Скажи, что любишь меня. Часть первая. Когда мы встретились.

      Просыпаюсь от того, что чувствую жар по всему телу. Я будто горю. На улице ещё темно. Луна освещает комнату мягким светом, давая возможность хоть что-то разглядеть в помещении. Я сажусь на кровати. Повернув голову, проверяю, не разбудила ли я Калеба. Мило посапывая, он спит на животе, спрятав руки под подушкой. Я бы рада полюбоваться им, но мне нужно умыться, чтобы хоть немного сбить температуру. Было бы неплохо ещё и попить. В горле жутко пересохло. Я слишком резко встаю и тут же жалею об этом. У меня появляется небольшое головокружение, но я игнорирую его и, пошатываясь, иду в ванную. Вода освежает, но не помогает сбить жар. Хочу пойти на кухню, но выйдя из ванной комнаты, у меня темнеет в глазах, и шум в ушах превращается в лёгкий звон. На подкашивающихся ногах пытаюсь дойти до кровати, но тьма настигает быстрее, и я падаю в двух шагах от цели. — Эй, Корнелия, ты как? — спрашивает обеспокоенный Калеб, сидящий рядом со мной. Я жмурюсь от яркого света включённой лампы. Когда он успел положить меня на кровать? — Мне плохо, — мямлю я пересохшим языком. Неожиданно Калеб трогает мой лоб и хмурится. Пытаюсь сесть, но он останавливает меня. — Лежи, у тебя температура, — строго говорит он, а потом встаёт. — Я принесу тебе воды и жаропонижающие, — быстро добавляет он и уходит из комнаты. Он заботится обо мне? Даже не верится. Если бы он не был виновен в том, что я заболела, он бы бегал мне за водой и лекарствами?       Спустя минут семь Калеб возвращается со стаканом воды, пачкой таблеток и термометром. Я мерю температуру и градусник показывает ровно тридцать девять градусов. Калеб забирает его у меня и немного злится, видя результат измерения. — Пей, — протягивая мне стакан, приказным тоном говорит он. Я хочу сесть, но это получается с трудом. Калеб придерживает меня за плечи, помогая сесть на кровати. Я слабо улыбаюсь ему и беру стакан, делая пару глотков. — Теперь запей таблетки, — он даёт мне две гладкие пилюли, и я запиваю их оставшейся в стакане водой. — Как долго я была в отключке? — спрашиваю я, когда он снова укладывает меня на подушку. — Минуты две. Я точно не знаю, — пожав плечами, отвечает он, буравя меня серьёзным взглядом. — Ты сразу проснулся? — бормочу я, плотнее укутываясь в одеяло. Меня немного знобит. Калеб выглядит озадаченным. — Как только услышал грохот, — снова отвечает он на мой вопрос. — Ты упала в обморок, — добавляет он. — Ты рассказал родителям? — обеспокоенно спрашиваю я. Мама с ума сойдёт, когда узнает, что я заболела. Интересно, как это объяснит Калеб? Соврёт или скажет правду? — Нет, ещё слишком поздно. Когда они приедут, я сообщу им, — коротко бросает он. — Тебе лучше поспать, — тут же продолжает он, когда видит, что я снова хочу задать очередной вопрос. Я вдыхаю много воздуха, а на выдохе издаю тяжёлый стон. Всё тело ломит, а голова, будто из свинца. Мне действительно нужно поспать. — Хорошо, — шепчу я, закрыв глаза. Судя по звукам, Калеб уходит из комнаты, при этом выключив свет. «Куда он ушёл?»: мысленно спрашиваю я себя и на этой же мысли засыпаю.       Когда голова уже не ноет от температуры, я понимаю, что готова открыть глаза и вернуться в реальность. Солнце освещает комнату своими лучами, доставляя свет в каждый уголок спальни. Уже утро. Где Калеб? Я аккуратно сажусь на кровати. Маленькая мокрая тряпочка спадает с моего лба на одеяло, и я догадываюсь, что это сделал Калеб, чтобы сбить жар. На прикроватном столике стоит полный стакан воды. Хоть и мелочь, но он позаботился о том, чтобы я не ходила пить на кухню в моём состоянии. Когда он успел всё это принести? Медленно пью жидкость из стакана и замечаю записку рядом с таблетками и термометром. Она гласит: Померь температуру. И не смей вставать. Увижу тебя на ногах, привяжу к кровати.       Я закатываю глаза от последней строчки, и всё же встаю. Я не могу игнорировать потребность ходить в туалет. Тихо открываю дверь и, просунув голову в образовавшуюся щель, оглядываю коридор. Калеба здесь нет. Тихо выдыхаю от облегчения. Чувствую себя шпионом на секретной и очень важной миссии. Отбрасываю в сторону эту бредовую мысль и иду в ванную комнату. — Ты читала записку? — раздражённый голос Калеба звучит эхом на всю ванную комнату. С зубной щёткой во рту, я стою у раковины, смотря в сердитые глаза Калеба через большое зеркало на стене. Всё же стоило закрыть дверь на ключ. Приди он на три минуты раньше… — Читала, — с полным ртом пасты, отвечаю я, а потом продолжаю чистить зубы щёткой. Он тяжело вздыхает и направляется ко мне, не прерывая зрительного контакта через отражение. — Тогда почему ты не в кровати? Ты мерила температуру? — он задаёт мне порцию вопросов, гневно сверкая глазами. Я закатываю глаза, а потом полощу рот. — Не закатывай глаза, — рычит он. Заканчиваю умываться и выключаю воду. — Мне нужно было в туалет, — оправдываюсь я, не понимая, зачем делаю это. Вытираю руки об полотенце, висящее на крючке. — А теперь иди в комнату, — шипит он. Я обхожу его и иду в спальню. Он так ворчит по этому поводу. Можно подумать я при смерти. Однако приятно, что он заботится обо мне. Интересно, он делает это из-за обещания позаботиться обо мне, если я заболею (что и случилось) или это действительно из-за желания вылечить меня? Возвращаюсь обратно в постель и беру термометр. В комнату приходит Калеб с тарелкой на подносе. — Что это? — спрашиваю я, хотя это очевидно. Он сделал мне бульон. Как и обещал. — Куриный бульон, — усмехаясь, отвечает он. — Я же говорил, что сделаю его, — гордясь собой, говорит он. Я улыбаюсь. Раздаётся сигнал того, что температура измерена. Достаю градусник из подмышки: тридцать семь и пять. Мне явно лучше. Я сажусь на кровати, ставя ноги на пол. Он даёт мне поднос, и я ставлю его на свои колени. Калеб забирает у меня градусник и довольно качает головой, посмотрев на показания прибора. — Ешь, — приказывает он. Я беру глубокую суповую чашу в руки. Горячо! — Осторожнее, — предупреждает он, когда видит, что я морщусь. Быстро возвращаю горячую тарелку на поднос, и дую на руки. — Очень больно? — мило улыбаясь, спрашивает он. Поджав губы, отчаянно киваю головой. Он ещё больше улыбается. Что его так обрадовало? Да, я не подумала о том, что тарелка может быть такой горячей, но это не повод издеваться надо мной. Калеб садится рядом и берёт меня за руки. Я не понимаю, что он хочет сделать, но в следующую секунду он дует на мои ладони. Я удивлённо смотрю на него, а он продолжает обдувать мои руки своим воздухом из лёгких. — А теперь болит? — тихо спрашивает он, словно я маленький ребёнок. Я мотаю головой, так и не проронив и слова. Действительно не болит. — Теперь ешь, — мягко приказывая, говорит он. Я послушно беру ложку в руки и начинаю есть. — Спасибо, было очень вкусно, — шепчу я, съев последнюю ложку восхитительного бульона. Он не врал, когда говорил, что дружит с кулинарной книгой. В ответ на мою благодарность он робко улыбается и забирает посуду с моих колен. — Хочешь спать? — заботливо спрашивает он. Я отрицательно качаю головой. Он улыбается и уходит с подносом.       На часах уже девять, а родителей ещё нет. Может, стоит узнать, где они? Достаю свой телефон из сумки. Мама отвечает после четвёртого гудка. — Мам, у вас всё хорошо? Где вы? — спрашиваю я обеспокоенным голосом. — У нас всё хорошо. Мы уже в пути, — сообщает она. — А у вас всё в порядке? — задаёт она встречный вопрос. Если не считать того, что я заболела, всё просто прекрасно. — Да, — отвечаю я. — Мы будем ждать вас. — До встречи, — она заканчивает разговор и даёт отбой.       Решаю переодеться. На мне до сих пор майка и шорты, в которых я спала. Поискав в шкафу, я нахожу свободную белую футболку и домашние чёрные штаны. Когда я смотрю в зеркало на двери шкафа, то кривлюсь от собственного отображения. Одежда уже не выглядит такой подходящей для ношения и на голове птичье гнездо. Нужно привести себя в порядок. Гребнем расчёсываю свои длинные золотистые волосы, которые за всю жизнь подстригала только три раза. Нужно решиться сделать это снова. Интересно, мне пойдёт длина волос до лопаток? Я пытаюсь вообразить, как это будет выглядеть, но у меня ничего не получается. — Почему ты не в постели? — недоумённо спрашивает Калеб, вошедший в комнату. Я слегка подскакиваю на месте, когда вижу его в отражении. — Ты напугал меня, — ворчу я, продолжив расчёсывать волосы. — Я задал вопрос, — сердито говорит он. Уже дважды за день наши глаза встречаются через зеркало. Божественно зелёный взгляд пронзает небесно-голубой. Меня бьёт лёгкий электрический ток. Может он действительно умеет стрелять молнии одним лишь взглядом? — Мне надоело лежать, — бормочу я, но ему всё равно на мои отговорки. — Если ты сейчас же не ляжешь в кровать, я затащу тебя силой, — предостерегает он повелительным тоном. Силюсь не закатить глаза. — Попробуй, — я бросаю ему вызов, не задумавшись о том, что он действительно может это сделать. Он криво улыбается. — Ты, правда, такая смелая или у тебя снова жар? — игриво спрашивает он. Самой интересно, что меня подталкивает на эти слова и действия. — Возможно и то, и другое, — язвлю я. Он прищуривается. — Думаешь, если ты болеешь, то тебе всё сойдёт с рук? — кажется, это риторический вопрос. А что он может сделать? — Я бы ещё долго спорила с тобой, но я хочу прогуляться в саду, — заявляю я. Хотя на улице возможно холодно и мне вовсе не хочется гулять. Просто хочу его позлить. — Ты с ума сошла? Живо в кровать! — кричит он. Я хитро улыбаюсь и отрицательно качаю головой. — Корнелия Хейл, не зли меня, — устрашающе спокойно говорит он, медленно приближаясь ко мне. Как официально. Я поворачиваюсь к нему лицом. Он уже в шаге от меня. Я пячусь назад, но это тупик. Я прижимаюсь к одной из стен-полок. Он двигается ко мне навстречу. — Я могу тебя заразить, — я выставляю руки вперёд, пытаясь остановить его. Надеюсь, это веская причина, чтобы он остановился. Он усмехается. — Я не боюсь простуды, — уверенно заявляет он, сделав ко мне ещё один шаг. Я упираюсь руками в его сильную твёрдую грудь. У него тело из брони? Его мускулы можно почувствовать даже через одежду. Я озадаченно оглядываю его. — Что такое? — хрипло шепчет он, поддразнивая меня. Я отрываю свои руки от него и перевожу свой взор на его лицо. Именно в эту минуту, я понимаю, что он прячет под этой тканью. Я заливаюсь краской от подобной мысли. — Ты покраснела, — улыбаясь, говорит он, а потом трогает мой лоб. Я слегка дёргаюсь от его прикосновения. — Просто мне немного жарко, — шепчу я, оправдывая своё покраснение. Он меня стесняет. Хотя мне и, правда, жарко. Только не от температуры, а от его близости и прикосновений. Откуда такое жуткое смущение? Он и раньше прикасался ко мне и делал то, от чего любая на моём месте, сгорела бы от стыда, что изменилось? — Я заметил, — шепчет он, перемещая руку с моего лба на волосы. Он быстро пробегает пальцами вниз по всей длине моих волос и берёт один золотой локон. Он накручивает его на свой указательный палец, делая его кудрявым. — Я хочу подстричься, — зачем-то говорю я то, о чём думала до его прихода. Он отрывает взгляд от длинного локона и смотрит мне в глаза. — Зачем? — негодует он, хмуря брови. Он заправляет этот локон мне за ухо. — Они слишком длинные, — поясняю я. Он мотает головой, будто не согласен с моим суждением. — Не надо, — шепчет он. А ему то что? Не понимаю. — Тебе нравятся мои волосы? — не веря своим словам, спрашиваю я. Он робко улыбается, но ничего не говорит. Неужели ему нравятся эти пакли? — Иди в постель, — возвращается он к старой теме. Я недовольно выдыхаю. — Нет, — бурчу я. Калеб поджимает губы, сверля меня взглядом. Вдруг он сгибается и берёт меня на руки. Я кричу от неожиданности и хватаю его за шею. Он смеётся и выносит меня из гардеробной. — Что ты делаешь? Поставь меня, — я дрыгаю ногами, но крепко сжимаю его шею. — Ты меня сейчас задушишь, — кряхтит он с улыбкой. Его забавляет эта ситуация, а мне немного не по себе. Не каждый день меня носят на руках накаченные красавчики в роде Калеба. Однако просто с отвратительным характером. Калеб бывает милым, как я выяснила заботливым, но это всё бывает очень редко. — Тогда отпусти меня, — визжу я, снова дрыгаясь в его руках. В районе двери раздаётся кашель и Калеб со мной на руках поворачивает нас. — А вы чем тут занимаетесь? — с улыбкой до ушей, спрашивает мама. — Мама, — удивлённо говорю я. — Вы уже приехали, — добавляю я, потому что не знаю, что нужно говорить в такой ситуации. — Смотрю вам весело, — посмеиваясь, говорит она. Калеб всё ещё держит меня на руках. Когда он меня отпустит? — Пусти меня, — тихо ворчу на него. Он пытается скрыть улыбку, но всё же ставит меня на ноги. — Это не то, что ты думаешь, — оправдываюсь я. Она довольно кивает головой. — Да, да, я поняла, — говорит она и уходит из комнаты. Я гневно смотрю на Калеба. — Это всё из-за тебя, — бурчу я и ложусь в кровать. Он смеётся и выходит из комнаты. Могу поспорить, мама всё неправильно поняла. Как всегда.       От всей этой ситуации у меня поднимается температура. Термометр показывает тридцать восемь и три, и это однозначно плохо. Принимаю таблетки и ложусь спать.       Вечер. Хвойный бескрайний лес. Небо затянуто серыми дождевыми тучами и вот-вот пойдёт противный холодный дождь. Ветки под ногами предательски трещат, тем самым выдавая моё местоположение. Слёзы в глазах уже давно закончились. Остался только страх. Быстро перебираю ногами, пытаясь бежать быстрее, чем вообще могу. Из-под земли торчат корни, о которые я иногда запинаюсь. Мой похититель бежит за мной. Он почти догнал меня. Я вижу дорогу. Вдалеке едет машина, я слышу её. Сердце быстрее стучит в груди и у меня загорается надежда на спасение. Забыв о препятствиях на пути, я запинаюсь о корягу и падаю на землю. Разбив коленки в кровь, я всё равно встаю. Больно. Очень больно. — Я же предупреждал тебя, маленькая тварь, — его голос больше похож на скрежет металла. У меня снова текут горячие слёзы. Бежать уже поздно. Он уже схватил меня. Я громко кричу, зову на помощь, но он закрывает мне рот своей грязной рукой. — Заткнись, иначе я придушу тебя, — шипит он мне на ухо. Я больно кусаю его за руку, и он швыряет меня на мокрую землю. Я бьюсь головой обо что-то твёрдое. Это камни. Я кидаю пару камней в него, и пока он корчится от боли, пытаюсь снова бежать. Машина проехала мимо, забирая с собой все надежды семилетней девочки. — Корнелия, проснись, — шепчет мама, слегка тряся меня за плечи. Я открываю глаза. У меня текут слёзы и я не в силах остановить их. Пытаюсь восстановить дыхание, но это сложнее, чем может показаться. Вытираю холодный пот со лба. — Это всего лишь сон, — гладя меня по голове, продолжает шептать она. Я делаю глубокий вдох. — Калеб сказал, что ты заболела, — пытаясь отвлечь меня от кошмара, говорит она. Я молча киваю. Сердце до сих пор стучит как бешеное. Делаю выдох. — Он сказал причину? — охрипшим голосом шепчу я. Можно подумать, что я кричала. — Да. Анжела уже ругает его, — отвечает она, немного злясь. — Я сама виновата, — оправдываю Калеба, но не знаю зачем. — Я кричала? — тихо спрашиваю я, как будто кроме нас в комнате есть кто-то ещё. — Немного, — неуверенно говорит она. Значит, я кричала во весь голос. Надеюсь, больше этого никто не слышал. — Это снова тебе приснилось? — обеспокоенно спрашивает мама. Я киваю. Прошлое любит о себе напоминать. Она прижимает меня к себе в попытках унять мою дрожь. Я всхлипываю от пролитых слёз и ещё крепче обнимаю маму. — Кто-то слышал? — спрашиваю спустя время. Дыхание пришло в норму, и говорить стало намного легче. — Дверь закрыта, — убаюкивающе, шепчет она. Нет, не хочу спать. Возвращаться в кошмар, я больше не намерена. — Всё хорошо, Корни. Ты в безопасности, — продолжает шептать мама. Я отпускаю её и шмыгаю носом. — Мне нужно померить температуру, — также шепчу я, и она протягивает мне термометр. Я бросаю взгляд на часы. Уже полдень. — Мы хотели поехать в город за лекарствами. Тебе что-нибудь нужно? — осведомляется она. — Если только мармеладных мишек, — пытаюсь улыбнуться. Она кивает, зная, что я люблю мармелад, целует меня в голову и уходит.       Температура спала, и я снова чувствую себя человеком. Встаю и направляюсь в ванную. Приятная тёплая вода смывает засохшие слёзы и горькое воспоминание. Вытираю лицо полотенцем и покидаю ванную комнату. В коридоре сталкиваюсь с Анжелой. Она виновато смотрит на меня. — Прости меня, Корнелия, — извиняется она. Я удивлённо смотрю на неё. — Я воспитала непутёвого сына, — продолжает она, отвечая на мой не высказанный вопрос. — Всё хорошо, Анжела, я сама виновата, — снова защищаю Калеба. Да что со мной сегодня? Возможно, из-за болезни я не ведаю, что творю. — Нет, ты не виновата. Не знаю, откуда это у него, — немного злясь на сына, говорит она. — Он не такой плохой, как вы думаете, — вдруг говорю я. Корнелия Хейл, что ты хочешь этим сказать?! Анжела выгибает одну бровь, явно не веря моим словам. — Он вчера спас меня от двух нетрезвых мужчин, — сообщаю я о поступке Калеба. Это я ещё мягко сказала про этих пьяных уродов. Она открывает рот от удивления. — Правда? — переспрашивает она. Я киваю. — Он кого-нибудь побил? — вопрошает она. Я хмурюсь. Побил? — Нет, он только поговорил с ними, — опровергаю я её сомнения. Почему она так подумала о нём? — Слава небесам! — восклицает она, вскидывая руки вверх. — Если такое происходило, никто без побоев не уходил, — вспомнив о чём-то, поясняет она. — Он дрался? — спрашиваю я, ошарашенная данным фактом о Калебе. — Только в целях защиты. У него чёрный пояс по каким-то боевым искусствам, — не зацикливаясь на этом, отвечает она. Стоп. Что она только что сказала? Чёрный пояс по боевым искусствам? Ущипните меня, пожалуйста. — Возможно, он не хотел драться при тебе, — констатирует она. — Возможно, — говорю я, всё ещё не отойдя от её слов. У него было столько возможностей сломать мне руку или ещё что-нибудь важное, но он ничего такого не сделал. Может, я ещё не сильно его достала? — Мама, что ты тут болтаешь? — раздаётся голос Калеба. Анжела морщит лицо, а потом поворачивается к нему. — А ты почему не в постели? — обращается он ко мне. Я поджимаю губы и удаляюсь в комнату. Мне лучше не нарываться. Обычно я так не делаю, но сейчас я стою и подслушиваю под дверью. — Что ты ей сказала? — обеспокоенно спрашивает Калеб. Кажется, Анжела фыркает. — Только истинную правду, — отвечает она. — Как это понимать? — недоумённо спрашивает он. — Сказала ей, что ты самый настоящий негодяй, — весело говорит она. — Только посмей снова тронуть её, я тебе уши надеру и сама под холодный душ затащу, — ворчливо угрожает она, и я пытаюсь сдержать смех. Он устало вздыхает, но ничего не возражает по поводу её слов. — Я тебя понял, — тихо говорит он, но я всё равно слышу это. — Ты извинился перед ней? — спрашивает она. Он молчит. — Сделай это. Сейчас же! — немного кричит она. Кажется, мне лучше лечь в кровать. Спустя несколько секунд, входит Калеб. Я сижу на кровати, укутав ноги в одеяло, делая вид, что ничего не слышала. Хотя это получается с трудом. Я улыбаюсь, словно выиграла приз в миллион долларов. — Я знаю, что ты слышала, — вздыхая, говорит он. Я в неловкости опускаю взгляд. Почему-то так стыдно перед ним. Его столько раз ругали из-за меня. — Не стоит извиняться, мы оба виноваты, — шепчу я. Он присаживается на край кровати. — Ты принимала таблетки? — он меняет тему, но так даже лучше. — Перед сном. Сейчас у меня нет температуры, — отвечаю я. Он слегка кивает головой, удовлетворённый моими словами. — Когда ты говорил, что покажешь мне пару приёмчиков, ты не упоминал, что у тебя есть чёрный пояс, — вспомнив его слова, пытаюсь разрядить атмосферу между нами. Он усмехается. — Теперь понятно, — улыбаясь, говорит он, опустив глаза вниз. — Болтливая женщина, — бормочет он себе. — Тебе сильно влетело? — аккуратно спрашиваю я. Он улыбается. — Тебя не должно это волновать, — отмахивается он, не желая отвечать на мой вопрос. Ему стыдно? Я смеюсь от этой мысли. — Что смешного? — удивляется он. Я отрицательно качаю головой. — Хотела бы я на это посмотреть, — продолжая смеяться, говорю я. — Теперь, когда ты знаешь про мой чёрный пояс, думаю мне больше не нужно сдерживаться, — будто угрожая, шепчет он. Я перестаю смеяться, пытаясь понять серьёзность его слов. — Ты же пошутил? — нервно переспрашиваю я. Он пожимает плечами, а потом прищуривается. — Испугалась? — риторический вопрос, над которым я решаю задуматься. После такой информации, я даже не могу представить, на что он ещё способен.