожидал увидеть меня в спальне, да ещё и без стука. — Прости, я по привычке, — бормочу я, резко развернувшись на пятках в сторону двери, как только до меня доходит, что Калеб стоит в одних серых штанах, которые так эротично свисают с его бёдер и… — Допустим, что это так, — слышу я за спиной теперь уже слегка (слегка!) весёлый голос Калеба. Я его развеселила? Ничего себе. Моё настроение поднимается до плюс… — Можешь повернуться, — продолжает он в том же духе, спустя пару секунд. Он же не мог так быстро надеть футболку? Что-то здесь не так.       Очень осторожно я поворачиваюсь обратно. Ничего не изменилось. Калеб по-прежнему стоит в полуобнажённом виде. Я перевожу глаза на кресло возле стены, только бы не смотреть на идеальный пресс Калеба, который так и приковывает взгляд. И если честно, мне бы хотелось к нему прикоснуться. Почувствовать шесть идеальных кубиков под своей рукой, а потом в смущении отдёрнуть её. Пожалуй, у меня ещё никогда не было такого безумного желания. Калеб так странно влияет на меня. Из-за него я просто не узнаю себя. Где та скромная и тихая Корнелия, которая жила во мне все шестнадцать лет? Кажется, она умерла ещё тогда, когда другая, новая, сумасшедшая Корнелия села играть в дурацкую игру с карточкой, а после чего решившая напиться и станцевать непристойный танец. — Хочешь присесть? — предлагает Калеб, но я чувствую некий контекст. С чего вдруг он предложил мне остаться, а уж тем более присесть? Может он хочет помириться перед походом? Почему он тогда сразу не перейдёт к этому? «Это же Калеб», — ехидничает моё подсознание, но я посылаю его куда подальше. Даже если это нет так, я хочу остаться и узнать, что будет дальше. Я сажусь на свободное кресло, стараясь при этом не смотреть на Калеба. Похоже, он даже не собирается надеть что-нибудь на себя. Он прекрасно знает, что смущает меня, но продолжает это делать, несмотря на то, что мы в ссоре. — Может, ты оденешься? — уже не зная, что сказать, бормочу я. Раздаётся тихий смешок со стороны Калеба. Ну, вот, Корнелия, ты заставила его смеяться над собой. Как всегда. — Я одет, Корнелия, — нарочито медленно проговаривает он, а после чего двигается ко мне неспешной походкой, словно хищник перед нападением. Я поднимаю на него глаза и рефлекторно сглатываю. Ещё пару метров и он окажется рядом со мной. Что он задумал? Он же был в гневе. — Что тебя так смущает? — остановившись передо мной, лепечет он своим хрипловатым голосом. Будто по щелчку я снова сглатываю. Он стоит передо мной полураздетым и ещё смеет спрашивать, что меня так смущает? Он серьёзно? — Ты, — честно отвечаю я на его последний вопрос, потому что не вижу смысла врать. Он всё равно бы понял, что я говорю неправду. Всегда так было, есть и будет. Если я не научусь лгать. — Почему же ты тогда осталась? Я не заставлял тебя делать этого, — чуть ли не мурлычет он, снова начав приближаться ко мне. Метр, полметра… Калеб склоняется к моему лицу и останавливается в десяти сантиметрах от него. Его глаза поблёскивают и излучают что-то вроде… тепла? А может это его очередная игра-дразнилка? Скорее всего, так и есть. Но почему мне так хочется поддаться? — Я не…- мямлю я ему, так и не сумев сказать фразу целиком, — я не знаю, — собравшись с силами, отвечаю я с лёгким стоном, когда он берёт прядку моих волос и заправляет её мне за ухо, при этом коснувшись щеки. По мне проходят мурашки от прикосновения его тёплой руки, и я прекращаю дышать на несколько мгновений. Он замечает это, но не спешит что-то изменить. Он по-прежнему близко и касается меня. Мне непонятно его поведение. То он не хочет даже видеть меня, то он готов заполнить всё моё пространство. Мне хочется ясности, но сейчас мне будет трудно этого добиться, пока он сам не позволит мне «стать ближе».       В ту же минуту, что мы находимся в таком положении, в комнату вероломно входят моя мама и Анжела. Калеб тут же отходит к кровати, а я начинаю дышать. Мамы сверлят нас глазами, а потом расплываются в широкой счастливой улыбке. Кажется, я знаю, о чём они подумали. — Я же говорила! — довольно восклицает моя мать. Я резко встаю с кресла и быстро мотаю головой. — Это вовсе не то, что вы подумали, — начинаю оправдываться я, хотя в этом нет смысла. Они всё равно продолжат думать о том, о чём думали несколько секунд назад. — Тогда, может, объясните, чем вы тут занимались? — прищурив глаза и взглянув на полуголого сына, спрашивает Анжела. Мои щёки розовеют, а потом и вовсе краснеют, но я продолжаю стоять, не зная, что сказать в свою защиту. Будь я на их месте, я бы такое подумала… — Разговаривали, — коротко и отчасти правдиво отвечает Калеб. Не веря в нашу историю, фыркает моя мама, скрестив руки на груди. — Нам так не показалось, — тут же реагируют обе родительницы. Я мысленно закатываю глаза. — Корнелия согласилась спать под открытым небом, так что нет необходимости покупать палатку, — почти весёлым голосом, сообщает Калеб, и я резко бросаю на него взгляд. Что?! Что только что сказал это негодяй? «Корнелия согласилась…»? Да как у него язык повернулся так нагло соврать? Он что, решил такой новостью отвлечь их внимание? Даже не обговорив это со мной. Даже мысленно! Я в бешенстве! — Это, правда, Корнелия? — удивлённо вскинув брови вверх, спрашивает мама, забыв о том, что видела несколько минут назад. Мне придётся это подтвердить, иначе они не отстанут. Я натужено улыбаюсь и киваю. — Очень смело, — восхищается Анжела, и моя мама ей поддакивает. Калеб кажется тоже в восторге. Как же мне хочется ударить его в эту минуту. Порой он становится такой задницей. Скоро моё «ненавижу тебя» станет правдой, и я действительно буду его ненавидеть. — В таком случае, тебе лучше приобрести средство от комаров, — посмеивается мама, и они с Анжелой уходят, при этом бурно начав обсуждать необходимые покупки.       Я бросаю гневный взгляд на Калеба, уже совсем не смущаясь его «полунаготы». В ответ на это он иронично пожимает плечами и уходит в гардеробную. Я спешу за ним, готовясь обрушить на него тысячу ругательств. — Как ты посмел? — верещу я, пока он натягивает на себя футболку. Почему я ещё не поколотила его? — А что ты хотела? — одевшись, без доли раскаяния, спрашивает он. Я резко выдыхаю, будто мне кто-то ударил в живот. — Если бы не я, они бы и дальше продолжили задавать вопросы, — поясняет он. У меня раскрывается рот. — Если бы не ты? — вторю я в недоумении. Он кивает, подтверждая свои слова. — Теперь из-за тебя мне придётся спать на улице в лесу! — уже кричу я, едва сдерживая кулаки. Он закатывает глаза и выходит из гардеробной. Что за… С меня хватит!       Ещё не успев обдумать дальнейшие действия, я кидаю в него первое, что попадается мне под руку. Не предвидев этого, Калеб не успевает увернуться, и летящий предмет попадает ему в спину. Он сжимается от удара и тут же поворачивается. На его лице тут же появляется злость. — Ты с ума сошла? — кричит он в порыве гнева, но не приближается ко мне, чтобы сделать что-нибудь в отместку. Я делаю шаг вперёд. — В той же степени, что и ты! — воплю я в ответ. Он рычит что-то нечленораздельное и также двигается ко мне навстречу. — Ты первый это начал, — обвиняю я его, поддавшись эмоциям, и делаю ещё один шаг. — Разве? — отвечает он, отражая мои действия. Я снова шагаю. — Да! — снова кричу я. Он грозно смотрит на меня, но больше ничего не говорит, только двигается.       Мы медленно приближаемся друг к другу по одному шагу, но к чему это приведёт, никто из нас не знает. Мы либо подерёмся, либо ещё больше поругаемся, либо… — И это всё, на что ты способна? — саркастично интересуется он, что злит меня ещё больше. Зачем мы раззадориваем друг друга? Можно подумать, сейчас это единственный выход. — Тебе лучше не знать, на что я способна, — угрожаю я, хотя сама не уверена в силе своих слов. Ну что я могу ему сказать или сделать, кроме того, что отчаянно поколотить его в грудь? Я просто безнадёжна в таких ситуациях. — Правда? — усмехается он, делая ещё один шаг. Я делаю то же самое. — Да, — чуть робея, отвечаю я ему. В глазах Калеба читается веселье и сомнение в моих дальнейших действиях, собственно говоря, как и у меня.       Мы останавливаемся в полуметре друг от друга и молчим: говорят только наши глаза и жесты. Его тело напряжено, дыхание сбито, глаза блестят, губы раскрыты, но, тем не менее, он выглядит чертовски привлекательно… Так, Корнелия, тебя снова понесло не в ту сторону. Помни о злости, помни о злости. Он это заслужил. Ведь благодаря ему, ты будешь ночевать на открытом воздухе в месте, которое ненавидишь больше всего на свете. — И что дальше? — хрипло спрашивает он, первым нарушая ту самую тишину, которая уже невыносимым грузом повисла между нами. Я сверкаю глазами, но ничего не отвечаю. Пусть его это позлит. Он усмехается. — Я знаю, что заставит тебя говорить, — будто о чём-то вспомнив, хрипит он, сощурив глаза.       Сначала я не понимаю о чём он, но потом, когда он склоняется и забрасывает меня на своё плечо, я понимаю что к чему. Холодный душ. Он видимо решил повторить этот опыт. — Нет, пожалуйста, Калеб, только не это, — тут же верещу и брыкаюсь я. На секунду он замирает, но не для того, чтобы отпустить меня. Он даёт мне сильный увесистый шлепок по попе, от которого я вскрикиваю, а потом несёт меня в сторону двери. — Задумайся, — прошу его я, но он меня не слушает. — Дома же родители! — снова верещу я, но даже это не останавливает его. Он выходит из комнаты и, на моё удивление, идёт по коридору, а не в ванную. Кажется, он придумал что-то новенькое и хочет, во что бы то ни стало сделать это со мной. — Мне всё равно, — вскоре после моего предупреждения, отвечает он с неким смешком. Ему действительно всё равно? Надеюсь, это шутка, причём не очень удачная. — Ну что мне сделать, чтобы ты отпустил меня? — чуть ли не моля о пощаде, спрашиваю я, подпрыгивая у него на плече. Он неожиданно останавливается. Ох, не нравится мне это. — Знаешь, сколько я уже слышал это от тебя? — задаёт он риторический вопрос, слегка повернув голову в мою сторону. И тут я понимаю, что это больше не спасёт меня от той участи, что он сегодня приготовил.       Калеб снова начинает движение, и я вскрикиваю вот уже в который раз. Он быстро идёт к лестнице, а потом начинает по ней спускаться. Каждая ступенька рождает во всём моём теле ужасный дискомфорт и боль, но Калеба мало это волнует. Он спокойно проносит меня мимо удивлённых родителей, которые почему-то ничего не предпринимают, чтобы остановить его, несмотря на то, что я прошу о помощи. К моему ужасу, Калеб несёт меня к входной двери.       На улице сегодня довольно пасмурно, влажно и холодно, что не может меня порадовать. Буквально несколько секунд на улице и я уже вся покрыта мурашками. Однако Калеб на этом не останавливается и идёт вглубь сада, который плавно переходит в лес. Он не знает, какие воспоминания возрождают во мне эти хвойные деревья, поэтому не спешит обратить внимания на мои крики о том, чтобы он немедленно остановился. Он даже ничего не предпринимает для того, чтобы остановить меня, когда я до одури сильно бью его кулаками по спине. — Пожалуйста, Калеб, давай вернёмся, — хнычу я, зажмурив глаза, чтобы не видеть этот кошмар, который окружает нас… меня. — Я ещё ничего не сделал, а ты уже ноешь, — огрызается он, не останавливаясь ни на минуту. Его не останавливает даже то, что я зову его по имени, что бывает крайне редко. — Чудовище! — кричу я на всю округу, за что получаю ещё один сильный шлепок. — Ты ужасен, — шиплю я от боли. Он, кажется, доволен моим отчаянием, а потому идёт ещё быстрее и нарочно наступает на торчащие из-под земли корни деревьев. — Я так понимаю, тебя ничего не остановит, да? — пытаюсь внятно спросить я, но получается какое-то блеяние овцы. — Правильно понимаешь, детка, — притворно-ласково соглашается он, понимая всю безнаказанность своего поступка. Мне хочется закричать, что я ненавижу его, но боюсь, это только усугубит ситуацию.       Наконец-то мы останавливаемся, и Калеб ставит меня на ноги. Я быстро озираюсь и понимаю, что мы в двух шагах от чащи леса и как отсюда выбраться знает только он. Видя, что меня пугает эта местность, он специально спрашивает меня: — Неужели тебе страшно?       Я обхватываю себя за плечи и мысленно прошу о пощаде. — Не так я хотела закончить свою жизнь. Совсем не так, — шепчу я, чуть ли не пуская слезу. — Что ты там бормочешь? — продолжает расспрашивать меня Калеб, строя из себя мистера Невинность. Теперь уже молча я стою и смотрю на него. Ему нравится такое положение дел, нравится то, что мне сейчас страшно и что без него я не выберусь. Вот его месть. Для меня нахождение в лесу даже хуже, чем арктический душ, и Калеб, думаю, прекрасно это понимает. — Почему ты так жесток? — всхлипываю я, устав держать всё в себе. Он озадачено оглядывает меня, а потом хмурится. — Я ничего не сделал, — непонимающе отвечает он. Я снова всхлипываю и смотрю за спину Калеба, пытаясь разглядеть дорогу назад. Если бы не затяжные серые тучи над верхушками сосен, было бы намного светлее и не так страшно. — Да что с тобой? Это всего лишь лес, — продолжает он в недоумении. — Будет лучше, если ты отведёшь меня домой, — испуганно шепчу я, когда где-то недалеко раздаётся треск ветки. Калеб слегка усмехается. — Успокойся, здесь никого нет, — он пытается меня приободрить? — Кроме тебя, меня и диких животных, — заканчивает он, но мысль о том, что на нас нападёт какой-нибудь дикий кабан, вовсе не успокаивает меня. Скорее наоборот ещё больше пугает меня и заставляет ближе подойти к Калебу. — Идём, трусиха Корнелия, — почти смеётся он надо мной и протягивает руку. Я удивлённо таращусь на него и его протянутую «помощь». Калеба снова издевается надо мной? Или может он простил меня и вся наша ссора в прошлом? Как же мне реагировать?       Откуда-то сверху падает шишка, что заставляет меня без промедления прильнуть к руке Калеба. Он как-то по-доброму смеётся надо мной и, крепко держа меня за руку, выводит из чащи леса. Уже находясь в знакомой местности сада, я отпускаю руку Калеба и как можно дальше пытаюсь уйти от него в сторону. Он удивлённо вскидывает брови вверх. — И это твоя благодарность за спасение от диких животных? — иронизирует он. Я насупливаю нос, а потом медленно двигаюсь к дому. — Если бы не ты, я бы там не оказалась, — обернувшись к нему, фыркаю я. — Мне же нужно было хоть как-то заставить тебя говорить, — будто гордясь своим поступком, усмехается он, видимо забыв про свою роль мистера Холод, и следует за мной. — Мне вот интересно, — резко остановившись перед ним, начинаю я, — когда я вчера сказала, что ненавижу тебя, почему ты рассердился? — устав от этой долгой игры, напрямую спрашиваю я. Он замирает как вкопанный и ошарашенно смотрит на меня, мысленно спрашивая о том, как у меня хватило храбрости спросить это. Хотелось бы и мне знать ответ на этот немой вопрос. — О чём ты? — придя в себя, раздражённо спрашивает он, не ожидая моего ответа, а после пытается уйти. Я снова преграждаю ему путь и стою на своём: — Ответь мне, — требую я, а потом добавляю, возможно, то, что не следовало, — ты постоянно говоришь мне о том, что ненавидишь меня, но когда это сделала я, ты разозлился. От столь сильного порыва чувств я едва могу контролировать своё дыхание, то и дело, задыхаясь, но при этом я всё же решаю продолжить: — Ответь мне, наконец, Калеб Хидмэн. Что ты вчера почувствовал, когда я сказала тебе это? С одну долгую минуту Калеб молча смотрит мне в глаза, мучая и терзая меня этим, но потом, собравшись, он произносит одну короткую фразу: — Взаимную ненависть.       Столько холода и металла в голосе я не слышала от него за всю нашу совместную жизнь. Меня будто окотили ледяной водой, а потом бросили умирать. Думаю, примерно вот это испытывает каждая девушка, которая слышит такое от любимого человека, ради которого она готова пойти на всё: переступить через свою гордость, забыть про свои потребности, наплевать на себя и окружающих… Очень больно ранив мои чувства вот уже не в первый раз, Калеб, сжав челюсть и кулаки, медленно обходит меня, не сказав больше ни слова. Его удаляющийся к дому силуэт заставляет задуматься о том, ради чего я затеяла этот разговор. «Чтобы прояснить ситуацию», — отвечает моё подсознание. Но теперь, когда я сделала это, мне не стало легче. Скорее наоборот. Что-то тяжёлым грузом легло у меня на сердце и тянет, тянет за собой вниз, в бездонную пропасть отчаяния и всепоглощающего горя. Что мы будем с этим делать? Что я буду с этим делать?       На ватных ногах я иду в дом. Я вся дрожу, но ни сколько от холода, сколько от боли и обиды за себя и свои чувства. Калеб действительно чувствовал ненависть в тот момент? Я бы сказала, что это было похоже на то, что сейчас испытываю я, но он слишком горд, чтобы это признать. Я никогда не смогу добиться от него правды, если он будет постоянно закрывать свою боль за ненавистью и злостью. Ему нужно научиться доверять мне и, наконец, раскрыться, показать то, что он тоже может быть слабым. — Штормовое предупреждение? Это же смешно, — слышу я голос мамы из гостиной и тут же вытираю слёзы. У меня нет желания отвечать на докучающие вопросы родителей по этому поводу. — Это же Америка, дорогая, здесь всё возможно, — посмеиваясь, отвечает ей папа, — ты сама только что слышала. — Я не собираюсь слушать этих идиотов из телевизора, — фыркает она, не соглашаясь с тем, что ей сказали. — Это опасно, Элли, — слышу я новый голос — это Анжела. — Вчера они говорили, что сегодня будет плюс тридцать. А что мы видим? Всё небо в тучах, — возмущается мама, — эти синоптики не знают, что болтают, — продолжает она. — Я думаю, нам лучше не рисковать, — появляется четвёртый голос Джона. — Ураган это всё же не обычный пятиминутный дождь, — продолжает он, что опровергает меня в шок. Ураган? — Если бы у нас действительно намечался ураган, об этом бы говорили на каждом канале, — не соглашается мама, а потом замечает меня. — Вы уже вернулись? — весело спрашивает она, но вскоре хмурится, не увидев рядом со мной Калеба. Он же вернулся раньше меня, они, что, его не заметили? — Он должен был прийти раньше меня, — отвечаю я на немой вопрос родителей, стараясь сделать свой голос чуть бодрее печального. — Как мы могли его не заметить? — смеётся Анжела, тем самым немного разряжает обстановку и заставив меня слегка улыбнуться. — Пожалуйста, найди его и позови к нам. У нас семейное собрание, — просит она, и моё настроение снова падает, но прежде, чем родители успеют это заметить, я ухожу на второй этаж, чтобы начать поиски.       Проверив спальню, ванну, библиотеку и кабинет, я спускаюсь вниз и продолжаю свои поиски на кухне, в столовой и напоследок иду в «помещение с водой». Бассейн вызывает у меня странные воспоминания и чувства и, вскоре, я его покидаю, как только понимаю, что Калеба там тоже нет. Где же он может быть? Он же не мог незаметно уехать? Боже, как же сложно найти этого человека в таком большом доме, да ещё и после ссоры.       Не знаю, что мной движет, но я иду на чердак. Словно, что-то зовёт и тянет меня туда. И не зря. Там я застаю Калеба. Он нашёл люк в крыше и выбрался наружу. Я и не знала, что отсюда можно выйти на крышу.       Осторожно, чтобы не испугать его, я продвигаюсь к люку, но старый пол чердака предательски скрипит и Калеб оборачивается. Похоже, что он ожидал моего прихода и ничуть не удивился. Я останавливаюсь перед выходом и мысленно прошу его спуститься ко мне, но, будто не понимая или вовсе не желая этого делать, он продолжает сидеть на крыше со скрещеными ногами. Ох уж этот Калеб-бунтарь. — У нас семейное собрание, — стараясь не казаться такой разбитой, какой сейчас себя чувствую, сообщаю я ему, когда он отворачивается от меня, не поняв моего мысленного призыва. — Мне всё равно, — равнодушно, но, тем не менее, холодно отвечает он. Я проглатываю всю боль и слёзы, что сдерживала до этого и прошу его пойти со мной. На этот раз устно. — Я приду позже, — ещё холоднее отвечает он, так и не повернув ко мне голову. Неужели он не догадывается, что я пришла к нему не по своей воле и что без него мне лучше не возвращаться? Хотя, зная Калеба, есть вероятность, что он просто не хочет идти со мной. А значит, мне нужно сделать это любыми способами.       На свой страх и риск, я собираюсь залезть на крышу. Встав на тумбу, я наполовину появляюсь в люке. Калеб моментально реагирует и, кажется, даже пугается за моё безрассудство. Я-то думала, он не заметит. — Что ты делаешь? С ума сошла? — задаёт он наводящие вопросы, а вместе с ним напрягается и его тело. Серьёзно? Он так сильно за меня испугался? Не то чтобы я хочу на этом сыграть, но не использовать это просто глупость, которая может плохо для меня закончиться… с моей то координацией. — Если ты не хочешь, чтобы я пострадала, иди за мной, — предупреждаю его я, и с каждой секундой этой опасной игры моё настроение растёт. Калеб враждебно смотрит на меня, но всё же поддаётся и спускается с крыши. Похоже, что он очень дорожит моей жизнью, а значит, и мной тоже… Такое неожиданное открытие не может меня не порадовать. Теперь его слова, которые он сказал час назад, для меня просто пустой звук. Да, тогда они меня задели и больно ранили, но сейчас, когда я понимаю, что вовсе небезразлична ему, я просто счастлива. Безумно счастлива. — Понимаешь ли ты, что стала моей главной проблемой? — задаёт он вопрос, на который, я думаю, не нужно отвечать. Я смотрю в его глаза и вижу там какое-то презрение, смешанное с чем-то ещё, пока непонятным мне. Я кусаю губу и задумчиво хмыкаю, пытаясь понять, что всё это значит. — Идём, — сухо бормочет он и, не дожидаясь меня, идёт к лестнице. Он даже ничего не сказал про мою закушенную губу, что обычно всегда замечает и делает всё, чтобы я её больше не кусала.       Остановив свой поток мыслей, я бегу за Калебом, который уже успел дойти до главной лестницы, ведущей на второй этаж. Надеюсь, мне не влетит за то, что я так долго не могла его привести. — Калеб, Корнелия, где вы ходите? — возмущается мама, когда мы появляемся в гостиной. Я поджимаю губы и косо смотрю на Калеба, который уже сел рядом со своим отцом. — Ладно, у нас для вас небольшое сообщение, — забыв про воспитательный момент, начинает она, а после продолжает: — В связи с предупреждением об урагане, мы решили провести поход недалеко от вашего дома.       Она пристально смотрит на Калеба, и я понимаю, чей дом упомянула мама. Я уже приготовилась задать ей несколько вопросов по поводу всего этого, но меня опережает пришедший с кухни папа. — Думаешь, нам всё же стоит ехать? — обеспокоенно спрашивает он. Мама куксится. — Да, это традиция и мы должны ей следовать, — упрямо отвечает она. — Возле их дома есть чудесный лес, где есть прекрасное озеро. А в случае «урагана», мы можем быстро добраться и укрыться в их доме, — сделав пальцами кавычки на слове «ураган», пытается заверить его мама. Кажется, что она до последнего не собирается верить в грядущую угрозу. — Хорошо-хорошо, убедила, — вскинув руки в знак поражения, соглашается папа. Мама озаряется широкой улыбкой и подмигивает папе. Господи, что ещё за немой флирт? Или здесь скрывается что-то большее? — Так значит, мы всё же едем в поход? — решаю уточнить я и хоть как-то поучаствовать в семейной беседе. Мама отвечает кивком. — Возможно, мы даже выдвинемся сегодня вечером, чтобы утром уже быть готовыми, — вдруг добавляет она, что опровергает меня в лёгкое недоумение. Что? Сегодня? — Да, Корнелия, ты не ослышалась, — весело прищурив глаза, подтверждает она свои только что сказанные слова. — Думаю, сейчас нам лучше всем разойтись и закончить все приготовления, — советует она всем присутствующим, и все с ней соглашаются.       В два часа, после обеда, вся семья разбредается по комнатам, чтобы завершить сборы в поход, но, а мне, как самому собранному человеку, приходится слоняться по дому без дела.       Придя в гостиную, я смотрю в окно и наблюдаю за серыми, унылыми облаками, которые точно также как и я ходят по небу без какого-то определённого направления и цели. Но вот что странно. Вся это суматоха с ураганом и эти тучи немного настораживают. Не то, чтобы я верю в это штормовое предупреждение, но и отрицать тот факт, что это возможно случится, я тоже не могу. Надеюсь, всё обойдётся. Ведь попасть в ураган в лесу во время ужасного похода… что может быть хуже? — Эй, так и будешь здесь сидеть? — окликает меня Калеб, тем самым испугав меня и одновременно удивив. С чего вдруг он решил со мной заговорить? — У меня всё собрано, — уверяю я его, что бы он там не подумал. Он закатывает глаза и тяжело вздыхает, будто я сказала что-то не то. — Меня мало это волнует, просто иди за мной, — говорит он мне и тут же спешит удалиться в полной уверенности, что я пойду следом. Я удивлённо открываю рот и выдаю что-то вроде выдоха. Этот мистер Самоуверенность когда-нибудь пожалеет, что так себя ведёт, но это уже другая история.       Встаю с кресла, снимаю с вешалки куртку и иду за Калебом на улицу. Зачем я ему нужна? Опять хочет затащить меня в лес? Если это так, я не знаю, что с ним сделаю.       В поисках Калеба я оглядываю двор. Его нигде не видно и это заставляет меня немного понервничать. Я улавливаю небольшое движение в кустах сада, но боюсь пойти туда, чтобы проверить что там. Неожиданно меня касается рука. Я вскрикиваю и хочу уже повернуться, но вдруг кусты шевелятся и завладевают моим вниманием. Я уже вновь собираюсь издать крик, но чья-то тёплая рука смещается мне на рот. — Тихо ты, — шепчет Калеб мне в ухо, чуть прижав меня к себе. Я киваю головой, и он отпускает меня. Калеб обходит меня и показывается перед моим лицом. Я хватаюсь за сердце и выдыхаю, забыв о страхе. — Ты меня напугал, — бормочу я ему, что заставляет его усмехнуться. — А ты своим криком распугала всех зайцев, — указывая головой на недавно шевелящиеся кусты, констатирует он. Я смотрю туда же, куда смотрит Калеб, и ещё раз спокойно выдыхаю. Надеюсь, это действительно зайцы. Меня озаряет мысль, и я недоверчиво смотрю на него. — Ты же не пытаешься меня этим успокоить? — спрашиваю я его. Он тихо фыркает. — По твоему мне больше нечем заняться? — подняв одну бровь вверх, иронично отвечает он вопросом на вопрос. Я закатываю глаза, за что получаю не одобряющий взгляд, который давно меня уже не пугает. — Так куда ты там меня звал? — в той же интонации продолжаю я. Он весело сверкает глазами, а потом молча идёт в сторону сарая, в котором я ещё ни разу не была. Придя в сарай, я, честно говоря, поражена тем бардаком, что находится внутри этого маленького ветхого сооружения. Здесь даже хуже, чем было на чердаке, когда я появилась там впервые. Я тщательно осматриваю помещение. Тут просто невероятное количество пыли, грязи и паутины. Надеюсь, крысы ещё нашли пристанище в этих стенах. — Зачем мы здесь? — спрашиваю я, когда Калеб надевает на себя рабочую рубашку и перчатки. Снова придя в хорошее настроение (по крайней мере, это похоже на хорошее настроение), Калеб ухмыляется. — А ты как думаешь? — отвечает он вопросом на вопрос, зная, как меня это раздражает. Я пожимаю плечами. Порой меня раздражает такой таинственный Калеб, который толком ничего не может объяснить, но сейчас он выглядит как озорной мальчишка, что очень мне нравится. — Родители сказали вынести все вещи из сарая и отнести их на чердак, — опустив сарказм и насмешки, сообщает он мне. Я снова оглядываю сарай, и у меня недоуменно раскрывается рот. Что? — Да, Корнелия, тебе не послышалось, — подтверждает он с усмешкой. — Это вообще возможно? — скорее всего, спрашиваю я у себя, чем у него. Он, как и я (минуту назад), пожимает плечами, а потом что-то пытается найти в этом хаосе. — У тебя не подходящая одежда. — Вот, надень это, — протягивая мне старый, потёртый джинсовый комбинезон и пару таких же поношенных как у него перчаток, говорит он мне, приобретя серьёзный вид. Я оглядываю себя и прихожу к выводу, что Калеб прав. Белая футболка и тонкие чёрные лосины — не лучший наряд для пыльной и грязной работы.       Сменив наряд, я возвращаюсь к Калебу. За время, что я уходила в дом, он уже успел убрать паутину с жуткими пауками и выставить несколько старых досок на улицу. Я надеваю свои перчатки и делаю вид полной готовности. Чтобы оценить мой внешний вид, Калеб замирает с коробкой в руках, чем очень удивляет меня. Он одобрительно кивает и выносит коробку во двор. — Что мне делать, босс? — шутя, спрашиваю я, туда-сюда размахивая руками в ожидании ответа. На его лице появляется лёгкая улыбка. Ого! Мне всё же удалось её увидеть. Увидеть ту самую, мою любимую, никем неповторимую улыбку. На несколько секунд я тоже приобретаю такую улыбку, пока… — Если учитывать, что ты неуклюжая, нескоординированная, слабая девушка…- тря шею, будто чувствуя при этом разговоре неловкость, бормочет он. Вот уже который раз за день у меня вырывается выдох удивления. — Что ты сказал? — прокашлявшись от шока, спрашиваю я, хотя я бы назвала этот вопрос — угрозой. Да, он прав, я являюсь таким человеком, но сказать мне это в лицо… И чего ты удивляешься, Корнелия? Это же Калеб. — Видишь те коробки? — сменив тему, риторически спрашивает он, указывая куда-то мне за спину. Я недовольно поджимаю губы и хмурю брови, но всё же оборачиваюсь, чтобы посмотреть, куда он показывает.       Перед моими глазами предстаёт высокая гора из картонных коробок, которые, мне кажется, вот-вот на кого-нибудь упадут. И этот «кто-нибудь» буду я. И он всерьёз думает, что я справлюсь с этим, не покалечившись? — Я буду давать тебе по одной коробке, а ты будешь выносить их на улицу, — вскоре поясняет он, увидев моё искривлённое от ужаса выражение лица. — Или ты думала, что…- не договаривает он, потому что, почувствовав этот полный голос сарказма, я быстро перебиваю его: — Ничего подобного. Пойдём, у нас мало времени.       Калеб тихонько смеётся надо мной и моим глупым предположение, но всё же возвращается в сарай.       Целых два часа, а может и больше, я ношусь из сарая во двор, из двора в сарай, но коробок будто и не убавляется. Я устало смотрю на Калеба, когда он подаёт мне очередную старую коробку и, мысленно, прошу о перерыве. Он усмехается, мотает головой и рукой показывает на улицу, где стоят точно такие же коробки, как та, что я сейчас держу в руках. — Давай-давай, ты сама говорила, что у нас мало времени, — подбадривает он меня, когда я возвращаюсь к нему. Я фыркаю и сажусь на пыльную скамейку, которая стоит у стены, показывая свой протест. Спустя несколько секунд, он садится рядом. — Думаешь, я не устал? — вздыхает он, склоняя голову то к одному, то к другому плечу. — Может, лучше разберём вон ту полку? — предлагаю я, чтобы внести какое-то разнообразие в нашу совместную работу. Он поворачивает ко мне голову, чтобы ответить, но останавливается на полуслове. Калеб всматривается в моё лицо, и я долго не могу понять причины его молчания. Он снимает одну перчатку и тянется к моей щеке. В непонимании я уклоняюсь от его ладони. — Сиди смирно, — шипит он на меня, и я повинуюсь.       Его тёплая ладонь касается моей правой щеки и что-то мягко стирает с неё. Я удивлённо смотрю на него. Его лицо выражает столько нежности и заботы, что я просто не верю своим глазам. Всё слишком хорошо, чтобы быть правдой. Почему он делает это? — Не смотри на меня так, — шепчет он, закончив свою работу. Я моргаю. — Как? — невнятно спрашиваю я. Он отворачивается и надевает перчатку, при этом едва сдерживая улыбку. — Будто по уши в меня влюблена, — снова бросив в меня свой завораживающий, чарующий взгляд, отвечает он. Я встречаюсь с ним глазами и, не отводя их в сторону, тихо шепчу: — А что, если это так и есть?

***

— Что ты сказала? — спустя три секунды, спрашивает он, и я понимаю, что только что сказала. Вслух. А не мысленно. Чёрт! Это же надо было такое взболтнуть! Я точно ненормальная. Нужно выбираться из этой ситуации. — Я говорю, что нам нужно заканчивать, — заливаясь румянцем, начинаю быстро говорить я и резко встаю, за что тут же расплачиваюсь головокружением и зеленью в глазах. Спохватившись, Калеб подхватывает меня за талию, возвращает на место, и я избегаю падения на пол от обморока. — Зачем так резко вставать? Мы ещё успеем закончить, — ругается он, кажется, забыв про то, что я прошептала ему минуту назад. По крайне мере, я очень на это надеюсь. Для меня будет мучением, если он захочет снова вернуться к этому. Даже если это случится, что я ему отвечу? Да, Калеб, я действительно тебя люблю? Нет, этому не бывать.       Переключив внимание Калеба на работу, я ненадолго успокаиваюсь и забываю обо всём, что ему наговорила. Пока мы разгребаем полку, он больше не задаёт вопросов, хотя я подозреваю, что мы ещё вернёмся к тому разговору. Как мне показалось, в тот момент его глаза загорелись каким-то удивлением, интересом, а после… восторгом? Видимо я слишком резко встала, раз ко мне в голову забралась такая мысль. — Думаю эти кубки лучше сложить в какую-нибудь коробку, — предлагаю я, когда мы почти заканчиваем с полкой. Несмотря на то, что я сказала это достаточно громко, Калеб не сразу обращает внимание на моё предложение. Он очень задумчивый и молчаливый. Неужели он думает о том самом… — Да, хорошая идея, — бормочет он спустя какое-то время. Я внимательно оглядываю его хмурое, но такое красивое лицо; его идеальные тёмные брови проложили кривую линию, в точности, как и его пухлые губы. Я не знаю, что сподвигает меня на подобное действие, но я тянусь рукой к его лицу и разглаживаю складку между его бровей. Его выражение меняется на удивлённое, непонимающее. — Ой, прости, — опомнившись, шепчу я, отдёргиваю руку, краснею и отвожу взгляд в сторону. Он по-доброму усмехается. — Ты что-то говорила про коробку? — напоминает Калеб, чтобы как-то успокоить моё смущение. Я мысленно благодарю его за это и киваю головой, в знак подтверждения.       Разрядив обстановку, мы заканчиваем с уборкой первого угла сарая. Впереди ещё большой пласт работы, но мы оба готовы к этому. Если мы не ссоримся и не ругаемся, то мы отличная команда. Ну, по крайней мере, это я так думаю. Как-никак, но мы смогли разгрести чердак, хоть и не полностью, но мы хотя бы начали. — Ну как успехи? — интересуется вошедшая в сарай Анжела. Я с перепуга вздрагиваю и поворачиваюсь к источнику шума. — Так себе, — перетаскивая тяжёлый ящик, отвечает он ей, а потом ставит на пол ранее указанный предмет. — Мы вдвоём не успеем до семи часов, — дополняет он, вытирая пот со лба. Анжела хмыкает, но после соглашается. — Хорошо, мы вам поможем, — говорит она, а после удаляется из маленького помещения.       Спустя ещё два часа наша команда из двух подростков и четырёх родителей справляется с хламом, который накопился в сарае, и я облегчённо выдыхаю, плюхаясь в кресло гостиной. Мы ещё не выехали из дома, а я уже устала и хочу в кровать, но благодаря Калебу, я не только не увижу свою кровать, но и палатку. Неужели его совесть позволит выгнать девушку спать на улицу? По-моему, это его самый отвратительный поступок. Это даже хуже, чем те синяки, что он оставлял на моих руках. — Ты идёшь или нет? — разгорячённо спрашивает Калеб, сверля меня глазами. Куда он опять меня зовёт? Надеюсь, нам не предстоит разбирать ещё какой-нибудь сарай или тому подобное. Оставив все догадки в голове, я встаю и иду за Калебом. К моему удивлению, он ведёт нас в столовую. Точно, сейчас же ужин. Это всё объясняет.       Придя в столовую, мы никого не обнаруживаем, что очень странно. Обычно я появляюсь с опоздание, а тут… — Садитесь ребят, сейчас будем ужинать, — быстро лепечет моя мама, внеся в столовую кастрюлю с горячим. — Может мне помочь? — предлагаю я, на что она отмахивается и убегает.       Ничего не остаётся делать, и я сажусь на своё привычное место. Напротив меня также по обыкновению садится Калеб. Он выглядит уставшим, но, тем не менее, довольным. Могу предположить, что это из-за проделанной работы, хотя с Калеб трудно угадать, что он на самом деле чувствует, а тем более думает.       Переведя взгляд со стены на меня, он, словно вспомнив что-то сверхважное, выпрямляется на стуле, но после облокачивается и ставит локти на стол, будто пытаясь стать ближе ко мне. — Мне показалось или тогда в сарае ты…- начинает он, но тут же замолкает, когда в столовую входят родители, что меня и спасает. Похоже, что Калеб настроен на продолжение того разговора, что ухудшает мою ситуацию. Где был мой мозг, когда я признавалась ему в чувствах? Я точно идиотка. — Утка по-пекински! — слишком торжественно объявляет мама и ставит блюдо на стол. Я мысленно закатываю глаза. Мама как всегда в своём репертуаре.       Весь ужин я стараюсь не глядеть на Калеба, чтобы случайно не встретиться с ним глазами и не почувствовать смущение. Думаю, избегать Калеба в походе будет куда сложнее, чем сидеть за столом и не смотреть в его сторону. Я просто боюсь, что когда он узнает правду, он отдалится от меня или будет бесконечно долго издеваться над моими первыми настоящими чувствами. — Корнелия, — окликает меня мама, заставив посмотреть в её сторону. — Ты ещё долго будешь ковырять еду или же мы уже поедем? — возмущается она. Я оглядываю столовую. Кроме меня и мамы здесь большего никого не осталось. — Да, конечно, — часто заморгав, отвечаю я и тут же встаю.       Убрав всё со стола, мы с мамой идём на сбор в гостиную. Взглянув на одежду собравшихся, я понимаю, что ещё не готова. На мне по-прежнему старый джинсовый комбинезон и футболка. Не лучший вариант одежды для похода в лес, где полно кусачих насекомых. — Все готовы? — шутливо спрашивает папа, глядя на меня. Я прищуриваю глаза, а потом мотаю головой. — Нам нужно выезжать, пока не стемнело, — спохватывается мама и, не обращая внимания на мою неготовность, выходит из дома. Похоже, мне придётся переодеваться в лесу. — С ней лучше не спорить, — чуть ли не закатывая глаза, говорит папа с улыбкой, а потом, взяв свой и мамин рюкзак, выходит на улицу. — Пора, — проговаривает Джон и, взяв часть вещей, спешит выйти из дома. — Дорогой, подожди меня, — вдогонку ему кричит Анжела и, схватив небольшую сумку, выбегает за мужем. Я остаюсь наедине с Калебом, и меня это нервирует. Он же не начнёт сейчас тот разговор. Я решаюсь бросить взгляд на Калеба. Он нахмурился и скривил губы, и я даже не могу предположить из-за чего. Я тщательно оглядываю его. На нём чёрная футболка, тёмно-болотный костюм, состоящий из куртки и свободных штанов, и походные ботинки. А он, я смотрю, не новичок в этом деле. — Идём? — робко спрашиваю я его, обратив на себя его взгляд. Он молча кивает и склоняется, чтобы взять рюкзак. На моё удивление, он берёт не только свои, но и мои вещи. Во мне просыпается феминистка. — Я могу сама донести, — бормочу я, тем самым дав ему повод усмехнуться. Он прекрасно знает, чем обычно оборачивается то, за что я берусь. — Уверена? — глумится он надо мной. Я недовольно вздыхаю и просто выхожу из дома.       Я молниеносно мчусь к нашему арендованному минивэну и залезаю внутрь. Ну почему Калеб так любит портить мне настроение? Оно сейчас и так идёт на спад из-за похода, а тут он со своими подколами. — Опять? — заглянув в фургон, спрашивает мама, имея в виду меня и Калеба. — Да, мам, опять, — подтверждаю я. Она закатывает глаза. — Что на этот раз? — спрашивает она, кажется, сама у себя и отходит к багажнику.       Я смотрю в сторону дома. На крыльце появляется Калеб, нагружённый рюкзаками и прочими сумками. Я фыркаю и отворачиваю голову. Спустя несколько секунд, я слышу его шаги возле минивэна. — Только не говори, что ты обиделась, — с издёвкой говорит он, но, не дожидаясь моей ответной реакции, уходит из поля зрения в сторону багажника.       Я отворачиваюсь к окну и смотрю куда-то вдаль. Тучи словно чёрное одеяло накрыли и без того тёмный лес, тем самым не дав шанс последним проблескам света пробраться между ветками хвойных деревьев. Складывается ощущение, что всё, что находится вокруг, медленно погружается во тьму, и я чувствую, что моё настроение на грани того же. Как же мне хочется остаться дома: разжечь камин, включить телевизор и найти какой-нибудь старенький фильм или почитать интересную книгу из нашей библиотеки. К сожалению, мои планы не смогут реализоваться в ближайшие несколько дней. — Готова? — звучит вопрос от Калеба, появившегося в дверях минивэна. Я поворачиваю к нему голову, а потом неуверенно пожимаю плечами. Калеб садится напротив меня. Похоже, что он настроен на разговор. — В чём дело, Корнелия? — нахмурившись, интересуется он и, сцепив руки в замок, опирается локтями на колени, слегка поддаётся вперёд. Сказать ему? Нет, слишком тяжёлые воспоминания. — Не люблю природу, — мрачно отвечаю я, выдав кусочек правды. Он закатывает глаза. — Ты не умеешь врать, — констатирует он. Я впервые соглашаюсь с ним: — Знаю.       Калеб задумчиво хмыкает, но больше ничего не говорит, только смотрит на меня своими пронзительными глазами зелёного цвета. Я так же пронзительно гляжу на него, а потом почему-то расплываюсь в улыбке. Он зеркально повторяет мои действия и тоже улыбается. — Ну, что? Все готовы? — в салоне появляется отец Калеба. Связь между мной и Калебом моментально рушится. Впрочем, как всегда.       Джон садится рядом с сыном и хлопает его по плечу. Калеб кивает в знак согласия, но скорее подтверждает свою готовность, нежели нашу. Сколько бы мне не дали времени, я никогда не буду готова к этому «мероприятию».       Спустя минут пятнадцать, мы трогаемся в неблизкий путь. За рулём мой отец, рядом с ним сел Джон. Они громко подпевают включённому радиоприёмнику, заставив улыбаться всех, кто сидит в задней части фургона. Вскоре к ним присоединяются мама и Анжела. Судя по мелодии, это что-то из их молодости. Дабы не засмеяться, я прячу лицо за книгой, которую захватил кто-то из родителей. Атмосфера, что образовалась в середине поездки, расслабляет меня и даже успокаивает. Я больше не думаю о тех ужасах, что могут подстерегать нас лесу, в котором мы скоро окажемся, и полностью погружаюсь в чтение одноимённого романа какого-то пока что малоизвестного писателя. Сюжет настолько захватывает, что я не замечаю, как мы останавливаемся на первой заправке. Мне казалось, мы живём ближе к месту проведения нашего похода, но очевидно, что это не так. — Дорогая, выйди на воздух. Мы ещё не скоро прибудем, — уговаривает меня мама, когда я минут пять, как мы остановились, сижу внутри. Я отрываю глаза от страниц книги и смотрю на мать. — Мне не хочется, — бормочу я, а потом снова утыкаюсь в книгу. На моё удивление, мама не собирается сдаваться. Она отнимает источник моего досуга и прячет за спиной. — Десять минут, — грозно говорит она, и я в знак поражения закатываю глаза.       Выбравшись из фургона, я пытаюсь оценить обстановку. Стемнело и похолодало. Навскидку, сейчас часов девять, а может даже больше. Я ёжусь, вздрагиваю, а потом оглядываю местность. Тихо. Безлюдная заправка (не считая семью Хидмэн и Хейл), мигающая лампочка, забор из чёрного леса вокруг. Больше напоминает фильм ужасов, чем место для остановки автомобилей. Меня одолевают неприятные ощущения и предчувствия, и я спешу внутрь, проигнорировав слова матери остаться на воздухе.       Заправка представляет собой небольшой магазин, в котором можно заплатить за бензин и пополнить запасы необходимых продуктов или купить фастфуд и перекусить прямо здесь. Меня приветствует немолодой мужчина в красно-белой униформе, который стоит за кассовым аппаратом, напротив него покупатель — Калеб. Мы здесь несколько минут, а он уже что-то купил. Даже интересно, что именно он приобрёл. — Будешь что-нибудь брать? — обернувшись, спрашивает у меня Калеб. Я пожимаю плечами, а потом прохожу между стеллажей. Моё внимание тут же привлекает ярко-розовая упаковка зефира. Хм, будет неплохо зажарить его над костром. Беру пару пачек и иду дальше. Через несколько стеллажей обнаруживаю своё любимое лакомство. Мармелад. Тут же беру пять пачек и иду на кассу. Калеб встречает меня удивлёнными глазами, а потом не глядя достаёт свою кредитку из кармана куртки и протягивает кассиру. Мужчина также оглядывает ошарашенным взглядом мой выбор, но, тем не менее, проводит необходимую операцию оплаты. — Что? — непонимающе спрашиваю я обоих, но кроме писка терминала мне в ответ ничего не следует.       Оплатив зефир и мармелад, мы выходим на улицу. Сумрак тёмным одеялом опустился на лес. И вместе с этой темнотой пришёл колючий холод, от чего я, конечно же, ёжусь. Калеб неодобрительно смотрит на меня. — Почему ты не надела куртку? — задаёт он вопрос, не нуждающийся в ответе. Я кривлю губы. Зная, что я поступила опрометчиво, всё же защищаюсь: — Мне вовсе не холодно. — Не неси бред, даже мне холодно, — ругает он меня, а потом стягивает с себя верхнюю одежду. — Надень, а то простынешь, — приказывает он и, не дождавшись моей реакции, накидывает куртку на мои плечи и, почти незаметно вздрогнув, идёт к фургону. Я придерживаю куртку и глупо улыбаюсь вслед удаляющемуся от меня Калебу. Постояв ещё пару секунд, я спешу в машину, и мы продолжаем путь.       Мамы мгновенно уснули, да и я, утомившись за день, продолжительно зеваю и чуть ли не клюю носом. Я пытаюсь не упасть на плечо Калеба, который почему-то теперь сидит со мной, но моя голова оказывается тяжелее. — Прости, — бормочу я, когда моя голова падает на его сильное плечо, и резко возвращаюсь в исходное положение. Он слегка улыбается, в его глазах смешинки. Я многое ожидала, но не его фразу: — Ложись, я не против.       Я, вытаращив глаза, смотрю то на него, то на его плечо, то на спящих мам. Он, не дождавшись моего решения, сам кладёт мою голову к себе на плечо. Я лежу на его плече с широко раскрытыми глазами. Он наклоняет голову к моему и лицу и сладко шепчет: — Спи, принцесса.       Я не могу сопротивляться зову сна, но и не могу не улыбнуться последней фразе. Губы расслабляются от улыбки и глаза потихоньку смыкаются. Резко просыпаюсь от небольшой кочки на дороге. Ещё темно, но уже никто не спит. Я уже не лежу на плече Калеба, но кто-то позаботился о том, чтобы я удобно лежала. Скорее всего, это и был сам Калеб.       Я тру глаза и пытаюсь потянуться в столь небольшом пространстве фургона. Я поворачиваюсь в сторону Калеба, но застою там папу. Напротив него Джон и Анжела. Мама на переднем кресле, а за рулём Калеб. Хм, когда они успели поменяться? — Доброе утро, солнышко, — ласково говорит мне папа. В ответ я зеваю, и папа улыбается. — Который час? — интересуюсь я, глядя в окно. — Почти пяти часов, — отвечает он. Я удивлённо вскидываю брови. — Сколько часов мы уже едем? — спрашиваю я. Мы должны быть очень далеко от дома, если мы уже коло девяти часов в пути. — Мы часто останавливались ночью, были кое-какие проблемы, поэтому часов пять, — не объясняя суть проблем, отвечает он. — Ещё полчаса и мы будем на месте, а пока можешь поспать или почитать, — предлагает папа, и я выбираю второе. Нахожу книгу и продолжаю чтение.       Уже светлеет. Полоска рассвета смешивается с полотном тёмной ночи и с каждой минутой заменяет его больше и больше, превращая тьму в свет, а ночь в утро. Меж хвойных деревьев виднеются горы. В открытое окно со стороны водителя дует прохладный свежий воздух.       Машина заворачивает на лесную, не асфальтированную дорогу и останавливается. Мы уже приехали? — Ну, вот и всё, — весело говорит мама с переднего сиденья, повернув к нам голову. Мы все выходим из минивэна и выгружаем свои вещи. На мне куртка Калеба. Она греет меня, а Калеб мёрзнет. Это видно по его рукам. Они все покрылись мурашками. Я пытаюсь снять куртку и вернуть хозяину. — Не нужно, у меня есть запасная, — слегка улыбнувшись, говорит он и накидывает голубую джинсовую ветровку. — Тебе стоит одеться потеплее. Там, куда мы пойдём, довольно холодно, — добавляет он и надевает зеленоватую шапку. Он что, проявляет заботу?       Калеб берёт свой рюкзак цвета охры из багажника и надевает его на себя. Я тянусь за своим рюкзаком, но он опережает меня и хватает его раньше. — Ты ещё успеешь его потаскать, — подмигивая, говорит он и уходит к своему отцу. Какой-то он добрый с утра пораньше. Не к добру это.       Мы двигаемся в сторону чащи леса. Я стараюсь держаться поближе к родителям, но они сегодня какие-то резвые и убегают вперёд, совершенно забыв о моём страхе. Я чуть ли не бегу за ними, то и дело спотыкаясь об корни деревьев под ногами, несмотря на то, что я ничего не несу на себе.       В конечном счёте, я всё же запинаюсь и падаю, больно ударившись коленкой. Этого будто никто не замечает, и вот уже рядом никого нет. Все ушли вперёд. Включая Калеба, который шёл почти последним.       Я остаюсь одна, в полутёмном лесу. Как же страшно. А ведь прошла всего минута или две. Пока страх полностью не овладел моим разумом и телом, я начинаю соображать, куда мне двигаться, чтобы нагнать группу.       Я долго плутаю по лесу и, в конце концов, сбив все ноги, я понимаю, что окончательно заблудилась. Я до ужаса испуганна. Совсем одна, без еды, воды. В отчаянии я сажусь на пень и плачу, вздрагивая от каждого шороха. Как же я могла так отстать. Возможно, я свернула не туда ещё в начале пути, но это уже не столь важно. Я потерялась. Сколько времени уже прошло? Ищу ли меня? Я обхватываю колени руками и пытаюсь успокоить себя. — Они найдут, обязательно найдут, — в каком-то бреду, бормочу я, немного покачиваясь туда-сюда.       Хруст. Шорох в кустах. Я готова попрощаться с жизнью. Нет. Я так просто не сдамся. Хватаю ближайшую длинную палку и встаю в боевую готовность. Страх. Неизвестность. Адреналин. Всё смешалось.       Снова хруст. За спиной. Становится темно в глазах. Я падаю в обморок. — Эй, Корнелия, — кличет меня очень знакомый голос, — Господи, очнись, — почти жалобно повторяет голос. Кто это?       Резкий запах нашатырного спирта в нос быстро приводит меня в чувство, и я подскакиваю на месте. Мгновенно озираюсь вокруг. Рядом со мной на корточках сидит обеспокоенный Калеб, придерживая меня за спину. — Как ты? — спрашивает он, выдавая заботу в голосе. Я сглатываю. Во рту самая настоящая пустыня. — Вот, попей, — тут же понимает он и просовывает мне фляжку с водой. Я забираю её и жадно пью. Отрываюсь на секунду, чтобы подышать, и снова глотаю. Калеб по-доброму смеётся. — Спасибо, спасибо, — снова и снова говорю я, млея от каждого глотка. — Не за что, — улыбается он, а потом, как будто что-то вспомнив, начинает ругаться, — Ты сумасшедшая?!       Я чуть ли не давлюсь водой. — Как ты могла отстать от нас? Ты понимаешь, что в лесу опасно находиться одной? Сумасшедшая! — рявкает он на меня, и я вспоминаю, где нахожусь. В лесу. В ненавистном мною лесу. — Не могу поверить, — на секунду он вскидывает руки вверх, и я лечу назад, но он успевает вернуть руку мне на спину и поймать меня. — Я не специально, — обиженно бормочу я, чуть ли не всхлипывая. — Глупая, — он вновь ругает меня. — Я обработаю тебе царапину, — вдруг говорит он, достав из аптечки перекись. — Потерпи, — добавляет он, прежде чем прикоснуться к царапине на моём лице, которая неожиданно стала щипать после того, как он мне о ней сообщил. Я киваю. Калеб прикасается к царапине промоченной в перекиси ваткой, я шиплю, но терплю.       Закончив процедуру, Калеб складывает всё в аптечку и убирает в свой походный рюкзак. — Спасибо, — шепчу я. Он фыркает, встаёт и протягивает мне руку. — Только аккуратно, — предупреждает он и поднимает меня, когда я принимаю его руку. — Сколько часов вы меня искали? — спрашиваю я, ели поспевая за Калебом вглубь леса. — Около трёх, — отвечает он, не сбавляя темп. — Ты просто не представляешь, как напуганы наши родители, — он снова злиться. — Представляю, — бубню я вдогонку, — Пожалуйста, помедленнее, — прошу я, но он будто не слышит. Злится. Ну и пусть. В какой-то мере он сам виноват, что не уследил за мной, зная о моей способности теряться, да и в принципе попадать в беду. — Я хочу есть! — пытаюсь привлечь внимание. Получилось. Он остановился и резко оборачивается. Слишком неожиданно. Я, конечно же, врезаюсь в него. — Раньше сказать не могла? — рычит он и лезет в свой рюкзак, достаёт оттуда энергетический шоколадный батончик и протягивает мне. — Надеюсь, ты в состоянии открыть упаковку, не поранившись? — саркастично спрашивает он и снова идёт вперёд. Я цокаю от возмущения. Конечно же, я в состоянии. Я же в состоянии?       Кое-как поспеваю за Калебом, жуя при этом шоколадку, чудом не давясь. Между деревьев виднеется свет. Мы идём на этот свет и выходим к какому-то спуску. Вид отсюда просто великолепен. Даже я, не фанат природной красоты, могу по достоинству его оценить. Красивый пейзаж из бело-голубого неба, гор, их белых верхушек и зелёных хвойных елей и сосен по-настоящему завораживает. Калеб останавливается и любуется им, а я Калебом. — Этот лес очень большой, — сообщает он и оборачивается ко мне. Тон уже спокойный и ровный. Больше не злится. Слава Богу. — Родители тоже могли заблудиться, но условное место — наш дом. Так что двигаемся туда, — договаривает он, и мы снова возвращаемся в лес. — Неужели нельзя никак связаться с ними? — интересуюсь я, следуя за Калебом, который в этот раз выбрал нормальный для меня темп шага. — Всеми нами любимая Элли продумала всё до мелочей, и телефоны не значились в её списке, — немножко иронично говорит он, что немножко обижает меня. Ведь он говорит о моей матери. Но в какой-то степени он прав. В лесу без средства связи, при таких обстоятельствах, делать нечего. То же самое, что уехать в другой город без навигатора или хотя бы карты. Карта! — У нас нет карты? — с какой-то надеждой спрашиваю я. — Одна, — отвечает он, — и она у родителей. — Прекрасно, — вознеся руки вверх, произношу я. — И что нам делать? — Будем искать дом, — как очевидный факт, сообщает он. — Ты знаешь, где он? — осторожно вопрошаю я, чтобы не оскорбить чувства Великого Калеба Хидмэна, который знает «всё». Он останавливается, я тоже. — А ты как думаешь? — язвит он и продолжает путь. Это да или нет? Надеюсь, что да.       Мы идём час или два, но я уже ужасно устала. Ноги уже путаются, и я отказываюсь идти. — Ну же, Корнелия, быстрее, — кричит Калеб через метров пять. — Я устала, правда, — стону я. Он рычит что-то нечленораздельное и стремительно идёт ко мне. Остановившись в десяти сантиметрах от меня, он буквально выплёвывает в меня: — Хорошо, мы отдохнём и пойдём искать дом уже завтра. Готова провести ночь посреди леса в одной палатке со мной?       Я сгладываю и отхожу на шаг назад. Готова ли я? А есть ли у меня выбор? Ох, ладно. — Хорошо, пойдём, — сдаюсь я, и мы продолжаем наш долгий путь.       Спустя два часа наступает полдень, а дом на горизонте так и не появляется. Похоже, что мы просто бродим по лесу. — Привал, — устало говорит Калеб, снимает с себя рюкзак и бросает рядом с огромным пнём обросшим мхом. Он присаживается на него и достаёт бутилированную воду, делает пару глотков и протягивает мне. Не вытирая горлышко, я также отпиваю. Он усмехается. Да, Калеб, я не брезгую. К тому же твой язык уже бывал в моём рту, так что… Краснею от собственной мысли и отдаю бутылку назад. — Так значит, ты не знаешь, где ваш дом? — скрестив руки, спрашиваю, будучи уверенной в этом. Он тут же грубеет в лице. — Нет, — отрезает он и больше ничего не говорит. — Значит, нам всё равно придётся ночевать в лесу, если мы не найдём дом? — минут через десять, спрашиваю я, ужасаясь собственной мысли. Он молча кивает, явно недовольный тем, что я права. — Поищем ещё часа три и будем ставить палатку, — бурчит он, хватается за рюкзак и идёт дальше. Устало вздыхаю и плетусь за ним.       Многочисленные часы поисков не увенчались успехом. Единственное, что нам удалось найти, это родник, где мы пополнили свои запасы воды. Кто знает, когда мы отсюда выберемся и выберемся ли вообще.       Неподалёку от родника мы нашли небольшую красивую полянку с дикими лиловыми цветами со сладким ароматом. Решили остановиться здесь. — Перекусим? — предлагаю я. Прошёл уже почти целый день, если я ещё перехватила утром батончик, то Калеб не ел со вчерашнего дня. Насколько я знаю. — Да, — коротко соглашается он, впервые за долгое время. Удивительно.       Мы едим бутерброды, запивая это содовой. Не лучшее сочетание, но у нас практически ничего нет. Почти вся еда находится у родителей, которые наверно также как и мы блуждают по лесу, а может они уже нашли дом и ждут нас. — Давай посмотрим, что у нас ещё есть, — говорит Калеб и начинает доставать из рюкзака некоторые свои вещи, уже знакомую мне аптечку, воду, спички, моих мишек, зефир, кое-что из нормальной еды. — Этого должно хватить на сутки, — тяжело вздыхает он и кладёт всё назад. — Твой рюкзак забрали родители, в котором был фонарик, плед и твоя одежда, — осматривает меня. — Дьявол, ты совсем не готова, — ругается он и устало трёт лоб. — Наденешь что-нибудь из моего, — он скорее утверждает, чем спрашивает, но мне всё равно. Он прав.       Дело близиться к вечеру. Калеб установил палатку и разжёг небольшой костёр, чтобы можно было приготовить элементарную походную еду, которую я собственно и начала готовить. Прикатив откуда-то бревно, Калеб оставляет его у огня. Ещё бы гитару сюда и пару бардовских песен… — Я отложил тебе тёплые штаны, майку и толстовку, — сообщает он мне, и я благодарю его улыбкой. — Мы же не останемся здесь навсегда? — словно наивный ребёнок, спрашиваю я в надежде, что он меня успокоит. Сейчас мне нужно это больше всего. Больше чем еда, вода и чистая одежда Калеба. На секунду он колеблется, но потом уверено отвечает: — Всё будет хорошо.       Поужинав, я ухожу переодеваться, а Калеб пытается улучить место нашего проживания насколько это возможно. — Та-дам! — провозглашаю я, раскинув руки. Калеб осматривает меня и улыбается. — Как ни странно, но тебе идёт мальчишеская одежда, — дразнится он, прищурив глаза. Я надуваю губы и скрещиваю руки на груди. Возможно, я выгляжу немного нелепо с растрёпанным пучком на голове, в достаточно большой толстовке и штанах, но это же не повод смеяться над девушкой, а тем более мной. — Да ну тебя, — фыркаю я и сажусь на бревно, которое каким-то образом отшлифовал Калеб. — Не холодно? — он сменяет тему. Я немного морщу нос и пожимаю плечами. — Ты такая смешная в этом образе. Прямо не могу удержаться, что не сделать этого, — весело говорит он и треплет меня за волосы. Пучок мгновенно рассыпается на отдельные белокурые локоны. Я стараюсь сделать рассерженный вид и гляжу на Калеба, который почему-то замер на месте в оцепенении. — Что ты наделал, — ворчу я, безуспешно пытаясь собрать волосы в тот же пучок. — Нет, оставь распущенные, — прерывая мои действия, бормочет он и зачарованно смотрит на меня. Что? Ему нравятся мои распущенные волосы? Ого. — Хорошо, — соглашаюсь я и больше ничего не предпринимаю. — Нужно подготовиться ко сну. Мы оба устали и неизвестно, что будет завтра, — предлагает он, и я соглашаюсь. Уставшие, измотанные мы идём к роднику и умываемся. — Как будем делить палатку? — интересуюсь я. Он смеётся. — Что? — вопрос на вопрос. Хм. — Ну, я имею в виду, как мы будем спать? — Обычно, — улыбается он, — закрываешь глаза и спишь, — да он издевается! — Калеб! — ругаюсь я и брызгаю его холодной водой из-под земли. — Ладно-ладно, — притворяется он и так же брызгает меня. Я визжу от холода и хлопаю глазами. — Неприятно? Холодно? Мне тоже, — подтрунивает он надо мной. — Дурак, — оскорбляю я его и ухожу в наш мини-лагерь.       Вскоре приходит Калеб. Я уже сижу в палатке и пытаюсь разобраться со спальным мешком. Он двуспальный, но согласиться ли Калеб спать со мной? Хотя у него всё равно нет выбора. Ему придётся. — Ну что, — заползая ко мне в палатку, говорит он, — готова к лучшей ночи в своей жизни? — лукаво спрашивает он, приблизившись ко мне. Я удивлённо отползаю назад, падаю на локти. Упираясь на руки, чтобы не упасть на меня, он оказывается сверху и приближает своё лицо к моему, как будто хочет поцеловать. Я быстро зажмуриваюсь, чтобы не видеть всего этого. Из-за стеснени — Глупая, я пошутил, — хохочет он мне в лицо и слезает с меня. Опять опозорилась. Опять дала ему шанс поиздеваться над собой. — Я что, похож на насильника? — спрашивает он, смеясь над собственным вопросом. Я задумываюсь, и он замолкает. — Да ладно? — удивлённо переспрашивает он. Я улыбаюсь. — Да какой из тебя насильник, — говорю я небрежным тоном. Теперь моя очередь издеваться. — Так, мальчик, — я кривлю лицо и перебираю пальцами в воздухе, в жесте «так себе», — не более. — Вот значит как, — ухмыляется он. — Окей, я запомню это, — коварно говорит он, замышляя что-то не очень хорошее. И это связанно со мной. Вот чёрт! — Ты же шутишь? — я кривлю одну бровь и меняю тон на менее уверенный, чем десять секунд назад. — Нет, — чуть не смеясь, отвечает он, — мы в лесу одни, родители нас не услышат, так что…       Я ошарашенно смотрю на него. Нет, он не посмеет. Ведь так? — Конечно, шучу, Корнелия, — голос становится очень мягким, ласковым, как мурлыканье кота. Он пытается успокоить меня? — Пора спать, — сменяет он тему и плюхается на живот вне спального мешка. — Ты будешь спать на полу? — интересуюсь я. Он приподнимает голову. — А у меня есть выбор? — Ну, ты бы мог лечь со мной… в спальный мешок, — робко бормочу я, отводя взгляд в сторону. — Что? — будто не расслышав, спрашивает он с улыбкой, — ты предлагаешь мне спать в одном мешке? — Ну, да, — краснея, отвечаю я. — Не боишься, что я буду приставать? — игриво спрашивает он. Я широко распахиваю глаза. — Что? — Двигайся, красотка, я иду к тебе, — смеётся он и ползёт к мешку. Я приоткрываю одеяло и пускаю его к себе.       Мы лежим в одном мешке, тесно прижимаясь друг к другу. Мы и раньше так спали, но теперь, в новой обстановке, я чувствую смущение. — В чём дело? — спрашивает он немного равнодушным голосом. Я нервно сглатываю. — Я, — только и могу сказать я. — Боишься замёрзнуть? — предполагает он. Я не нахожу ничего лучше, чем соврать: — Да. — Если замёрзнешь ночью, можешь прижаться ко мне, — самоуверенно предлагает он, закидывая руки за голову. — Пф, — удивлённо выдыхаю я. — Что? — Ночи в лесу холодные, — продолжает он и притворно вздрагивает. — Окей, окей, мистер Обогреватель, — с сарказмом соглашаюсь я. — Как ты меня назвала? — переспрашивает он, повернув ко мне голову. Ой, кажется, я немного забылась. — Спокойной ночи, — меняю тему и отворачиваюсь от него, ложась набок. Он заливается хохотом. — Спокойной ночи, Корнелия, — шепчет он, — помни о моём предложении, — напоминает он, приблизившись ко мне. — Вот ещё, — фыркаю я, а затем закрываю глаза и уплываю в сон.