"Imagine" или "Все что нам нужно, это любовь.."Часть 2

      Ночка выдалась жаркой. Из клуба они вышли почти в пять утра, вернее, вышли они с Лизой, поддерживая с двух сторон совершенно неспособных к самостоятельному передвижению Эдварда и Шанталь. Эван чувствовал, что уже вполне готов к серьезному разговору с бойфрендом, вот уже второй месяц проводящим уикэнды в состоянии готовности лежать под забором. Когда они только познакомились, Валентин не злоупотреблял алкоголем до такой степени, и для Эвана, который всерьез напивался только в худшие моменты своей жизни, это было непонятно. Карьера парня шла в гору, его физиономия светила белозубой улыбкой со всех обложек модных журналов, он заключил контракты с крупнейшими компаниями по рекламе и в последний год зарабатывал огромные деньги. Он жил в свое удовольствие, отрываясь на вечеринках, куда попадали только привилегированные особы, тусовался со знаменитостями, поклонники забрасывали его подарками и признаниями в любви, и каждый передовой дизайнер в Америке мечтал заполучить его в качестве модели. Он был молод, красив, богат и известен. Одним словом, у него не было оснований надираться до полной отключки. По крайней мере, Эван их не видел. Пока Эдвард расслаблялся только в выходные, он не придавал значения количеству выпиваемого любовником алкоголя. Но, может быть, из-за того, что сам не мог позволить себе так увлекаться (последний курс химиотерапии прошел в июне), Лайсачек обращал внимание на степень его опьянения. А потом Валентин начал прикладываться к бутылке и в рабочее время, сперва чуть-чуть, забивая запах спиртного жевачкой, а потом уже не стесняясь, открыто пил на работе, и по вечерам никогда не бывал трезвым. На прошлой неделе об этом уже заговорила Вера, и по ее тону можно было сделать весьма конкретные выводы. Когда он озвучил свои опасения Эдварду, тот не только высмеял претензии Вонг, но и, кажется, стал пить еще больше.       – Извини, что так вышло... – Эван прислонил Эдварда к машине и отключил сигнализацию. – Он еще не очень умеет рассчитывать свои силы.       – Все он умеет... делает это назло... – девушка вздохнула. – Я ведь и так не собиралась ничего праздновать. Забудь. Спасибо за подарок, спокойной ночи!       Они попрощались, и Эван, открыв дверцу, хотя и не с первой попытки, но запихнул Шанталь на заднее сидение. К счастью, девушку настолько развезло, что она и не думала сопротивляться. И без того короткое платье задралось практически до трусиков и, поколебавшись немного, мужчина с чувством легкой жалости и брезгливости оправил подол. Эдвард неожиданно пришел в себя на свежем воздухе и по привычке, пошатываясь, направился к водительскому месту. Эван остановил его, засмеявшись:       – Ну уж нет... я лечился от рака не для того, чтобы погибнуть в автомобильной катастрофе!       Он уже почти перенаправил Эдварда в нужное место, как в этот момент, будто специально, из клуба выпорхнула компания молодых девиц. Одна из них, высокая брюнетка с аппетитными формами, в обтягивающем платье, явно узнала Валентина, который все еще болтался возле дверцы машины, и сначала замерла на месте от восторга, а потом бросилась вперед, стуча каблуками по асфальту.       – Только этого не хватало! – простонал Эван, пихая друга к противоположной двери. – Мы едем домой.       – Ооо... – Эдвард демонстративно вскинул руки в приветствии.       Девчонки тоже были навеселе, поэтому процедура знакомства становилась угрожающе вероятной. Все три были хороши собой и, что называется, "во вкусе Эдварда".       – Вы Валентин?! – та брюнетка, что увидела его первой, смущенно хихикнула и, покачнувшись на десятисантиметровых шпильках, замерла на бордюре. – Ой...       – Привет... – парень расплылся в обезоруживающей улыбке. – Вообще-то да, я – это он. Но для друзей меня зовут Эдвард.       – Это не он, вы ошиблись! – громко сказал Эван и, наклонившись к парню, процедил: – Начнешь их клеить, выброшу тебя из машины! Будешь сам добираться домой.       Убедившись, что "звезда" настроена положительно, осмелев, к ним направились подруги девушки: две миловидные блондинки, удивительно похожие друг на друга, – должно быть, сестры, решил Эван. Он был готов заорать от досады. Только этого ему не хватало... Если Эдвард начнет их клеить, на заднем сиденье его машины могут оказаться сразу четыре женщины, и число пьяных людей вокруг увеличится в геометрической прогрессии.       – Ой, а можно мне ваш автограф? – охрипшим от волнения голосом произнесла брюнетка.       – Как тебя зовут? – Валентин протянул незнакомке руку.       – Кристина... – девушка восторженно сунула ему свою ладошку, которую он с самым нахальным видом приложил к губам.       – Кристина... Замечательно!... От девушки с таким же именем, как у моей сестры, точно не стоит ожидать ничего хорошего... Нам пора ехать, Эд! – Эван в отчаянье ударил в гудок.       Парень проигнорировал его слова, целиком переключив свое внимание на незнакомок. Он был пьян и от того еще более самонадеян.       Казалось бы, ничего более досадного случиться уже не могло, и Эван уже был готов плюнуть на все, нажать на газ и тронуться с места, когда барышня, махнув рукой в его сторону, с поистине умилительной непосредственностью заявила:       – Ой... Вы торопитесь? Вас водитель зовет...       Он не расстроился. Это было даже забавно. Судя по внешнему виду девчонок, в 2010 году, когда Эван Лайсачек выиграл Олимпиаду, им было не больше пятнадцати лет, поэтому оставалось только посмеяться мысленно такому конфузу.       – Ну и зачем надо было все это устраивать? – обратился он к Эдварду, когда, загрузившись, они благополучно ехали в сторону дома. – Мне совершенно наплевать, знают меня случайные люди на улице или нет.       – Может, тебе и наплевать, а мне нет! Эта курица, без сомнения, не читает ничего, кроме глянца! Она знает меня и не знает тебя, понимаешь? – злился парень, то и дело поправляя ремень безопасности.       Эван тяжело вздохнул. Ему бы и в голову не пришло начать воспитательный процесс, который устроил Эдвард несчастным тусовщицам с воплем: "Эта страна уже забыла своих героев? Водитель? Ты что, совсем охренела?!" Надо сказать, такая бурная реакция немного польстила Эвану, но он был бы гораздо больше признателен Эдварду, если бы тот просто спокойно запихнулся в машину и позволил увезти себя домой.       – Эд, прошло почти восемь лет! Я же не киноактер... – попытался он урезонить бойфренда.       – Эван! – тот в возбуждении размахивал руками, словно выступал с трибуны. – Дело не в том, сколько лет прошло! По-твоему, я звезда? Да что я сделал? Рекламировал брендовые трусы и машины? Запомнить парня из рекламы проще, потому что в рекламе мало слов и не нужно включать мозги! Господи, как меня это бесит! И вот этим я должен гордиться? Тебя, олимпийского чемпиона, называют моим шофером! Что ты ржешь? Тебе это кажется смешным?       – Да, это забавно, и я не собираюсь преследовать их с предписанием суда о компенсации за нанесение морального ущерба...       – Неужели в тебя совсем нет гордости? – Валентин со стоном откинулся на сидение. – Ты был национальным достоянием! Тебе гребанный памятник поставили в Иллинойсе! Ты его видел?       – Ну, видел, конечно... Работа так себе. Совсем не меня не похож...       – Не позволяй им вытирать об тебя лабутены! ... Как же меня тошнит...       Эван не сразу понял, с какой интонацией Эдвард произнес последнюю фразу, а сообразив, успел-таки остановить машину.       Остаток дороги они проделали без приключений. Исторгнувший из себя избыток мартини Эдвард немного протрезвел и перестал толкать хвалебную речь его спортивным достижениям, за что Эван уже был благодарен. Он был и сам удивлен, что реакция девушек, не проявивших к нему никакого интереса, его не задела. А ведь когда-то его едва ли не по пятам преследовали дрожащие от восхищения поклонники с блокнотами в руках, а девушки мучительно заливались краской в ответ на его улыбку, которая была не более чем данью вежливости. Эван никак не мог вспомнить: нравилось ли ему это трепетное обожание и внимание, или нет? Приятно, когда тобой восхищаются мужчины, а женщины замирают от восторга, мечтая о свидании с олимпийским чемпионом. Но в одном он был уверен: сейчас отсутствие славы его скорее радовало, чем огорчало. Доехав до дома, мужчины вышли из машины и направились к подъезду. На полпути Лайсачек притормозил, хлопнув себя по лбу.       – Блять, мы же Шанталь оставили в машине!       – Шанталь? – Валентин вытаращил глаза. – Ты ее труп в багажнике, что ли, вез?       – На заднем сиденье лежит. Живая. Я надеюсь.       Вернувшись, они попытались оценить ситуацию трезво, что для Эдварда по-прежнему оставалось трудновыполнимый задачей.       – Мы не можем оставить ее здесь на ночь! – воскликнул Эван.       – Почему ты просто не отвез ее домой?       – Я забыл... Что она там... Черт, ты отвлек меня своим бредом об американской Конституции! – обозлился Эван.       – Пусть спит. Только ключи вытащи из зажигания. Проспится, сама доберется до дома.       – Отлично! Чтобы на утро я обнаружил уделанную ею машину? Вряд ли во сне она сообразит приоткрыть дверцу и блевануть наружу, как ты...       – Никто же не видел...       – Заткнись, ради Бога! Лучше бы я и правда был только твоим шофером! – Эван забрался в салон и стал осторожно вытаскивать Шанталь.       – Что ты собираешься делать?       – Возьми ключи, откроешь дверь. Я отнесу ее наверх, к нам.       – Эван...       – Я не оставлю машину стоять открытой всю ночь с пьяной женщиной внутри!       – Ты охренел? Не вздумай брать ее на руки! Тебе нельзя поднимать тяжести! – Эдвард при этом с такой силой отпихнул его от машины, что едва не уронил на асфальт.       – Шанталь не тяжелая... – с легким сомнением в голосе произнес Эван, рассматривая наполовину вытащенную из машины девушку. Опять это платье задралось! Он же поправлял его подол, когда запихивал ее в машину!       – Так. Стоп. Один ты ее не понесешь... Давай растолкаем.       – Эд, она спит, не надо ее будить... будет только хуже... – Эван устало облокотился на дверцу.       – Тогда остается только один вариант...       Ему пришлось согласиться. Конечно, двум мужчинам идти через парадный вход, где сидел консьерж, и тащить между собой женщину с задранным до талии платьем, было слишком рискованно. Эдвард в том состоянии, в котором он оставался, не смог бы справиться с этой задачей самостоятельно, не уронив себя и Шанталь. Пришлось идти на этот нелепый, но единственно возможный, вариант. Держа девушку подмышками, Эван медленно, стараясь не оступиться, пятился в сторону черного хода. К счастью, на улице совсем не было народа, и они смогли спокойно дотащить ее до лестницы черного входа. Повезло, что их квартира была на третьем этаже, а не на двадцатом.       – Лифт бы нам не помешал... – выдохнул Эдвард, когда они поднялись всего на один пролет. – Такое ощущение, что она весит килограммов сто... Хотя на самом деле не должна больше пятидесяти двух.       – А остальные сегодня – это сорок восемь литров шампанского...       Эдвард издал смешок и едва не выронил Шанталь, споткнувшись о ступеньку.       – Стой...       – Что? – Эван испытывал сильнейшее желание бросить безвольное тело. Намного проще было бы донести ее до лифта через парадный вход... Господи, ну зачем он послушался этого пьяного идиота?!       – Я должен это сделать... – Эдвард вытащил из кармана джинсов телефон и вытянул перед собой. – Замри вот так, как стоишь!       Раздался щелчок. От неожиданности Эван не удержал и почти выронил Шанталь. Девушка пробормотала что-то во сне и дернулась.       – Ты что, охренел?       – Я выложу это в свой инстаграмм завтра... в рубрику "Сюрреализм большого города"... – пробормотал парень, зажав ноги девушки между колен и копаясь в телефоне. – Эв, расслабься! Я могу вырезать твою голову в фотошопе, так, что будет непонятно, кто ее несет... ракурс занятный вышел. Возможно, он станет новой фишкой...       – У тебя не все в порядке с головой! Хочешь, сам ее тащи!       Это был уже перебор. Эван осторожно опустил плечи девушки на пол, развернулся и стал подниматься по лестнице. Может быть, будь он так же пьян, вся эта ситуация давно бы вызвала гомерический хохот, но только не сейчас. Почему он должен терпеть все это? Если бы на месте Шанталь был сам Эдвард, он бы действительно послал все к чертям и уехал, оставив его в клубе, но он никак не мог повести себя подобным образом по отношению к женщине, которая называла его своим другом. Кристина права: они все вьют из него веревки!       Дойдя до нужного этажа, мужчина вздохнул и спустился обратно. Эдвард сидел на ступеньках рядом с лежавшей на полу Шанталь (она так и не проснулась!) и бормотал:       – И в этот светлый день... Он сошел с ума... Эван! Посмотри на нее... Мне кажется, она выглядит... расстроенной? – он разразился хохотом, эхом отозвавшимся от стен.       Эван молча сгреб Шанталь, поднимая ее на руки. Валентин, перестав хохотать, вскочил и попытался ему помешать. Пара минут безмолвной, но наполненной обоюдным гневом, возни, и Эдвард отвоевал себе право нести Шанталь наверх. Когда они добрались до квартиры, Эван не стал обращать внимание на предложение Эда бросить девушку в ванной поближе к унитазу, швырнул ключи от машины на стол и бегом поднялся по лестнице на второй ярус. Через минуту наверху громко хлопнула дверь.       – По-моему, куся, он на нас разозлился... – пробормотал Эдвард и, сокрушенно вздохнув, добавил: – А фотку я выложу. ***       Эван чудом не проспал. Ночью он отрубился, едва голова коснулась подушки, а проснулся, разбуженный грохотом посуды на кухне. Часы показывали без четверти девять, а в десять часов у них с Анной была запланирована традиционная встреча в спортклубе. По выходным Эдвард любил сам готовить плотные завтраки и, хотя Эвана обычно раздражал шум электроприборов в воскресенье с утра пораньше, сегодня это не дало ему пропустить тренировку. Когда мужчина, собравшись, вышел из комнаты, то обнаружил бойфренда, сидящим за столом с ноутбуком. Эдвард подключил его к плазме и выводил на большой экран обработанные фотографии. Оказалось, спать он вообще не ложился. По ставшей уже обыкновенной привычке Эван споткнулся о разобранный штатив камеры.       – Я же просил тебя не разбрасывать на полу свои вещи! Ты будешь делать это, пока кто-нибудь не наебнется и не сломает ногу? – вместо утреннего приветствия начал мужчина.       – Куда ты собрался с утра пораньше? – Валентин потянулся и зевнул, не обращая внимания на раздраженный тон Лайсачека.       – У нас с Анной встреча в клубе через полчаса.       – Сегодня же воскресенье! Я думал, мы поваляемся дома... посмотрим киношку... Я только закончу с работой...       – Где Шанталь? – Эван вспомнил о подруге.       – Отсыпается в моей спальне, – Эдвард, наконец, посмотрел прямо на него. – Выглядишь неважно... Как насчёт кофе?       – Выпью по дороге.       Он не хотел начинать утро со скандала, тем более что и так опаздывал. И сейчас Эван был рад, что вынужден уйти из дома, потому что невозмутимость Эдварда и предложение "просто поваляться дома с киношкой" вывели его из себя. Несомненно, он-то будет валяться в кровати и отсыпаться весь день, как это происходит обычно в воскресенье.       – Привет! Ты выглядишь невыспавшимся... – Анна поцеловала Эвана в щеку.       – Привет... Может быть, потому что я спал всего три часа? – он вошел в танцзал с десятиминутным опозданием, поставил сумку с вещами на скамью и снял куртку. – Извини, что опоздал.       Женщина с подозрением посмотрела на него. Эван хорошо знал этот взгляд Анны еще со времен их работы в шоу "Танцы со звездами". В начале их знакомства она смотрела на него с легким недоверием, как будто даже с опасением, как на человека, от которого можно ожидать чего угодно. Долгое время Анна по-настоящему не понимала его шуток, хотя и пыталась смеяться им, но про себя явно считала партнера чуть ли не психом. Он не обижался на это, к тому же, к окончанию проекта они по-настоящему сблизились, Анна оттаяла и даже успела привязаться к нему. По крайней мере, Эвану хотелось так думать. Но она по-прежнему не понимала его чувства юмора, вернее, не была уверена, что может правильно определить, когда он шутит, а когда говорит серьезно.       – Три часа? А ты уверен, что хочешь заниматься сегодня?       – Да, абсолютно.       – Мне тоже выспаться не удалось... – Анна привычным жестом завязала длинные рыжие волосы в хвост. – Амалия приболела, пришлось полночи провести возле ее кроватки.       – Может быть, нам стоит перенести наши встречи на более позднее время, чтобы ты могла высыпаться? – моментально ощутив свою вину, спросил Эван.       – Обсудим это позже. Ну что, за работу? – она улыбнулась и протянула к нему руки. – Начнем с разминки.       Все дело в танцах. После выписки из клиники в апреле Эван обратился за консультацией к доктору Розену – все-таки тот был его лечащим врачом долгие годы. Вердикт оказался не очень утешительным.       – Нужно смотреть правде в глаза. После такого количества операций, что ты перенес за последнее время, шансов, что подвижность суставов полностью восстановится, чрезвычайно мало. Тебе повезло, что опухоль обнаружили на такой ранней стадии, и площадь пораженной ткани была незначительна... но все-таки пожизненная хромота, скорее всего, сохранится даже при самом благоприятном исходе.       Конечно, после всего перенесенного кошмара перспектива ходить с тростью до конца дней уже не казалась такой ужасной. Эван смирился бы с этим, если бы не Вера. Его и раньше поражала удивительная осведомленность женщины в самых разных областях жизни, сейчас она снова смогла его удивить. tab>– Знаешь, в Израиле одним из самых распространённых методов реабилитации после серьезных травм конечностей являются танцы. Что ты теряешь, если, помимо обычных упражнений, ты попробуешь что-нибудь из области нетрадиционной медицины?       – Танцы? – изумился он. – Но как я буду танцевать, если не могу самостоятельно передвигаться на расстояние больше десяти метров?       – Это как пение при лечении заикания... Во время танца задействованы совсем другие мышцы и связки, нежели при ходьбе. Конечно, вряд ли ты сможешь выиграть очередной турнир танцев со звездами, но... – она улыбнулась, – хотя бы отвлечешься на что-то приятное.       Звучало дико. Эван залез в интернет и с удивлением обнаружил, что в словах Веры есть резон. Танцевальная реабилитация была одним из самых популярных способов лечения детей-инвалидов. Эван вспомнил, что, когда работал волонтером, видел похожие случаи, правда, при лечение ДЦП. С другой стороны, если он сможет ходить, то сможет и танцевать. Пусть не сразу, но это позволит суставам работать и не даст атрофироваться мышцам. При этом танец являлся более плавным и щадящим способом, чем физические упражнения. Он нашел много статей в пользу именно такого способа реабилитации. Идею же обратиться к Анне Требунской высказала Эрин Эндрюс.       – Знаешь, дорогой, она сейчас гораздо меньше загружена в шоу, чем раньше. Все эти материнские хлопоты... Невин говорит, она скучает. Думаю, она будет рада тебе помочь, тем более, что вы неплохо поладили.       Эта мысль взволновала его. Они давно не виделись с Анной, Эван знал, что она развелась с Джонатаном и родила ребенка от другого мужчины. Их пути все реже пересекались, переписка сходила на нет и ограничивалась только поздравлениями с праздниками. Это было довольно грустно, потому что Эвану действительно нравилось проводить время в обществе Требунской. Анна знала его, знала его физические способности... В конце концов, заниматься со знакомым человеком, можно сказать, другом, намного приятнее, чем искать постороннего специалиста-танцора. Он рискнул и позвонил. Сначала женщина отказалась, мотивируя тем, что не имеет нужного медицинского образования и никогда не занималась танцами, как лечением.       – Это слишком большая ответственность, Эван! – сопротивлялась она. – Тебе нужно найти кого-то другого!       – Но я не хочу другого! Теперь нас не подгоняет время и оценки жюри. Я не хочу делать это в одиночку. Я просто хочу избавиться от чертова кресла и трости! И я верю, что это возможно!       Это был очередной вызов самому себе, то, чего ему давно не хватало. Покорение вершин уже стало настолько привычным маршрутом в его жизни, что после всех разводов и больниц только это могло помочь прийти в норму. Когда он всерьез заразился идеей, то уже не мог от нее отказаться. Они договорились встречаться раз в неделю, по выходным, на пару часов. В конце концов, если занятия не дадут результата, их всегда можно будет прекратить.       – Я тебе заплачу, – заявил он, но тут же получил ощутимый пинок в бок.       – С ума сошел? Эван, когда ты что-то говоришь, иногда создается такое впечатление, что ты бредишь...       – Почему? Ты не обязана посвящать мне свое личное время... – недоумевал он.       – Я не возьму с тебя денег! А если еще раз решишь предложить, то заранее найди себе кого-то другого.       Должно быть, Эрин действительно была права, и Анна скучала. Они с Эваном были похожи в своем перфекционизме, когда дело касалось работы, и он помнил, как тяжело переживал уход из большого спорта сам. Анна не прекращала танцевать, но не могла посвящать этому так много времени, как раньше. Пока ее мужем был Джонатан, партнер не только по жизни, но и в работе, все было намного проще. Теперь же она жила с мужчиной, далеким от мира танцев, к тому же, стала матерью, а эта работа, как известно, забирает намного больше сил и времени, чем все остальное. Эвану на тот момент было безразлично, что побудило ее, в конце концов, согласиться – скука или искреннее желание ему помочь. Главное, они решили попробовать.       Первое время все оказалось намного сложнее, чем он предполагал. Помимо их занятий, Эван ежедневно выполнял специальные двухчасовые упражнения в спортзале, но на паркете чувствовал себя маленьким ребенком, которого только учат ходить. Он не мог выполнить самого простого элемента, левая нога совершенно не слушалась и как будто вообще ему не принадлежала. Но постепенно уверенность начала возвращаться. Они начинали с легких упражнений на растяжку, а спустя три месяца после начала занятий он уже мог выполнить некоторые танцевальные па.       – Тело обладает мышечной памятью... – Анна привычным деловым жестом положила свои руки ему на бедра. – А знаешь, мне кажется, сейчас ты легко сможешь восстановить все свои навыки намного быстрее. В тебе нет прежней зажатости.       Мужчина улыбнулся. Как учитель и профессионал, Анна не часто хвалила его еще во время работы в шоу, но делала это всегда так искреннее и тепло, что вдохновляла намного сильнее. Эвану нравилась ее честность, нравилось отсутствие жалости к его положению – этого ему было нужно меньше всего.       Как ни странно, почти бессонная ночь взбудоражила его больше, нежели утомила. Они прозанимались почти два часа, и Эван почти не чувствовал боли. Как только его руки ложились на талию Анны, уверенность в собственных силах приходила сама собой. Он снова подумал о том, что ему очень нравится работать в паре, может быть, в свое время он ошибся, выбрав одиночное катание? Но, чёрт возьми, он был так неуклюж на льду долгое время, что не мог сам с собой совладать, и работа с партнершей казалась совершенно невозможной.       – Как насчет кофе? – поинтересовался Эван, когда они закончили и направились в раздевалки. – Честно говоря, я не успел дома позавтракать.       Анна посмотрела на часы и пожала плечами:       – Почему бы и нет.       Они зашли в старбакс, и Требунская заставила его взять к обычному американо еще сэндвич с индейкой и шоколадный маффин.       – Эван, ты никогда до конца не восстановишься, если не будешь нормально питаться! – с деланной строгостью заявила женщина, когда они устроились за уютным столиком у окна.       – Боже, ты прямо как моя мама... Даже несмотря на то, что она со мной не разговаривает, она пытается меня накормить!       – Тебя все пытаются накормить, Эван, кто видел тебя хотя бы раз вживую... – проворчала Анна.       – Знаешь, люди весят намного больше, чем кажется на первый взгляд... – он вспомнил Шанталь вчера и усмехнулся.       – Да? И сколько же ты весишь?       – Семьдесят восемь. Или девять. Это на девять килограмм больше, чем в начале года... видишь, как я растолстел... – он немного кокетничал, потому что знал ее реакцию заранее.       – О, Господи! – она вытаращила на него глаза. – Как в тебе только жизнь еще теплилась! С твоим ростом это очень мало.       – Нормально. Тем более, я все время ем. Ты не представляешь, как Эдвард любит готовить! Ему надо было становиться поваром, а не моделью. Он сам ест за троих и меня заставляет… – Эван зевнул. – Я тебе сочувствую. Ты, наверное, каждый день недосыпаешь...       – Уже нет. Все-таки Амалии три года, а не три месяца. Кстати, а почему ты не выспался? – неожиданно поинтересовалась она, и губы женщины изогнула легкая улыбка. Анна явно подумала о чем-то другом.       Эван посмотрел в миловидное лицо, едва тронутое косметикой. Он вспомнил, что когда увидел Анну впервые, то, отчасти из-за ярко-рыжих волос и широкой улыбки, подумал, что она похожа на обезьянку. Но в каком-то очень хорошем смысле этого слова. У нее было необыкновенно живое лицо – редко встретишь такое у девушек, особенно, если они работают на телевидении. Она не была красавицей, но сразу ему понравилась, вся, целиком, от огненно-красной макушки, до звонких каблуков туфель. Из нее всегда, даже когда она была уставшей и вымотанной, бил какой-то неиссякаемый источник энергии и жизненной силы. Он, казалось, существовал в ней сам по себе и совершенно не поддавался контролю. Анна почти никогда не играла перед камерой, как приходилось играть ему, и, даже выражая негативные чувства, все равно вызывала симпатию. И с самого первого дня ему почему-то очень хотелось заслужить уважение этой девушки больше, чем членов жюри, вот что было странно. Обычно он долго сходился с людьми, прежде чем становился предельно откровенен, но с Анной ему почти сразу стало комфортно.       Вот и сейчас, когда она поинтересовалась, почему он не выспался, Эван неожиданно для себя начал пересказывать ей ночные приключения. Обычно они не обсуждали личную жизнь друг друга, хотя он уже познакомился с Невином, отцом Амалии, с которым Анна жила в гражданском браке пятый год. И все-таки не в его характере было жаловаться на проблемы, особенно девушке, да и Анна никогда особо не откровенничала с ним. Просто вчерашний вечер внезапно вызвал волну невыносимой усталости от Валентина и их совместной жизни. Эвану вдруг захотелось, чтобы Анна ему посочувствовала. Кому еще он мог рассказать о таких проблемах? Его знакомые друзья-натуралы часто обсуждали своих жен и подружек, а Эвану было неловко точно так же говорить о своих отношениях с мужчиной. А по-настоящему близких подруг среди женщин у него не осталось. Не с сестрами же это обсуждать, в самом деле... Эван вспомнил о Лауре и разводе и совсем скис. Интересно, остались еще в этом мире счастливые семьи?       – Знаешь, с возрастом понимаешь, как важно замечать в партнере больше плюсы, чем минусы, – заметила Анна, отпивая кофе, когда он рассказал ей все. – Вот смотри... по-моему, это очень мило, что он не позволял тебе эээ... нести Шанталь самому... он беспокоился о тебе и проявил так заботу.       – Он бы проявил ее нормальным образом, если бы в очередной раз не надрался до такого состояния... и не споил ее. Тогда бы вообще не пришлось никого нести. Шанталь так пьет только в его компании. Когда он увидел, что я пью сок, то окончательно расслабился, уверенный, что будет кому транспортировать его домой.       Они жили вместе три месяца, и если первое время Эдвард был вполне сносным соседом, то освоившись, совершенно расслабился в худшем смысле этого слова. Прежде всего, – и это стало полной неожиданностью, – парень оказался невероятным неряхой. Его способности устраивать бардак на ровном месте можно было только поражаться. Он испытывал какую-то физическую потребность нарушать порядок в вещах, и для Эвана это стало настоящей катастрофой. Он просто тихо зеленел, обнаруживая разбросанные по всей квартире предметы: одежду, канцелярские принадлежности, посуду, гаджеты, части спортивного инвентаря. Причем все они не просто лежали в неположенном месте, а были именно разбросаны. Эдвард, в свою очередь, постоянно ехидничал относительно его тяги к порядку, которую называл патологической педантичностью. Пусть так. По крайней мере, об его вещи не спотыкаешься с порога, рискуя здоровьем. Наверное, ошибкой с его стороны было решение начать жить вместе вот так, сразу. Но после болезни Эван чувствовал некоторую уязвимость и не хотел оставаться в одиночестве, а жить у Кристины дальше означало бы поставить их более-менее устаканившиеся отношения под угрозу.       – Ты не подумай, что я такой капризный... – оправдывался Эван перед Требунской. – Но существуют же какие-то нормы человеческого общежития! Я уже имел опыт совместной жизни с людьми, в конце концов. Когда я был в сборной, постоянно приходилось делить номер, и не всегда с приятным тебе соседом. Существует простое уважение личного пространства! У меня есть свои заморочки, но у кого их нет? Ведь я же не требую, чтобы остальные вели себя точно так же. Но, по-моему, совершенно естественно хотя бы не мешать чужой организации жизни. Представь, если бы я пришел к тебе в квартиру и начал там перекладывать вещи, как мне вздумается! А вот он умудряется устроить беспорядок везде, где появляется! И знаешь, что заявляет в ответ на мои претензии? «Эй, я же не твои вещи раскидываю!» Еще бы он делал это с моими... – Эван, очевидно, представил себе что-то подобное, потому что схватил ее ложечку и начал нервно вертеть в руках.       – Эван, когда мы только начали жить с Невином, я тоже обнаружила массу сюрпризов... Например, его поразительная способность разбрасывать носки по разным углам квартиры. Это напоминало поиск второй половинки в жизни... Ты теоретически знаешь, что она где-то есть, но вы можете никогда не встретиться!       – Это еще не самое страшное! – с готовностью отозвался Эван. – Вот когда Эдвард забыл в выдвижной панели от компьютерного стола тарелку с остатками отбивной, и мы почти целый день не могли понять, откуда идет такая ужасная вонь...       Анна громко рассмеялась, так что на них обернулись несколько человек.       – Нет, серьезно, это ведь не выглядит так, как будто я жалуюсь? – он тоже начал смеяться.       – Нет, конечно! – женщина протянула руку и накрыла его ладонь своей. – Но знаешь... что, если тебе попробовать поделиться с ним... эм... своими размышлениями на эту тему?       – Не поможет. Он все делает назло.       – Тогда, может быть, вам стоит нанять домработницу?       – Это рискованно. Он может ее трахнуть, и она подаст на нас в суд... – Эван сказал это в шутку, но с лица Анны исчезла улыбка.       Они закончили пить кофе, и вышли на улицу, где женщина не удержалась:       – Прости, если я лезу не в свое дело... Но вот чего мне совершенно не понять, так это таких свободных отношений... я знаю, ты говорил, что Эдвард бисексуал, но все-таки...       Эван пожал плечами.       – Он бы не смог по-другому. Поверь, его умение устраивать хаос в квартире огорчает меня гораздо больше секса на стороне.       Анна вздохнула, надела солнечные очки, в стеклах которых он поймал свое улыбающееся отражение, и они вместе направились к автомобильной парковке. Женщина распустила волосы, которые тут же рассыпались по хрупким плечам огненным водопадом. Эван подавил в себе желание прикоснуться к ним рукой и взъерошить, зная, что ей это совсем не понравится. Неожиданно он вспомнил, что живя с Сашей, как-то признался ей в своем желании расчесывать женские волосы. На ее шутку о том, что ему можно попробовать отрастить свои и каждый день наслаждаться процессом, он ответил, что его просто успокаивает и расслабляет этот процесс, каким бы странным он ни выглядел для мужчины. Саша тогда посмеялась, но с готовностью предоставила ему поле для деятельности, и, кажется, нашла это даже забавным. Может быть, он и выглядел психом со стороны, когда по вечерам или утром водил расческой по шелковистым каштановым прядям, расчесывая и перебирая их пальцами и чувствуя удивительное умиротворение. Главное, что Саше это тоже нравилось, и она не считала такое занятие чем-то ненормальным, а значит, ему нечего было стесняться. Впрочем, они вообще делали довольно много странных вещей... Эван часто ловил себя на том, что скучает по Коэн, по этому ощущению комфорта и умиротворенности, которые он испытывал рядом с ней. Никогда и ни с кем больше ему не было так легко и просто находиться рядом, валять дурака и ни о чём не задумываться. Как безумно жаль, что все у них закончилось вот так... что он потерял такого друга. Возможно, теперь он неосознанно искал такого человека в Анне, остро чувствуя необходимость кем-то заполнить образовавшуюся пустоту от потери действительно близкого человека. И как бы ему хотелось, чтобы Анне тоже доставляли удовольствие его простые прикосновения к ней где-то за пределами танцпола. Ведь в этом нет ничего такого... предосудительного. Эвану казалось, что она напрягалась, когда он чуть дольше положено держал ее в своих объятьях, прощаясь, сжимал руку или касался лица. А может, ему, всё же, только казалось?       Они поцеловали друг друга на прощание, и Анна села в машину. Теперь они увидятся только через неделю, и Эвану захотелось, чтобы следующее воскресенье было уже завтра.       – Все-таки ты странный парень... – пробормотала женщина, пристегиваясь ремнем безопасности и заводя машину.       Лайсачек улыбнулся. Странным было то, что это замечание в ее устах он расценил, скорее, как комплимент. США, Лето 2006 года "Champions on Ice tour" "Собственно фигурное катание отнимает совсем немного времени в турне. Гораздо дольше мы переезжали с одного места на другое, ждали и пили. Чтобы хоть как-то вынести это бесконечное турне, я выпивал почти каждый вечер за ужином, а зачастую и во время переездов в автобусе.... Это действительно было очень-очень долгое турне, и к августу это отрицательно сказалось как на настроении всех его участников, так и на состоянии их печени."(Из книги JW "WELCOME TO MY WORLD").       Джеффри Баттл сказал Стефану, что не любит Олимпиады, потому что после них всегда все меняется. Джонни никогда не был против перемен в целом, если они не касались его самого слишком уж личным образом. После того, как медаль уплыла от него в Турине, он и не ожидал, что в Америке его встретят с распростертыми объятиями. Конечно, у него оставались верные друзья и поклонники, и все это можно пережить, ведь он еще молод и все впереди...       Так хотелось думать, прогоняя от себя мрачные мысли о неминуемом падении с пьедесталов почета, которое должно было ждать его по возвращению в Америку из Италии. Он понимал, что обязан продолжать работать, несмотря на все претензии, обрушившиеся на него со стороны Федерации, поклонников, и собственную самокритику. Поражение, с одной стороны, стало хорошим напоминанием о недолговечности славы фигуриста номер один в Америке, с другой – подхлестывало на новую борьбу. Он с головой погрузился в работу, к которой теперь относились не только тренировки, но и "выходы в свет", фотосъемки и многочисленные интервью. Деньги по-прежнему были необходимы, а он никогда не умел продавать ничего лучше, чем себя самого.       Джонни изо всех сил старался не обращать внимания на Эвана. После событий в Турине, когда тот вывалил на него свое неожиданное признание и получил отворот, они практически не разговаривали друг с другом. Все бы ничего, и Джонни был бы даже рад такому раскладу, если бы не внезапно пробудившийся в Лайсе "интерес" к Танит. На сборах, во время шоу, на всевозможных тусовках он с поразительным упорством продолжал крутиться вокруг Белбин, вызывая у Джонни все большее раздражение. Не было сомнений, что Лайсачек делал это назло, чтобы позлить его. В том, что Эван окончательно разорвал отношения с Гейблом, не было никаких сомнений. Они все еще общались, но появившаяся между ними дистанция резко бросалась в глаза. Больше всего Джонни, как ни странно, выводила из себя сама Танит. Они по-прежнему были друзьями, и девушка с упорством, достойным самого упертого барана, настаивала на том, что не питает к Эвану никаких чувств, помимо дружеских.       "Я что, виновата, что он сам все время подходит? – на повышенных тонах начинала оправдываться она в очередной раз. – Я должна его прогнать только потому, что он тебе не нравится?"       В том, что касалось симпатий самой Танит, у Джонни уже давно не осталось сомнений. Так хотя бы перестала она перед ним притворяться и ломать эту нелепую комедию! Ее кокетство с Эваном было столь неприкрытым, что отрицание такового выводило из себя еще сильнее, чем сам флирт. Это было бы смешно, учитывая все обстоятельства, но Джонни было не до смеха. Эван теперь постоянно болтался где-то поблизости и норовил вклиниться между ними, естественно, делая вид, что его интересует Танит. Во время летнего тура чемпионов о них впервые заговорили, как о парочке, начали шушукаться и хихикать. Для Джонни, у которого продолжали ухудшаться отношения с Дрю, это была очередная щепотка перца в глаза.       Незаметно для себя самого, он стал больше выпивать, частенько названивая любимому после пары-тройки крепких коктейлей, что не приводило их разговоры ни к чему хорошему. Дрю ревновал. Джонни знал это так же четко, как и то, что Танит запала на Эвана, сколько бы они оба ни отрицали в себе этих чувств. Он уже сто раз пожалел о своей откровенности, о том, что слишком многое рассказывает Дрю, который находится от него за сотни километров и вынужден довольствоваться этими разговорами на расстоянии. Все отчаянно не клеилось. Одним словом, Баттл был прав в том, что Олимпиады вносят хаос в жизнь. По крайней мере, в его жизни уже начинал царить полный бардак.       Европейская часть тура подходила к концу, но впереди их еще ждал целый месяц разъездов по Америке, о которых Джонни думал с тихим ужасом. Пока они были в Европе, компанию в развлечениях ему составлял Стефан Ламбьель и ребята из русской сборной. Он намеренно старался держаться этой тусовки, где чувствовал себя гораздо спокойнее и комфортнее, нежели среди своих соотечественников. Со Стефаном всегда было весело и легко, и хотя Джонни подозревал, что некоторые "доброжелатели" обязательно донесут об их тесном общении Дрю, но ему было плевать. В конце концов, если тот не доверяет ему, зачем продолжает эти отношения?       Последний вечер оказался особенно насыщенным. После шоу большая компания фигуристов погрузилась в автобус, который должен был доставить их до отеля. Завтра утром американская команда возвращалась в Штаты, а значит Джонни надо было в срочном порядке искать замену Стефану. Как назло, он зашел в автобус последним из-за очередного звонка Дрю, с которым они десять минут вели ничего не значащую беседу. Плюс за ужином он пропустил пару бокалов вина, и его начинало клонить в сон. К досаде парня, все задние места уже облюбовала "веселая компания", состоявшая из Эвана, Джеффри, Танит, Бена Агосто и Джоанни Рошет. Судя по хихиканью и характерному звону бутылок, они основательно подготовились к обратной дороге.       – Эй, Джо, хочешь к нам? – Джеффри помахал ему рукой. – Правда, тут уже нет места, но ты можешь пристроиться к кому-нибудь на колени.       Эван скорчил рожу, Танит хихикнула, а Джонни прошествовал к свободному месту, которое занял для него Стефан, не удостоив это предложение ответом.       – Скажи, это очень плохо, что я начинаю ненавидеть свою собственную сборную? – тихо пробормотал он, наклонившись к Стефану.       Ламбьель пожал плечами. Он весьма смутно понимал, о чем тот говорил. Джонни с легкой завистью смотрел на друга, который умудрялся поддерживать отличные отношения со всеми ребятами в команде, независимо от их пола, возраста и страны. Про него не распространяли грязные сплетни, что он шлюха и мечтает сменить пол... Автобус тронулся, и парень закрыл глаза, надеясь подремать ближайший час. Ему почти удалось заснуть, когда взрыв хохота сзади заставил в раздражении выпрямиться на сиденье. Он огляделся. Некоторые из ребят дремали, кто-то слушал музыку в наушниках, но во всех поездках обязательно находилась особенно веселая группа, которая использовала свободное время в автобусе, как возможность надраться. Джонни и сам бы не отказался от пары стаканчиков, но лучше умереть, чем идти за этим к задним рядам. Он слегка подтянулся на сиденье и выглянул из-за спинки. Джеффри разливал в подставленные стаканчики шампанское. Эван, откинув прядь волос, что-то шептал на ухо Танит, и та, раскрасневшаяся то ли от выпивки, то ли от такого соседства, хихикала, склоняясь головой ему на плечо. Даже среди друзей эти двое держались особняком, и Джонни пронзила внезапная стрела резкой боли и обиды. Предательница. Она знает, как ему плохо и как он нуждается в дружеской поддержке, и променяла его... На кого? На Эвана, Господи!       Он отвернулся и плюхнулся обратно на сиденье. Стефан, погруженный в свой айпод, ткнул его пальцем в бок.       – Ты чего туда всё время оглядываешься?       – Хорошо, что Саша этого не видит... – Джонни с хрустом вытянул пальцы. – Не прошло и пары месяцев, как Эван уже нашел себе новую подружку... Мою, между прочим.       – Эван? – Стеф высунулся наружу. – Они пьют.       – Я знаю! Хочешь к ним присоединиться и тоже меня кинуть? – огрызнулся Джонни. Он понимал, что это глупо, но казалось, Эван намеренно хочет забрать у него все: его славу, друзей...       Ламбьель неожиданно подался вперед и поцеловал его в щеку. Джонни фыркнул от удивления и подозрительно покосился на него.       – Джонни, я тебя люблю!       – Эй, ты что, тоже что-то пьешь?       Стефан криво усмехнулся и сунул руку в дорожную сумку, извлекая оттуда металлическую фляжку со швейцарским флагом.       – Холодно. Надо согреться...       – Холодно? На улице плюс двадцать пять... – Джонни не выдержал и хихикнул. – Хотя, я продрог...       Стефан открутил пробочку, сделал глоток и протянул ему. Джонни пригубил и чуть не поперхнулся. Коньяк! И, судя по запаху и послевкусию, выдержанный и отменный. Да, приятель шикует...       Его бросило в жар от первого же глотка. По телу побежало приятное тепло, он смотрел в веселые карие глаза, которые глядели насмешливо и по-доброму одновременно. Странное дело, Стефан был таким же его соперником, как и Эван, но он никогда, никогда не чувствовал между ними реальной конкуренции, желания спихнуть, подвинуть, убрать с дороги. Милый Стефан... он всегда поднимает ему настроение... Позади снова началась какая-то возня и хохот. Джонни высунулся в проход и прошипел, стараясь взглядом послать Эвану всю свою ненависть и заставить того поперхнуться.       – Эй, вы, там, нельзя ли ржать потише? Здесь люди спят!       Очевидно, он всё же сам сказал это слишком громко, потому что сидевший напротив Райан Бредли вздрогнул и проснулся. Эван обескураженно улыбнулся и пожал плечами. Его ладонь лежала на колене Танит, они сидели, плотно соприкасаясь бедрами, и Джонни подумал, что, если бы Эван сейчас провел рукой выше, забираясь ей между ног, Танит не стала бы противиться, а продолжила так же глупо хихикать. Он только сейчас впервые обратил внимание, что у нее слишком высокий и визгливый голос. Эван откинулся на спинку сиденья, вытянув ноги в высоких ботинках, которые, благодаря толстой и грубой подошве, казались больше собственного размера. Он вообще был весь какой-то большой, занимающий много пространства, будто сжирающий его вокруг себя, стремящийся подавить. Их взгляды пересеклись на короткий момент, и Джонни разом ощутил себя маленьким и слабым. Уязвимым. Эван снова начал говорить что-то Танит, едва не касаясь губами ее шеи, и Джонни вдруг понял, что изменилось в Лайсачеке за эти полгода. Он становится похож на натурала... и, мать его, в худшем смысле этого слова!       – Дай мне еще! – он взял у Стефана фляжку и сделал пару приличных глотков. – Нужно позвонить Дрю...       "Что если они напьются, начнут целоваться, и Эвана стошнит прямо на Танит? Нет, лучше пусть ее стошнит на его фирменную олимпийку... Это было бы замечательно!"       Он написал Дрю пару смс, сообщив, что пьет коньяк в автобусе, а Эван с Танит так напились, что их тошнит друг на друга. Он попытался отвлечься на разговор со Стефаном, но мысли всё равно возвращались к действу на задних рядах. Джонни то и дело косил взглядом, проверяя и одновременно боясь увидеть целующихся Эвана и Танит. На одном из поворотов автобус тряхнуло, и по полу загрохотала пустая бутылка из-под шампанского. Она покатилась вперед по проходу под сдавленное хихиканье, и Джонни испытал сильнейшее желание схватить ее и треснуть Эвана по голове. Уже изрядно надравшийся Джеффри в полный голос изъявлял предложение "захватить" автобус и, развернув его, направиться в ночной клуб потусить.       – Хорошо, что тренеры едут в отдельном автобусе.       – Готов поспорить, они сами бухают... Эй, вообразите картину: приезжаем на место, автобус останавливается, а из него никто не выходит...       – Потому что все нажрались и не могут передвигаться самостоятельно!       – Рыба моя, ты, как обычно, читаешь мои мысли!       Новый взрыв хохота заставил Джонни приложиться к фляжке Стефана хрен знает в какой раз. Он чувствовал, что уже опьянел ровно до той степени, когда на это становилось наплевать. Дрю не ответил на его смску, и это взбесило. Он снова высунулся в проход, и Баттл скорчил ему рожу, высунув проколотый пирсингом язык. Джонни не нашел ничего оригинальнее, чем показать язык в ответ. Сидевшая на коленях у Джеффри Джоанна Рошет зажала другу рот и виновато посмотрела на Джонни.       – Джо, я никак не врублюсь... – немного заплетающимся языком произнес Стефан, – Джеффри и Джоанна... Они вообще... типа... Кто?       – Фигуристы... – Джонни подавил икоту и допил содержимое фляжки. – Типа нас.       – Они, типа, встречаются? Или как? Джеффри, вроде, гей...       – Джеф тот еще придурок... – пробормотал Джонни почти на автопилоте. – Он же дружит с Лайсом.       Он тоже мог бы сидеть и обниматься с любой девчонкой, если бы захотел. А Эван просто мудак.       Стефан уткнулся носом ему в плечо и что-то бормотал, тихо хихикая. До слуха донесся высокий голос Танит. Инстинктивно в сотый раз обернувшись, словно его позвали, Джонни увидел, что она и Эван сидят, повернувшись друг к другу, почти соприкасаясь лбами. Лайс протянул руку и убрал за ушко прядь светлых волос. Автобус сильно тряхнуло, и Танит, специально или случайно, швырнуло вперед, так что она оказалась в его объятьях.       – Поймал! Держу! – Эван сцепил руки на талии девушки, явно не намереваясь так просто ее отпускать. Они смотрели друг на друга так... так... У Джонни поплыло перед глазами. Он уже видел, словно кадры из будущего, как Эван, скользнув ладонью по щеке, привлекает к себе Танит для поцелуя. Они обнимаются и запускают язык друг другу в рот... А потом... Потом трахаются прямо в автобусе...       – Джонни, ты в порядке? – его дергает за рукав Стефан.       Очнувшись от наваждения, молодой человек встает со своего места. Голова кружится, он делает шаг вперед, и именно в этот момент автобус резко тормозит на светофоре. Потеряв равновесие, с легким вскриком, он летит по проходу, чтобы уже через секунду быть подхваченным сразу двумя руками.       – Воооу!! Чувак, держи дистанцию! – его подтягивают, возвращая в вертикальное положение, руки Джеффри Баттла.       – Ой, Джонни, ты не ушибся? – визжит Танит.       – Джонни пришел за бухлом.       – Садись... Бен, подвинь свою жопу...       Каким-то непостижимым образом они впихивают его между Баттлом и Агосто. Джонни чувствует сильнейшее головокружение, хотя автобус уже остановился. Они приехали.       Дальнейшее помнилось смутно. Вот он, поддерживаемый с двух сторон Эваном и Танит, выходит из автобуса и говорит идущей навстречу Присцилле, что его немного укачало... вот он звонит Дрю и кричит в трубку какую-то чушь о том, что готов послать все к херам собачьим и завтра же переехать к нему в Бостон.       – Джонни, ты опять пьян? Ты надо мной издеваешься? – это бывает редко, но сейчас Дрю действительно повышает на него голос.       – Я? Я не пьян! Да пошел ты!! – он уткнулся носом в невесть откуда взявшуюся бетонную стену. – Ты не любишь меня!       – Что за кучу безумных сообщений ты послал мне за последние полчаса? Я был на тренировке!       – Ты не хочешь, чтобы я переехал к тебе? Скажи, ты больше этого не хочешь?!       – Джонни... – в голосе ярко сквозит почти отчаянье.       – Отвечай, Миккинс, немедленно, мать твою! Хочешь послать меня на хуй? Ты думаешь, это легко – быть мною? Быть Джонни Вейром? Я должен был выиграть эту сраную олимпиаду, но не смог... Кто я после этого? Скажи! Скажи, что ты на самом деле думаешь обо мне? – он орет это в трубку и тут же чувствует, как по щекам бегут злые слезы.       – Иди проспись. Я не буду разговаривать с тобой, когда ты в таком состоянии... В последнее время, когда мы созваниваемся, ты все время пьян!       – Ты ничего не понимаешь... ничего... ты лжешь мне, я знаю, что лжешь...       Окончания разговора он не помнил. Помнил, что каким-то образом оказался в мужском туалете, где его выворачивало наизнанку, а снаружи, возле кабинки стоял Эван, поминутно спрашивая, все ли в порядке. Нет, это был перебор... Они с Танит вытащили его из автобуса, помогли добраться до туалета, и это от них его тошнит... От них обоих..       – Джонни, ты в норме? – Эван протянул ему пару бумажных салфеток, когда он, наконец, более или менее придя в себя, выполз наружу.       – Отвали... – парень включил воду и свесил локти по краям раковины.       – Я просто спросил...       Джонни поднял лицо и посмотрел на стоящего позади него Лайсачека. Он видел триумф в темных глазах. Да, он видел, что тот почти празднует пока еще мифическую победу. Ему одновременно хочется ударить Эвана по лицу и крепко обнять, разрыдавшись у него на груди. Он хочет сказать сразу так много... хорошего и плохого... и тот ждет. Эван стоит, замерев, в немом ожидании, готовый подставить свое плечо победителя, чтобы подхватить безвольное тело и, если понадобится, вынести на своих руках. Дверь туалета приоткрывается и туда заглядывает Танит. Они с Эваном словно два заговорщика. Такие заботливые, такие милые... Хочется убить обоих.       – Эй, Лайс... – Джонни не обращает никакого внимания на стоящую рядом Танит. Она вообще не имеет значения.       – Что?       – Я проиграл сражение. Но не войну.       Брови Эвана удивленно ползут вверх, на губах играет снисходительная улыбка. Как это один человек может быть до одури омерзителен и желанен одновременно?       – Иди проспись, Джонни.       На талию ему, поддерживая, ложится крепкая рука.       Он проиграл сражение... Но не войну... У них все впереди...       – Я понял тебя, Эван. Их взгляды снова выстрелить. И снова они поняли друг друга без слов.