"Imagine" или "Все что нам нужно, это любовь.."Часть 2

      Как он дошел до такого? Еще не так давно девушки хотели ходить с ним на свидания, а теперь он сопровождал одну из них на аборт, который она будет делать даже не от него.       До того момента, как они с Шанталь прибыли в клинику, вся ситуация оставалась для Эвана абстрактной, он вовсе не собирался всерьез эмоционально вовлекаться в эту историю. Если Шанталь приняла такое решение − это ее выбор, и он тут ни при чем. С одной стороны, Эвану льстило, что девушка настолько доверяет ему, что посвящает в такой деликатный вопрос, с другой, аборт − это запретная территория женских проблем, с которой он не хотел сталкиваться. Тем более, в клинике с самого начала все пошло совсем не так, как он ожидал. Шанталь уверяла его, что всё дело не займёт больше часа, но он сидел в приёмной женского гинекологического отделения уже час двадцать, а подруги все не было. В голову лезли дурацкие мысли, одна хуже другой: а что, если Шанталь умрет во время процедуры, и ему придется забирать её тело? Он мог в общих чертах представить себе, как проходит процедура прерывания беременности, но думать об этом не хотел.       Конечно, он был здесь не единственный мужчина, но что-то подсказывало Эвану, что все остальные парни пришли сюда явно с более благими намерениями. Невольно ему вспомнилась беременность Танит. Нужно признаться, что он вообще не принимал в ней участия, и даже как будто не верил до конца, что станет отцом. И тем более не ожидал, что станет им в 25 лет. Он об этом вообще не думал. Все мысли его были заняты Джонни и тем безумием, что между ними творилось. Он ни разу не ходил с женой на УЗИ или в женскую консультацию. Интересно, почему такие консультации существуют только для женщин? Можно подумать, мужчинам в такие моменты не нужна хотя бы психологическая поддержка! Ведь это только кажется, что на женские плечи ложится весь груз, на самом деле мужчине приходится ничуть не легче. Будущую маму все поддерживают, проявляют заботу, она имеет право на любые капризы и плохое настроение. Зато отцу ребенка приходится думать, как обеспечить жену всем необходимым, а семью деньгами, содержать всех троих, терпеть перепады её настроения, изменившуюся внешность, и не выглядеть при этом чудовищем по любому поводу. И главное, для неё ребенок уже существует с минуты, когда врач определил срок от момента зачатия, а для мужчины все это очень туманно... Сам он по-настоящему ощутил себя отцом Александру, только когда Танит уехала в Австралию и мальчик стал жить с ним. Эван снова подумал об отце ребёнка Шанталь, который должен быть здесь вместо него. Кстати, Эдвард ни за что не пошёл бы в такое место... Интересно, будь он в Нью-Йорке, Шанталь бы ему рассказала?       − Эван?       Его окликнул высокий женский голос. Обернувшись, Эван увидел Ребекку Халил, одну из моделей, чьё лицо появилось на обложке "Вог" в прошлом месяце. Только этого и не хватало... Встретить именно здесь кого-то из знакомых! Бекки работала вместе с Верой не один год и славилась тем, что была на дружеской ноге еще со многими известными дизайнерами, вроде Донателлы Версаче, Роберто Кавалли, Стеллы Маккартни и так далее. И хотя злые языки утверждали, что Бекки попала в мир большой моды, переспав со всеми возможными дизайнерами-натуралами, на её карьере и самооценке это явно не сказывалось.       − Эван, привет! Что ты здесь делаешь? − естественно, она подошла к нему с этим вопросом.       Мужчина попытался отшутиться:       − Я на плановый осмотр, а ты?       Бекки рассмеялась, касаясь рукой его пиджака, и этот вполне невинный жест неожиданно вызвал у него раздражение. Они практически не общались, и Эван не хотел изменять этому правилу. Ребекка ему не нравилась. Было в ней что-то надменное, что заставляло собеседника чувствовать свою неполноценность рядом с этой светской львицей.       − Просто неожиданно встретить тебя здесь... Я уж подумала, не решил ли ты обзавестись дополнительным потомством... − она проигнорировала его вопрос.       − И миллионом вознаграждения в придачу... Есть предел моим возможностям.       Конечно, намного хуже было бы встретить здесь Веру или, например, маму...       В этот момент дверь одного из кабинетов открылась и оттуда вышла Шанталь в сопровождении медсестры. К его отчаянью, девушка выглядела плохо, была бледной и двигалась как-то странно, чуть прихрамывая. Взгляд Ребекки наполнился изумлением, она откинула назад длинные черные волосы, и приподняла бровь.       − Ты здесь с Шанталь?       Врать было бесполезно, тем более, что та уже увидела его и направлялась навстречу. Эван быстро распрощался с Ребеккой, но по внимательному взгляду, которым она смерила Шанталь, он сделал неутешительный вывод: Бекки наверняка обо всём догадалась. Возможно, женщина может определить другую женщину, когда та вышла после аборта, кто их знает...       − Это что, была стерва Халил? − спросила Шанталь, когда он подошел к ней и взял под руку. Она прижалась к нему и обняла за талию.       − Да.       − Боже, что она здесь делает?       − Какая разница... Ты выглядишь неважно... − он встревоженно оглядывал Шанталь. − Тебе точно можно ехать домой? Может быть, лучше остаться?       Медсестра, которая сопровождала Шанталь, окинула его взглядом, полным вселенского презрения. Понятно, что она о нем подумала...       − Это плохо, что она меня видела здесь... − пробормотала девушка. − Ребекка ненавидит меня, потому что я заключила тот контракт с фирмой нижнего белья... Они выбирали между нами двумя и выбрали меня... А всё потому, что в раздетом виде я выгляжу намного сексуальнее... а ей даже её силиконовые сиськи не помогли, потому что их подпирали слишком острые рёбра...       − Конечно, − Эван огляделся по сторонам. − Давай уже уйдем отсюда.       Когда они сели в машину, Шанталь неожиданно совсем расклеилась. Эван чувствовал себя ужасно, потому что понятия не имел, что говорить в таких ситуациях, и только подавал ей бумажные салфетки, которыми девушка вытирала слёзы. Сперва он решил, что она так расстроилась из-за Ребекки, но потом подумал, что, должно быть, Шанталь плохо себя чувствует. Его беспокоила эта бледность, он включил печку, потому что боялся, что девушка может мерзнуть.       − Куда тебя отвезти? − наконец спросил он.       − Я не знаю... Куда-нибудь... Только не домой... − она сидела, уставившись в одну точку, на соседнем сидении, и так странно было видеть это милое лицо без веселой улыбки, к которой он так привык. − Мне надо выпить. Поедем куда-нибудь, посидим...       − Ты что, с ума сошла? Тебе нельзя алкоголь в ближайшие сутки, ты же только что после наркоза! − воскликнул Эван. Он вдруг испугался, что Шанталь может сделать какую-нибудь глупость. Она сейчас так уязвима и подавлена... Понимая, что делает уже второй круг по Бродвею, Эван уже был готов предложить ей поехать и остаться у него, в конце концов, она может переночевать в комнате Эдварда.       Но озвучив эту идею, получил в ответ странную реакцию:       − Нет! Куда угодно, но к вам я точно не поеду! − громко воскликнула она, комкая салфетки.       − Эд вернётся только в пятницу, ты мне совсем не помешаешь.       − Я знаю, что тебе не нравилось, когда я жила у вас, − неожиданно сказала она. − Но ты просто очень воспитанный, чтобы сказать мне об этом.       Мужчина занервничал.       − Дело не в тебе, а в Эде. Ты меня совсем не раздражаешь... − оправдывался он. − Помню, ты даже готовила что-то такое вкусное...       − Я не буду спать в его комнате! Ни за что!       Эван недоуменно посмотрел на подругу. Возможно, на Шанталь так странно подействовали лекарства, конечно, но девушка снова заплакала. Не выдержав, он остановил машину и утешал её минут десять, чувствуя при этом, что в скором времени успокаивать придётся его самого. Непонятно отчего, но он чувствовал свою вину перед ней.       − Эван, спасибо... ты такой... Хороший... − девушка шмыгала носом, теребя воротник его куртки. − Если с тобой когда-нибудь случится что-то подобное, можешь на меня рассчитывать...       Эван хотел сказать, что ему вряд ли грозит аборт, но передумал и просто обнял её, прижав к себе и гладя по голове, как ребенка, стараясь не обращать внимания на попытку вытереть нос о его рубашку. Чего уж... она всё равно воспринимает его, как подружку, хуже не будет.       − Думаешь, я сделала ужасную вещь, да?       Мужчина считал, что об этом надо было подумать раньше, но вслух сказал:       − Теперь это уже неважно, всё позади... У тебя будут еще дети обязательно.       − Я всегда думала, что буду хорошей мамой... Я люблю детей... но я не могла поступить иначе...       − Конечно, − он тяжело вздохнул, ощущая тихое сопение возле шеи. Шанталь нужна поддержка, но он для этого не самый подходящий кандидат. Тут нужен специалист, желательно женщина, которая все поймёт и найдёт правильные слова.       − Лиза, извини, что я тебя так напряг, но я просто не знал, к кому еще обратиться... − Эван сидел на просторной, отделанной в ретро-стиле, кухне и пил крепкий кофе. Шанталь спала в соседней комнате, свернувшись калачиком на диване, укрытая пледом. Лиза успокаивающе погладила Лайсачека по плечу и присела напротив, поставив перед ним тарелку с куском пирога.       − Поешь. Ты правильно сделал. Я думаю, она переживает намного сильнее, чем сама понимает. В таком состоянии не стоит оставлять человека одного.       − Я решил, что ты лучше разбираешься в этих вопросах... Как психолог... − он уставился на кусок пирога так, словно впервые видел такую штуку.       − Она не сказала, кто отец?       − Нет, конечно. А я не стал допытываться. Было неудобно...       − Вечно тебе всё неудобно! − фыркнула женщина. − Ешь, очень вкусно.       Эван с несчастным видом посмотрел на огромный, пропитанный мясной начинкой кусок теста.       − Ты же знаешь, если я начну, то не остановлюсь...       − И не останавливайся. Господи, с твоей фигурой можно расслабиться и есть что угодно!       − Если я расслаблюсь, я быстро потеряю такую фигуру, − заметил он, но, тем не менее, взялся за вилку.       Лиза пила кофе и с улыбкой смотрела, как он ест. Было ли дело в её профессиональной способности вызывать доверие в людях, или Эвану надоела сама терапия с Роджером Льюисом, но незаметно для себя он начал рассказывать ей обо всём, что накопилось в последнее время: об испортившихся отношениях с Эдвардом, о неприятностях в семье, неудовлетворенности терапевтическим процессом, который как будто не приносил ему никакой пользы, и, конечно, она вытянула из него самую деликатную проблему. Эван не стеснялся обсуждать с Лизой тему своей "несостоятельности", прежде всего потому, что она давно уже не проявляла никакого сексуального интереса к представителям противоположного пола. Лиза была его единственной знакомой лесбиянкой, которая выглядела так, что почти каждый мужчина-натурал, случавшийся в её жизни, считал своим долгом попытаться убедить её сменить ориентацию. Эван, естественно, к таковым не относился, поэтому общение не доставляло обоим никаких проблем.       − Доктор Льюис говорит, что я запретил себе такого рода удовольствие, желая наказать себя за что-то. Послушать его, так я вечно себя за что-то наказываю! − мужчина подобрал остатки пирога с тарелки и с чувством произнёс: − Потрясающе вкусно!       − Человек так устроен, что у него есть базовые потребности, которые необходимо удовлетворять для того, чтобы сохранять свою физическую и психическую целостность. Сон, крыша над головой, еда, секс − все это естественные вещи. Посмотри, дорогой, ты с трудом позволяешь себе кусок пирога, что же говорить о большем!? Я думаю, вся проблема в твоем напряжении из-за страха, что ничего не получится. Ты слишком много думаешь об этом.       − Как я могу не думать об этом, живя с Эдвардом... − пробормотал Эван, теребя в руках вилку. − Каждое его предложение безумнее предыдущего.       − Забудь об Эдварде. Он эгоистичный сукин сын, − Лиза усмехнулась. − Тебе нужно найти кого-то другого и попробовать с ним. Познакомиться с привлекательным парнем... Да их полно в твоем окружении! Ты же работаешь в индустрии моды, в конце концов! Удовольствие ради удовольствия.       Эвана охватило смутное чувство, что он уже слышал нечто подобное однажды, но не мог вспомнить, когда.       − Не так всё просто, Лиза. Есть другая проблема... − признался он. − Ведь меня знают. Если бы я был просто каким-то парнем... Я понимаю, что это глупо, но я до сих пор чувствую давление статуса после той олимпиады...       − Глупо. По-твоему, у олимпийских чемпионов не бывает проблем? Да прошло уже столько лет! Ты что же, думаешь, они будут смотреть на тебя и ждать, что ты и в постели возьмешь золото?       − Что-то вроде того... Легко тебе говорить, − неожиданно воскликнул он. − Ты женщина. У вас все иначе...       − Вот поэтому я и не имею дела с мужчинами. Для вас секс − это спортивное соревнование.       − Наверное, ты права, − он вздохнул. − И что мне теперь делать?       − Если серьёзно... − она задумалась. − Знаешь, по-моему, тебе просто нужно влюбиться. И всё придёт в норму само собой.       − В кого?       − Не знаю, но уж точно не в меня! − засмеялась Лиза. − Знаешь, в этом смысле я немного сочувствую геям... Большинство из них эмоционально ограничены в отношениях друг с другом и даже не подозревают об этом! Они считают, что секс - это единственное удовольствие в их жизни, а всё потому, что глубоко переживают факт своей ориентации. Это происходит из-за гиперкомпенсации... Любовь двух мужчин друг к другу кажется им чем-то нереальным, что это просто секс между ними. Они даже боятся этого и избегают. Я не хочу сказать, что у гетеросексуалов нет таких проблем. Я бы сказала, что это проблема всего мужского рода. Без обид, дорогой, ты знаешь, что я люблю и уважаю мужчин. Я просто немного им сочувствую... − и, увидев несчастное выражение на лице Эвана, добавила: − Не волнуйся, все это не про тебя.       − В смысле? − он не понял, означает ли это, что Лиза не считает его за мужчину или относит к редким исключениям, но не успел уточнить, потому что на пороге кухни появилась Шанталь. Девушка стояла, зябко кутаясь в плед, и выглядела такой хрупкой и беззащитной, что Эван снова ощутил острый прилив жалости. Ему нужно было ехать домой, но он не знал, удобно ли будет просить Лизу оставить Шанталь на ночь. Словно уловив его мысли, женщина встала, уступая место, и быстро сказала:       − Я думаю, ты не будешь возражать, если она сегодня останется у меня?       − Шанти, ты как, не против? − Эван вопросительно посмотрел на подругу. − Мы можем еще поехать ко мне...       Та слабо улыбнулась и покачала головой.       − Езжай домой. Ты и так угробил на меня весь вечер.       Эван с благодарностью посмотрел на Лизу, поцеловал обеих на прощанье и, успокоенный, взял свою куртку. Оставляя Шанталь с Лизой, он был совершенно спокоен. Несомненно, что им найдётся, о чём поговорить. Лайсачек еще раз подумал, что, в отличие от его психотерапевта, Лиза не переливает из пустого в порожнее, и после разговоров с ней всегда появляется какая-то уверенность в собственных силах. Все-таки он не так уж и одинок, как ему кажется иногда.       − Я так благодарна Эвану... он такой милый... − начала Шанталь, когда Лиза снова вернулась на кухню, проводив мужчину и закрыв за ним дверь. − И почему ему так не везёт...       − Знаешь, это с какой стороны посмотреть... Говорят, что Бог не посылает нам испытаний, которые мы не смогли бы выдержать, − женщина улыбнулась и предложила: − Еще чаю? Или кофе?       Шанталь снова подумала, какая она красивая, ну просто модель с обложки! Многих девочек долго "шлифуют", прежде чем включить фотокамеры, но Лиза, стоя посреди кухни в простых джинсах и водолазке, выглядела сногсшибательно.       − И всё равно так грустно, что он не может жить полной жизнью... − машинально продолжала девушка, разглядывая свою собеседницу. − Для мужчины в его возрасте это так ужасно... Когда не можешь заниматься сексом. То есть, они с Эдвардом наверное как-то это делают, ну, ты понимаешь... Но я думаю, что Эван чувствует себя немного унизительно в этой роли... Так хочется ему помочь, но я не знаю, чем... Ведь я женщина!       Лиза смотрела на нее с улыбкой. Не надменной и снисходительной, как смотрят на человека ниже тебя по уму или положению, а очень теплой и открытой. Когда она улыбалась, в уголках её глаз собирались лучики морщин, делавшие взгляд лучистым и добрым. Совсем как у Эвана, только без ямочек на щеках.       − Ты не поможешь. Сколько я его знаю, он всегда создавал себе трудности и преграды, чтобы их преодолевать... − Лиза оперлась ладонями на столешницу позади себя, слегка выгнув поясницу. − В разное время у него было около тридцати сексуальных партнеров мужского пола, из которых у половины он не знал даже имён. Он и не хотел их знать, предпочитая не думать, с кем занимается сексом, главное, чтобы секс был безопасный. И тот факт, что он в принципе мог трахать и женщину, если надо, не сделал его натуралом. Так что будь он в состоянии делать это сейчас, это бы не сильно изменило ситуацию. У него проблема в голове, а не в члене.       − Когда у него было тридцать любовников? − не могла поверить Шанталь, которая за все время знакомства с Эваном видела его только в компании Эдварда. Не то чтобы она считала его ханжой, но в сравнении с Валентином тот был просто монахом!       − О, ну не одновременно же... − рассмеялась Лиза. − И не то чтобы я назвала точную цифру... Никто не вёл их учет. Ну, это где-то в период с восемнадцати до двадцати пяти лет... Поверь, для молодого, красивого и успешного гея это еще очень маленькая цифра. Признаться, я была удивлена, когда он сказал, что был верен Джонни Вейру в их браке. Насколько я знаю Эвана, он должен был начать изменять ему на второй день после свадьбы, исключительно ради чувства собственного превосходства. Моногамия − это как-то совсем не про него. Он ужасно увлекающийся человек...       − Черт... Как давно вы знакомы? − не выдержала Шанталь.       Лиза вздохнула и закатила глаза.       − О, довольно давно... Я бы сказала − всю жизнь.       − И как вы познакомились? − теперь девушка была всерьез заинтригована.       − Это долгая история. Расскажу как-нибудь потом... − Лиза подошла к ней и присела на корточки, внимательно глядя в лицо. От её взгляда, умного, пронзительного, Шанталь охватило волнение. Она отставила чашку с чаем и нервно закусила губу.       − Ты, конечно, уже выспалась, но все-таки прими вот это, − женщина протянула ей блистер с таблетками. − Будешь хорошо спать. Тебе сейчас это нужно.       Неожиданно стало очень легко и спокойно. Шанталь взяла таблетку и покорно запила её водой. Она ни секунды не сожалела, что Эван привез ее именно сюда. Хорошо бы, если бы они с Лизой стали друзьями.       Шанталь не появлялась на работе всю неделю. Пол осторожно поинтересовался у Эвана, не знает ли тот, что за проблемы появились у девушки, но тому удалось уйти от прямого ответа. Согласно контракту, Шанталь имела право на 20 выходных дней в году, которые могла выбирать по своему усмотрению, помимо оплачиваемых пропусков по состоянию здоровья. Разумеется, она бы не стала сообщать никому об аборте, поэтому просто взяла неделю отпуска. Позвонив ей на следующий день, чтобы справиться о самочувствии, Эван обнаружил, что она всё ещё у Лизы. Должно быть, процесс оказания психологической помощи затянулся.       К тому же его ожидала другая новость, переварить которую удалось не сразу. Зайдя на электронную почту, Эван обнаружил письмо от Танит, которая сообщала, что будет в Нью-Йорке в середине следующей недели. Она приедет одна и остановится у родителей, чтобы побыть с Александром.       "Я бы хотела увидеться с тобой, есть разговор", − лаконично завершилось послание. Мужчина моментально занервничал. С бывшей женой они не виделись довольно давно, даже по телефону разговаривали всего несколько раз, и всегда это было связано только с Александром. Эван не мог однозначно сказать себе, хочет или не хочет встречаться с Танит. В последнее время на сеансах с доктором Льюисом они часто обсуждали тот первый, ранний период их отношений, и в некотором роде он находился в плену своих воспоминаний. Воспоминаний, в которых у них с Танит всё было хорошо. Теперь же личная встреча могла вызвать ненужные переживания. А еще его настораживал внезапный приезд бывшей жены в США. Уж не планирует ли она забрать Александра в Австралию? Эта мысль показалась ему вполне реальной и заставила всерьёз перепугаться. Да еще Лаура никак не могла найти общий язык с мужем по поводу опеки над Мейсоном и Элли. Погрязший в долгах Джонатан отказывался выплачивать требуемую сумму алиментов. Каждый раз, разговаривая с сестрой по телефону, Эван невольно становился свидетелем семейного скандала. Он несколько раз попытался сам дать сестре денег, но та не желала принимать от него материальную помощь. Он старался не вмешиваться в их дела, но Джонатан как будто специально, слыша с кем она разговаривает, начинал сыпать оскорблениями в его адрес. В последний раз всё и вовсе получилось противно. Лаура, очевидно, думала, что закончила разговор и положила телефонную трубку, но сигнал продолжал идти, и Эван невольно услышал разговор сестры и ее бывшего мужа.       − Хватит звонить ему и жаловаться! − Джонатан говорил на повышенных тонах. − И ты говоришь мне, что это я создаю проблемы? Да Эван сам одна большая проблема для всех! От него же одни неприятности всегда были! И не впутывай его в наши дела!       − Оставь его в покое! Хочешь лишний раз поглумиться над судьбой моего несчастного брата? Ты просто неудачник, Джонатан!       − Не больше, чем он! Я знаю, что он всегда меня терпеть не мог и тебя настраивал против! Самодовольный, высокомерный, вечно в этих брендовых тряпках... Помешанный на своих спортивных машинах и дурацком кино... "Джонатан, когда ты найдешь приличную работу? Тебе действительно нравится работать простым банковским служащим?"... − передразнил мужчина. − Вечно все с ним носились, как я не знаю с чем! Очнись, Лаура, он такой же неудачник, как и я! Что он сделал такого, чтобы ставить себя выше других? Выиграл Олимпиаду? Всё! Больше он из себя ничего не представляет! И ещё будет учить меня, как распоряжаться деньгами!       − Да ты же их все спускал на своих девок! Ты терял больше, чем зарабатывал!       − По крайней мере, с ориентацией у меня все нормально... я, может быть, не хочу, чтобы Мейсон и Элли проводили с ним много времени! Я хочу, чтобы мой сын вырос нормальным мужиком!       "Почему я это слушаю? − Эван сцепил зубы и отшвырнул трубку. − Я его побью. Однажды − обязательно!"       Почему он не может просто проигнорировать этот злобный выпад? Всю жизнь его волнует, что подумают о нем окружающие... Эван снова вспомнил о Джонни, и той переписке, из которой узнал о его романе с Джеффри. Сейчас он понимал, что мысли Джонни о нём, вот такие, задели его даже сильнее, чем факт измены. Может быть, потому что в них была доля истины?       Не ко времени пришла смска от Эдварда с "милым" вопросом: "Дорогой, что привезти тебе из Берлина"?       Спрашивал его, словно какую-то девчонку... Стало так тошно, что захотелось лечь и завыть. Давно, во время крупных соревнований, когда напряжение достигало апогея и казалось, что провал неизбежен, он ложился на кровать и, уткнувшись лицом в подушку, орал, пока не начинал задыхаться. Самое главное было − не плакать. Злоба могла культивировать силу, но слёзы моментально превращали его в безвольный мешок дерьма. Тогда, в Ванкувере, оставшись один в номере после того, как все закончилось, он рыдал где-то около часа. Джонатан бы сдох. Он бы даже до половины пути не добрался. Ничтожество... Чтоб его автобус переехал! Вот. Злость всегда придавала сил. Хотя Роджер Льюис и считал её примитивной защитой. Ну и что. Эван уже представил себя за рулем автобуса, который сбивает Джонатана, когда зазвонил телефон. Он все еще был на взводе, поэтому ответил чересчур резко:       − Да?       − Эван, привет... − он узнал голос Анны. − Я... мм... не вовремя?       − Нет, все нормально, − он сбавил тон. − Просто кое-кто вывел меня из себя минуту назад.       − Ооо... Не могу представить тебя вышедшим из себя! − удивленно воскликнула она.       − Это бывает нечасто, но считай, тебе повезло, − он сразу повеселел. Разговор с Анной, даже на расстоянии, поднимал ему настроение. − У тебя какое-то дело или так, поболтать?       Женщина вздохнула.       − Ты свободен сегодня вечером? У меня два билета на представление цирка Дю Солей... В смысле, один лишний... Невин не сможет пойти.       Сказать, что Эван удивился, значит не сказать ничего. При том, что Анна придерживалась таких жестких границ общения в последнее время, он меньше всего мог ожидать, что она пригласит его пойти куда-нибудь вместе. Тем более, что у нее наверняка хватает знакомых, кого можно было пригласить составить ей компанию. Или, чёрт возьми, она тоже видит в нем "подругу"? Идея, конечно, была заманчивая, потому что планов никаких у него не было, к тому же это был повод поужинать где-нибудь в городе, а он настолько не любил готовить, что предпочитал не есть по вечерам, оставаясь один, чем что-то самостоятельно предпринимать по этому поводу.       − Да я с удовольствием... Заехать за тобой?       − Да, к шести часам. Приезжай в клуб, у меня как раз закончится тренировка.       Сказано-сделано. К назначенному времени он припарковал машину возле dance-клуба, где Анна вела занятия и, решив не ждать на улице, поднялся в здание на нужный этаж. Три месяца их упорной работы, плюс его тренировки в спортзале уже дали свой эффект. Эван обратил внимание, что впервые за всё время реабилитации легко поднялся по ступенькам, практически не чувствуя дискомфорта.       Урок еще не закончился. Встретив по пути несколько знакомых лиц, коллег Анны по шоу, получив парочку комплиментов относительно его благополучного внешнего вида, Лайсачек остановился возле двери танцзала, откуда доносились звуки музыки. Квик-степ... Не удержавшись, он приоткрыл дверь и заглянул внутрь.       − Даже как-то не верится, что это последняя неделя... − Эван перевел дух, когда они закончили, и посмотрел в зеркало. Они только что отработали финал танца, и Анна сидела у него на колене, с улыбкой обнимая за шею.       − Завтра. Ты молодец... − девушка легко вспорхнула и направилась к сумке с вещами, обозначая конец тренировки.       Квик-степ был последним танцем в сезоне, наверное, поэтому во время занятий оба время от времени впадали в молчаливую грусть. Десять недель пролетели быстрее, чем он мог себе представить. Анна уже практически не делала ему никаких замечаний, а он хотел только достойно завершить начатое. Причём главным здесь было именно слово "достойно", а не "завершить".       − Из тебя вышел отличный партнер, Эван... − Анна провела рукой по волосам и широко улыбнулась. − Я уверена, завтра всё пройдет отлично.       − Эй, ты хочешь сказать, мне и на льду стоило кататься в паре? − он шутливо вытаращил глаза.       − Ну, я могу сказать только, что у тебя отлично получалось быть частью дуэта на паркете.       Парень задумался. Он восхищался многими парниками, но никогда не рассматривал себя на этой стезе.       Заявление Анны было неожиданным.       − А я вот наоборот всегда считал себя индивидуалистом. Привык отвечать только сам за себя. Так проще, мне казалось...       − Возможно. Тебе виднее... − Анна повернулась к нему спиной, наклонилась и стала складывать вещи в сумку. Обвязанная вокруг тонкой талии спортивная куртка подчеркивала изгиб бедер. В том, как она одевалась даже для тренировок, всегда было что-то особенное и притягательное. Поначалу он сам не слишком придавал значение одежде, главное, чтобы было удобно, но теперь изменил свое мнение. Одежда, та что была на партнере в том числе, влияла на ощущения в танце. Ему очень нравилось, как Анна одевается.       − А знаешь, вообще я думаю, главное найти подходящего партнера. Своего. И тогда можно творить любые чудеса. Но в фигурном катании на это может уйти много времени, не всегда получается с первой попытки. Это с тобой мне так сразу повезло... − он подошел к ней и, обняв за талию, прижал к себе. Анна выпрямилась и развернулась в его руках.       − Скорее, это мне с тобой повезло. Ты лучший.       − Мне хочется быть таким рядом с тобой, − он улыбнулся, крепче сцепляя руки за ее спиной.       Они смотрели друг на друга, каждый как будто ожидал, что другой скажет что-то еще. В какой-то момент Эван поймал себя на мысли, что обнимает ее дольше положенного, но не отпускал из какого-то дикого любопытства. В начале их знакомства она едва ли не вырывалась из его рук при внеплановой попытке обнять, а сейчас покорно стояла в его руках.       − Давай просто сделаем это, и всё... − тихо сказал он, внимательно посмотрев на партнершу.       На миг в глазах Анны мелькнул испуг, смешанный с волнением, она словно вспыхнула изнутри и напряглась так, что он ощутил это собственным телом.       − Завтра. В последний раз.       Девушка закрыла глаза и облегченно выдохнула.       − Да.       Музыкальная композиция делала финальные аккорды. Эван, не отрывая глаз от танцующей женщины, машинально отсчитывал, вспоминая, шаги, повороты и шоссе. Анна легко скользила по танцполу в объятьях своего партнера, оба казались такими воздушными и заводными... Когда смотришь на танец со стороны, кажется, что танцоры не испытывают никакого напряжения, одно удовольствие. Расхожее заблуждение... Впрочем, Эван поймал себя на том, что ему снова хочется все это попробовать. Интересно, когда он сможет окончательно вернуть себе форму?       Анна заметила его как раз, когда мелодия стихла, и махнула рукой в знак приветствия. Эван быстро проскользнул в зал и едва удержался, чтобы не подхватить женщину за талию, закружив в танце. Ах, как он соскучился по всему этому... а ему нельзя поднимать вес больше пяти килограммов...       − Спасибо, Дима, − Анна поцеловала партнера и попрощалась.       Наконец, они остались вдвоём. Несколько минут ничего не значащей болтовни, во время которой Эвану показалось, что Анна слишком часто и немного натянуто улыбалась. Он ждал, пока она переоденется, и воспользовавшись тем, что остался в зале один, попытался на память повторить несколько танцевальных элементов из квик-степа. Бедро пронзила боль при первом же прыжке, он едва не врезался в зеркало, с трудом удержав равновесие. Мужчина поймал свое хмурое и раздосадованное отражение в стекле. Потерять эти навыки было ещё хуже, чем не приобретать вовсе.       − Я готова.       Обернувшись, он увидел, что женщина стоит в дверях, одетая в струящиеся черные брюки и ярко-зеленую шелковую блузку. На груди лежала длинная нитка жемчуга. Просто, лаконично и очень элегантно. Через руку было переброшено черное пальто, а на плече висела маленькая лаковая сумочка на длинной ручке. Эван усомнился, насколько его внешний вид − джинсы, рубашка и джемпер, все черное, кроме рубашки − будет гармонировать с ней. Анна выглядела по-парадному красиво, а он так, словно вышел прогуляться. Хотя нет, тогда бы он пришел в тренировочных штанах...       − Здорово выглядишь, − искренне сказал он.       − А ты снова будто на похороны собрался? − она засмеялась. − Какой твой любимый цвет, я забыла?       − Эм... Синий...       − Невероятно! Тебе бы очень пошел точно такой джемпер белого цвета... − подойдя, она коснулась рукой ткани, словно собирая невидимые ворсинки.       − Я люблю белый цвет. Но белые вещи слишком быстро пачкаются. Но в следующий раз, так и быть, оденусь для тебя, как невеста.       Когда спустя некоторое время они с Анной вышли на улицу, та неожиданно предложила:       − Оставь машину, поехали на метро.       − На метро? Зачем? − не понял он.       − Чтобы не стоять в пробке... и вообще... − она шутливо пихнула мужчину, − нужно быть ближе к народу и оставлять свои четыре колеса отдохнуть! Когда ты в последний раз катался на общественном транспорте?       − Нуу... Ездил, конечно... − оправдался он. − Ты правда хочешь на метро? Там же грязь и куча народу...       − Да! − Анна решительно кивнула. − Люблю кучу народу. Хочу прогуляться. Обожаю осенний Нью-Йорк.       − Ты сама как осень... − неожиданно для самого себя сказал Эван, глядя на огненно-красную гриву длинных волос. − Так мне что, оставить машину здесь?       − Потом заберешь. Тут же рядом. Всего три остановки... Идем! − она потянула его за руку.       Эвану ничего не осталось, как подчиниться.       "А я ведь почти три года вот так никуда не выбирался!" − с изумлением подумал Эван, когда они с Анной, спустя два с половиной часа, вышли после представления. Раньше он обожал подобные мероприятия: концерты, шоу, спортивные турниры, выставки, театральные премьеры. Статус олимпийского чемпиона открывал много дверей, позволяя пройти туда, куда проход обычным людям был закрыт. Неужели прошло столько времени? Во время лечения не хотелось никуда выходить лишний раз и вообще появляться на людях, а потом вся жизнь как-то сама собой начала протекать в четырех плоскостях: работа, дом, спортзал, тренировки с Анной и те официальные мероприятия, которые он обязан был посещать в рамках модной компании, опять же по работе или за компанию с Эдвардом. Но там звездой был Валентин, а сам Эван, где бы теперь ни появился, чувствовал себя каким-то придатком к чужой славе. Да еще эти визиты к психотерапевту, от которых его уже начинало тошнить...       − А раньше я старался посещать все их выступления, когда они гастролировали с очередной программой, − болтал Эван. − Это всегда так феерично... в общем, если у тебя вдруг будет еще лишний билет куда-нибудь, и тебе не с кем будет пойти, можешь на меня рассчитывать.       Он не имел ввиду ничего такого, но женщина неожиданно произнесла с легкой обидой:       − Ты думаешь, мне не с кем было пойти и поэтому я позвала тебя?       Эван слегка смутился, поняв, как это прозвучало. Но все-таки его беспокоил этот момент и теперь появился шанс его прояснить.       − Я не знаю. Обычно ты не проявляешь особого желания видеться со мной где-то за пределами танцзала. Может быть, я тебя чем-то обидел... не знаю... Просто иногда мне кажется, что тебе это не доставляет особого удовольствия.       Анна слегка притормозила, уперши взгляд ему в спину. Эван обернулся. У девушки был такой расстроенный вид, что он тут же пожалел о своем откровении. Вообще, в глаза бросалось, что весь вечер она как будто нарочно бодрится, только стараясь казаться веселой. Он хорошо знал эту её особенность ещё по "Танцам со звездами" − готовность работать на камеру и улыбаться, когда это нужно. Анна была профессионалом и могла контролировать свои эмоции, несмотря на то, что иногда они били через край. Никто не хочет включать телевизор и видеть уставшего, раздраженного и плохо выглядящего героя, даже в реалити-шоу, к которым относился их проект. Анна умела скрывать плохое настроение, но сегодня это у нее получалось плохо.       − Слушай... − он подошел и виновато положил руки ей на плечи. − Я ничего такого не имел ввиду.. Может быть, я все это себе придумал...       − Эван... не хочешь выпить что-нибудь... где-нибудь? − неожиданно сказала она. − Раз уж мы гуляем пешком...       Выпить? Вот уж точно таких предложений от неё еще не поступало. Это было странно, но с другой стороны подтверждало его подозрения относительно того, что она чем-то расстроена и весь вечер пытается это скрыть. Время было не такое уж позднее, Эдвард должен был вернуться только завтра, поэтому Эван не видел причин для отказа. А еще ему нравилось, что Анна сама позвала его. Может быть, он действительно ошибался на ее счет?       В ближайшем ирландском пабе на удивление оказалось не так много народу, а ярко-зеленый цвет блузки и рыжие волосы Анны отлично соответствовали национальному стилю заведения. Они устроились в самом тихом дальнем углу. В тусклом свете ламп даже глаза у Анны казались зелеными, почти такими же, какие были у Джонни. Она сама делала заказ, а Эван смотрел на нее, поражаясь, насколько она может быть очаровательна, когда грустит, а не смеётся или улыбается. В это лицо хотелось смотреть. Эван видел его и без косметики − при том, что красилась Анна обыкновенно очень броско и ярко, − но черты совсем не терялись от этого. И она почти совсем не изменилась с момента их первой встречи. Так бывает, что человек просто нравится тебе сам по себе, и рядом с ним входишь в общую зону комфорта, получая удовольствие от одного его присутствия рядом.       Сделав заказ, Анна, опустив глаза, теребила ремешок часов.       − Насчет того, что ты сказал на улице...       − Забудь, это ерунда.       − Нет, я хочу объяснить... Эван, − она подняла на него задумчивое и всё такое же печальное лицо, − дело совсем не в тебе. То есть, и в тебе, но не в том, что с тобой что-то не так. Ты очень славный, и я хорошо к тебе отношусь...       Принесли заказ. Эван уставился на огромный бокал с сидром, по объему где-то на пол-литра больше, чем тот, который поставили перед ним.       − Ммм... Сто лет не пила сидр... − Анна пригубила напиток и тут же улыбнулась вновь как обычно: широко и лучисто. − Обожаю его.       Эван ожидал, что она продолжит разговор и пояснит, что имела в виду. Не про сидр, конечно.       − О, а ведь Невин был прав, что ты согласишься пойти... у него есть стереотипы о том, как голубые любят проводить свой досуг. Ну, знаешь, ходить по выставкам, театрам, всяким культурным местам...       − Вообще-то у меня есть знакомые натуралы, которые в отношении искусства дадут мне сто очков вперед, − ответил он, наблюдая, как девушка делает несколько больших глотков. − У тебя всё в порядке?       − А? − Анна облизнула губы и непонимающе посмотрела на него. На ободке бокала остался след от красной губной помады. Почему-то эта деталь подействовала на него как-то странно. Обычно ему не нравилась в женщинах эта особенность: оставлять следы от косметики на посуде, салфетках, воротнике его рубашки... Любимым занятием Кристины было посадить ему кровавое пятно на щеку. Но сейчас тот же самый жест Анны не вызвал у него обычного раздражения. Даже показался сексуальным. Она протянула бокал, и они чокнулись.       − Обойдемся без тоста, ладно? − женщина снова сделала приличный глоток. − На самом деле, я очень рада провести этот вечер с тобой.       Судя по темпу уничтожения сидра, это был не очень уверенный комплимент в его адрес. Но, в конце концов, он ведь может позволить себе расслабиться на один вечер, тем более, что его машина стоит отсюда в нескольких кварталах.       − У меня есть соображение... По-моему, третий бокал все-таки был лишним, ты прав... − Анна, споткнувшись, хихикнула и вцепилась в его руку.       Он ничего не сказал, когда, уничтожив первую порцию яблочного сидра, она заказала вторую, такую же по размерам. Он не возражал даже перед третьей, хотя не представлял себе, как в неё может столько влезть. Но вот когда Анна попросила завернуть им с собой еще одну бутылку...       Кроме того, будучи уже прилично навеселе, она вступила с ним в яростный спор, желая оплатить всё сама. Он был вынужден сдаться, в свою очередь заявив, что в таком случае посадит её в такси. Они просидели в баре часа полтора, и всё это время Эвана не покидало ощущение, что разговор идет о чем-то не о том. Ему ужасно хотелось развести женщину на откровение, услышать какое-нибудь объяснение ее подавленности, но Анна не сделала ни одной попытки рассказать ему что-то про себя. Они давно не проводили столько времени вместе. Странное это было чувство... Эван будто вернулся на семь лет назад, в 2010. Когда в ходе разговора он сказал, что думает бросить сеансы психотерапии, потому что ничего, кроме уныния, они в нём не вызывают, женщина неожиданно возразила:       − А по-моему, ты очень изменился за эти несколько лет. Нет, правда... Я помню, каким ты был. И сейчас... − она сидела, расслабленно подперев щеку рукой и глядя на него. − Когда мы познакомились, ты был один напряжённый нерв... в тебе словно что-то клокотало, ища выход. Такой хаос... А сейчас ты стал намного спокойнее, мягче к самому себе. Ты стал более открыт этому миру! Может быть, тебе это не заметно, − она развела руками с видом человека, который был уже изрядно подшофе, − но я это чувствую в тебе. Так что перемены есть.       − Знаешь, − признался он, − возможно, ты и права. Я действительно стал лучше понимать себя и свои чувства, но в целом это ведь ничего не изменило в моей жизни. Раньше я хотя бы думал, что знаю, чего хочу. У меня были цели, а не мечты. Я верил, что смогу добиться всего, если приложу усилия. А что сейчас? Что дала мне терапия? Понимание, что я просто дважды разведённый, ненавидящий себя и свою жизнь гомосексуал с эдиповым комплексом, который не способен устанавливать настоящие привязанности и вообще живет в мире иллюзий... Да еще и с манекенщиком, который младше на шесть лет, а зарабатывает уже почти в два раза больше. Я мало что понимаю в работе, которой занимаюсь, я растерял немногих очень хороших друзей... Никакого прогресса. Только одно бесконечное падение...       Анна вздохнула и, протянув руки, взяла его ладони в свои. Это было так непохоже на обычное соприкосновение рук во время танца или тренировок, что-то очень интимное и доверительное. Эван не понимал, чего сам добивается своими откровениями. Чтобы она его пожалела? Почему у него не возникает такого желания рядом с другими? С Лизой, например, или с Эрин... Они обе обожают его опекать.       − Может быть, ты слишком многого требуешь от себя? Ты бесконечно стремишься стать лучше. Это же с ума можно сойти... Иногда надо просто быть...       − Да нет, я давно уже пытаюсь не стать хотя бы хуже. Но пока именно это у меня и выходит... − он сказал это таким голосом, что они оба рассмеялись.       Было уже довольно поздно, когда они вышли из паба. Эван быстро поймал такси, усадил нервно хихикающую Анну в машину, и назвал адрес.       − Спасибо тебе за вечер. И вообще... Спасибо... − он сжал её руку, прощаясь. − Я за всю жизнь не выпил столько сидра, как за сегодняшний вечер...       − А ты как будешь добираться до дома? − спохватилась она.       − Дойду до дэнс-клуба и заберу свою машину... здесь недалеко. А      нна вытаращила глаза и вцепилась в его руку, не давая закрыть дверцу автомобиля.       − Ты что, с ума сошел? Ты же пьян, тебе нельзя за руль!       − Это я пьян? Это ты выпила три литра и хотела еще! А я водил машину и в худшем состоянии.       К его изумлению, Анна начала выбираться из салона такси обратно.       − Ни за что! Я не отпущу тебя одного!       Водитель с ухмылкой смотрел на них.       − Мы едем или нет?       − Нет! Или ты едешь со мной, или я остаюсь!       Она захлопнула дверцу, стукнула каблуком по асфальту, угодив шпилькой прямо в щель канализационной решетки. Водитель такси фыркнул, машина поехала дальше. Эван, растерявшись, смотрел, как Анна, матерясь по-русски, выдёргивает каблук, снова едва не потеряв равновесие. Он вовремя успел ее подхватить.       − А где твое пальто?       − Что? − женщина непонимающе хлопала глазами.       − Пальто! У тебя было пальто...       Они одновременно посмотрели вслед отъехавшей машине. Анна взвизгнула и бросилась вдогонку, смешно размахивая руками и крича: "Эй, эй, вернись, парень!" Эван перехватил её, когда та едва не выскочила на проезжую часть.       − Он увёз моё пальто! − недовольно пробурчала она и, издав стон, обхватила его двумя руками, повиснув и спустив сумочку с плеча.       − Сейчас поймаем другое.       − Такое пальто не поймаешь... даже ты...       Они оба затряслись от смеха, потом Анна замерла в его руках, и Эвану на секунду показалось, что женщина уснула. Они стояли так какое-то время, как раз под вывеской ретро-бара, из наружных динамиков которого доносилось задорное: let's twist again... like we did last summer...       Мужчина опустил глаза и увидел, что Анна непроизвольно притопывает в такт музыке.       − Слушай, мне нельзя домой в таком состоянии... − пробормотала она, поднимая к нему немного сонное лицо. − Давай пройдемся немного пешком... До клуба... Я проветрюсь.       На улице было довольно тепло, но он всё равно накинул ей на плечи свою куртку, вновь вызвав взрыв возмущения. Эван никогда до этого момента не видел Анну пьяной, и это зрелище оказалось ужасно забавным. Ему вообще вдруг стало невероятно весело, а может быть, так запоздало подействовал сидр...       Они прошли вперед по центральной улице и свернули в переулок, подальше от заполненной машинами магистрали. Шум ночного города тут же стих. В воздухе пахло свежестью и осенней листвой. Анна шагала, поддевая опавшие листья носками сапожек, вдруг как-то притихнув. Отдалившись от оживлённой части дороги, они оба постепенно успокоились и шли молча. Эван прислушивался к мерному стуку каблуков женщины по мокрому асфальту, вдруг снова ощутив грусть. Такие приступы внезапной меланхолии накатывали все чаще и всегда неожиданно и в неподходящий момент. Сегодня был замечательный вечер, они с Анной хорошо провели время, почему он чувствует такую печаль, словно всё это − мимолетная иллюзия, которая рассеивается с каждым шагом вперед, и эти впечатанные в тротуар пожухлые листья − его собственные мечты и надежды?       − Присядем? Я устала... − Анна притормозила и опустилась на лавочку.       Он вдруг понял, что, гадая, о чем тоскует Анна, сам не замечал, как играет в ту же игру, изображая приятного компаньона на вечер, стараясь отвлечь и развеселить их обоих. Сейчас, когда они скрылись в темноте сквера, вдали от шумной толпы мегаполиса, эта пелена упала, и он снова стал таким, каким чувствовал себя все это время: потерянным и одиноким. Эван опустился рядом на скамейку и тупо уставился перед собой. Он не знал, о чем еще говорить.       − Господи... − женщина провела руками по лицу, словно снимая с себя оцепенения. − Если я тебя задерживаю, скажи... не стесняйся, ладно?       − Ты меня не задерживаешь. Сегодня пятница, а дома меня всё равно никто не ждёт... − Эван сказал это машинально, но ощутил вдруг такую чудовищную тоску, словно только что понял истинный смысл этих слов. Он заранее видел, что вот такой и будет вечно его жизнь. Жизнь, где тебя никто не ждёт домой по вечерам. Это просто данность, как к ней ни относись. Когда-то он думал, что может быть счастлив, если изменится, если перестанет притворяться и начнёт жить открыто и ни на кого не оглядываясь. И каково же было разочарование от понимания, что и теперь ничего не изменилось! Неважно, был ли он с мужчиной или с женщиной, чем занимался и с кем дружил − всё равно это не приносило удовлетворения. Что бы он ни делал, за что ни брался после этой проклятой Олимпиады, у него ничего не складывалось.       Мужчина не заметил, как Анна, бормоча что-то под нос, прислонилась к его плечу. Рука сама обняла женщину за плечи и его голова склонилась к её голове, убаюкивая их обоих. От волос Анны пахло духами, нежно и очень ненавязчиво. Он закрыл глаза, погружаясь в себя, расслабляясь и теряя связь с реальностью. Свежий воздух совсем не способствовал отрезвлению, скорее, наоборот.       − Мне довольно стыдно, что я так напилась... Сама не знаю, что на меня нашло... − прошептала Анна.       − Я вот думаю... Почему женщины так часто напиваются именно в моем присутствии? Ты вспомни Эрин!       − Эрин всегда напивается! − Анна махнула рукой. − Любой ее рассказ начинался со слов: "на прошлый уик-энд я была в такой хлам"... или: "проснулась я как-то после большой пьянки"...       Они оба хихикнули, понимая друг друга.       − Да нет, так всегда получается. Неужели я внушаю такое желание?       − Может быть, ты внушаешь доверие? − она подняла лицо. − И рядом с тобой расслабляешься и забываешь обо всех проблемах, ничего не боишься... С тобой легко...       Эван посмотрел в широко распахнутые, затемнённые ночными красками глаза. Порыв ветра растрепал волосы Анны, бросил их на лоб, прилепил к губам, и ему вдруг страстно захотелось откинуть непослушные пряди рукой, взять это лицо в ладони и впиться губами в губы. Он так давно не целовался ни с кем по-настоящему, глубоко и страстно, что это желание не показалось таким уж странным. Эдвард не любил поцелуи в губы, предпочитая другие места, мужчины вообще не были в этом так отзывчивы, как женщины. А ему так хотелось с кем-то поцеловаться... Ну просто так...       − Знаешь, я хотела сказать тебе, еще там, в пабе... − произнесла Анна, слегка нахмурив лоб. − Я очень давно хотела...       Ее дыхание почти долетало до его щеки.       − Да?       − По-моему, тебе совсем не нужно что-то в себе менять. Эван... Ты и так... Замечательный... Я люблю тебя.       Он даже не сразу понял, что именно она сказала. Это получилось как-то самой собой. Они почти одновременно подались навстречу друг другу и поцеловались. Ощущение мягких губ, раскрывшихся навстречу, опьянило. Анна обвила его руками за шею, прижимая к себе. Одна секунда, две... Короткая вспышка в мозгу − и моментальное просветление. Эван вдруг понял, ЧТО они делают, и испуганно отстранился. Очередной порыв ветра заставил ощутить холод. Ах да, он же отдал ей свою куртку...       − Поехали ко мне.       − Что? − он обескураженно посмотрел на женщину.       − Уже поздно. Я не хочу, чтобы ты ехал на машине... Мы оба много выпили, − спокойно произнесла та.       − Слушай, если я поеду к тебе, и Невин застанет нас обоих пьяных, лежащих посреди гостиной, у него может появиться новый стереотип в отношении геев... − попытался пошутить Эван.       − Невина не будет. У него съемки.       − Ночью? − удивился Эван.       Этот вопрос как будто смутил Анну. Она встала и протянула ему руку.       − Поехали. Ты сам сказал, что тебя никто не ждет.       Если бы не этот поцелуй, это предложение не прозвучало бы так... провокационно. Эвана охватил испуг. Он понятия не имел, что имела ввиду Анна, когда они поцеловали друг друга, но определенно не хотел позволять ситуации зайти так далеко. А женщина, напротив, смотрела на него так, как будто ждала каких-то решительных действий. Эван встал и, взяв ее за руку, потянул за собой.       − Давай отложим это... знаешь... на какой-то другой день...       Лицо Анны оставалось непроницаемым. Она просто стояла и смотрела на него, как смотрят на картину в музее или на выставке. Потом внезапно закрыла глаза и произнесла:       − Да. Ты прав. Идея не очень...       − Пойдем, я посажу тебя в такси.       Они развернулись и направились обратно в сторону магистрали.