"Imagine" или "Все что нам нужно, это любовь.."Часть 2

      Проснувшись на следующее утро, Стефан искренне пожалел, что не поставил будильник. Он в недоумении смотрел на наручные часы, которые показывали без четверти полдень: так долго он не спал, наверное, с детства! Швейцарец позволил себе еще несколько минут поваляться в постели, потягиваясь и просыпаясь окончательно. Погода за окном заставила печально вздохнуть. Неудивительно, что он никак не мог подняться... Небо заволокло свинцовыми тучами, шел мелкий противный дождь. Снова отложив разбор чемодана, Ламбьель натянул вчерашние джинсы, и в этот момент зазвонил телефон. Сердце забилось в ускоренном ритме. Мужчина посмотрел на дисплей и мысленно приказал себе успокоиться. Ему одновременно и хотелось и не хотелось отвечать на звонок. Но если не ответить, будет хуже. Сделав глубокий вдох, Стефан присел на кровать и поднес телефон к уху.       – Привет! Извини, что не отвечал на твои звонки... Я поздно увидел их, а когда увидел, перезванивать было поздно... – он с ходу начал говорить, стараясь, чтобы голос звучал как можно более небрежно. – Ты получил мое сообщение?       – Привет... – на другом конце линии повисла странная пауза. – Да. Получил. Это правда?       – Что правда?       – Ты в Пенсильвании?       – Да. Если не веришь, могу прислать тебе вид из окна.. Правда, сейчас идет дождь...       – Блять, я думал, ты меня разыгрываешь... – собеседник выдохнул. – Что ты делаешь в Америке вообще?       – Я же тебе написал... – Ламбьель встал с кровати и нервно заходил по комнате. – Я у Джонни.       – У Джонни? – звонивший не орал и не ругался, как швейцарец ожидал. Это было странно и тревожно. Стефан остановился посреди спальни.       – Знаешь, у меня пропадал запланированный отпуск. И так как ты не смог поехать... А Джонни меня пригласил... Я подумал: а почему бы мне не поехать? Я никогда не был в Пенсильвании...       – Это что, такая месть мне? – прозвучал тихий, разом упавший и ставший почти бесцветным голос. – Из всех мест на планете ты выбрал то, где обитает Джонни? Ты ведь терпеть не можешь Штаты...       – Слушай, что такого я сделал? – Стефан начал повышать голос, но не потому, что злился, а потому, что кто-то из них должен был сделать это. Он уже настроился защищаться, но нападения не последовало, и это еще сильнее вывело из равновесия. – В чем проблема? Я не собирался ехать в Испанию один! А ждать, когда у тебя вновь поменяются планы... Знаешь, у меня нет на это времени! Могу я навестить друга, которого не видел больше двух лет? Это что, преступление?       – И поэтому ты поехал в Пенсильванию... Черт, там же самые шикарные курорты на всем континенте! Как я мог забыть!       Ламбьель судорожно сжал трубку. Он мог избежать ссоры, но сам провоцировал ее уже второй раз... Господи, что он делает?       – Знаешь, мне насрать, что ты думаешь. Я не обязан оправдываться! В отличие от тебя, я свободный человек... – он замолчал, понимая, что вот сейчас, в этот момент, перегнул палку. Это был запрещенный прием.       – Свободный. Разумеется. Приятного тебе отдыха, передавай привет сурку... А я избавлю тебя от необходимости говорить это и сам покачусь к херам собачим! – последнюю фразу мужчина рявкнул так громко, что Стефан невольно отодвинул трубку от уха.       Разговор завершился. И это, блять, отличное начало дня! Стефан развернулся и с силой пнул чемодан. Хотелось перезвонить самому и наорать. Почему? Ну, почему он ощущает себя виноватым? Что он сделал? Что всегда не так с ним? Это нечестно! Просто нечестно...       Дав себе еще несколько минут на то, чтобы успокоиться (он не хотел, чтобы Джонни почувствовал его состояние), Ламбьель умылся, с несвойственной ему тщательностью застелил постель, оделся и спустился вниз.       – Блин, я уже начал беспокоиться... Думал, ты впал в кому! – насмешливый голос Джонни заставил улыбнуться.       Стефан нашел его на кухне, любовно оттирающим плиту. Плюхнувшись за деревянный обеденный стол, швейцарец вытянул ноги и, изображая сонливость, подпер щеку рукой.       – А ты давно встал?       – Да нет... В восемь утра.       – В восемь? Господи, ты всегда так рано здесь просыпаешься? – искренне изумился мужчина. – Я еле глаза продрал!       – Деревенская привычка снова дает о себе знать. Вообще-то у меня много дел, и если я проваляюсь до полудня, распивая капучино в гамаке, то ничего не успею... Что ты будешь на завтрак?       – Что угодно.       – Какой скромный! – Джонни шлепнул его тряпкой на плечу. – Не волнуйся, она чистая.       – А где Брайан?       – На улице. Моет машину... – и увидев, как у друга вытянулось лицо, добавил: – А ты думал, в нашей семье я один такой странный? Да, Боз моет машину под дождем. Говорит, так экономнее.       Уже через несколько минут перед Ламбьелем на столе появилась чашка кофе, заваренного во френч-прессе, корзинка с хлебом, масло, джем, сливки и прочие мелочи к завтраку. Джонни налил кофе и себе, не отрываясь при этом от уборки и продолжая болтать, и Стефан сам не понял как, но плохое настроение рассеялось, а неприятный разговор уже не казался таким катастрофическим.       "Может, стоит ему рассказать? Джонни поймет... он не станет осуждать... – подумал мужчина, глядя на друга, который, покончив с плитой, уселся рядом и увлеченно делая себе бутерброд.       – Дождь ломает нам все планы. А ты еще и проспал полдня... Так что экскурсия переносится на завтра.       – Куда экскурсия?       – Завтра увидишь... – Джонни загадочно улыбнулся. – После обеда я повезу Боза на вокзал. Можешь с нами проехаться, если хочешь... А можешь... Пойти и еще поспать пару лет!       Стефан засмеялся и запустил в него хлебным мякишем.       Странное это было чувство. Еще неделю назад он жил привычным ритмом жизни, в котором большая часть самых важных планов была расписана на месяцы вперед. И вот его вырвало из повседневности и принесло сюда, на край другого континента. Стефан и сам не мог поверить в то, что происходит, что он действительно здесь, в Пенсильвании, и Джонни живет с ним в одном доме, совсем близко, и все это, между тем, выглядит так обыденно и естественно... Он больше не чувствовал вины за эту поездку. Окидывая взором спокойный зеленый пейзаж за окном, размытое дождем отражение серого неба в оконном стекле, Ламбьель чувствовал, что именно это и было так нужно ему последние месяцы – сменить обстановку. Причём вот так, радикально. Уехать так далеко, чтобы проблемы и прочие терзания привычной жизни не могли дотянуться. Он толком не отдыхал уже несколько лет. Ведь отдых подразумевает не просто шатания по культурным достопримечательностям, поджаривание тела на пляже, возможность насиловать свой желудок пищевым изобилием и выпивкой, а прежде всего – спокойствие. То, чего давно уже не было в его жизни.        Стефан лениво перелистывал страницы инстаграмма, машинально ставя лайки фотографиям друзей и знакомых. Он внимательно следил за всеми обновлениями, но почти ничего не постил сам. Почему-то не хотелось, чтобы все знали, где он проводит время сейчас. Джонни почти выпал из жизни на эти два года и, как казалось, не горел желанием возвращаться. Сколько лет они знают друг друга? Страшно подумать. Но Ламбьель всегда считал его человеком, который не сможет вот так, даже при отсутствии необходимости зарабатывать деньги, взять и оставить свой мир – поклонников, любимую работу, друзей – и поселиться в такой глуши, почти в одиночестве. Неужели все эти годы, когда Вейр блистал на льду, с экрана телевизора, на светских вечеринках... неужели все это было просто... работой? Ведь он мог вернуться. С такими деньгами, такой историей – да его бы с руками оторвали телевизионщики! Он по-прежнему был бы знаменитостью. Вот сам Стефан никогда не горел желанием стать звездой. Нет, ему нравилось работать в творческой индустрии, придумывать что-то новое, делиться с другими своими идеями и проектами... в конце концов, просто выступать. Но все это было так единолично... Он никогда не был по-настоящему тщеславен. Слава и деньги сами по себе оставляли его равнодушным. Важен был сам процесс созидания, творчества. А вот Джонни, как представлял швейцаркц, нуждается во внимании. Любом. Даже негативном. Не может он оставаться в тени, жить в безвестности, обособленности. И как объяснить его нынешнее положение?       На замечание Стефана о том, что он сильно изменился, Джонни отреагировал без удивления, даже с некоторым снисхождением.       – На самом деле я все тот же, Стеф... Просто расхаживать по пенсильванской грязи в лабутенах и с сумкой от Биркин – это кощунство. К тому же, Эрик уничтожил почти половину моего гардероба! Каков мерзавец, а?       – Я всегда знал, что ты делаешь это ради того, чтобы произвести впечатление... – с легким укором произнес Стефан. – Нет зрителей – нет костюмов?       – Нет зрителей – нет аплодисментов. Шоу закончилось. Клоун ушел на пенсию.       Ламбьель смотрел в спокойно-зеленые глаза и вспоминал, как не так давно один этот взгляд заставлял его сходить с ума от желания, разрывал сердце на части, заставлял мечтать о взаимности. Да, ничего не скажешь... жизнь преподала ему хороший урок. Эта влюбленность в Джонни сама по себе была безумием от начала до конца. Они дружили столько лет, и он никогда не рассматривал Вейра как возможного любовника всерьез. А потом это накатилось, как гром среди ясного неба. И ударило молнией. Они ведь едва не рассорились окончательно из-за этой его безумной блажи. А его одержимость желанием спасти Джонни? Ему все хотелось переделать в жизни того, исправить на свой лад... Глупец. Разве это возможно?       Стефан не обманывал себя, убеждая, что стал равнодушен. Нет, Джонни, каким он стал сейчас, или таким, как был тогда, был далеко ему небезразличен. Он помнил, ценил, любил все то, что между ними было, вот только... Только смотрел он теперь на все это иначе. Не было обиды, ревности и непонимания, почему Джонни не отвечал ему взаимностью. Была просто тихая радость, что их дружба не развалилась, и можно встретиться вот так, спустя пару лет, и чувствовать, будто видел друга вчера.       Из-за дождя все планы относительно прогулок по округе оказались отложены, и большую часть дня Стефан посвятил разбиранию чемодана, кофе, болтовне с Брайаном (тот с восторгом по несколько раз показывал ему фотографии Эммы), и праздному ничегонеделанию. После обеда (салат и овощное рагу) Джонни расположился в гостиной с ноутбуком, обложившись горой каких-то бумажек, и выглядел он так серьезно и задумчиво, что Стефан не решился ему мешать.       – Дело о наследстве еще не завершено, – пояснил Боз. – У Джонни был тот еще геморрой. Он выиграл иск, но вдова подала на апелляцию. По-хорошему, я понимаю семью Лавджоя. Он оставил Джонни абсолютно все, что имел. Мне страшно назвать, какая там сумма... Бизнес, недвижимость, счет в банке... Джонни чуть с ума не сошел от ужаса, когда понял, какая это куча денег. Сказать по правде, он просто не знает, что с ними делать. Наша семья никогда не была расточительна... И знаешь, никто не хочет переселяться во дворец на Канарах. Эти деньги – большая ответственность. Джо чувствует ее перед Эриком. Черт, мне кажется, он всерьез любил старика!       Ближе к вечеру погода разгулялась, выглянуло солнце и потеплело. После дождя напитавшаяся влагой трава буквально благоухала, зеленая и сочная, а в воздухе царила прохладная свежесть. Пока они ехали на вокзал провожать Брайана, Стефан с удовольствием любовался красотой местных пейзажей. Это была совсем другая Америка. Непривычная, горделиво-величественная своей природой, а не архитектурными монументами.       – Передай маме, что я приеду на выходных, – Джонни обнял брата на прощание. – Мы вместе приедем. Я и Стеф. Не против?       Ламбьель поймал на себе вопросительный взгляд и кивнул. Почему-то перспектива познакомиться с семьей Джонни совсем его не пугала. А почему она должна пугать? Теперь все стало намного проще...       И всё же он с нетерпением ждал, когда Боз сядет в поезд и уедет. Джонни, как ему казалось, особенно тепло прощался с братом. Вообще, почти в каждом его слове, движении сквозила непривычная нежная забота, деликатность, чего раньше не наблюдалось. Он явно опекал Брайана, и это было заметно.       – Ну, вот мы и остались одни, дорогой... – Джонни широко улыбнулся и нацепил темные очки. – Устроим погром?       Все опасения относительно того, как они станут ладить теперь, рассеялись. Джонни как будто тоже был рад отъезду Боза. Всю обратную дорогу они хохотали, вспоминая эпизоды из прошлого, с удивлением обнаруживая, что прошло, оказывается, так много лет.       – Ты совсем не скучаешь по конькам? – поинтересовался Стефан. – Многие ребята еще ездят по шоу.       – Нет, я не скучаю, – Джонни пожал плечами. – Никто не мешает мне кататься в свое удовольствие... Знаешь, в двадцати милях к северу отсюда был наш дом. Я покажу тебе то кукурузное поле, где впервые встал на коньки. И мне не нужны были судьи и трибуны, чтобы кататься. Мне никто не нужен, Стеф. Ты думаешь, мне одиноко здесь? Это не так. Я не один. У меня много друзей... И я тебя с ними познакомлю...       Последняя фраза прозвучала загадочно, но Джонни не стал продолжать.       Они заехали в супермаркет, купили свежезажаренного цыпленка-табака и пару бутылок красного вина. По мере приближения к дому, Ламбьеля снова охватило волнение. Теперь, когда с ними не было Боза, он не чувствовал себя таким... Защищенным? Глупое определение.       Выгрузив пакеты с едой на кухне, Джонни разжег камин. Стефан подумал, насколько эта деталь обстановки придает всей комнате уюта, согревая не только воздух, но и мысли. Он сам давно мечтал сделать такую штуку в квартире. Хотя бы электрический. А пока в качестве вечерних грелок ему служат только две кошки.       – Обойдемся без приличий! – Джонни поставил поднос с курицей прямо на пол возле дивана. – Когда я один, то ужинаю здесь на полу. Очень удобно. Можно подогревать еду, не отходя от дивана...       Шейцарец откупорил бутылку вина и разлил его по бокалам. Они церемонно чокнулись.       – За моего друга, великого хореографа и учителя, Стефана Ламбьеля! – Джонни церемонно поклонился. – Для меня большая честь приветствовать столь важную персону в своем скромном жилище...       – Брудершафт? – неожиданно для самого себя выпалил Стефан.       Брови Джонни на миг удивленно вздернулись вверх, но уже через секунду на губах заиграла улыбка.       – Брудершафт!       Они выпили, запрокинув голову, осушив бокалы разом до дна. После чего уставились друг на друга.       – Я забыл, как пить надо было... Мы неправильно это сделали...       – Надо было руки просунуть, – заметил Стефан немного озадаченно. – И поцеловаться.       – Это мы еще успеем... – Джонни потянулся и быстро чмокнул его в губы.       Проведя по ним кончиком языка, мужчина ощутил кисло-сладкий вкус вина.       – Давай есть, – Джонни плотоядно облизнулся. – Хочу чувствовать эту юную курицу внутри себя...       Они опустились на ковер, сбоку от дивана, так, чтобы не доставал жар от огня.       Разговор с самого начала пошел как-то не так. Стефан о многом собирался расспросить Джонни, дождался такого момента, но вместо этого заговорил сам. Он никому не рассказывал и не обсуждал ту ситуацию, которая сложилась в его личной жизни за эти несколько лет. Даже с мамой. Не потому, что ему не хотелось, или он не доверял никому из своих близких... Нет, в общем, никто не делал никаких секретов... просто каждый раз, поднимая эту тему, Стефан чувствовал... Угрызения совести. А еще стыд. Стыд, что он, взрослый, состоявшийся, свободный, успешный мужчина оказался вот в такой канаве. А сейчас... то ли вино подействовало, то ли удаленность от ТОЙ жизни, то ли просто присутствие Джонни развязало язык. Важно было, что Вейр больше не выступал и не общался ни с кем из ребят. По крайней мере, С НИМ уж точно не общался. Он был нейтральным лицом. Хотя и очень красивым.       Джонни встал, чтобы подбросить дров в камин. Стефан против воли наблюдал, как растягиваются и напрягаются мышцы во время движения, грациозно изгибается поясница. И почему-то в этих простых старых джинсах задница Джонни выглядела еще сексуальнее... Он нахмурился, отгоняя от себя эту крамольную мысль.       – Наверное, я достал тебя этими разговорами...       Джонни вернулся на свое место рядом, подложил подушку под голову и улыбнулся.       – Совсем нет. Если тебе нужно выговориться, я с радостью стану твоей жилеткой для слез. Серьезно, Стеф, ты меня совсем не напрягаешь.       – А тебе не хочется выговориться? – тихо спросил Ламбьель, глядя на огонь. – Ты очень страдал, когда Джеффри бросил тебя?       – Терять того, кого любишь, всегда нелегко. Но, как видишь, я все еще жив... Разбитое сердце продолжает биться... – Джонни улыбнулся. – Все можно пережить. Просто поверь.       – Самое трудное то, что я ни в чем не могу быть уверен. Не то чтобы я составляю план на всю жизнь вперед, но в таких отношениях самое трудное – это чертова неопределенность... Я понимаю, что ему нелегко. Труднее, чем мне. И он тоже мучается из-за всего этого... Наверное, я эгоист, раз пытаюсь требовать и настаивать на чем-то.       – Можно вопрос? – Джонни аккуратно пригубил вино и поставил бокал на пол. – Он натурал?       – Что?       – Я имел в виду, этот парень не открытый гей?       – Да... он... Он более чем закрытый... – Стефан ухмыльнулся. – Он не сделает камин-аут. Не в этой жизни.       – У него есть девушка? Официальная?       – У него есть жена, – резко бросил Ламбьель и отвернулся от проницательного взгляда. – До меня у него не было мужчин вообще. Я даже не уверен, что он гей... А хуже всего то, что я чувствую свою вину... Знаешь, из-за того, что сподвиг его... на это... Возможно, нам не стоило переходить... Короче, ты понял. Там такая ситуация... Я не могу сказать всего, и...       – Стеф, – Джонни прервал его, положив руку на плечо, – ты не обязан все мне рассказывать, если не хочешь. Это твои отношения, я не собираюсь в них влезать и учить тебя. Но просто позволь дать совет... Как другу. На личном опыте...       – Ну, давай...       – По справедливости я должен посоветовать тебе послать этого парня к чёрту. Потому мы оба знаем такие истории... Его любовь к тебе не пересилит страх. Не каждый готов от всего отказаться и уйти в неизвестность.       – Я не имею права требовать от него сделать камин-аут, потому что сам его не делал.       – Да. Но в твоем положении есть и свои плюсы. Ты ничем ему не обязан. Если он не хочет отказываться от своей жизни, то и ты не отказывайся от своей. Эта пустая жертва никому не нужна.       – Что ты имеешь в виду?       – Пусть поймет, что если он не будет рядом с тобой, то рано или поздно появится кто-то другой, – спокойно ответил Джонни.       Повисло молчание. В глазах Джонни плясали отблески пламени, придавая взгляду что-то мистическое и жутковатое. Красивые тонкие черты смотрелись немного резко, как будто отражая мир внутренних мыслей. Стефан наблюдал, всматривался в это лицо, думая, что все-таки... все-таки не так уж и давно сам был влюблен в него, страстно желал, и как это испортило, осложнило их отношения. В какой-то момент он отключил в себе эту способность смотреть и видеть его красоту, но сегодня вечером что-то произошло, и сейчас в нем будто снова включили этот рубильник. Почему ему так не везет? Вокруг него всегда куча народу, почитателей и обожателей, готовых носить его на руках, а он влюбляется в совершенно неподходящих людей.       – Кажется, я поставил перед тобой непосильную задачу... – Джонни ухмыльнулся.       Ламбьель залпом допил вино из своего бокала, потом потянулся и поцеловал его в губы. Он был готов, что Джонни оттолкнет его, но тот только промычал что-то в поцелуй и даже не сделал попытки отодвинуться. Стефан чувствовал, как из этих губ постепенно уходит напряжение, они расслабляются и чуть приоткрываются в ответ. Он положил руку Джонни на плечо, испытывая физическую потребность обнять его, почувствовать тепло всем телом. Но Джонни не отвечал на его поцелуй, хотя и не делал попыток остановить. Почувствовав полную безысходность, Ламбьель сам отстранился и, вернувшись в изначальное положение, в замешательстве уставился в камин.       – Когда я говорил про кого-то другого, я не имел в виду себя, Стеф... – как-то очень мягко ответил Джонни. Он не был раздражен, и уже это радовало.       – Прости. Не знаю, что на меня нашло.       – Да ладно. Не извиняйся... Здесь сейчас такая романтическая атмосфера... – Джонни потянулся и улыбнулся. – По правде сказать, мне даже приятно знать, что ты еще находишь меня привлекательным типом...       – Вот только не начинай строить из себя гребаную принцессу, Джо. Уже неправдоподобно... – Стефан, осмелев, положил руку ему на колено. – Ты сам сказал, что мы взрослые люди. Ты ведь сейчас одинок?       – Я не самый лучший кандидат для того, чтобы начинать отношения...       – Кто говорит об отношениях? У нас с тобой и так все прекрасно. Мы ничем не обязаны друг другу, но мы хорошо ладим. Когда у тебя последний раз был секс? Это не намек, мне правда интересно...       Джонни невольно покраснел, и попытался отшутиться:       – Это провокационный вопрос!       – И все-таки.       – Давно. Если я скажу, ты придешь в ужас и умрешь от сострадания ко мне.       – Как давно? Полгода? Год? Полтора?       – Ты бы столько не выдержал.       – Откуда ты знаешь, что я бы выдержал, а что нет? – оскорбился Ламбьель.       – Эй, – Джонни скорчил гримасу, – мы еще первую бутылку не допили, а уже говорим про секс. Сразу видно, кто приехал ко мне в гости...       Стефан почувствовал неловкость. Кто вообще его тянул за язык?       Они молчали, слушая треск дров в камине. Джонни прикрыл глаза и чуть склонился набок, опустив голову Стефану на плечо. Тот вздрогнул и сжал ладонь в кулак, собирая ворс на ковре.       – От тебя пахнет дождем...       – А от тебя жареной курицей..       Новый взрыв смеха и следом за ним новый залп тишины, который Джонни нарушил тихим вздохом.       – Год. Почти двенадцать месяцев.       – Ты о чем?       – О сексе.       – Надо же... Я думал больше... – удивился Ламбьель. – Не скажешь, с кем?       – Не скажу.       – Ведь не с мужем же...       – Нет.       Они сидели, прислонившись друг к другу. Джонни подобрался к руке швейцарца, лежавшей на ковре, и мягко сжал, переплетая пальцы. Он больше не смеялся, не шутил, а как-то весь разом обессилел, стал задумчивым и печальным. Стефан отдавал себе отчет в том, что снова хочет его поцеловать, но он помнил, что Джонни не ответил на предыдущий поцелуй. Хотя, чему удивляться? Это же Джонни, его всегда хочется поцеловать... Хотя бы в щеку.       – Знаешь... По-моему в этой комнате кто-то опять думает о сексе...       – Мммм? – Стефан выпрямился. Лицо Джонни было совсем близко, зеленые глаза красиво мерцали в темноте, опушенные длинными, изогнутыми ресницами. Эти ресницы... разве бывают они такими у людей? Только у эльфов.       – Стеф...       – Что? – он почти не узнал свой голос, потерявшись в этих глазах, которые, как ему казалось, смотрели на него с вызовом и призывом одновременно.       – Мы не должны спать друг с другом только потому, что два единственных гея на сто миль вокруг, и больше не с кем, – Джонни сказал это проникновенно и очень серьезно, но уголки его губ дрогнули в улыбке.       – Я знаю... Что? – Ламбьель моргнул, сбрасывая наваждение, и уставился на Джонни. – На сто миль?? Откуда ты знаешь?       – Ну, я же здесь все проверил, прежде чем позволил тебе приехать... – Джонни неожиданно всхлипнул и, расхохотавшись, уткнулся носом ему в плечо.       А потом произошло нечто совершенно невероятное, не укладывающиеся в голове, просто неожиданное. Джонни обнял его за плечи и поцеловал. Сам. Быстро, стремительно, словно боялся передумать. От неожиданности Ламбьель опрокинул, по счастью уже пустой, бокал на ковер. Он ничего не понял, но губы сами раскрылись в ответ, а руки обхватили, сжали в объятьях, стиснули тело рядом. Он не думал о том, что чувствует в этот момент, просто отреагировал.       "А ведь мы оба знали, что так будет..." – пронеслась в голове мысль.       А потом ее, грубо оттолкнув, вытеснил голос. Чужой, жесткий, охрипший, будто его обладателя кто-то душит: "Это такая месть мне, да?"       Да. Это месть тебе. Вам обоим. За то, что вы не со мной.       Дыхание перехватило. Стефан отстранился, разрывая поцелуй, и встал на ноги.       – Осторожней, ты сейчас свалишься в камин! – предупредил его Джонни.       – Черт... Я ведь не за этим сюда приехал... – Ламбьель смотрел на него сверху вниз. – Ты прав... Не нужно...       – А зачем ты приехал? – совершенно спокойно, бесстрастно ответил голос. Голос Джонни.       Стало так больно, будто на грудь положили каменную плиту. Стефан отвернулся к огню и смотрел на него не моргая, чувствуя, как жар доходит до глаз. Он представил себя, целующегося на полу с Джонни, у него дома, в Пенсильвании, так толком ничего не поняв и не выяснив, думая только о том, что у того год не было секса. Он видел и другое лицо. Оно словно выплыло из темного угла комнаты и, хмуря брови, смотрело на него пронзительным взглядом, наблюдая, укоряя, презирая. И Джонни бы стал его презирать. Стефан даже забыл, что тот сам его поцеловал.       – Я приехал, потому что хотел тебя увидеть... потому что мне нужен был друг. Тебе нужен друг? – он наконец решился посмотреть на Джонни.       Тот кивнул:       – Да. Нужен.       – Тогда прости, что я опять начал делать глупости... я помню, как ты относился к этому. И ты был прав.       – Стеф... – Джонни опустил глаза в пол.       – Что?       – Вообще-то... Это я тебя поцеловал. Нечего рассыпать извинения.       – Но до этого я тебя.       – Тогда мы квиты. Еще был брудершафт...       – Да, с него все началось...       От сердца немного отлегло. Стефан снова присел рядом и произнес уже спокойно:       – Я не могу. Правда.       – Любишь его? – Джонни слегка улыбнулся.       – Кого?       – Того человека, о котором рассказывал... Не берусь называть его твоим бойфрендом...       Ламбьель не знал, что ответить на этот вопрос, поэтому просто пожал плечами. На одно из них опустилась рука. Джонни смотрел на него с такой нежной грустью, что не осталось и сомнений в том, что он не обиделся и не разозлился.       – Это хорошо. Это очень хорошо. Люби его... – мужчина встал и собрал с пола посуду. - А я пойду спать.