"Imagine" или "Все что нам нужно, это любовь.."Часть 2

      – Эван, ты занят? – в кабинет заглянула мелированная голова Рокки.       – Не особенно. Жду звонка от Александра Маккуина, – мужчина закрыл диалоговое окно онлайн-игрушки и придал лицу серьезное выражение.       Рокки хихикнул, проскользнул в комнату, аккуратно прикрыл за собой дверь и встал напротив его стола.       – На всякий случай... ты ведь в курсе, что он умер несколько лет назад?       Лайсачек вытаращил глаза.       – Как умер? То есть, я зря ждал все это время? – увидев испуганное выражение лица стилиста, он, впрочем, быстро его успокоил: – Да знаю я... Шучу...       – Ааа... я так и подумал сразу... – Рокки снова нервно хихикнул и сунул руки в карманы, оттянув их с таким напряжением, словно собирался снять штаны. – Можно с тобой поболтать?       – Валяй. Садись.       Парень огляделся. В кабинете единственным предметом мебели, свободным для того, чтобы сесть, был диван, который стоял у противоположной стены метрах в четырех от Эвана. Недолго думая, Рокки примостился на краешке стола. И хотя Эван удержался от недовольного комментария, его начинало порядком раздражать, что слишком многие посетители взяли манеру использовать поверхность стола в качестве сидения. Исключением, естественно, была Вера.       – Поездка в Сан-Франциско прошла успешно?       – Да, – соврал Эван. – Это же Калифорния. Я носил шляпу. И кепку.       На самом деле, ему было плевать на дурацкую прическу, потому что на церемонии открытия одним из приглашенных гостей оказалась Тара Липински. Последний раз они общались, еще когда он жил с Сашей и, насколько помнилось, у девушки о нем остались не самые приятные воспоминания. Эван не любил встречать людей, которые думали о нем что-то плохо, и надеялся, что Тара сама не захочет разговаривать с ним. Поэтому он напрягся, когда Липински во время фуршета сама подошла и завела разговор. Через пару минут его страхи рассеялись: если девушка и злилась на него когда-то, то эти чувства уже остались в прошлом. Ему даже показалось, что она как будто сочувствует его положению. Вообще, это было не удивительно: после известия о том, что он болен раком, письма с поддержкой приходили ему из самых неожиданных мест, даже из России. Тара же никогда не отличалась злопамятством, и Эван был рад узнать, что между ними теперь все окей.       – Ты выходишь замуж? Поздравляю... – он не мог не прокомментировать кольцо на ее руке, которой она демонстративно махала у него перед носом. – Хотя и неожиданно. Ну...       Ему было неловко говорить о ее пристрастии к женскому полу, но Тара, прочитав его мысли, отреагировала очень спокойно.       – Ой, Эван... все, что было... это ведь было не всерьез. А Саша, она была такая... – она вздохнула и подняла кукольное личико вверх. – Такая... Ну, ты сам знаешь. Трудно было удержаться и не позволить себе увлечься этой иллюзией. У меня о ней остались самые лучшие воспоминания...       Не всерьез... Как часто он думал так же про себя... Про то, что с ним происходило... Что точно так же однажды и он остановится, отбросит прошлое и счастливо поведет к алтарю какую-нибудь девушку. Ага, хрена лысого!       – Мне жаль, что вы расстались... – в глазах Тары читалась совершенно искреннюю грусть. – Знаешь, Эван... Если у тебя с ней не вышло, то не выйдет ни с какой другой женщиной. Можешь даже не пробовать больше и успокоиться.       Успокаиваться от таких слов не хотелось совершенно. В последнее время все его случайные и неслучайные встречи с собратьями по команде из прошлого оставляли неприятный осадок. Жизнь словно намеренно подсовывала ему «нужных» людей, чтобы разбудить воспоминания и разбередить старые раны. Чарли, Танит, Джонни, Тара... Странно, что он не встретил ещё и Сашу Коэн. И какое счастье, что увидеться с Джеффри у него почти нет шансов. Он словно отчитывался перед тенями из прошлого, или смотрелся в зеркало, где вместо своего видел чужие отражения. Когда-то он считал этих людей самыми близкими, самыми важными в жизни... и не мог представить, что настанет день – и они все расстанутся. Это его вина, что все так сложилось?       Он так поддался воспоминаниям, что едва не поцеловал Джонни, когда они прощались. К счастью, тот вовремя остановил его словами: «Не надо делать глупостей, Эван. На самом деле ты не хочешь меня целовать. Или хочешь, но совсем не меня». Что ж, у него большой выбор среди тех, кто был бы не против. Рокки, например...       – Эван, а когда мы воплотим в жизнь наш план мести Эдварду? – поинтересовался парень, болтая ногами над полом, до которого не доставал.       – Глупо делать это сейчас, когда он ждет подобных действий. Я тебе сообщу, когда, – Эван взял свой телефон и сделал вид, что пишет кому-то сообщение.       – Эван, знаешь, что я думаю... – продолжил Рокки, – я думаю, помимо этого плана, можно сделать кое-что еще.       – Да? И что?       – Нет лучшей мести мужчине, чем найти ему замену, – авторитетно заявил стилист, заставив Эвана поднять на него глаза. – Я, в общем, поэтому к тебе и зашел. Как ты отнесешься... мммм... к такой информации... Один мужчина... работающий здесь... к тебе часто и неровно дышит... И довольно давно.       Эван вздохнул.       – Я знаю про Пола, спасибо. И я не до такой степени хочу отомстить... особенно сам себе.       – Эван, это не Пол! – воскликнул Рокки, спрыгивая со стола. – Речь о другом человеке. Ты думаешь, я стал бы предлагать такому парню как ты, такого парня, как Пол Уокер?       – Разве его фамилия Уокер?       – Я не знаю, какая у него фамилия. Не удивлюсь, если Пол Тварь, – фыркнул тот. – Я совсем... совсем о другом человеке! Ты его знаешь.       На лице стилиста появилась улыбка, которая растягивала и растягивала губы, и в какой-то момент показалось, что вот сейчас их уголки заползут Рокки за уши. Неужели...       – Рокки... – Эван закрыл глаза, приложил руку к груди и произнес, как мог проникновенно и серьезно, ужасно боясь расхохотаться. – Этот человек... ты?       – Боже... да нет!!! – Рокки в жутком смущении схватился за щеки, возвращая их «на место». – Это Дрейк. Джонсон. Из фотоотдела.       Эван напряг память.       – А разве он не женат? И у него нет сына-сноубордиста? Он, вроде, натурал...       – Нет! Женат Дик Томсон! Из связей с общественностью! А это Дрейк! Не помнишь? Такой... высокий... темноволосый... с татуировкой на предплечье.       – Не помню, – признался Эван.       Рокки в волнении сложил руки на груди.       – Так я о Дрейке. Эван! Парень – офигенный! То, что тебе нужно... он очень-очень классный! И от тебя просто без ума...       – Правда? – Эван невольно заулыбался, хотя и был смущен.       – Да. Как насчет того, чтобы тебе сходить с ним куда-нибудь? Сегодня вечером, например.       – Не знаю...       – Он правда очень милый, Эван! Я б сам с ним пошел, если бы не был почти замужем... И у вас много общего! Дрейк увлекается серфингом... шахматами...       – Я не играю в шахматы... – медленно произнес Лайсачек.       – Мог бы увлечься. Классная игра. Очень интеллектуальная. Еще... – он показал рукой вверх, – этот... как его...       – Потолок?       – Нет. Этот... ты его любишь... – он показал на пространство вокруг себя.       – Мой кабинет?       – Дизайн интерьеров, вот! И еще, он тоже был женат на женщине. Так что вы точно найдете, о чем поговорить.       – Фантастика. Он моя вторая оторванная половинка.       – Правда, Эван! Одно свидание! Просто попробуй. Кевин намного лучше Эдварда.       – Кто такой Кевин? – не понял он. – Мы о ком говорим?       – Дрейк, в смысле... конечно, Дрейк. Кевин – это мой парень. Его я тебе не отдам! – Рокки засмеялся. – Ну, пожалуйста... я хочу искупить свою вину за тот случай и сделать для тебя что-то хорошее!       – Погоди, – прервал его Эван, – а почему ты устраиваешь нам это свидание? Почему этот Дрейк сам не подошел ко мне и не пригласил?       Рокки замялся.       – Он... как бы это сказать... немного... боится.       – Я выгляжу настолько угрожающе?       – Да нет... не в тебе дело. В Эдварде. Вы, вроде как, с ним вместе... все это знают. И, сказать по правде, многие не хотят вставать ему поперек дороги. Представляешь, на что он способен, если издевается даже над тобой? И потом, Дрейк серьезный парень. Знаешь, он вовсе не хочет разбивать вашу пару. Он не из тех, кто бегает за чужими мужьями. Поэтому я пообещал ему, что сперва узнаю у тебя, как ты к этому отнесешься.       Эван растерялся. Во-первых, он действительно слабо представлял себе Дрейка Джонсона из фотоотдела, а во-вторых, так давно не был на свидании с мужчиной... на свидании вообще... Как-то не до этого было в последнее время, но Рокки прав в том, что это неплохой способ поставить Эдварда на место. Значит, он возомнил его своей собственностью и отпугивает от него людей? Кем он СЕБЯ возомнил?       – Окей, я встречусь с этим парнем.       Рокки радостно подпрыгнул.       – Но только пусть он САМ подойдет и скажет мне, что хочет встретиться.       – Эван... я же сказал...       – А я не уверен, знаешь... что этот Дрейк Джонсон вообще существует в природе. И все это не очередная ваша веселая шутка с Ференци. И что на свидание вместо него не придет... какое-нибудь волосатое чудовище... или Пол…       Рокки сделал вид, что оскорблен.       – Я же извинился за тот раз! Ты думаешь, я мог бы так поступить с тобой еще раз? Я сказал правду!       – Ну вот и отлично. Хочу видеть Дрейка. Я не хожу на свидания вслепую. Можешь ему так и передать.       – Хорошо, – Рокки вздохнул, – я передам. Но он не бывает на вашем этаже. Придется тебе спуститься к ним.       – Я ему нравлюсь, и он не способен даже подняться на лифте на несколько этажей, чтобы увидеть меня? У него есть ноги? Или, может быть, это крутой парень с татуировкой на инвалидной коляске?       – Я же сказал, что он занимается серфингом.       – Ты сказал, что у нас было много общего.       Рокки не обманул. Дрейк Джонсон оказался даже лучше, чем Эван мог себе представить. По крайней мере, внешне. Он наконец-то вспомнил парня, который несколько раз здоровался с ним в коридорах. Правда, никогда бы не подумал, что тот гей. В отличие от Дика из отдела связей с общественностью, Дрейк одевался неприметно-небрежно, пряча, несомненно, красивую фигуру за мешковатыми штанами и широкими футболками. Впрочем, Эвану было безразлично, как и во что тот одет. Он был геем, и достаточно привлекательным, чтобы представить его без одежды. Хотя было довольно неловко, когда тот подсел к нему в столовой с подносом и сказал достаточно громко, чтобы это слышали сидевшие поблизости:       – Привет, Эван! Рокки сказал, что ты свободен сегодня вечером? – он при этом посмотрел настолько красноречиво, что заставил его смутиться – Эван, по инерции, скрывал свои предпочтения. По крайней мере, не демонстрировал при посторонних, считая это неуместным. И неважно, что за плечами у него был брак с таким отъявленным геем, как Джонни. Он почти никогда не делал первый шаг к сближению с мужчиной. По крайней мере, на трезвую голову. Поэтому едва не соврал, что у него есть какое-то срочное дело на вечер, чтобы Дрейк отстал от него.       – Да... – он хотел сказать что-то еще, но ничего не придумал.       – Отлично. Я освобождаюсь в пять часов. Могу... зайти за собой... в смысле, за тобой... – Дрейк теперь тоже был смущен.       – Да. Хорошо, Дик...       – Здорово... – парень встал. – Только я Дрейк, если что.       Эван выматерился про себя и быстро пробормотал извинения. Дрейк отошел, а потом снова вернулся, рассмеявшись, потому что забыл у него на столе свой поднос. Эван подумал с опозданием, что правильнее было бы предложить ему остаться и пообедать вместе, хотя тогда это получится уже вроде как... двойной обед? Или... Хрень какая-то... Как правило, он не ходил с мужчинами на подобные свидания в ресторан, и все такое... Хотя, несколько раз его приглашали. Он просто не знал, как вести себя в таких ситуациях, потому что вообще с трудом представлял себе, как это должно происходить у двух парней. С женщинами все понятно: парень приглашает девушку и платит за ужин, чтобы произвести на нее впечатление и уложить в постель. Девушка идет в ресторан, чтобы лучше узнать человека в безопасной обстановке и решить, стоит ли ложиться с ним в постель или подождать кого-то, кто предложит что-то получше. Лично он хотел бы в ресторан, чтобы просто поесть. А на свиданиях объедаться как-то не принято. Они сто раз ходили в бары с ребятами, геями или натуралами, в конце концов, они ужинали в городе с Джонни, с Эдвардом, но это не было свиданием. Потому что к тому моменту они уже спали друг с другом. Пойти в ресторан до и после секса – это уже совсем разные встречи.       Впрочем, он быстро забыл о своих сомнениях. При ближайшем знакомстве Дрейк действительно оказался очень милым. Первые несколько минут он немного смущался и старался побороть это, говоря нарочито громким голосом и рассказывая о работе отдела фотографии. Оказалось, что у Дрейка несколько вариантов мест, куда они могли бы пойти поужинать, и он не стал выбирать ничего конкретного, не зная, что понравится Эвану.       – У тебя шикарная машина, ничего не скажешь, – искренне сказал парень, когда они спустились в подземный гараж, и Эван отключил сигнализацию на Феррари. – Я о такой могу только мечтать, но вряд ли когда-нибудь смогу себе позволить.       Эвану нравилось, что парень держался просто, не заискивал и не пускал пыль в глаза, пытаясь казаться круче, чем он есть. Убедившись, что общение происходит легко, Дрейк окончательно расслабился и перестал нервничать. Рокки оказался прав: у них действительно нашлись общие темы для разговора. Эвану нравились парни, которые не выпячивали свою гомосексуальность, выглядели, как подобает мужчинам, говорили как мужчины и вели себя соответственно. Так и должно быть.       Они поехали в недавно открывшийся на Юнион-сквер мексиканский ресторанчик – небольшое, можно сказать, по-семейному уютное заведение, где готовили потрясающий фахитос, вкуснее которого Эван не пробовал нигде в жизни. Они оба сошлись на том, чтобы выбрать место поспокойнее, где акцент сделан на качество кухни, а не пафосный интерьер. Эдвард в принципе не посещал такие места, предпочитая шумные бары и ночные клубы, где в меню есть не менее трех видов жареной картошки. Эван подумал, как здорово просто сходить поужинать в тихое место, где можно вкусно поесть, вряд ли встретишь кого-нибудь из знакомых и не нужно класть белую накрахмаленную салфетку на колени.       – Откровенно говоря, не ожидал, что ты согласишься на встречу, – признался Дрейк, когда они сделали заказ и остались наедине. – Не знал, насколько глупым буду выглядеть, если подойду к тебе с таким предложением... ведь мы почти не общались. И я думал, что ты не заинтересуешься.       – Я рад, что ты это сделал, – Эван не соврал. – И я хочу, чтобы ты знал... между мной и Эдвардом Ференци... нет ничего такого... никаких обязательств. У каждого из нас своя жизнь. Мы просто снимаем жилье вместе.       На лице парня появилось облегчение. Он рассмеялся, откинувшись на спинку стула.       – О, знаешь... не подумай, что я трус, или не могу проявлять инициативу. Просто я – всего лишь фотограф...       – И что?       – Ну... – Дрейк оценивающе оглядел его. – Ты не производишь впечатление парня, к которому вот так просто можно подойти и куда-то пригласить. В том смысле, что есть определенные уровни... и твой всегда казался мне довольно высоким.       – Так я сноб, по-твоему? – Эван почувствовал, что уязвлен.       – Нет-нет! – быстро поправился тот. – Я не это имел в виду. Но мы с тобой вроде как из разных категорий... хотя ты мне очень нравишься. Правда.       Принесли их заказ. Эвану неожиданно стало скучно. Он смотрел на губы Дрейка, пытаясь решить, хочет ли с ним переспать. И ответ на этот вопрос никак не приходил ему в голову, хотя обычно подобное решение подсознательно принимается в первые минуты знакомства. До тех пор, пока парень не начал рассуждать на отвлеченные темы, он казался ему довольно интересным. Но как выяснилось, кроме тех самых общих тем о хобби и увлечениях, говорить ему с Дрейком было особо не о чем. Неожиданно внимание Эвана привлекла пара, садившаяся на диванчик в углу, за столик неподалеку от них. Двое мужчин: совсем молодой на вид юноша и... не может быть!       Он поперхнулся спаржей, и Дрейк, привстав, похлопал его по спине. Жест, который выводил Эвана из себя, напоминая ковыряние в чужом носу. Он мысленно упрекнул себя за раздражение. Бедняга не виноват, ведь он не знает этих «правил». Это их первая встреча.       – С тобой все в порядке?       – Да... – Эван снова унесся взглядом вперед, нервно вздрагивая. – Просто мне показалось, что я увидел... одного знакомого... Не хотел бы я, чтобы он подошел к нам.       Дрейк понимающе кивнул.С каждым глотком вина он расслаблялся все больше и, на взгляд Эвана, этот процесс неплохо было бы притормозить еще когда они ехали в ресторан.       – У меня была одна неприятная история. Пошел я со своим другом в кафе... и представь себе, встретил там своего бывшего парня! Но самое хреновое, как выяснилось, не только для меня это был сюрприз! Тот парень, с которым я пришел, тоже его знал. Оказалось, они уже спали друг с другом... представляешь? Хреновый был вечер.       Эван кивнул, практически не слушая, и до его сознания доносилось только слово «хреново», которое Дрейк повторял с заметной регулярностью. В какой-то момент мужчина за соседним столиком встал и вышел, очевидно, решив вымыть руки перед едой.       Воспользовавшись моментом, Эван тоже встал и, извинившись, направился в сторону туалета.       Поразительно, что он до сих пор не заметил Лайсачека... или просто не узнал?       Толкнув дверь уборной и войдя следом, он остановился за спиной человека, видя свое отражение в большом зеркале над раковиной. Закончив мыть руки, мужчина поднял голову и, вздрогнув, резко обернулся.       – Привет, Тим, – Эван произнес это совершенно спокойно, поражаясь самообладанию. – Что делаешь в Нью-Йорке?       – Эван? – тот застыл, открыв рот в изумлении. Встреча действительно была уникальной. Они не виделись с момента окончания уголовного дела Бри Лавджоя. И обстоятельства дела были таковы, что оба предпочли бы больше не видеть друг друга никогда.       – Да. Я увидел тебя и твоего друга за соседним столиком, – Эван понимал, что этот разговор будет коротким и очень специфическим. – Сколько ему лет, Тим?       На лице Гейбла от волнения и неожиданности вопроса выступили красные пятна. Он скомкал в руках бумажное полотенце и выбросил в мусорку.       – Эван, я не понимаю... у меня здесь встреча и... может быть, поговорим попозже?       – У меня здесь тоже встреча. Свидание. Я подумал, может быть, вы к нам присоединитесь? Будет двойное свидание. Сейчас это модно даже среди геев.       – Это не очень хорошая идея... Слушай... – Тим подошел к нему и положил руку на плечо, похлопывая. – Я рад тебя видеть, но разговор в мужском туалете заставляет чувствовать себя неловко. Ты ведь тоже пришел не один... твой спутник может обидеться. Наверняка он рассчитывал провести этот вечер вдвоем с тобой.       – Хорошо, ты прав... – Эван не сводил с лица мужчины взгляда, словно хотел пробуравить дырку у него во лбу. – Просто скажи, сколько лет этому парню, и я сделаю вид, что тебя не видел.       – Двадцать... – Гейбл сглотнул. – Около того.       – Насколько около?       – Да какого хрена?.. – Тим отпихнул его и быстро вышел из туалетной комнаты, не закончив предложение.       Эван вернулся за столик, где его ждал Дрейк, и посмотрел на остывшее мясо. У него пропал аппетит.       – Эй, все нормально? – рука Дрейка накрыла его ладонь, лежащую на столе.       – Да...       Он видел, как Тим что-то говорит пареньку, и они оба поднимаются, откладывая свои меню. Двадцать лет? Как бы не так. Хорошо, если есть восемнадцать. Что там последнее сказал ему Тим? Какого хрена? Действительно, какого хрена его ебет, с кем Гейбл собирается трахаться сегодня ночью? Он что, представитель полиции нравов? Они друг другу посторонние люди.       Тим подал парню его куртку и слегка приобнял за плечи. Хрупкие, еще не до конца сформировавшиеся и развитые плечи подростка. Темные волосы. Светлая кожа. Ростом чуть выше Гейбла. На спине фирменной куртки – эмблема команды нью-йоркских рейнджеров. Хоккеист...       – Эван, я что-то не так сказал? – словно из пелены сна до него долетел голос Дрейка. – Ты странный такой вдруг стал.       – Дрейк, слушай... – он закрыл глаза и потер виски. – Ты мне тоже нравишься, но думаю, что у нас ничего не получится.       – Что произошло в туалете? – после короткого молчания поинтересовался тот.       – Черт... мне жаль...тут во мне дело. Сообщили одну новость...я совершенно не в настроении...       – Расскажи мне. Я не какой-то мудак, который просто хочет поразвлечься. Ты действительно мне нравишься... – пальцы, лежавшие на его руке, нежно погладили кожу запястья. Эван высвободил свою руку.       – Я просто не могу. Извини. Я заплачу за ужин.       – Это из-за Эдварда? – Дрейк нахмурился.       – Что? А... да... из-за него... – не было ни сил, ни желания что-то выдумывать.       – Я так и думал. Чувства еще не прошли, да? Так бывает. Я понимаю. Со своим предыдущим парнем я не мог расстаться три года. Ты знаешь, что нужно отпустить все это...       Он говорил что-то еще, но Эван уже не слушал, провожая глазами покидающих ресторан Тима и его спутника. Хотелось сделать что-то совершенно идиотское. Например, схватить этого мальчишку, прижать к стене и.... сказать: беги ты, на хрен, отсюда! У тебя впереди еще целая жизнь! Не ломай ее!       Конечно... Конечно, полный бред... С чего он взял, что парень не хочет этого сам? Что он не мечтает взять в рот член, раздвинуть ноги и дать трахнуть себя взрослому мужику... Что это его ЕСТЕСТВЕННАЯ потребность, как гея, которым он уже родился, и если не с Тимом, так с кем-нибудь другим. И даже если ему нет восемнадцати, он уже наверняка что-то пробовал, пробовал многое. И раз он здесь, значит, ему нравится... Это его решение...       – Эван, ты хотя бы одному парню давал за себя заплатить?       Он снова услышал Дрейка. Тот с недовольным видом, всовывал в кожаный переплет счета купюры.       – Я испортил вечер... это было бы правильно.       – Я тебя позвал. Все окей. Зато я поездил на Феррари.       – Ванильное с шоколадной крошкой, пожалуйста... – Эван сунул руку в карман джинсов, чтобы достать деньги, и тихо застонал. Карман был пуст.       А продавщица в киоске уже с улыбкой протягивала ему разноцветный стаканчик с шариками мороженого.       – Ой, знаете, я, кажется, забыл деньги в сумке... – он почувствовал, что мучительно краснеет. – Не надо тогда...       Неожиданно стоявший рядом в очереди парень протянул и высыпал мелочь в подставленную руку женщины.       – Вот. Ерунда. Я заплачу.       Эван с подозрением посмотрел на кучерявого невысокого блондина, стоявшего рядом. Он молча взял свое мороженое и отошел в сторону, чтобы тот смог купить то, что хотел.       – Спасибо, не нужно было... я отдам деньги.       Парень хмыкнул и махнул рукой. Отдавая деньги, он задел его рукой, как бы нечаянно, но Эвану показалось, что специально.       – Ээээ...       – Угощайся, – парень закинул на плечи рюкзак и бросил на него еще один заинтересованный, полунасмешливый взгляд. – Увидимся.        Новенькие. Тимоти Гейбл оценивающе смотрел на стайку выпорхнувших на лед подростков-юниоров, ища глазами знакомое лицо. Гул звонких голосов эхом отражался от трибун, молодежь шумела и дурачилась, наслаждаясь временной свободой и просто радуясь, выходя на лед. Еще такие наивные, свежие, счастливые... И трети из них не будет здесь уже через год.       – Посмотри... некоторые вполне ничего... – рядом на скамью с ним опустился парник Крейг Джоурайт и стал расшнуровывать коньки. – Свежая кровь. Хотел бы я посмотреть на всех них лет через десять...       Тим ухватился взглядом за то, что искал. Хрупкий темноволосый паренек, которому он купил мороженое в столовой. Он то и дело увеличивал скорость, разгоняясь сильнее, пару раз падал и, смеясь, вскакивал на ноги. Тим помнил его лицо, видел на юношеских соревнованиях, но не мог вспомнить имя.       – Эй, Крей, не помнишь, как зовут вот того... в оранжевых перчатках и синей майке? – Гейбл указал рукой на лед.       – Хм... хм... Эван, кажется... не помню фамилию... какая-то мудреная... Он первое место среди юниоров, кажется, занял на последнем чемпионате. Если мне память не изменяет. А что?       Теперь он вспомнил. Парень сделал подкрутку, прыгнул и при приземлении врезался в другого фигуриста, заставив обоих свалиться на лед.       – Лайсачек его фамилия.       – Нравится? – Крейг хмыкнул. – Интересно, кто из них пополнит наши ряды? Я бы поставил на Джонни Вейра... такой сладкой мордашки днем с огнем не сыскать. Я почти уверен, что он гей.       – Хочешь это проверить? – Тим повернулся к приятелю и вопросительно приподнял бровь. – Главное, чтобы не вышло, как у тебя в прошлый раз... проблем не оберешься.       – Не-ет... – тот нахмурился и с мрачным видом стащил коньки. – Надо просто быть внимательнее. Не торопиться. Внешность бывает обманчива... Я дал маху с этим Люком. И кто мог знать, что он расскажет все своей мамаше? – Крейг передернулся. – Я ведь реально пересрал. Она приехала ко мне домой и орала... грозила, что заявит на меня в полицию... еле успокоил... сказал, что недоразумение произошло...       Тим с улыбкой смотрел, как ребята, устав и угомонившись, разбиваются на небольшие группы и садятся возле бортиков. Эван опустил голову на плечо темноволосой девчонки в ярко-лиловых леггинсах, в которой он без труда узнал Сашу Коэн, главную звездочку среди юных одиночниц. Они о чем-то шушукались, Коэн смеялась и, хотя со своего места Тим не мог слышать их разговора, ему стало так же весело и легко, будто Эван пошутил для него.       – Эй, – Крейг проследил за его взглядом и по-дружески подпихнул в бок, – губу-то закатай, амиго... Ты, я вижу, уже сидишь, выбираешь, а со мной поделиться не хочешь?       – И ни хрена я не раскатал. Это малышня... – Тим фыркнул, с трудом заставляя себя отвести взгляд.       – Он, кстати, твой земляк. Иллинойс. Слушай, только давай сразу договоримся, кому кто. И уж на этот раз выбирать надо тщательнее. Никому не нужны неприятности.       – Никаких неприятностей...       Эван заметил, что на него смотрят, узнал Тима и как-то очень неловко, с сомнением, махнул рукой, изображая приветствие. Потом быстро отвернулся и снова примкнул к компании друзей.       – Я тебе говорю, Тим. Этому еще, по-моему, и пятнадцати нет.       – Ты это мне говоришь? – разозлился парень. – А сколько лет Вейру, на которого ты положил глаз? Именно столько и есть!       Крейг уставился на него. Широкое лицо озарила улыбка. Он медленно протянул:       – А я ничего тааакого делать не собираюсь с ним... ты что... так... проведу исследование... теория, эмпирическая часть. Я свои ошибки понял. Не надо давить. Кто наши – сами сломаются.       – Не пались слишком. Если ты забыл, у тебя есть девушка, – поддел его Гейбл. – И так слухи слишком далеко заползли. А Вейр... Не знаю, на твоем месте, я бы был осторожнее. Будь он хоть трижды геем... К нему уже приковано слишком много внимания. Если тебя с ним поймают, скандала не оберешься, и ты-то уж потом точно не отвертишься.       Эти слова явно задели Крейга. Он взял свою сумку, резко перекинул через плечо и процедил:       – Я без твоих советов обойдусь, Тим. А что до скандала – мне это не грозит. Я его трахать не собираюсь. А если сам решишь к Лайсачеку подкатить, предупреждаю – я видел его мамашу. Это зверь. Такая захочет – точно в тюрьму засадит. И не делай такие глаза. Я видел, как ты пялишься. Знаю я этот взгляд...       – Да знай ты, что хочешь, – Гейбл тоже встал и невозмутимо посмотрел приятелю в глаза, как смотрят люди, которые абсолютно уверены в своей правоте. – Меня на приставаниях к малолеткам не ловили. А ты дурак, по Люку сразу было видно, что он не из наших. Повелся на светлые кудряшки...       Они продолжали ругаться всю дорогу до раздевалок. Тим поймал себя на мысли, что нарочно собирается медленно, потому что ждет окончания групповых занятий у юниоров. Он издевался над Крейгом и его пристрастием к "новичкам", юным мальчикам, которые в этом возрасте больше напоминали девчонок. Очевидно, это успокаивало бунтующую совесть Джоурайта. А что до него... эти несколько секунд в очереди рядом с Эваном придали ему странную, спокойную уверенность. Он понятия не имел, что из себя может представлять миссис Лайсачек, но не сомневался: в случае чего, Эван ей ничего не расскажет.       Когда они вышли из ресторана, Эван, чувствуя себя ненормальным, быстро спровадил Дрейка и, оставив машину, прыгнул в такси, велев водителю следовать за точно такой же машиной, в которой ехали Тим и его дружок. На улице похолодало и начался дождь. Противный и холодный, он стучал по ветровому стеклу машины, затрудняя обзор. В какой-то момент они едва не потеряли преследуемых из виду. Самое дурацкое, что Эван вообще не имел понятия о том, что будет делать. Им двигало странное чувство, напоминающее желание преодолеть болезнь накануне важного выступления. Как бы плохо тебе ни было, ты знаешь, что просто должен это сделать, иначе не сможешь сказать себе потом: я сделал все, что мог.       Они доехали почти до Челси. Эван не знал, кто может жить здесь: Тим или тот парень, но вряд ли Гейбл перебрался бы в Нью-Йорк насовсем. И надпись на куртке его спутника только подтверждала это.       Такси остановилось, высадив пассажиров. Эван подождал минутку и выскочил следом, едва не забыв заплатить водителю. Тим в любой момент мог обернуться и увидеть его, и даже удивительно, что этого не произошло. Может быть, всему виной дождь...       Парочка зашла под козырек подъезда, и Эван ожидал, что вот сейчас они просто скроются в нем, а ему, как идиоту, придется идти до дома пешком. Внезапно Тим бегом спустился по ступенькам, и, кутаясь в пальто, побежал через дорогу, туда, где мигали вывески магазинов. Мозг заработал стремительно. Эван бегом бросился к подъезду и в три прыжка преодолел расстояние на ступеньках, очутившись возле парня, который вблизи выглядел еще моложе, чем издалека. Нежная кожа и претензия на небритость только усиливали контраст между желаемым и действительным.       – Привет. Как тебя зовут? – быстро спросил он, глядя в ошалевшее лицо.       – Стив. Блять, ты кто?       Почему-то в этот момент Эван был искренне рад, что тот его не узнал. Он сам себя не узнавал теперь, когда делал все это.       – Я знаю парня, с которым ты приехал. Я знаю Тима. Сколько тебе лет? – повторил он вопрос, который задал Гейблу в туалете ресторана.       – Двадцать один! – с вызовом ответил парень.       – Да? Что-то не похоже.       – Я выгляжу моложе...       – Прямо как я. Мне восемьдесят на самом деле.       Стив дернул ручку подъезда, намереваясь проскользнуть внутрь, но Эван ему помешал.       – Ты что, из полиции? Отстань!       – Знаешь, Стив... Иди домой и закончи школу.       – Чего?! – тот вытаращил на него глаза. – Ты что, псих?       – Я же сказал, что знаю Тима. Я знаю, что ты собираешься делать... Мне насрать, было у вас это уже или нет. Просто иди домой.       – Я пытаюсь, но ты меня не пускаешь, – язвительно заметил тот.       "Значит, это все-таки его квартира..."       – Давай так. Я дам тебе сто баксов, и ты сейчас просто возьмешь и поедешь куда-нибудь... К друзьям... Куда хочешь. И не будешь делать глупостей.       Эван решил, что если Стив сейчас пошлет его на хер и велит проваливать, настаивать он не будет. Идея с самого начала была глупая. Он точно не в себе..       Дождь уже промочил пальто и вода заливалась за шиворот. Несмотря на то, что они стояли под козырьком, оба всё равно промокли. Парень моргнул один раз, второй...       – Окей.       – Да? – Эван искренне изумился.       – Триста баксов. И меня здесь нет.       На звонок дверь открыла Кристина.       – Привет, – Тим закрыл зонтик и улыбнулся. – Я к Эвану. Он знает.       Черноволосая и черноглазая, удивительно похожая на брата девчушка хмыкнула и, оставив дверь открытой, громко крикнула:       – Эв, к тебе гости! Вываливайся вниз и встречай! – она повернулась к Тиму и пояснила: – Он делает вид, что болеет, чтобы не ехать с нами на день рождения к тете, а валяться в кровати, играть в комп и жрать.       Тим зашел в знакомую прихожую и услышал звук шагов на лестнице. Он ожидал увидеть Эвана, но навстречу ему спускалась Таня Лайсачек.       – Кристина, зачем ты так орешь на весь дом? – укорила она девочку. – Здравствуй, Тим. Проходи, Эван наверху. Он болеет со вчерашнего дня, очень мило с твоей стороны было заехать и проведать его...       Кристина за спиной матери закатила глаза.       Поднявшись наверх, Гейбл на мгновение задержался перед дверью в комнату Эвана, хмыкнул и, дернув за ручку, вошел. Почему-то он сразу поверил Кристине, что тот играет в больного, дабы расслабиться дома, и был удивлен, когда увидел покрасневшие глаза и распухший от насморка нос. Эван сидел на кровати, сложив ноги по-турецки, держа на коленях блокнот и смотря телевизор. При виде Тима, он улыбнулся, но не стал вставать, жестом пригласив садиться.       – Привет, я не знал, что ты болеешь.. – Гейбл присел на кровать и пристально посмотрел на него.       Взгляд Эвана рассеянно блуждал между экраном телевизора, где показывали Формулу-1, блокнотом и его лицом. Нельзя было понять, рад парень его приходу или нет.       – Я принес, как обещал... – Тим снял рюкзак и достал из него сложенные листки бумаги с записями. – Вот то, что дал мне Кэррол. Программа питания и тренировок. Ты можешь пока просто посмотреть.       – Ага, спасибо... я посмотрю... – прень протянул руку, взял листки и положил рядом с собой на кровать.       – А это от меня. Контрабанда, – Гейбл улыбнулся и достал большую упаковку Таблероне.       – Она прилагается к новой программе питания? – Эван хмыкнул. – Круто.       – Ты болеешь, тебе можно.       – Почему ты все время даришь мне шоколад? Я что, девчонка? У меня начнется диатез, если я все это буду есть.       – Окей, и что надо было принести?       – Не знаю... – Эван сначала зевнул, а потом чихнул. – Пива?       – Ты не в настроении, я вижу... Если хочешь, могу сходить и за пивом, когда твои уедут.       Эван с подозрением покосился на него.       – Не надо. Я пошутил.       Тим старался не думать об этом, но его не покидало ощущение, что Эван действительно не рад его приходу. Неужели это из-за последнего раза? Тот наконец-то дал себя поцеловать по-настоящему, взасос, и Гейбл чуть не рехнулся от нахлынувших, как волна, ощущений: счастья, страха, моментально вспыхнувшего возбуждения. Хотя правильным было, что Эван именно ДАЛ СЕБЯ ПОЦЕЛОВАТЬ, но не поцеловал в ответ. Сегодня Тим надеялся это исправить.       Он забрался на кровать, садясь ближе и прислоняясь спиной к стене. Эван скосил взгляд в его сторону.       – Рисуешь? Покажи... – Тим заглянул в блокнот, где Лайсачек почти в точности изобразил модель гоночной Феррари. Эта любовь Эвана к таким типичным пацанским клише натуралов казалась очень милой, хотя Гейбл и не сомневался, что она скоро пройдет. Крейг говорил, что парень еще абсолютный мальчишка – что интересного можно делать с таким?       "У него в голове же одни уроки, тренировки, приставка и канал MTV. Для него предел допустимого развлечения – поесть в Макдональдсе! Какой, нахрен, секс?"       Тим протянул руку и, забросив ее за плечо, слегка приобнял Эвана. Он явственно ощутил, как тот напрягся, но не сделал попытки отодвинуться. Взгляд парня по-прежнему был направлен в телевизор.       – Твоя сестра сказала, что ты притворяешься, что болеешь, чтобы не идти в гости с родителями...       – По мне видно, что я притворяюсь? – Эван нахмурился, и Тим, не удержавшись, коснулся его лба своей ладонью.       – Температуры как будто бы нет.       – Вчера была...       Где-то на первом этаже раздавался отдаленный звук голосов, хлопанье дверей. Тим хотел дождаться, когда они останутся в доме вдвоем, но Эван был так близко, что его начинало вести от желания обнять, потрогать, поцеловать... Сдерживать себя становилось все труднее, тем более, он чувствовал: лед тронулся. Раньше Лайсачек нервно реагировал на его попытки продвинуться дальше, боялся, зажимался и старался побыстрее смыться, не оставаясь наедине с ним слишком долго. Но теперь Эван как будто смирился с тем, что он не желает отступать, и был, что называется, "готов к переговорам". Теперь важно было не сворачивать на полпути и не обращать внимания на подростковые капризы. Конечно, Эван сразу не согласится на настоящий секс, потому что боится. Но если он позволил поцеловать себя, значит, со временем позволит и все остальное.       Тим закрыл глаза и придвинулся ближе, крепче сжимая рукой плечи парня. Коснулся губами ушной раковины, а потом поцеловал в висок.       – Тим... Не надо... Я же болею... – Эван дернулся, отстраняясь. Но эта попытка сопротивления была такой неуверенной и слабой, что Гейбл не обратил на нее внимания.       Нащупав пульт телевизора, он быстро выключил звук, оставив фоном экран. Понимая, что в таком положении делать что-либо неудобно, он мягко подтолкнул Эвана, пытаясь заставить лечь на кровать. Ему удалось сделать это довольно быстро, но тот снова увернулся от поцелуя в губы, продолжая бормотать какую-то ерунду о том, что он не хочет его заразить. Временно приняв это условие игры, Тим быстро заставил его замолчать, запуская руки под футболку, гладя по бокам и спине. Иной раз, обнимая Эвана, ему казалось, что он обнимает девушку, настолько тонкой была талия, узкими запястья и руки, а тело выглядело таким хрупким, словно кости в нем были стеклянные. При этом он знал, какими крепкими и сильными бывают эти объятья, сколько в них может быть страстного жара, который по своей природе не способна подарить ни одна женщина. Уже сейчас он предвкушал, во что может развиться эта фактура через пару лет, и хотел его еще сильнее.       Как он и предполагал, Эван быстро перестал сопротивляться и позволил добраться до его губ. Тим целовал нежно, но решительно, как человек, не подвергающий свои действия ни малейшему сомнению. Парень по-прежнему не особенно реагировал, лишь едва шевеля ртом, но глаза его были закрыты, а из груди вырвался тихий вздох. Вытащив руку у него из под футболки, Тим скользнул ниже, легко оттягивая резинку тренировочных брюк, и Эван подался навстречу, на этот раз намного быстрее, и хотя так далеко они еще не заходили, у Гейбла возникло ощущение, что для него это уже не в новинку – давать трогать себя вот так. В голове, как лампочка, вспыхнула ревность, которую он тут же погасил мыслью: нет, у Эвана с Джонни так и не дошло до дела. Вейр ведь все еще девственник, со слов осведомителей, и Эван почти наверняка тоже. Иной раз Тима пугала мысль, что природное любопытство все-таки подтолкнет парня лечь в постель с какой-нибудь девчонкой из многочисленных подружек, но пока сомнения явно пересиливали природные потребности. Через каких-нибудь... одиннадцать месяцев... Эвану исполнится восемнадцать. И Тимати так сильно хотел быть первым, кто сделает этого мальчика мужчиной, что он готов был прибегнуть к крайним мерам. Сколько еще он сможет довольствоваться этими дурацкими поглаживаниями и поцелуями?       Он уже откровенно трогал Эвана между ног, лаская ладонью ставший почти твердым член, и Эван тихо и часто дышал, по-прежнему не открывая зажмуренных глаз. Неожиданно распахнувшаяся дверь заставила обоих подскочить едва не до потолка. Кровь бросилась Эвану в лицо, когда он увидел стоявшую в дверях сестру. Кристина застыла на пороге, словно заколдованная, не произнося ни слова.       – Я сказал стучать, прежде чем войти! – рявкнул Эван так, что Гейбл вздрогнул.       Девочка моргнула, приходя в себя, и развернувшись, бросилась прочь.       – Эван?! – из-за дождя Тим поднял голову только когда добрался до верхней ступеньки. – А где...       – Стив ушел. Он не вернется. Ну, сегодня, по крайней мере...       Некоторое время Гейбл просто таращился на него, пораженный до глубины души, не зная, что сказать. Эван всматривался в знакомое лицо, думая, что время изменило его, но что тогда, что сейчас, оно не кажется ему привлекательным. Возраст Тимоти стремительно приближался к сорока, а так как он не особенно старался остановить или замедлить этот процесс, то прожитые года явно проступали в виде множества морщин и тусклой кожи. В прошлом жесткие кудрявые волосы он теперь стриг совсем коротко, почти под ноль, возможно, стараясь скрыть седину. Очки, которые раньше практически не носил, теперь заняли постоянное положение на носу. Он был небрит, хотя одет хорошо, и Эван гадал про себя, как тот мог заинтересовать Стива, такого молодого и свежего, имеющего возможность найти себе красивого парня – своего ровесника? Да, у них с Тимом тоже была разница в возрасте, но в пять, а не в двадцать лет. Хотя, когда тебе шестнадцать, а твоему потенциальному любовнику двадцать один, то это, согласно законам Соединенных Штатов Америки – уголовное преступление. И как это все-таки... мерзко. Стареющий гомосексуал, трахающий юношу, который по возрасту годится ему в сыновья. Неужели не мог найти себе кого-то менее наивного, кто может сознательно принимать такие решения?.. Мог, наверняка. Но ведь в этом и есть вся прелесть: поймать, ухватить эту, так быстро ускользающую, юность, забрать ее часть себе... Стать этаким проводником во взрослую жизнь. Жизнь, от которой сам не чувствуешь полного удовлетворения.       – Ты соврал, что ему двадцать. Ему семнадцать, не больше. Но это не важно. Я знаю, что это не мое дело... – Лайсачек смотрел в голубые, но уже не такие яркие, как прежде, глаза – они тоже словно потускнели с годами.       – Что происходит с тобой, Эван? – тихо спросил Тимоти, вытирая рукой мокрое от дождя лицо.       Что происходит? Да, с ним что-то происходит. Он словно застрял в каком-то чистилище, и его не пускают ни в ад, ни в рай. Неизвестность, пустота... Словно паришь в космической невесомости...       – Ты мне сломал жизнь...       Гейбл закрыл глаза, отступая. Эван знал: Тим всю жизнь боялся однажды услышать эти слова. И он их услышал.       – Я любил тебя, Эван...       – Я знаю. Прости. Просто ты не должен был. Тогда... я не хотел. Ты должен был понять... – мужчина почувствовал, как к глазам подступают слезы. Те слезы, которые должны были пролиться тогда, и которым он не позволил выступить на глазах, потому что было стыдно. Слишком стыдно. Почему он сказал это только сейчас?       – Я могу для тебя что-нибудь сделать? – голос Гейбла дрожал.       – Нет. А хотя... Не трогай Стива, ладно? Просто не трогай. Я не знаю, почему. Может быть, он уже сегодня найдет себе кого-то еще... Но не тебя...       – Хорошо, Эван. Я обещаю.       Лжет. Эван просто знал это. Знал, что выглядит сейчас сумасшедшим в глазах Гейбла. Он развернулся и сбежал по ступенькам прочь, снова выходя под дождь. Нужно было возвращаться домой.       Эдвард был дома и сидел на диване в гостиной, одетый в шелковый черно-белый халат, держа в зубах карандаш. Он сосредоточенно работал на планшете, сверяя разбросанные вокруг коллажи и снимки. Рядом на журнальном столике традиционно стоял стакан виски с колой. Без подставки.       – Салют. Я не ждал тебя сегодня...       – Вот как? Я пока еще здесь тоже живу... – Эван снял пиджак и ослабил галстук.       – Мне тут донесли, что ты был на свидании с Дрейком Джонсоном... – парень говорил с ним, даже не поднимая головы. – Не мог найти кого-то получше?       Эван хотел поинтересоваться, кто успел донести эту информацию, но потом передумал.       – Получше?       – Ну да. Кого-то более тебе подходящего. Ты нравишься многим парням этажом выше.       Совершенно издевательский тон, с которым Эдвард вел разговор, заставил Эвана крепко сжать зубы. Он прекрасно понимал, что не должен вестись на эту провокацию.       Подойдя к барному столику, мужчина налил себе выпить. Он практически не пил за ужином с Дрейком, и сейчас ему очень хотелось надраться до потери сознания. Как раньше – в одиночестве, до полной отключки, когда мысли теряют чувствительность, а все вокруг превращается в размытое, бесформенное марево. Никто и не догадывался, что с ним может происходить такое, потому что он умудрялся не позволять другим видеть себя в таком состоянии. Кроме, может быть, Танит. Но это только потому, что ему всегда было глубоко безразлично, что она о нем думает.       Прокручивая в голове ситуацию с Тимом, он сам себе поражался, что действительно заплатил тому парню 300 долларов, чтобы тот не ложился в постель с Гейблом.       Налив себе неразбавленный виски, Эван выпил содержимое стакана в два глотка, чувствуя, как алкоголь обжигает горло. Жжёт даже в глазах.       – И как прошла встреча? – он вновь услышал голос Эдварда за спиной. – Судя по тому, как рано ты вернулся, не очень. Или он быстро тебе отсосал, и вы разъехались по домам?       «Неужели ревнует? – удивился Эван. – Эдвард Ференци может ревновать меня к простому фотографу?»       – Она сложилась не так, как я планировал, – он налил себе вторую порцию почти сразу, но не стал пить так же резко, чтобы не ударило в голову. – Встретил старого знакомого.       Почему-то Эвану захотелось рассказать про Тима. Они не делились переживаниями друг с другом, за исключением того раза, когда ураган Саманта обрушился на северо-восточное побережье, заставив Эдварда рассказать о семье. Эван уже понял, что тот боится личных тем, предпочитая не откровенничать сам и не выслушивать чужие откровения. Он с удовольствием язвил и парировал, облекая как собственные, так и чужие переживания в толстую шкуру сарказма, за которой, как Эван подозревал, скрывалась совсем обнаженная кожа. Эд был готов послушать про его сексуальное приключение с другим мужчиной, с учетом того, что на его фоне окажется в более выгодном свете (что заведомо предполагалось), но явно не был готов услышать историю, что он ему преподнес.       – Ты действительно дал этому парню деньги? Тебе надо заканчивать свою психотерапию. У тебя едет крыша, – Эдвард отложил свой планшет, встал с дивана и направился к бару, чтобы пополнить опустевший стакан.       – Знаешь, мне плевать на этого парня... – Эван сел на диван и вытянул ноги. – Мне плевать на Тима. Я сделал это ради себя. Я сказал то, что хотел сказать, и боялся, потому что не хотел обижать его... И знаешь, мне стало легче... от того, что ему теперь тяжелее...       – Эван, объясни мне, – Эдвард повел рукой со стаканом в руке, – что прикольного в том, чтобы признаться парню, который неоднократно трахал тебя на протяжение нескольких лет, в том, что позволял ему делать это против своего желания, а? Признаться, что у тебя не хватило духу послать его на хер... или что тебе было все равно. Ты что думаешь, он будет мучиться от чувства вины? Он трахал тебя, и ему было хорошо. Максимум, на что он способен – так это пожалеть тебя...       Их взгляды встретились. Эдвард невозмутимо пил свой виски, сохраняя полнейшее спокойствие и наслаждаясь тем, что может его сохранять, тогда как у собеседника, несомненно, все внутри переворачивается от этих его слов.       Эван встал и подошел к нему, встав так близко, что можно было говорить очень тихо. Ему вдруг подумалось, что люди с серыми глазами, такими, как у Эдварда, – это люди-мертвецы. И серый – просто мертвый голубой.       – Почему ты со мной?       – В смысле? – Эдвард моргнул и чуть-чуть наморщил гладкий лоб. Он не был пьян, но еще одна порция виски с колой могла это исправить.       – Убирайся.       – Что? – из груди Валентина вырвался нервный смешок.       – Убирайся отсюда. У тебя десять минут, чтобы прикрыть свой зад и свалить из квартиры, или я вышвырну тебя вместе с твоим барахлом.       Парень облизнул губы и отошел в сторону, вернее, отступил, потому что наткнулся на барный столик, заставив тот жалобно звякнуть.       – Тебе очень плохо, и ты хочешь, чтобы я ушел?       – Мне очень хорошо, и я не хочу, чтобы твоя наглая, самодовольная... – он с наслаждением проговаривал каждое слово, – лощеная физиономия портила мне восприятие мира. Я прихожу домой, вижу тебя, и меня блевать тянет.       До Эдварда, очевидно, начало доходить, что он не шутит. В глазах появилась злость.       – Я уже понял, что у тебя едет крыша. Мы поговорим завтра, когда ты придешь в себя...       – Убирайся. Немедленно.       – Ты не можешь меня выгнать. Эта квартира – не твоя собственность. Если тебя тянет блевать от моей рожи, убирайся сам! – рявкнул парень.       – Чтобы никто не мешал тебе трахать шлюх в моей комнате или устраивать здесь оргии? Не будет этого.       – И что, интересно, ты сделаешь, чтобы мне помешать? – Эдвард усмехнулся. – Присоединиться к нам ты не можешь... и знаешь, я подозреваю, совсем не по этическим соображениям... Не хочешь позориться? Тебе же придется исполнять женскую роль...       Он явно намеревался сказать что-то еще, но не успел, потому что Эван, стремительно шагнув в его сторону, со всего размаху ударил Эдварда кулаком по лицу, сбив на пол.       Не ожидавший удара парень упал больше от неожиданности, чем от силы удара. Эван и сам не собирался бить так сильно, и кулак теперь больно ныл от столкновения с чужой скулой. Эдвард испугался, может быть, всего лишь на долю секунды, но он почувствовал этот вихрь страха человека, внезапно оказавшегося в беззащитном положении. Парень быстро поднялся с пола, держась за лицо, на котором завтра, несомненно, будет красоваться здоровенный синяк.       – Эван... Не вынуждай меня бить в ответ человека, который не так давно перенес операцию...       Эван, уже вложивший в удар всю злость, почувствовал внезапное умиротворение. Помнится, на занятиях по карате первое, чему их учили – полной сосредоточенности сознания, которая возможна только в состоянии покоя. Борец не злится на противника, он превращается в стену. Непробиваемую, твердую стену.       – Бить? Меня? Ты серьезно? Ну, попробуй.       Побледневшее лицо Валентина отражало внутреннюю борьбу между оскорбленным самолюбием и сомнением, стоит ли ввязываться в поединок, в котором он может и проиграть. Очевидно, он все-таки допускал, что физически, несмотря на перенесенную болезнь и травмы, Эван его превосходит.       – Хочешь подраться? Я могу тебе это устроить.       – Мог бы - не тратил бы время на дурацкие вопросы, – Эван встал, скрестив руки на груди и расставив ноги, словно занимая защитную позицию. – Если сможешь меня завалить – квартира твоя. Считай, ты выиграешь ее в честном бою. Уйду я.       Эдвард смотрел на него в изумлении, снова не веря, что тот всерьез. Подойдя ближе, он сжал кулаки.       – Мне не нужно, чтобы ты уходил. Я не выгоню психически больного человека ночью на улицу... Ты...       Эван снова ударил его по лицу, на этот раз совсем не сильно, просто заставив вскрикнуть и схватиться за нос.       – Мать твою, Эван, бей меня куда хочешь, но только не по лицу! Это нечестно! Я могу лишиться работы!       – Вот сюда? – он нанес следующий удар прямо в солнечное сплетение, и Эдвард сложился пополам, и осел бы на пол, если бы Эван его не подхватил.       – Ты, блять... нарвался... – парень резко выпрямился и занес для удара руку, которую Эван легко перехватил, выворачивая так, что тот жалобно заверещал.       – Ладно, ты выиграл, хорошо! Отпусти!!! Ты сломаешь мне руку! – вопил он.       Мужчина тут же выполнил просьбу и отошел в сторону, победно взирая на Эдварда. Он давно не дрался. Хотя, дракой эту сцену можно было назвать с большой натяжкой.       – Это даже неинтересно... Я думал, ты легко побьешь больную женщину в моем лице.       Эдвард, наконец, выпрямился и исподлобья смотрел на него, тяжело дыша от ярости. На секунду Эвану показалось, что тот сейчас совершит какой-нибудь идиотский прием захвата, решив на полном ходу сбить его с ног. Что ж, на месте Эда, он хотя бы попробовал.       – Не доставлю тебе такого удовольствия, Эван, продолжать демонстрировать свои боевые навыки. Я не настолько гордый, чтобы не признать, что роль Джеймса Бонда останется за тобой. По крайней мере, сегодня.       – А кем будешь ты? – Эван внимательно следил за его передвижениями.       – Кем хочешь. Могу злодеем... могу – твоей подружкой...       В какой-то момент он повернулся к нему в профиль, и в глаза бросилось странное, неожиданное сходство со Стивом. Дружок Гейбла, пожалуй, не был так привлекателен и хорошо сложен, но в их чертах, определенно, было что-то общее. Эван не приглядывался к парню, захваченный совсем другими мыслями, а сейчас почему-то подумал, что тот был очень даже ничего. Эдвард присел на диван, все еще тяжело дыша. То, что он не рвался защищать свою честь, подействовало на Эвана успокаивающе. Ему вдруг стало стыдно. Он ведь был зол совсем не на него...       – Прости... я погорячился... – мужчина присел рядом на диван и в смятении дотронулся до лица Эда там, куда пришелся первый удар. – Очень болит?       – Нормально. Ты просто Майк Тайсон... Я словно и не пил вовсе...       Эван усмехнулся. Болезненный вид Эдварда, без боя признавшего свое поражение, приятно льстил самолюбию. Давно бы так...       – Если хочешь ударить меня – ударь. Это будет честно.       – Я не хочу тебя бить... – Эдвард повернул к нему лицо. С правой стороны, под глазом надкостница уже начала опухать. Эван быстро сходил на кухню, завернул несколько кубиков льда в полотенце и принес, чтобы приложить к щеке. Они сидели какое-то время молча, Эдвард держал промокающее полотенце у лица, скрывая один глаз и запрокинув голову вверх. Эван снова подумал о его сходстве со Стивом, а еще о том... что он мог бы... предложить за эти же деньги парню поехать с ним... ведь он намного лучше Тима.       Испугавшись этой мысли, он даже вздрогнул. Снова это ощущение, будто внутри тебя что-то раскалывается на две половины, образуя разрыв. Одна часть тихо шепчет, что взяв этого мальчика себе, он мог бы восстановить равновесие, вернуть баланс, который потерял. Словно эту эстафету нужно передать дальше, как в свое время передал ему Гейбл. А другая передергивалась от отвращения: как можно быть таким мерзким?       Эдвард встал, по-прежнему держа у лица лед и направился к лестнице.       – Ты куда?       – Оденусь, соберу кое-какие вещи и перееду в гостиницу.       – Подожди... – Эван неуверенно отвел взгляд. – Не надо. Я пошутил. Я тебя не выгоняю. Можешь остаться.       – Мне не нужно твое разрешение... – он снова сделал шаг, но Эван быстро подлетел к нему и крепко ухватил за плечи.       На мгновение Эдвард явно решил, что тот снова хочет его ударить, потому что инстинктивно закрыл глаза и напрягся. Потом попробовал освободиться. Не вышло.       – Отпусти.       – Нет.       – Нет? – Валентин дернулся сильнее. – Чего ты добиваешься? Чтобы я ползал перед тобой на коленях и молил о пощаде? Не дождешься...       Он поперхнулся словами, когда Эван неожиданно потянулся и поцеловал его в губы. Сначала жестко, почти грубо сминая, а потом постепенно делая поцелуй более мягким, и незаметно разжимая объятья, пока его руки не соскользнули с плеч парня на спину, талию, поясницу. То, что Эдвард почти сразу ответил на поцелуй, прижимаясь откровенно и уверенно, заставило забыть, что всего пару минут назад Эван даже смотреть на него не хотел. Перед закрытыми глазами мелькнул парень в куртке нью-йоркских рейнджеров. Эван отстранился и решительно подтолкнул Эдварда к дивану. Тот покорно позволил себя усадить, на ходу снимая и отбрасывая халат, оставшись в тонких черных плавках, которые подчеркивали уже полувставший член. Мысли путались в голове, сменяя череду образов. Эван вспомнил тот момент, когда впервые увидел его. Не на приеме у Трампа, где был с Сашей, Люком и Настей... а по-настоящему, на Каннском кинофестивале, где Валентин сопровождал Веру. Он переставлял вешалку, – такую, для одежды, – чтобы освободить съемочное пространство. Катил ее по коридору, и случайно врезался в Эвана, тут же начав извиняться, а потом пошутил: «Хотел подкатить к Эвану Лайсачеку и чуть его не сбил»....       Эта была та самая искра, про которую говорят, что она вспыхивает, стоит взглядам двух людей встретиться. Оба уже знали, что у этой встречи будет продолжение, и были рады этому. Эван был поражен красотой молодого человека, которая тогда напомнила ему красоту Джонни. Ему до дрожи захотелось прикоснуться к ней, почувствовать на вкус. В ту ночь он забыл обо всем: о том, что связывало его тогда с Сашей, о своем обещании не ввязываться больше в отношения с мужчинами, даже о Джонни не вспомнил. Кажется они трахались так, что люди из соседних номеров мучительно краснели наутро, пересекаясь с ними в коридоре. Эван вдруг понял поразительную вещь: после расставания с Джонни и до нынешнего момента Эдвард был его единственным мужчиной. И одним из немногих, кому он позволял «брать себя сверху», не чувствуя после этого неприятного осадка. Позволял. Видимо, слишком часто.       Все происходило в молчании. Одной рукой мягко, но крепко удерживая голову парня, Эван другой расстегнул брюки, чтобы тот снова мог сделать то, что оказывалось для них совершенно бесполезным последние несколько месяцев. Он физически ощущал изумление, когда его член оказался у Эдварда во рту, именно в таком состоянии, в каком должен был быть – совсем напряженным и твердым. И он больше не старался прогнать навязчивую фантазию, что вместо Валентина на диване сидит Стив и отрабатывает, нахрен, свои 300 долларов.       Так же резко прервав его, Эван полностью освободился от мешавших брюк и рубашки, перевернул Эдварда, заставив встать коленями на диван, спустил с него белье, и, даже не пытаясь хоть как-то смягчить проникновение, вошел в него, заставив испустить сдавленный стон. Он хотел причинить ему боль и причинял ее, двигаясь резко и до упора, словно ожидая, что Эдвард сам попросит его прекратить. Но тот молчал, постепенно опустившись на диван и спрятав лицо в подушки, позволяя ему делать все это, как всегда позволял делать абсолютно все сам себе. Темная, порочная половина в Эване желала затрахать его до потери сознания, унизить как-то еще, чтобы тот с лихвой ощутил на себе всю мерзость такого положения, в котором сам Эван пребывал почти полгода. Он трахал Эдварда, как, в его представлении, Эдвард мог трахать всех своих шлюх, случайных женщин, которых Эван никогда не считал себе конкурентами, но которых внутренне ненавидел за то, что опустился до их роли в постели.       Казалось, это продолжалось целую вечность, целую вечность он вдавливал в кожаный диван ставшее почти неподвижным от напряжения тело, и в конце позволил себе то, что оба они никогда не позволяли делать друг с другом – кончить в партнера. И все это с мыслью о том, что главное – не перепачкать дорогущий диван. Эвана передергивало от мысли, что какой-то мужик может проделать с ним такое, хотя именно это и сделал Тим тогда... в первый же раз... С Эдвардом они вообще не занимались сексом без презервативов до этого момента (Эван ужасно боялся, что Эд, с его беспорядочными связями, подцепит какую-нибудь болезнь и заразит его), и теперь он чувствовал приятный всплеск адреналина. Как после удачного прыжка.       Когда же он, наконец, глянул на наручные часы, оказалось, что прошло всего пять минут.       Вместе с оргазмом исчезло и мстительное чувство превосходства. Хотя это было почти невероятно: он сначала едва не избил Эдварда, а потом поимел, и тот ни в одном из случаев не оказал ему сопротивления. Почему?       Эван заставил себя подняться, встать на ноги, давая Эдварду возможность хотя бы двигаться. Он испытывал смешанные чувства: удовлетворение и досаду. Удовольствие от секса почему-то было не таким, как раньше. Чего-то не хватало.       – И давно ты... вернул себе свою... суперсилу? – наконец выдавил Эдвард.       – Не очень. Оповестил тебя об этом, как только смог, – Эван поднял с пола халат и швырнул его Эдварду.       «А теперь все-таки убирайся!» – он мог бы сказать это для полноты эффекта и окончательно занять место на пьедестале. Но понял, что почему-то уже не хочет, чтобы тот уходил.       – Давно я не видел тебя таким... – Эдвард очень медленно поднимался с дивана, попутно натягивая халат, без которого ему явно было неуютно. Было видно, что его тело все еще ощущает боль. – Надеюсь, теперь ты удовлетворен, потому что еще одной экзекуции... любой... я не выдержу. Не знал, что ты поклонник БДСМ. Я бы подготовился лучше...       – Не вполне, – Эван взял недопитый бокал с виски.       – Боже... что еще ты хочешь сделать? – простонал парень. – Я избит и почти изнасилован. Хочешь выгнать меня под дождь голым?       Эван медленно опустился на корточки перед диваном и положил ладонь ему на бедро, нежно забираясь выше и поглаживая.       – Когда к тебе вернется чувствительность... – он показал рукой на лестницу, ведущую на второй этаж. – Я буду там. Ты можешь взять свое, если захочешь.       После чего взял Эдварда за подбородок, быстро целуя, и встал.       Тот проводил его удивленным и недоверчивым взглядом.       Он высидел в гостиной почти полчаса, прикладывая к болевшей щеке стакан с виски и льдом. Потом, неожиданно для себя, решительно встал и бегом поднялся наверх, в комнату Эвана, где они повторили все снова, только на этот раз поменявшись. В темной, будто завернутой в плотные шторы, спальне, где кроме кровати, тумбочки и телевизора не было абсолютно ничего, Эван сделал для него все. Словно перевоплотившись в проститутку, которая по странному совпадению влюбилась на час в своего клиента и захотела доставить ему удовольствие, он целовал, сосал, кусал, сжимал и трогал, играя с телом, которое уже принадлежало ему. Телом, которому он, как благосклонный хозяин, дарил теперь удовольствие, призванное искупить боль. Эван снова сумел его превзойти, когда, покончив с прелюдиями, перевернул Эдварда на спину и сел сверху, удерживая за руки и двигаясь, не позволяя дотронуться ни до себя, ни до него. Словно во сне, возвращаясь в прошлое, он видел самого себя в той же позе, сидящим на Тиме, закрывшим, почти зажмурившим глаза. Сквозь унизительно-сладкую боль рождая в воображении образы того, кого так хотел на самом деле. И как это больно... нет, не физически... ведь тело можно подчинить, и он научился подавлять его крики. Каждый раз, когда он снова и снова ложился с Гейблом в постель, тот обещал ему, что на этот раз больно не будет. Что будет хорошо. И каждый раз боль возвращалась вновь, в конце концов, заставив поверить, что ее место – внутри него. Навсегда.       Он заставил Эдварда кончить дважды и кончил сам, впервые не прибегая в этой роли к помощи рук. Может быть, потому что уже получил, что хотел на самом деле, и мог позволить себе все что угодно, даже то, что раньше позволял как будто с полу-оглядкой, мучаясь сомнениями: насколько это нормально?       – Ты ведь не думал на самом деле, что я мог променять тебя хотя бы на одну из них... – Эдвард лежал на боку, обнимая его одной рукой и наблюдая в темноте, как Эван крутит, то снимая, то снова надевая золотой перстень на пальце.       – Ты о чем?       – О женщинах, с которыми я спал все это время.       – А... Нет, не думал, – Лайсачек тихо вздохнул. – Эд... ты не мог бы уже пойти к себе? Я очень хочу спать.       По возникшей тишине он понял, что задел Эдварда. Это было странно, учитывая, что они, как правило, не оставались спать друг у друга, расходясь по комнатам. И эта традиция изначально исходила от Валентина.       – Окей, – кровать скрипнула.       Эван закрыл глаза, прислушиваясь к тихим шорохам в темноте и делая вид, что уже уснул. Эдвард вышел из спальни, тихо прикрыв дверь.       «Вот теперь – хорошо».       Эван глубоко вздохнул, вытягиваясь на просторной кровати и прижимая к себе прохладную подушку.       «Теперь – хорошо».