Скажи, что любишь меня. Часть первая. Когда мы встретились.

      Вечерние сумерки сгущаются над шумным городом. На небе едва заметны первые звёзды. Машина мчит нас по оживлённой трассе. Несмотря на многочисленный поток автомобилей, чьи владельцы так яростно спешат домой после тяжёлого трудового дня, мы практически не стоим в пробке.       Калеб пообещал мне показать красивое место, и я даже не могу предположить, где оно находится, но заранее уверена, что это будет что-то действительно зрелищное. И особенное. — Не боишься, что я увезу тебя куда подальше и оставлю там? — подшучивает надо мной Калеб, глядя исключительно на дорогу. — Помнится, ты обещал, что это свидание закончится хорошо, — я смотрю на него, прищурив глаза, хотя и понимаю, что он просто дурачится, чтобы скоротать время.       Примерно через полчаса наши с Калебом мобильники начинают разрываться от звонков родителей. Странно, что они не потеряли нас сразу же, как мы исчезли с вечеринки. — Не отвечай, — говорит Калеб с озорной мальчишеской улыбкой. — Просто отправь сообщение, что мы вернёмся завтра утром, — он ненадолго перемещает свой взгляд на меня, а потом сразу на дорогу. Утром? Что мы будем делать вместе до утра? В моей голове тут же формируются различные картины нашей с ним ночи, но я тут же отгоняю их, чтобы не покраснеть.       Я пишу маме, что у нас всё в порядке, и что мы вернёмся утром. Она ещё долго атакует мой телефон звонками и сообщениями по типу «куда вы уехали?», «почему вы уехали?» и «немедленно возвращайтесь». Но, в конце концов, она сдаётся и пишет:       «Утром поговорим. Будьте аккуратны на дороге. И предохраняйтесь. Люблю, мама».       У меня вырывается нервный смешок. Рассматривая её сообщение раз за разом, я прихожу к мысли, что сегодня может случиться всё, что угодно. И сходится всё как-никак кстати. Меня немного снова бросает в жар от этих раздумий. Да не может этого быть. Ещё слишком рано. Мы же даже не встречаемся. Но что-то мне подсказывает, что это ненадолго. — Ну что? — уточняет он у меня, как только я откладываю телефон. Я немного подскакиваю на месте, так как в голове до сих пор крутятся разные мысли. — Сказали, что поговорят с нами утром, — я коротко отвечаю ему, а о второй части сообщения я намеренно умалчиваю. — Чувствую, это будет длинный разговор с нравоучениями, — он с усмешкой проговаривает слова. Я всё также нервно смеюсь. — Что-то случилось? — тут же интересуется он, повернув ко мне голову, пока мы стоим на светофоре. — Ты стала какая-то зажатая. Ты хочешь вернуться обратно? — Я… нет, ничего, всё в порядке. Просто мысли разные в голове, — мямлю я, начав теребить подол платья. Машина трогается. — Не нужно сейчас думать о том, что ещё не произошло, — будто прочитав меня, мурлычет он. Его правая рука оказывается нам моей коленке и тихонько сжимает её. От этого мне не становится легче, а, наоборот, у меня всё будто переворачивается внутри. Тело будто пронзают тысячи маленьких иголок. — Скажи мне, только честно, — боязливо начинаю я, — что мы будем делать всю ночь? — Всё, что пожелаешь, — он улыбается, а потом убирает руку на руль, чтобы свернуть на извилистую дорогу, которая ведёт прямиком к обрыву. Вскоре мы останавливаемся почти на краю скалы. — Вау…- вырывается у меня.       Я выхожу из машины и, несмотря на ужасный холод, стою и смотрю вниз на завораживающий вид, открывающийся перед моим взором. Это вид на ночное небо и ещё неспящий город. Всё как на ладони. Видно, как внизу течёт самая настоящая жизнь, а здесь, на этой скале, абсолютное умиротворение и покой.       Город окутан многочисленными переливающимися огнями, словно он превратился в огромную рождественскую ёлку. Небо же стало совсем тёмным. Оно как звёздное одеялом для этого шумного, никогда не умирающего муравейника, состоящего из людей, машин, небоскрёбов и маленьких домов. Я не могу налюбоваться на это зрелище. Единственное, что меня сейчас сможет отвлечь от своих мыслей — Калеб. — Это моё любимое место, — слышу я тихий голос за спиной. Калеб подходит ко мне и накидывает на мои плечи свой пиджак, чтобы хоть немного обезопасить меня от холодного потока воздуха, который гуляет по открытому пространству. — Я частенько бывал здесь, когда нужно было подумать и прийти в себя, — признаётся он, устремляя свои глаза вперёд, кажется, вспоминая те самые дни. Его руки оказываются в карманах брюк. На губах едва заметная улыбка. — О чём же ты думал? — я смотрю на его прямой и красивый профиль. Вдруг он усмехается. — О многом, Корнелия, о многом, — он говорит так, будто хочет тяжело закурить сигарету и медленно выдохнуть, чтобы снять накопившийся стресс, как это делают в фильмах. — В том числе, я думал и о тебе, — он поворачивается ко мне лицо и уже чувственно улыбается. — И что же ты думал обо мне? — я поджимаю губы от прохлады. Он загадочно молчит, лишь стреляя в меня пылкими взглядами. — Давай вернёмся в машину, ты слишком легко одета, — он игнорирует мой вопрос и направляется обратно к машине. Я повинуюсь, последний раз взглянув вниз.       Калеб включает печку и радио. Салон тут же наполняет спокойная, плавная мелодия. Она настраивает на нужный лад. Разговорный лад. — Ты когда-нибудь научишься отвечать на мои вопросы? — интересуюсь я, протянув руки к горячему потоку воздуха. — Хорошо, я отвечу на некоторые твои вопросы, — неожиданно отвечает он, что заставляет резко повернуться к нему. — Прямо сейчас.       Мои глаза тут же расширяются от услышанного. Он улыбается, подтверждая свои слова. Итак, с чего мне начать? — Сколько я могу задать вопросов? — уточняю я. Он показывает свою пятерню. Значит, у меня есть пять вопросов, которые должны помочь мне раскрыть тайны Калеба Хидмэна. Пожалуй, начну с самого последнего. — Тогда ответь на тот вопрос, что я задала тебе минуту назад.       Калеб тяжело вздыхает, кажется, поняв, на что подписался этим вечером. Ну, держись, мой дорогой. — Что я думал о тебе? — он повторяет вопрос самому себе, уставившись на приборную панель. — Поначалу, ты казалась мне абсолютно неприятной девушкой. Думаю, ты и сама это помнишь. Это было буквально полтора месяца назад. Я не сразу узнал тебя, только со временем, не без помощи родителей, конечно же. Я говорил тебе много неприятных слов, делал много неприятных вещей. В общем, причинял боль. Иногда намеренно, иногда нет. Но чаще намеренно. И за это прости меня, Корнелия, — он останавливается и смотрит мне в глаза. Они понемногу влажнеют, вспоминая ту боль, но всё же я готова слушать дальше, о чём и прошу его. Он слушается. — Но где-то в глубине души, я наверно жалел об этом, часто сюда приезжал, анализировал, в какой-то мере ругал себя и бил в грудь за то, что издеваюсь над тобой, но всё равно возвращался тем же Калебом, что причиняет боль.       Он останавливает свой рассказ, пропускает всё через себя, кажется, начинает копаться в себе, вспоминать то, что творил со мной. — Повторюсь, Корнелия, прости меня, — его едва слышно, но я всё равно отслеживаю нотки раскаяния в его голосе. — В общем, я много думал о тебе. В том числе и неприличного, — он на секунду усмехается, тут же поясняет, — не знаю точно, что послужило тому причиной, но я хотел тебя изнасиловать. Я никогда прежде такого не делал, но тебя мне хотелось трахнуть ещё в первую ночь. Я представлял разные сцены секса с твоим и моим участием. Ты меня раздражала, но я всё же хотел тебя. Да и сейчас периодически хочу, — он выдаёт признание за признанием. Мои щёки начинают полыхать от того, что он говорит, а также от воспоминания того, что мы делали с ним у меня в комнате, когда уехали родители. — Я надеюсь, что после такого, ты не будешь шарахаться от меня, как от огня, — он вдруг задумался об этом? После того, как уже дважды признался в своём желании? Боже… — Ох, Калеб, — прижимая руки к щекам, бормочу я. Он осматривает меня, будто в последний раз. — Нет, наверно нет. Я не буду тебя избегать, — немного поразмыслив, говорю я ему. — Как бы это всё странно и пугающе не звучало, я не смогу ничего с этим сделать. Это является частью мужской природы, — вдруг спокойно парирую я, словно учитель биологии. Калеб даже усмехается. — Если бы ты представляла, в каких именно позах я хотел это сделать, ты бы сейчас так спокойно не рассуждала, — он почти смеётся, но пытается подавить этот смешок кулаком. Я краснею ещё больше. — Думаю, нам пора перейти к следующему вопросу, — я резко меняю тему, пока окончательно не сгорела. Ох уж этот возраст… Ох уж эти гормоны… — Окей, — выдаёт он, всё также прикрываясь рукой. — Задавай, — командует он. — Ты что-то знаешь о свадьбе? — немного подумав, задаю я вопрос, вспоминая тот день, когда увидела чек из Лас-Вегаса у Калеба в бардачке. — Сложный вопрос, — хмурится он. — Но я обещал ответить, — тяжело вздохнув, говорит Калеб. — Помнишь, мы ездили в Лас-Вегас. Так вот. Этот город знаменит тем, что там можно пожениться за двадцать четыре часа. Мы поехали туда по просьбе наших матерей, найти какие-нибудь лазейки. Нужно было узнать, смогут ли там поженить двух несовершеннолетних без особых на то причин, типа беременности и прочего. Но, к нашему с тобой счастью, нам отказали и сказали ждать моё и твоё восемнадцатилетние, — выдыхает он. — Считай, что на один год я стал ближе к этому, — дополняет Калеб, откидываясь на спинку. — То есть, у нас есть время, чтобы отговорить родителей от этой опрометчивой идеи, — констатирую я с задумчивым видом. — Пока да, но они всё равно что-то предпринимают втайне от нас. Вспомни о том, что они обустраивают для нас квартиру, — он делает акцент на фразе «для нас». — Думаешь, что они нас туда выгонят? — я решаю немного пошутить, чтобы немного разрядить обстановку, но Калеб настроен серьёзно. — Я не удивлюсь, если это случится на следующей неделе, — отвечает он, закрывает глаза, а потом тяжко вздыхает. Зная наших непредсказуемых родителей, они и вправду могут так сделать. — Следующий вопрос.       Я сижу и долго думаю, стоит ли задать этот вопрос на нашем первом свидании. В какой-то момент вспоминаются предупреждения Дюка… Ладно, сейчас или никогда. — Ты точно ответишь на мой следующий вопрос, каким бы он не был? — я неуверенно спрашиваю его. Он сдвигает брови, почувствовав, что следующий вопрос будет сложнее предыдущих. Всё же Калеб кивает. — Расскажи мне эту историю. Историю про тебя и твою бывшую девушку Стеллу…- я сглатываю и смотрю на него. При упоминании её имени у него моментально сжались кулаки. Челюсть напряжена, в глазах появился холод. На шее сильно выступила синяя вена. Я понемногу начинаю сожалеть об этом вопросе. — Я ждал этого вопроса, — тихо, но злобно проговаривает он и окунается в своё прошлое.

***

      Я встретил Стеллу, когда нам было почти четырнадцать лет. Во мне уже тогда бушевали гормоны, и я стал больше уделять внимания девочкам. Может поэтому я тогда и обратил на неё внимание.       Мы отдыхали в одном летнем лагере и не заметили, как стали постоянно общаться, сначала в компании других подростков, а потом уже спустя неделю мы гуляли наедине по вечерам после отбоя. Со временем я понял, что она мне больше, чем просто друг. После первой детской любви к Корнелии, Стелла стала моей подростковой любовью. Она была нежной белой розой из сада. И пахла точно также. Как роза. Её бледная кожа была как нежные лепестки. Её светлые локоны всегда были завиты в кудри. Её голубые глаза просто сводили с ума. Розовые губы, которые она мазала клубничным блеском, блестели на солнце и манили к себе. Она была очень красивой. И не только для меня. Но в итоге, она призналась мне в ответных чувствах. Мы начали встречаться. В последний день нашей смены мы впервые поцеловались. Это был мой, наверно, первый поцелуй, точно не помню, было ли у нас что-то с Корни. Я ничего не умел делать своими губами и языком, но Стелла быстро меня научила. Я был удивлён, но не стал спрашивать, где она такому научилась.       Наступила пора уезжать. Мы боялись разлуки, но судьба была на нашей стороне и мы оказались из одного города. Мы были очень рады этому, поэтому ничто не препятствовало развитию наших отношений.       По возвращению домой мы каждый день гуляли, шутили и смеялись, много целовались, обнимались, валялись на траве. Через две недели началась школа. Мы были из разных учебных заведений, но мы всё равно часто виделись. С каждым днём я влюблялся всё сильнее в эту девчонку. Она была особенной. Не такой как все девчонки в моём окружении. Она имела взрывной характер, который никак не ассоциировался с её ангельской внешностью. Наверно, это меня и привлекало в ней. Но я пока молчал и ничего не говорил друзьям и родителям, чего-то опасался.       Так прошёл один учебный год. Мы оба подросли за это время. Но если я не замечал в себе особых изменений, то Стелла очень изменилась. Она связалась с какими-то девчонками из своей школы, которые были из более благополучных и богатых семей, чем она сама. Она начала завидовать им и не хотела отставать от них и в одежде, и в аксессуарах, и в гаджетах, да и в поведении тоже. На фоне всего этого она просила дорогие подарки и всё то, что ей требовалось. И я ни в чём ей не отказывал, так как очень её любил, да и в целом мог себе это позволить, благодаря расцветающему бизнесу родителей и накопленным деньгам со школьных обедов. Ещё спустя полгода, когда уже наступил холодный январь, мы перешли на вторую стадию наших отношений. И переспали. Это случилось у неё дома возле праздничной ели. Как оказалось, она была не невинна, и для неё этот секс был не впервые. Она сказала, что её первый раз был за полгода до нашей встречи, и это было ошибкой. Я был сильно огорчён, но не сказал ей об этом. Ведь для меня было важно, что теперь она со мной.       Чуть позже, в мае, я познакомил её со всеми своими друзьями и даже родителями. Для меня это был ответственный шаг, переход на ещё одну новую ступень в отношениях. Мы собрались с моими родителями в ресторане по поводу дня рождения мамы. И это был первый раз, когда Стелла должна была увидеться с ними. Она пришла на встречу с моими родителями в короткой юбке и топе, что они не очень оценили. Стелле было на это всё равно. Я же полностью был очарован. Как влюблённый дурак я пропускал мимо ушей все уговоры родителей бросить её, что она не для меня. Я убеждал их, что со временем она им понравится. Но этого не произошло. И я забил на родителей. На учёбу тоже. В качестве протеста. Меня чуть не оставили на второй год из-за плохих оценок.       В первую неделю лета мы сбежали со Стеллой из города в родительский загородный дом у озера, за что я потом две недели сидел под домашним арестом. По крайней мере, родители так думали. В этом доме мы пробыли целую неделю, наслаждаясь друг другом. Она казалась для меня всё той же озорной девчонкой, в которую я тогда влюбился в летнем лагере. Но на самом деле всё уже было иначе.       В июле мне пришлось уехать в другую страну на два месяца и оставить свою малышку. После возвращения, Стелла уже была совершенно другой девушкой и после череды различных событий и слухов, я понял, что родители тогда были правы. Стелла на самом деле оказалась тварью…       Опять же было много подтверждений этому. Друзья рассказали мне, что моя девушка гуляла с другими парнями, пока я отсутствовал. Я старался в это не верить. Не верил фотографиям, которые они мне показали. Но всё это я спустил ей с рук, пока не застал её в постели с одним козлом…       Это был мой шестнадцатый день рождения. Родители разрешили мне устроить вечеринку в одном из наших домов и пообещали не мешать звонками и присутствием. Я позвал всех, кого знал. И пока я занимался всеми этими организационными моментами, она провела его в дом через чёрный вход. И изменила. Один мой друг, что был на вечеринке, видел их вместе и сказал мне, что они пошли наверх. Я пошёл в единственную открытую комнату на этаже и всё увидел сам. Стелла была как всегда красива в позе наездницы, с разлохмаченными волосами, завитые в те же кудряшки. Но она была уже красива не со мной, а с другим. Меня променяли на какого-то урода. Я не мог ей этого простить. Я избил этого парня прямо у неё на глазах, откинув эту шлюху в сторону. С ней я хотел разобраться чуть позже. Я никогда не дрался, но тогда в меня будто вселился бес. Было много крови и его, и моей. Её я с позором едва одетую, выгнал из этого дома. Она кричала о том, что это было ошибкой и что она любит только меня, но я её уже не слышал. Внутри всё клокотало и трясло. После этого я вернулся на свою вечеринку… и просто напился. В ход шёл весь алкоголь, что был тогда в доме. Когда всё кончилось, я нашёл ещё. И ещё. И ещё… Остановился только тогда, когда началась рвота. Спустя время, опять взялся за бутылку. Кое-как друзья остановили. Потом я попросил всех уйти. Я хотел остаться один. В какой-то момент хотел спалить этот дом, в котором эта шлюха мне изменила, но я всё ещё понимал, что это деньги моих родителей. И она их не стоит.       Мне казалось, что моя жизнь кончена. Моё сердце было растоптано. После всего этого я не мог там больше оставаться. В хлам пьяный я каким-то образом завёл свою новую машину и поехал домой. В какой-то момент я чуть не въехал в столб, но, едва успев вывернуть руль, я сделал только хуже и съехал в яму. Меня нашли через два часа. Я всё ещё был пьян, по лбу текла кровь, на руках была кровь, ещё после драки, но мне было не больно. Было больно только внутри. Машина чудом не взорвалась. Родители были ужасно злы и обеспокоены. Но мне было всё равно. Единственное, что я попросил у них тогда после всего этого, чтобы они продали тот дом. Меня отправили в больницу. Я выдержал там два дня. На третий сбежал домой. И плевать, что мне было плохо, а всё тело ломало. Я не мог больше терпеть эти капельницы и этих врачей. Но почему я не умер в той аварии, до сих пор не понимаю.       Спустя неделю я узнал, что этот парень, которого я избил был ужасно богат и именно этим соблазнил Стеллу. А ведь я давал ей всё, что она пожелает. Видимо этой твари было мало денег. И секса.       Мне только-только исполнилось шестнадцать, а я уже был зол на всех девушек в мире. После измены Стеллы, я понял, что им всем всегда что-то будет от меня нужно. И я решил, что я тоже буду от них что-то брать. Тогда гормоны окончательно ударили мне в голову, и я решил, что этим чем-то будет секс. Мне хотелось секса. И я искал секс. Иногда выпивал, но это когда совсем всё было плохо. Родители ни о чём не знали, хоть и видели меня в таком состоянии. Я буквально оттолкнул их от себя. За что мне сейчас ужасно стыдно.       Я перебрал тогда много девушек. Даже пытался найти какое-то утешение в них. Это были разные девушки, абсолютно разные. Девушки и старше, и младше меня. Да, находились и такие. Иногда были и моего возраста. Брюнетки, блондинки, шатенки, рыжие и чёрные. Их лица я даже не запоминал, имена тем более. Чтобы уломать одну мне хватало часа или двух, максимум неделю. Ну и большое количество денег, конечно же. В основном деньги уходили на какие-нибудь коктейли и на съём номера в отеле, если какая-нибудь крошка не предлагала поехать к ней. Я редко дарил им какие-то подарки. А если и дарил, то это были какие-то безделушки. На всё это я потратил примерно четыре месяца. В какой-то момент у нас даже началось соревнование с Дюком. Кто больше трахнет девушек за день или неделю. Только сейчас я понимаю, как мерзко это звучит. Единственный плюс в этом всём, я получал опыт. Но нужно ли это всё было на самом деле шестнадцатилетнему подростку.       В конце концов, я решил, что этот беспорядочный образ жизни совсем не выход, потому что боль особо не заглушалась. Да и деньги уже были на исходе. Всё когда-то накопленное, подаренное мне и, в какой-то момент заработанное мной, я почти потратил.       Тогда я просто решил углубиться в себя. Родители по-прежнему ничего не знали, но что-то подозревали, так как я часто отсутствовал, а потом резко закрылся в своей комнате. Они переживали, но я молчал и ничего не рассказывал им про свою жизнь. Мне было уже стыдно за это, за то, что я делал.       Потом я активно занялся своим физическим и душевным здоровьем. Проверился на всякий случай у врача после всех этих случайных связей. Благо всё оказалось в порядке. Потом я снова пошёл на плавание. Занялся боксом. Стал ходить в зал. Начал больше читать. Погрузился в учёбу, так как было уже больше, чем середина года и скоро должны были быть экзамены для перевода в старшую школу. Стал меньше обращать внимания на девушек. Они стали для меня безликой массой. Я просто решил больше не начинать каких-либо отношений. Снова опасаясь всего того, что случилось со мной ранее. Наверно единственной девушкой, с которой я хоть как-то общался, была Николь. Она старалась вытянуть меня из депрессии. Просто была рядом, пыталась хотя бы поддержать то, что уже есть, чтобы мне не стало вновь хуже, пока вынужденно не переехала в другую страну. Но я всё равно благодарен ей за потраченное на меня время. Но мне всё равно лучше было быть одному. Так было лучше и для меня, и для всех остальных тоже. Я был токсичен.       Спустя время, я приблизился к какой-то золотой середине. Меня понемногу начало отпускать, я вновь начал общаться с людьми, с родителями, друзьями. Им тогда меньше всего доставалось моего внимания.       И тут начался август… Корнелия снова вошла в мою жизнь, но почему-то я не сразу её узнал. Какое-то время она напоминала мне бывшую. Снова начал беситься, срываться на девушку, которая ни в чём на самом деле не виновата. Я просто пытался найти предлог, чтобы срываться на неё. Наверно всё так и было. Просто осознал я это только сейчас…

***

— Теперь ты знаешь больше, — тихо говорит он, завершая свою историю. Я с огромной грустью и сожалением смотрю на него. У него в глазах есть проблески слёз, у меня же целый каскад. Мне так жаль его. Теперь мне всё стало абсолютно ясно. Он ещё так юн, а уже разочаровался в любви. Мне дико хочется его обнять и утешить. — Ох, Калеб, — молвлю я. Он поворачивается и грустно смотрит на меня. — Мне так жаль, правда, — хриплю я. — Давай больше не будем об этом, хорошо? Не сегодня… — он стирает некоторые слезинки со своего лица, а затем заводит машину. — Давай съездим поесть, — просто предлагает он и выруливает обратно на трассу. Меня же не отпускают его слова. Она ему изменила. Просто предала его. Кто знает, сколько раз она это делала. Бедный Калеб. Мой бедный Калеб.       Всю дорогу мы едем молча. Даже музыку Калеб сделал на минимум. Каждый в своих мыслях. Понятно, что сейчас я думаю только о том, что он рассказал. Я бы не вынесла того, что пережил он. Я не вправе корить его за то, что было потом. Главное, что Калеб теперь другой человек, а остальное всё в его прошлом.       Мы приезжаем в какое-то милое, маленькое и уютное кафе, которое круглосуточно принимает гостей. Здесь стоит в основном деревянная мебель и несколько зелёных пуфов. Над баром развешены гирлянды с лампочками. За одним столиком у окна сидит пожилая пара и тихо воркует. Мы садимся недалеко от них. — Доброй ночи, я Кейт, и я буду обслуживать ваш столик, — к нам тут же подходит девушка с копной чёрных кудрявых волос, которые с трудом убраны в хвост. Она с удивлением осматривает нас, но потом всё же продолжает свою речь. — Вот ваше меню, — она даёт нам два плетёных меню и уходит, пообещав вернуться через минут пять. — Калеб, я не знаю, что сказать тебе, — шепчу я ему. Он мотает головой. — Не нужно ничего, Корнелия. Я не могу изменить своего прошлого, но я могу изменить своё будущее, — он всматривается в моё лицо. В его глазах ужасная тоска. И боль прошлого. Рана, которую я сегодня расковыряла. — А тебе лучше сходить умыться. Ты похожа на панду, — его губ касается совершенно мимолётная улыбка. Я совсем забыла про тушь. Да и не до этого было. — Ох, — всхлипываю я и уношусь в дамскую комнату.       Всю косметику пришлось смыть, потому что уже стало невыносимо держать её на лице. Взглянув на себя в зеркале, я узнала девушку из рассказа Калеба. Такие же волосы, глаза, губы, белая кожа. Я её копия. Или же она моя? Хороший вопрос. Но нужно ли сейчас копаться в себе и в чужих воспоминаниях, образах…       По возвращению к столу, я замечаю, что мы остались совершенно одни в кафе. Время уже позднее и милые старички, скорее всего, направились домой.       Я вновь присаживаюсь за стол, молча всматриваюсь в лицо Калеба, пытаюсь уловить его настроение. Хотя можно догадаться. У меня сейчас аналогичное настроение. Наверно не стоило задавать этот вопрос именно сегодня. Сейчас нужно поговорить о чём-то приятном. В конце концов, это наше первое свидание. А чем обычно занимаются люди на свиданиях? Не думала, что мне придётся столкнуться с этим так скоро. — Калеб, — тихо и робко говорю я. Он отнимает глаза от меню и смотрит на меня, ожидая. — Прости, я не знаю, что сказать, — в какой уже раз бормочу я, опуская взгляд на своё не открытое меню.       К нам подходит официантка и спрашивает о готовности сделать заказ. Калеб пока берёт всё в свои руки и заказывает два салата «цезарь» и чай в чайнике. Да, пожалуй, это сейчас единственное, что в меня влезет. — Корнелия, тебе сейчас неловко и я это чувствую, но поверь мне, не нужно этого, — Калеб тянется через стол и берёт мою руку в свою. — Я хочу закрыть ту книгу и открыть новую. Возможно, даже с девушкой, которая мне нравится, — на этом моменте я поднимаю голову вверх. Что он сейчас сказал? После всего рассказанного он сейчас в силе подумать об этом и сказать даже вслух? — Ваш заказ, — как-то слишком быстро возвращается Кейт. — Приятного аппетита, — проговаривает она и удаляется обратно вглубь зала. Салат выглядит аппетитно, но сейчас вообще не до него. — Прости, не мог бы ты повторить то, что сказал сейчас? Особенно ту часть, которая касается девушки, которая тебе… эм, нравится, — я всё же немного переключаюсь на новую волну этой ночи. Калеб тяжело вздыхает. — Это твой четвёртый вопрос? — уточняет он. Я тут же открываю и закрываю рот. А он умеет пользоваться ситуацией. Я… Я в шоке от приходящего потока информации в этот час. Стоит ли узнать ответ? Ладно, всё равно бы пришлось с этим столкнуться. — Да. Почти. Вернее этот вопрос прозвучит наверно так… — я ненадолго замолкаю, формулируя вопрос в голове, — кто тебе сейчас нравится, Калеб? — Мне нравится одна девушка, — хм, он ловко выкрутился. Почти. С одной стороны, я знаю, что этой девушкой могут быть я, а с другой стороны, почему он не может сказать напрямую? Ведь я задала конкретный вопрос. Ждёт подходящего момента? Или же эта девушка вовсе не я, и он боится меня ранить? Тогда зачем мы здесь, на этом ночном свидании? — Корнелия, я вижу появившуюся панику на твоём лице, — он едва улыбается, в то время, как у меня внутри происходят перевороты всех органов. Какого чёрта он издевается надо мной! — Тебе наверно не терпится узнать, как её зовут? — он уже в открытую дразнит меня. Он так быстро отошёл от своей истории, а я всё ещё вижу образ Стеллы в голове, хоть и никогда её не видела. Почему я вновь сейчас думаю о ней? Корнелия, неужели ты боишься узнать, что понравилась ты ему, потому что похожа на неё… — Калеб Кристофер Хидмэн, если ты сейчас же не прекратишь меня терзать и не скажешь мне прямо, то этот семнадцатый день рождения станет твоим последним днём рождения, — я нарочито медленно проговариваю каждую часть предложения, начав уже нервничать, что он специально тянет время, будто боясь подтвердить мои сомнения по поводу себя. — Эй, полегче, иначе я не скажу, кто мне нравится, — он пытается казаться возмущённым. Он, правда, так быстро переключился? Я не могу остановиться, чтобы не подумать об этом ещё раз. Кажется, я совсем не в настроении… Чёрт, почему именно сейчас? Я так долго хотела узнать правду, а теперь будто хочу пойти на попятную… — Ладно, можешь не говорить, — я проговариваю это вслух, а потом смотрю на его реакцию. Он замер с одним выражением лица, а теперь оно медленно меняется. — Что? — он не ожидал услышать от меня подобную фразу. Я тоже. Просто мне теперь нужно какое-то время на переваривание новой информации, и я не готова теперь с головой окунуться в новую. Мне нужно время. — Да, Калеб, ты не ослышался, — я подтверждаю свои слова. — Я, правда, хотела узнать и хочу узнать ответ на этот вопрос. Но кажется, что этой ночью я уже не смогу думать ещё о чём-то, кроме того, что ты мне рассказал, — я перевожу дух и продолжаю, — У меня ещё есть дополнительные вопросы к тебе, на которые, возможно, ты никогда не ответишь, возможно, я даже не осмелюсь произнести их вслух. Я и так заставила тебя рассказать эту длинную историю, которая вновь причинила тебе боль через воспоминания. Если ты думаешь, что это так легко усвоить, то ты ошибаешься. Я вижу в твоих глазах, что ты тоже ещё не отошёл, хоть и пытаешься вытянуть это уже похоже неудавшееся свидание на более приятный разговор, пытаешься отвлечь меня и себя. Но, кажется, пока мы оба к этому не готовы, может, стоит вернуться домой? — я с трудом проговариваю слова, кажется, уже готова залиться слезами, осознавая, что творю. Отодвигая настоящее, я даю вернуться прошлому. Зачем, Корнелия? Ты делаешь больно не только себе, очнись! — Ты… да, ты наверно права. Оставим этот вопрос на более поздний срок. Наверно, я соврал тебе и себе, когда думал, что смогу быстро прийти в себя и продолжить это наше свидание в более приятной обстановке. Прости, Корнелия, наверно, не стоило… — он снова мрачнеет. Мы оба в не настроении. Тяжело вздохнув, я встаю с места. Мы так ничего и не поели. Да и на самом деле кусок не лезет теперь в горло. Я ужасно устала. Это был один из самых длинных дней за последнее время. Я хочу просто домой…