"Imagine" или "Все что нам нужно, это любовь.."Часть 2

      Если Джонни и разозлился на болтливость Боза, то виду не подал.       – Понимаешь, – объяснил он Стефану, – я вообще никому об этом не рассказывал, не хотел пока привлекать внимание. Еще не все дела по наследству улажены, и мне не по себе от того, что на моем счету висит такая куча легких денег. Мы долго обсуждали это с моим агентом, родителями и консультантами. Я хотел вложить их во что-то стоящее. Не обижайся, что не сказал тебе сразу. Это не потому, что я тебе не доверяю...       Стефан поймал себя на том, что, действительно, не то что не обижен, – он прекрасно понимает Джонни. Когда все только начинало зарождаться с его школой, об этом проекте знали лишь несколько самых близких человек. И теперь он сам невольно ощущал себя в круге приближенных к Джонни Вейру. Совсем как в старые добрые времена.       – Мы съездим туда? Ты мне покажешь?       Джонни озадаченно глянул на часы.       – Конюшня, стройка... не слишком ли много впечатлений за один день? Туда добираться больше двух часов.       Стефан решительно встал.       – Едем. Я хочу это видеть.       – А то ты не поверишь, что все это действительно существует? – лукаво поинтересовался Джонни.       – А то не поверю!       На лице Джонни мелькнуло радостное волнение, которое он тут же постарался скрыть. Стефан усмехнулся. Он не сомневался, что другу на самом деле самому не терпится продемонстрировать свои успехи на коммерческом поприще. Кто бы вообще мог в это поверить? В то, что Джонни способен заниматься такими вещами? Даже он не мог. Стефан испытывал странную гордость. Он всегда радовался успехам друга, при этом прекрасно зная и замечая слабые стороны Джо, и не думал, что тот еще сможет по-настоящему его удивить. И тем не менее, Джонни это удалось.       Дорога заняла времени даже больше, чем они рассчитывали. Место для стройки было выбрано вблизи одного из озер, в живописном районе на севере графства Честер. Они проехали больше половины пути, когда небо на горизонте начало заволакивать тучами.       – Будет здорово попасть под дождь... нам еще минут сорок ехать... – недовольно пробормотал Джонни. – Кстати, ты знаешь, какой девиз нашего штата?       – Нет. Какой?       – Добродетельность, свобода и независимость. По-моему, идеальный набор для такого человека, как я. Особенно про добродетельность. Ха! Ладно... это сарказм.       Небо меняло цвет просто на глазах. Из светло-голубого стало темно-синим, а потом почти фиолетовым. Тяжелые грозовые тучи угрюмо накатывали с севера, принимая причудливые формы и будто пожирая полосы чистого неба. Где-то вдалеке громыхнуло.       – Просто отлично... и назад уже поворачивать поздно!       – Может быть, проскочим? – с легкой тревогой спросил Стефан.       – Маловероятно. Знаешь, чем еще славится Пенсильвания? Грозами. Летом здесь бывают самые настоящие ураганы.       Это сообщение не очень-то ободрило. За окном стремительно темнело, и Ламбьель увидел две яркие вспышки молнии, блеснувшие впереди. Не то, чтобы он боялся грозы... В самом деле, это глупо в его возрасте. Но все-таки наблюдать подобные погодные явления как-то намного спокойнее, сидя в квартире за закрытыми окнами, а не в машине посреди открытого пространства дороги. Воображение тут же нарисовало картину: вот молния ударяет в дерево, и оно, расколовшись пополам, обрушивается на автомобиль, проламывая крышу и... нет, такого точно не будет!       По крыше застучали первые капли дождя. Джонни включил дворники, но усилившийся ветер гнал капли косой пеленой, практически застилая обзор.       – Нам надо остановиться и переждать. Опасно ехать дальше, мы можем попасть в аварию. Я почти ничего не вижу.       – Здесь?       – Свернем с дороги... – Джонни вывернул руль, и машина съехала с трассы в сторону леса.       Стефан подумал, что это не самая удачная идея, ехать туда, где растет много деревьев, которые потенциально могут тебя убить, но промолчал. Он вообще поражался, как Джонни все еще видит, куда едет. Обзор был практически полностью потерян из-за хлеставшего ливня.       – Куда ты едешь? – не выдержал Ламбьель.       – Там был указатель.       – И что на нем было указано? Тот свет? – фыркнул мужчина.       Джонни повернулся к нему и ухмыльнулся.       – Не бойся. Однажды мы с Бозом попали в такую грозу... град был с голубиные яйца! Одна из этих ледышек оставила трещины на стекле.       Словно специально в этот момент раздался характерный грохот, словно машину начали обстреливать со всех сторон.       – Ты меня очень успокоил...       – Напомнить, чья идея была поехать в такую даль? – съехидничал Джонни, снова разворачиваясь... куда-то. Трудно было сказать, где они находятся, потому что Стефан не видел ни черта из-за сплошных потоков воды.       – Он может пробить крышу?       – Вряд ли. Хотя, теоретически это возможно, конечно... – Джонни потер лоб. – Поэтому я ищу место, где спрятать машину.       – Машину? Я бы на твоем месте искал нечто, где можно спрятать нас.       Град закончился так же неожиданно и быстро, как начался, но дождь все еще не прекращался. Джонни остановил машину и приоткрыл дверцу. В салон тут же ворвался поток холодного воздуха.       – У меня в багажнике есть дождевик, – он надел шляпу и, выскочив из машины, исчез.       Стефан зачем-то последовал его примеру, выбираясь наружу. И тут же пожалел. Его словно окатили ледяной водой из ведра, как тех ребят из Твиттер-флешмоба. Они отъехали уже довольно далеко от дороги. Впереди темнела синяя полоса леса, а сбоку он различил очертания какого-то дома. Из пелены дождя появился Джонни и сунул швейцарцу дождевик, который, к слову, обоим уже не был нужен, так как за несколько секунд стояния под ливнем оба промокли до нитки.       – Если это то самое место, то считай, мы спасены, – Джонни показал рукой на дом.       – Думаешь, нас впустят внутрь?       – Это амбар. Он пустой. Переждем там.       – Может, все-таки, останемся в машине?       Джонни приподнял поля шляпы, оглядев его с ног до головы.       – Чтобы в салоне все было в лужах? Судя по всему, мы тут застряли на час, как минимум.       Гроза постепенно затихала, но просветления не наблюдалось. Матерясь и прижимая к груди бесполезный дождевик, Стефан бегом бросился в сторону амбара, толкнул деревянную дверь и через секунду очутился в полной темноте. Джонни зашел следом, приоткрыв дверь так, чтобы в помещение проникал свет. Внутри постройки было на удивление сухо и достаточно тепло, довольно большое пространство занимали какие-то старые доски и стройматериалы, а пол был устлан сеном.       – Если ты ищешь выключатель, то его здесь нет... – Джонни вытер мокрое лицо, сбросил шляпу, освободился от куртки.       Увидев, что Стефан по-прежнему стоит в нерешительности, он недовольно бросил:       – Раздевайся. Простудишься.       Удивительно, как можно было промокнуть насквозь за столь короткое время, но это произошло. Ботинки были полны воды, словно ими черпали из лужи, футболка прилипла к телу. Стефан, сняв, скрутил ее жгутом, выжимая воду. Его уже начало потрясывать от холода.       – Если ты стесняешься, можешь надеть дождевик, – Джонни улыбнулся. – Хотя, он тоже промок.       Ламбьель поймал себя на том, что наблюдает, как Джонни раздевается – расстегивает и стаскивает джинсы, оставшись в простых черных боксерах. Сам он как-то не мог уложить в голове стремительность происходящих событий. Вот они ехали в машине, занятые почти деловым разговором, а вот Джонни уже стоит перед ним почти обнаженный, в полутемном амбаре, а на улице хлещет дождь, и они «заперты» здесь вдвоем, почти отрезанные от мира. Он не один раз наблюдал, как Джонни переодевается: в раздевалке, номере отеля, после того, как они занимались сексом те несколько раз, и в этих действиях не было ничего особенного и сексуального. С одной стороны, его радовало, что друг так спокоен в его присутствии и может раздеться, не испытывая ни малейшего смущения, с другой – это смущение непонятным образом испытывал он сам. Поэтому и стоял по-прежнему в джинсах, держа в руках мокрую футболку, тупо уставившись на Вейра.       – И часто у вас здесь такие грозы?       – Не поверишь, давно не было. Словно специально выжидали дня, когда ты приедешь, и мы заберемся подальше от дома... – Джонни расправил одежду и аккуратно разложил ее на полу. После чего подошел к Стефану и, как ни в чем не бывало, стал расстегивать пуговицы на его штанах.       – У нас здесь, конечно, не сафари, но тоже хватает экстрима. Ты так и будешь стоять мокрый? – пальцы расстегнули молнию, и лицо Ламбьеля против воли залила краска.       Он вдруг испытал простой и очень конкретный страх перед... окончательным раздеванием. То, что может быть не так заметно в джинсах, явно проявит себя в нижнем белье. Интересно, он сам по себе такой озабоченный, или гроза так повлияла?       – Мы можем завернуться в сено. Правда, потом будем похожи на аборигенов. Хотя аборигены не носят трусы.       Разложив одежду сохнуть, Джонни сначала присел, а потом прилег на широкий настил. У Стефана было много вопросов: например, что это за амбар, и откуда Джонни знает, где он находится? почему здесь столько сена? и тому подобное, но слова не шли на язык. Его охватила усталость. Ламбьель молча опустился рядом с другом, так и не сняв расстегнутые джинсы, и вытянулся во весь рост, чувствуя, как сухие травинки покалывают спину. От ветра дверь захлопнулась, и помещение погрузилось во тьму.       Нелепость обстановки не раздражала, а скорее немного веселила. Снаружи по-прежнему грохотало, словно кто-то издалека грозил им обоим кулаком, но по-доброму, как будто предупреждая. Стефан ожидал, что Джонни первый продолжит разговор, но тот молчал и, повернувшись, Ламбьель увидел, что глаза друга закрыты.       – Ты спишь?       – Нет. Я думаю... – Джонни сказал это непривычно серьезно.       Слегка приподнявшись, Ламбьель придвинулся ближе и посмотрел на все еще влажное от дождя лицо с гладкой кожей. Сейчас, когда мышцы его были полностью расслаблены, на нем нельзя было различить ни одной морщины. Идеальной формы тонкий нос, высокий лоб, яркая линия чувственных губ... Стефан вдруг подумал о том, что было бы, если бы он поцеловал эти губы прямо сейчас, и снова испугался собственных мыслей. Он гнал от себя навязчивые фантазии, которые принесли столько проблем в прошлом. Если бы его чувства к Джонни можно было ограничить простым физическим влечением... Ну почему он сам осложняет себе жизнь? Он действительно успокоился за то время, что они не виделись и... нет, не забыл, конечно, но определенно смирился. Время не стирает, а, скорее, смазывает воспоминания. Как ни странно, думая о Джонни и их отношениях, Стефан гораздо чаще вспоминал ранние эпизоды их юношеской дружбы, всегда что-то очень светлое и веселое. Он хотел сохранить память о Джо именно такой – чистой от дрязг последних лет. У каждого из них была своя жизнь, свои ошибки, страсти и увлечения. Он скучал, временами грустил о безвозвратно ушедших днях прошлого, но никогда не жалел.       – О чем думаешь?       Джонни медленно открыл глаза и глянул на щвейцарца. Стефан вздрогнул от этого взгляда, наполненного какой-то чарующей томностью и печалью. Словно Джонни уже знал что-то, что еще не произошло между ними, уяснил для себя нечто важное и теперь просто ждал.       – Я думаю, что сегодня мы уже не попадем на стройку.       – Я надеюсь, что мы попадем хотя бы домой... – пробормотал Ламбьель и откинулся обратно на спину. В одном Джонни точно был прав: в намокших джинсах он стал замерзать.       – Когда вернемся, я сделаю глинтвейн, – Джонни с хрустом потянулся и зевнул.       Стефану вновь бросилось в глаза, в какой тот прекрасной физической форме. Рельеф мышц стал четче, кожа подтянулась и была покрыта ровным загаром, от чего в полутьме казалась бронзовой. Взгляд зацепился за розоватую тонкую полоску шрама на правом боку. Мужчина аккуратно коснулся ее рукой и провел пальцем вдоль шрама.       – Здесь?       – Печень Боза? – Джонни улыбнулся. – Да.       Стефан понял это сейчас. То, что замечал, но не мог выразить все эти дни. Улыбка Джонни. Она контрастировала с глазами. Теплая, искренняя и открытая, она шла в резкий разрез со взглядом, который оставался печальным и как бы немного отстраненным. В нем и раньше была эта особенная меланхоличная томность, придававшая взору некоторую таинственность, но сейчас это намного сильнее бросалось в глаза. Джонни улыбался, даже не подозревая о том, что продолжает грустить, и тем более о том, что это может быть заметно.       – Я так рад быть здесь... – неожиданно для самого себя произнес Стефан.       – Не жалеешь, что не поехал в Испанию?       – Нет. Ни секунды, – очень серьезно ответил Ламбьель.       – Мне хорошо с тобой... – Джонни снова медленно прикрыл веки. – Так, как не было раньше. То есть, и раньше было, но почти всегда рядом был кто-то еще... Так уж складывалось. Мы ведь с тобой никогда не проводили время вдвоем... вот так... в одиночестве друг друга...       Последняя фраза заставила Стефана вздрогнуть, вызвав шквал эмоций. Его шокировало, насколько Джонни точно выразил его собственное состояние, каким-то причудливым образом соединив с тем, что чувствовал сам.       Ламбьель боялся дотронуться до тела рядом и потерять контроль. Его разрывало от желания поцеловать Джонни, послав к чертям все обещания не делать глупостей, и одновременно очутиться за сто километров, подальше от Пенсильвании.       – Я не чувствую себя одиноким. Тем более сейчас, – тихо ответил Стефан, продолжая неотрывно смотреть на тонкий профиль. Джонни казался ему сейчас таким легким и хрупким, словно был соткан из дождя и тумана. У него начала кружиться голова сразу от всего: вихря воспоминаний, собственных ощущений в данный момент и предвкушения чего-то пугающе большого, грандиозного, сносящего крышу, чего-то, от чего его сердце готово было выпрыгнуть из груди прямо сейчас и заскакать по полу.       – Я тоже не чувствую. Сейчас. Помню, как говорил, что всегда ощущал себя старше своих лет... В двадцать пять почти старым... А знаешь, сейчас я чувствую себя едва ли не древним. Как будто прожил не одну жизнь, а целых пять.       Стефану вдруг захотелось все рассказать. Открыто поведать о том, что происходит в его жизни последние годы... Что ни черта там не наладилось без Джонни, а стало, может быть, только хуже.       "Может быть, я, сам не подозревая, сделал такой, заведомо обреченный на провал, выбор... Может быть, это было нужно на время? То время, пока ты снова не появишься в моей жизни..."       – Мы хорошие люди, Стеф... – Джонни смотрел на него почти с отчаяньем. – Почему мы не счастливы?       Ламбьель не ответил. Подавшись вперед, он накрыл эти губы своими, тихо застонав про себя от ощущения взорвавшегося внутри солнца. Оно рассыпалось на миллиарды светящихся частиц, брызнуло во все стороны. Джонни легко подался навстречу, обхватывая его голову рукой, зарываясь пальцами в волосы и с жадностью целуя в ответ. Рука Стефана легла ему на грудь, немного задержалась левее, на уровне сердца, будто давая невидимую клятву. Он должен быть уверен. Больше никаких глупостей... отстранившись, он посмотрел Джонни прямо в глаза.       – Вот так просто? Ты не возражаешь?       – Что просто?       – Я столько раз хотел сделать это и нарывался на твое сопротивление... а теперь... Так просто?       – Можешь нарвать мне полевых цветов... – Джонни провел рукой по его щеке, – ...потом. А сейчас – просто не думай об этом... Я вот не думаю...       И он перестал. На миг всплывший в сознании образ того, другого, мужчины, мелькнул яркой вспышкой и погас, стертый сиянием. Рука плавно скользнула вниз по груди, на живот, буквально чувствуя пальцами токи разлившегося напряжения. Стефан оторвался от нежных губ и, перевернувшись, опустился сверху, давая стащить с себя наконец-то эти чертовы джинсы. Тонкая ткань нижнего белья тут же позволила ощутить ответное возбуждение. Они самозабвенно целовались, прижимаясь друг к другу, Джонни не был излишне тороплив, но все его движения были наполнены такой уверенностью и почти осознанной страстью, что Стефан в какой-то момент испугался. Испугался этого ответа на собственный призыв, ответа, который он и не надеялся получить... Господи Боже, по крайней мере не так... Не здесь...       Джонни явно уловил его состояние, которое наверняка сквозило в безумном взгляде и почти дрожащих руках. Хотелось сразу всего, но обстановка не особенно располагала к сексу. А еще где-то в уголке сознания ворочалось и шуршало опасение: что, если кто-то войдет и застукает их?       – Подожди... Давай я... – Джонни неожиданно мягко, но уверенно спихнул Ламбьеля с себя и через мгновение оказался у него между ног.       Пораженный, буквально задыхающийся от волнения, Стеф почти потерял связь с реальностью. В какой момент все резко переменилось, и эти желанные губы начали сами ласкать его, воплощая фантазию, о которой он старался даже не помышлять? Спасительная темнота амбара делала весь процесс закрытым даже от них самих. Только запах сена и дождя, звуки дыхания, легкий шорох сушеной травы и ощущения тела, которое в этот момент словно жило своей жизнью. Стефан не мог видеть его лица, он чувствовал только губы и руки, которые трогали, гладили, сжимали, ласкали так откровенно, что не верилось, что они могут принадлежать Джонни. В том смысле, что Стефан всегда все видел наоборот. Это он мечтал скользить ладонями по этому телу, прижимать к себе, исследовать вдоль и поперёк, трахать и целовать. Почему-то он даже не надеялся, не мог представить себе, что все это однажды будет делать для него Джонни, и делать так, что ни о чём другом не хотелось и думать. Те несколько раз, что они занимались сексом, всё равно были не совсем справедливы, потому что Джонни, скорее, допускал его до себя, позволяя на какой-то промежуток времени осуществить мечту, которая всё равно оставалась недосягаемой. Возможно, сейчас все было правильно. Стефан чувствовал, что в таком состоянии вряд ли сам мог сделать что-то путное.       Он смог пробормотать только невнятное "А ты?", и получить тихий ответ: "Потерпи немного, я сам о себе позабочусь..."       Оргазм был такой сильный, что совершенно потемнело в глазах, и это при том, что в амбаре и так было довольно темно. Оральный секс – то немногое, что они могли сейчас себе позволить, но и этого было достаточно. Чувствуя, что должен немедленно сделать хоть что-то, Стефан сел и протянул к Джонни руки. Тот, едва заметно кивнув, перевернулся на спину, лег рядом и, взяв его руку, положил туда, где все еще было сосредоточено его напряжение. Пара движений – и из груди мужчины вырвался тихий стон. Джонни сладко изогнулся, сгребая в кулак ладонью сухой настил, и Стефан подумал, что никогда еще не видел, чтобы кто-то выглядел настолько восхитительно во время оргазма.       Несколько минут оба лежали в тишине, пока Джонни не нарушил молчание голосом, которым дикторы передают сводку погоды:       – Дождь кончился. Можно ехать домой.       Обратная дорога была лишена ожидаемой неловкости только благодаря Джонни. Стефан, словно очнувшись ото сна, с тихим ужасом ждал разбора полетов, слов Джо о том, что "это никогда больше не должно повториться!" и пр. Нет, сам он никакого стыда не испытывал, пребывая в тихой эйфории от случившегося, но не хотел это показывать.       – Стеф, ты на меня смотришь так, будто я сейчас достану из-под сиденья топор и отрублю тебе голову... – на полдороги обратно в Коутсвилл не удержался Джонни.       – Понимаешь, несколько раз после того, как у нас все это случалось, ты был... как бы это сказать... недоволен. А попросту – хотел дать мне в морду.       Джонни засмеялся, явно в красках вспоминая, о чем говорит Стпфан.       – Я уже говорил тебе, что больше не усложняю без надобности свою жизнь? Мы взрослые люди, Стеф, которые знают друг друга не первый день. Я совсем иначе теперь смотрю на секс и отношения в принципе. Сейчас мне кажется, что у меня не было бы и половины моих проблем, если бы я смотрел на них так же и раньше...       Он говорил это спокойным, почти небрежным тоном, и Ламбьель не знал, то ли радоваться таким переменам, то ли пугаться.       – Посмотри, какая красота! – с восторгом воскликнул Джонни, указывая на запад.       Небо постепенно прояснялось, открывая полосу горизонта, освещенную лучами закатного солнца. В небе словно прогремел атомный взрыв, окрасив небосклон в слепяще-оранжевый, алый и темно-фиолетовый цвета. Стефан завороженно смотрел вперед на приближающееся к ним великолепие. Джонни вел машину быстро, словно спешил слиться с буйством волшебных красок вдалеке, успеть догнать уже заходящее солнце. Они остановились и сделали по паре кадров на телефон. Пустая трасса и, словно разрезанное напополам, небо – это зрелище было настолько величественным и восхитительным, что перехватывало дыхание. Ламбьель и вообразить не мог, что Пенсильвания так прекрасна...       – Будет продолжение? – он все-таки задал этот вопрос, когда они почти подъехали к дому.       Джонни пожал плечами.       – Тебе решать.       Вот так вот просто поставил его перед выбором! И это Джонни, который привык всегда и все решать сам и за всех. Теперь отдает инициативу в его руки... Стефан прислонился головой к стеклу, покрытому каплями дождя. Он только третий день здесь, а уже готов сойти с ума.       Дома Джонни сразу прошел на кухню и начал греметь посудой, занимаясь обещанным глинтвейном. Им все же пришлось надеть непросохшую одежду, и риск простудиться оставался довольно высок. Стоя под горячим душем, Стефан не мог заставить себя успокоиться, борясь с желанием ходить туда-сюда по ванной. Его охватило такое нетерпение, что трудно стало дышать. Он долго соображал, стоит ли вообще одеваться, но не выходить же в гостиную в одном полотенце... вот так сразу! Джонни решит, что он озабоченный... В голове тут же появились всевозможные варианты совместной ночи. Они будут трахаться до утра, от заката до рассвета, можно сказать... И он будет делать теперь все... все, что захочет. И Джонни будет ему это позволять и получать удовольствие... Интересно, у него есть презервативы? Впрочем, на хрен их, у Джонни год не было секса, а он сам... Черт, год! Это же невозможно дажже представить, как тот изголодался... И это будет очень-очень развратно...       Все-таки больше, чтобы согреться, нацепив шорты и свитер, высушив голову феном, Стефан собрался спускаться в гостиную. Он нервничал и не знал, стоит ли "озвучить" свой выбор сейчас, или из приличия подождать какое-то время? С другой стороны, глинтвейн они могут пить и в постели. Там, кстати, будет теплее...       Он уже собрался выйти из комнаты, как оставленный на прикроватной тумбочке телефон завибрировал. Поколебавшись минуту и понимая, что в противном случае всё равно будет думать, кто его разыскивает, Ламбьель быстро подошел и взял телефон.       "Можешь выйти в скайп? Надо поговорить", – сообщение в Вайбере.       Стефан остолбенел. Радостное возбуждение от предвкушения удовольствия медленно рассеивалось, как туман, растворяясь и исчезая совсем. Он в оцепенении присел на кровать. Почему именно сейчас? Именно в этот момент? Он как чувствовал... А может быть, действительно чувствовал?       Мужчина закрыл лицо руками и несколько минут сидел так, прислушиваясь к тиканью часов. Потом встал, пересел к столу и открыл ноутбук.       Когда он спустился в гостиную, Джонни уже разжег камин, накрыл на стол и разливал подогретое вино в высокие кружки. В комнате по-домашнему уютно пахло корицей и пряной гвоздикой. Ламбьель улыбнулся, обратив внимание, что Джо переоделся в пижаму. Так мило и почти по-семейному...       – Безупречное завершение безупречного дня... – Джонни протянул ему бокал.       – У меня на заднице огромный синяк от падения с лошади! – пожаловался Стефан.       – Зато нас не ударило молнией... Только если образно выражаться... – Джонни слегка улыбнулся, отхлебнул свой напиток и стал раскладывать на тарелки еду.       Стефан понимал, что говорить нужно сейчас, потому что им предстоит провести наедине еще не один вечер. Машинально сделав глоток, мужчина присел на стул, наблюдая за действиями друга. Джонни был такой спокойный, невозмутимый... может, ему всё равно? Тем лучше.       – Джо... – Стефан набрал в грудь побольше воздуха, – ты сказал, что мне решать, будет ли продолжение...       – Дааа... – Джонни сел напротив и взялся за приборы, не поднимая головы.       – Я думаю, что лучше не стоит...       На долю секунды ему показалось, что вилка и нож замерли в воздухе, но потом снова легко опустились в тарелку и стали нарезать овощи.       – ...Не потому, что я не хочу. Я хочу. Просто ты сказал, что не хочешь усложнять свою жизнь... Ну, а вот я сейчас не могу взять и всё упростить. Не то чтобы на мне лежали какие-то обязательства! – быстро добавил он, крутя в руках свои приборы, – но все слишком быстро, и я немного странно себя чувствую. Я не совсем понимаю, зачем это нужно тебе... то есть я предполагаю, но... черт, я просто сбит с толку сейчас.       – Стеф, – Джонни мягко прервал его, чуть приподняв лезвие ножа и будто рассекая им воздух, - ты не должен оправдываться. Я могу тебя уверить, что не вкладываю в случившееся больше, чем в нем было. И уж тем более не жду от тебя каких-то обязательств. Обстоятельства так сложились, и я не хотел им противиться. Было хорошо. Но мы не обязаны это повторять.       – Да? – голос Стефана слегка охрип, и он снова вернулся к вину. Почему-то он чувствовал... разочарование?       – Да. Я же все понимаю. Ты убеждаешь, что на тебе нет обязательств, но мы всегда сами накладываем их на себя, когда влюбляемся. Если ты боишься, что наши с тобой такие отношения могут представлять угрозу для твоего душевного равновесия в дальнейшем... – он закрыл глаза и с чувством произнес: – Продолжения не будет.       – И ты не... Не обидишься? – по-прежнему с недоверием поинтересовался швейцарец.       – На что? Это просто секс, Стеф. Физическое удовольствие. Прекрасная сторона жизни. Но не та, без которой совсем невозможно прожить.       – Ты стал циником?       – Нет. Я всегда так считал.       – Тогда можно вопрос? – не выдержал Ламбьель. Джонни согласно кивнул. – Почему ты отказывал мне столько времени, когда я тебе предлагал? Ты отшивал меня и страшно злился.       – Потому что ты предлагал мне вовсе не секс. Понимаешь, такой подход, о котором я говорю, возможен только в случае, если между двумя людьми, друзьями, не существует никаких более глубоких чувств. Никакой влюбленности. Я не хотел делать тебе больно, потому что чувствовал с твоей стороны нечто большее...       – А сейчас? – упавшим голосом спросил Ламбьель.       – А сейчас твое сердце принадлежит другому человеку. И я не собираюсь его отнимать.       Вот, значит, как. Ну что ж, это все объясняет. Значит, Джонни даже не сомневается, что с его стороны все прошло. А если бы не прошло, стал бы он сам сидеть здесь и мучить себя подозрениями? Значит, и правда, все прошло. И Стефан молча принялся за еду, которая вдруг стала совершенно безвкусной.