"Imagine" или "Все что нам нужно, это любовь.."Часть 2

      – Тебе надо успокоиться! Стеф... послушай! – Морис схватил друга за плечи, останавливая нервную беготню по кабинету. – Скандалом ты ничего не добьешься!       – Я не скандалю! – Ламбьеля вновь согнул приступ кашля. Он раздраженно замахал руками, словно отгоняя назойливую муху. Как подобрать название тому, что произошло? Предательство? Произвол? Ему не на кого опереться! Морис только делает вид, что на его стороне. Хуже всего то, – Стефан чувствовал это просто кожей, – что друг в глубине души поддерживает предложение Эмиля Франкла о создании новой руководящей должности в школе. Стефан знал Франкла уже десять лет, три года из которых тот занимал должность генерального секретаря спортивного комитета. Несколько лет назад, когда он пришел в швейцарский Олимпийский Комитет за поддержкой в идее создания собственной школы, Эмиль оказал ему большую поддержку. Ему все оказывали поддержку, куда бы он не обращался. У него была отличная команда единомышленников, финансирование, поддержка спонсоров, друзей, и самое главное – огромное желание воплотить свою мечту. Столько лет труда, бессонных ночей, сил и здоровья было вложено в это дело... И вот сегодня, когда он вновь обращается к Франку за помощью в преодолении таких незначительных бюрократических проволочек, слышит в ответ эти слова:       – Ты гениальный фигурист и хореограф, Стефан. Ты замечательный спортсмен. Твои идеи и проекты всегда актуальны и пользуются популярностью. Но как руководитель... – Франкл улыбнулся и обескураженно развёл руками. – На тебе лежит слишком много обязанностей. Школа, собственное шоу, постановка программ... Тяжело нести такой груз в одиночку. Между тем, существует множество проблем, требующих решения здесь и сейчас, понимаешь? Ты не можешь справляться с этим один!       – Но я не один, Эмиль! – не понимая, куда тот клонит, ответил Ламбьель. – У меня отличная команда! Морис, Сара, Анна-Софи, Питер... – он начал перечислять имена всех тех, кто работал вместе с ним и по совместительству был ему другом.       Эмиль был явно смущён и раздосадован. Он говорил почти в отеческой манере, и это при разнице всего в одиннадцать лет! Раньше Франкл не позволял себе такого покровительственного тона...       – Они придерживаются такого же мнения, твои коллеги, Стеф. Речь всего лишь идет о том, чтобы немного разгрузить тебя...       – Вы считаете, что я не справляюсь? – Стефан понимал только, что разговор принимает совсем нехороший оборот. – Что произошло за эти три недели, пока меня не было?       – Это произошло намного раньше. Позволь мне объяснить... – Эмиль похлопал его по плечу.       Он начал говорить, и суть слов сводилась к тому, что неплохо было бы нанять специального управляющего для школы в Шампери. Человека, который обладает необходимым управленческим опытом и полномочиями, того, кто смог бы заниматься организацией процесса, тогда как сам Стефан будет генерировать идеи и заниматься тем, что у него получается лучше всего – творчеством.       – Можешь не сомневаться, это будет отличный человек! Ты сможешь сам его выбрать из всех кандидатов!       – У меня есть такой человек... это Морис! – Стефан чувствовал, как закипает от гнева. – Он мой друг, и я полностью доверяю ему!       – Я не сомневаюсь, что он твой друг, Стефан, – терпеливо ответил мужчина. – Но, пока ты отсутствовал в Швейцарии, из-за его оплошности возникли проблемы с комиссией по безопасности!       – Но вы же можете...       – Я НЕ могу, Стефан. Это было бы должностным преступлением. Все и так долго закрывали глаза на просчеты и ошибки. Не горячись и просто подумай над моими словами...       Когда это произошло? В какой момент ситуация вышла из-под его контроля? Он хороший организатор, он хороший спортсмен, он хороший друг, он хороший человек... Почему? С трудом удавалось уложить в голове все произошедшее. Стефану начало казаться, что ничего и не было под контролем, по крайней мере, не под его. Некстати вспомнились слова Джонни: «Стеф, ну какой из тебя бизнесмен?»       Ламбьель скрипнул зубами от злости. Морис... почему он молчал столько времени? О нет, друг говорил, но все только о себе, своих проблемах, вечной нехватки времени, завале дел на работе. А Ани? Сара? Почему он должен узнавать все от Франкла? Хорошо, он действительно много отсутствовал в стране за последние... пару лет, но ведь он не дурака валял! Его работа хореографом и постановщиком требует постоянных контактов с новыми людьми, кто будет делать это за него?       Все это он сказал Эмилю, и тот понимающе закивал.       – Ты совершенно прав. Эту работу никто не сможет делать так же, как ты. Но взять на себя организационные вопросы? Бумажную волокиту? Тебе станет намного легче.       Кто это решил? Эмиль говорил так спокойно и уверенно, что Стефану казалось: его мнение здесь вообще не спрашивают. Он мог бы нанять помощника, делегировать часть обязанностей, но самому себе искать удавку на шею? Можно только вообразить, кого они подберут. И этот человек будет решать ВСЁ. Конечно, Франкл утверждал, что последнее слово всегда останется за ним, как за учредителем, но если уж говорить о формальностях, то на бумаге тот парень станет директором его школы, а этого одного уже будет достаточно, чтобы фактически стать хозяином! Возможно, он не лучший в мире руководитель, но он не дурак и прекрасно понимает, каковы могут быть последствия. Дело вовсе не в крыше и этой чертовой комиссии по безопасности и эксплуатации. Он сам кому-то сильно мешает.       – Ты мой друг! Ты обязан встать на мою сторону! – кричал он Морису. – Я доверял тебе, как себе!       – Тебе нужно отдохнуть, Стеф, – спокойно ответил тот. – Ты стал слишком нервным.       – Издеваешься? Я только что из отпуска! – фыркнул Ламбьель.       – Значит, ты ПЛОХО отдохнул! – неожиданно рявкнул друг в ответ, заставив его вздрогнуть.       Оба застыли посреди кабинета. Стефан смотрел в лицо человека, которого знал большую часть своей жизни, которого считал одним из ближайших друзей, почти братом. Сейчас, когда ему так нужна его поддержка...       – Знаешь, Риц, если нам нужен руководитель, и я должен выбрать его, то я выбираю тебя. Все. Точка.       Морис некоторое время молча смотрел на него, а потом сдавленно рассмеялся, присев на стул.       – Господи... А спросить моего мнения ты не хочешь? Я благодарю тебя за такое доверие, но знаешь... нет! Мне этого не надо. Ты хочешь взвалить на меня эту работу и уйти от ответственности? Так не получится. У меня своя жизнь, я не могу вечно подстраивать ее под тебя, хоть ты и мой друг.       – Это окончательное решение? – тихо спросил Ламбьель.       – Да.       – Уходи.       – Стеф! – Морис закатил глаза.       – Уйди, я сказал!       Тот молча встал, взял свою джинсовую куртку, точно такую же, какая была у Стефана, – ведь они покупали их вместе – и вышел из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь. Тишина, нарушаемая только стуком дождя по стеклу, навалилась, как груда камней. Одна часть Ламбьеля хотела броситься вслед за другом и вернуть его, попросив прощения, другая негодовала – неужели тот может так думать?       Стефан подошел к стенному шкафу и достал из нижнего ящика ту самую подарочную бутылку с бренди. Подарок Мориса. Можно ли считать на этом их дружбу законченной? Он не знал. Прижимая к груди стеклянный сосуд, мужчина погасил свет и присел на широкий подоконник. Освещенный желтым светом прожекторов каток был пуст. Такая мелочь, но она заставила в полной мере ощутить всю безнадежность своего положения. Конечно, он может взять кредит, починить крышу... или что там надо с ней сделать... В конце концов, дать взятку комиссии, подключить все свои связи... Связи... В голове пронесся вихрь воспоминаний. У него много связей. Может быть, в этом вся проблема? Он слишком открыт людям, слишком доверяет им... он верит, что другие будут хорошо делать свое дело только потому, что это ХОРОШЕЕ дело. Но нет, он не сможет взять кредит, у него и так накопилось долгов за эти пять лет. Он и сам не знал, как так получилось. Он вкладывал, вкладывал, вкладывал... Стефан только сейчас подумал о том, что почти всегда во всех своих начинаниях, в том числе и в работе, считал естественным платить из собственного кармана. В одном Морис прав: он так быстро обанкротится.       Хотелось просто поговорить с кем-то об этом... Он набрал номер Сары, но телефон был выключен, Мориса он прогнал сам. Раньше он в любой момент мог позвонить Каролине, но та путешествовала по Южной Америке со своим бойфрэндом, да и чем она может ему помочь? В какой-то момент приходит понимание того, что твои проблемы – это только твои проблемы.       Он сам не заметил, когда открыл и начал пить бренди, к которому сам себе пообещал не притрагиваться до Нового года. Скандал с Морисом сорвал голос, и горло снова начало саднить. Алкоголь обжигал его, но, попадая внутрь, действовал как обезболивающее. Сегодня утром во время планерки на него напал кашель в самый неподходящий момент, пришлось вставать и выходить посреди разговора. Он чувствовал спиной эти заботливо-сочувственные взгляды, а сам не мог сделать нормальный глоток воздуха...       Мужчина взял ноутбук и перебрался на кожаный диван в углу, в полутьме едва не напоровшись на угол стола. Ого... здорово же его развезло... Морис вечно обеспокоен тем, что он пьет. Даже на работе. А что поделать, если это уже стало частью его работы? Они упустили японцев... они упустили Юзуру... Господи, если бы все фигуристы могли просто сотрудничать, а не соперничать друг с другом хотя бы теперь, когда ушли из спорта! Почему Юна ведет себя как стерва?..       Мысли перепрыгивали в голове одна через другую. Едва он открыл ноутбук, на экране всплыло окошко скайпа. Стефан смотрел на зеленый кружочек, оповещающий, что Максим Траньков в сети. А ведь он точно также попросил оставить его в покое, как сегодня попросил Мориса. Зачем он это делает? Хочет остаться совсем без друзей? Закрыв глаза, Стефан вспомнил лицо Макса, звук его голоса, речь с русским акцентом. Он обожал этот акцент, а Максим, зная об этом, часто нарочно его усиливал в разговоре, иной раз доводя до абсурда, так, чтобы становилось совсем непонятно, что он говорит. Смешно... Когда они впервые встретились, тот очень плохо говорил по-английски, и вместе с тем они прекрасно поняли друг друга. Он бы его поддержал. Стефан тут же услышал в голове знакомую грубоватую речь... Траньков как-то удивительно умел говорить жестким языком очень деликатные вещи так, чтобы это не прозвучало жалостливо. Он хороший друг. Если бы они работали вместе, он бы ни за что не кинул его... Ламбьель смотрел на окошко программы, пока оно не начало расплываться перед глазами. Он ждал и был почти уверен, что тот сейчас точно так же смотрит на экран своего планшета и хочет ткнуть пальцем в значок «позвонить». Еще глоток бренди. Какая разница? Он не собирается садиться за руль...       В углу экрана возникло еще одно окно, сообщающее, что Джонни только что вошел в сеть. Два значка рядом, обозначающие людей, которые ничего не подозревают друг о друге. Наверное, сейчас не лучшее время... Хм... он выпил почти полбутылки за двадцать минут! Опасение и неуверенность, однако, испарялись вместе с ее содержимым. Он не такой гордый и может сделать первый шаг. Он отдает должное... это важная черта руководителя... Разве он плохой начальник? Взять Ани... она его обожает. Его все обожают! Вся эта проблема со школой не стоит и выеденного яйца! Куда они без него? Ха! Франкл может говорить всё, что угодно, но без Стефана Ламбьеля не существует школы Стефана Ламбьеля! В Европе нет фигуриста, равного ему по влиятельности... по крайней мере, пока. Где бы вообще была эта страна без него? И они что-то говорят ему про какую-то дурацкую крышу? Черт! Да он сам их крыша... и её не нужно подправлять!       Окрылённый этой мыслью, он решительно щелкнул по окошку «позвонить», но промахнулся и нажал (случайно или специально?) не тот контакт. Застыв на секунду в испуге, Стефан прислушался к характерным гудкам. Ну... раз уж так обстоят дела... он хочет отпустить ситуацию, и он её отпустит!       Мужчина ухватился за бутылку, словно ища в ней опоры, и через мгновение услышал в динамиках немного удивленное «алло». ***       – Стеф! Стеф! Проснись!       С трудом разлепив глаза, Ламбьель увидел нависшее над ним, немного размытое в пелене после сна, лицо Ани-Софи.       «Что она здесь делает? Не мог же я, в самом деле, с ней переспать?»       Вопрос, ГДЕ находится это самое ЗДЕСЬ, очень быстро потерял свою актуальность. Приняв полусидячее положение, он обнаружил, что лежит на диване в собственном кабинете. Солнце радостно светило в окно, ударяя ему по глазам, которые отчаянно стремились закрыться от резких лучей. Его личная помощница стояла, прижимая к груди какую-то папку, и в расстегнутом v-образном вырезе её шифоновой блузки была видна аккуратная маленькая грудь. Тонкая цепочка с крестиком повисла в воздухе, раскачиваясь как маятник перед его глазами.       «Может быть, мне жениться на Ани? Она будет рада...»       Испугавшись дурацкой мысли, он, наконец, нормально сел, поискал глазами часы и, не найдя, обратился к девушке:       – А где настенные часы, Ани? Вы что, их сняли, пока меня не было? Уже готовите кабинет к приходу нового начальника и выбрасываете мои вещи?       На лице Ани отразился ужас. Она протянула руку и погладила его по волосам.       – У тебя не было часов.       – Ты хочешь сказать, что у меня в кабинете не было часов вообще?       – Да.       – А который час?       – Почти полдень, Стеф.       – Полдень?!       Не может быть, чтобы он столько проспал... Стефан не помнил, как и когда заснул, но явно спал очень крепко. А если бы сюда кто-нибудь зашел кроме Ани?       – У тебя все в порядке? – в голосе девушки звучала искренняя тревога. – Я пришла на работу, и все ждала, когда ты появишься... Потом начала звонить, но ты не брал трубку. Я зашла в кабинет совершенно случайно, чтобы взять расписание занятий...       – Да... я вчера... разбирался тут и... – Стефан встал, задев рукой стоящую бутылку, и та с грохотом покатилась по полу, – заработался.       Ани деликатно промолчала, и Ламбьель ощутил стыд. Эмиль прав. Какой он руководитель? Ясное дело какой – пьяный. Но в данной ситуации исключительно по своей вине.       – Я поеду домой.       Девушка согласно закивала, а потом неожиданно подошла и крепко обняла. Стефан вдохнул тонкий запах розовой воды, исходивший от длинных волос, и погладил её по спине. У него начинала побаливать голова. Хотя он все-таки и не допил бутылку, бренди в его организме еще явно было предостаточно.       На улице парило. Сунув руку в карман джинсов за телефоном, он понял, что забыл его в офисе. Возможно, кто-то из ребят заскочит к нему вечером и отдаст. Не страшно. Многие люди среди его знакомых начинали чувствовать нечто, сродни панике, когда их мобильные и планшеты садились в самый неподходящий момент, а он, напротив, ощущал свободу. Был, конечно, и другой телефон, для друзей и родных, но на нем как раз, кажется, села зарядка.       Со стороны гор на город надвигалась мрачная серая туча. Она отвоевала часть солнечного неба, бросая тени на тротуар, разрезая пространство на две половины – темную и светлую. Стефан надел солнечные очки и сел в машину. Он на мгновение представил себе, что будет, если он сюда не вернется. Кто-то другой продолжит его дело, или оно угаснет само по себе? Его школа фигурного катания должна была стать лучшей в Европе и дать стране новых чемпионов, он так гордился своими ребятами, словно они уже были частью его семьи. Неужели он согласится с предложением Франкла?       До дома он добрался на удивление быстро. С порога его встретило радостное мяуканье – Морис привёз его кошек. Ламбьель присел на корточки, поглаживая тёплую шёрстку, и по очереди сгрёб своих любимиц в охапку, целуя в мордочки. На мгновение ему почудился шум из кухни, и он радостно бросился вперёд, надеясь застать там друга, поджаривающего на сковороде яйца с беконом – их любимый холостяцкий завтрак в былые времена. На кухне было пусто, только хлопала приоткрытая форточка. Опустив Вонку и Эмги на пол, Стефан присел на складной стул и огляделся. Он ведь никогда не жил один. Двери его дома всегда были открыты для родных и друзей. Но многие из них уже завели свои семьи, детей, а в его жизни главным оставалась работа... И теперь её хотят отобрать.       Головная боль за глазами разливалась по темени вверх, и вскоре он ощутил уже знакомую дрожь. Неужели болезнь возвращается? Только не сейчас!       В домофон позвонили. Стефан удивился: неужели Ани и правда бросилась за ним следом, чтобы вернуть забытый телефон? Она, конечно, очень хорошая помощница, но...       Он вышел в коридор и взял трубку.       – Да?       – Стефан? – это говорил консьерж. – К тебе тут гости.       – Гости? Кто?       Трубку перехватили, и через минуту сердце едва не выпрыгнуло из груди. Он услышал голос Джонни. Нет, ему не показалось, он действительно слышал голос Джонни!       – Bonjour! Впустишь меня? – по-французски спросил тот.       – Да! – мужчина дрожащими руками стал открывать замок на двери, всё ещё не веря в то, что происходит.       Уже через минуту Джонни вышел ему навстречу из лифта. Широкая улыбка, крупные стекла брендовых темных очков закрывают половину лица, растрепанные, но неожиданно коротко постриженные волосы, белые джинсы и белая тенниска с логотипом Lacoste. Рука сжимала дорожную сумку, а запястье обхватывал массивный браслет золотых часов. Только сейчас Ламбьель всерьёз подумал о том, что Джонни действительно миллионер. Там, в Пенсильвании, он хоть и знал это, не воспринимал всерьез.       – Ты удивлен, mon cher? – Вейр остановился в двух шагах от него и упер руку в бок. – Chacun est entraîné par sa passion*. Не обнимешь меня?       Стефан отшатнулся на мгновение, как от видения, а потом бросился вперед, заключая того в объятия. Его окутал новый, непривычный аромат туалетной воды – немного горьковатый, свежий, но потрясающе сексуальный. Другой. Они стояли так какое-то время, пока Джонни сам мягко не отстранил его.       – Все в порядке?       – Как ты... тут... Я тебя не... ждал...       – Да? – Джонни сдернул очки и скептически посмотрел на него. – А вчера из твоих слов я сделал совсем другие выводы.       – Вчера? Но как тебе это удалось? Не прошло даже суток!       – Давай зайдем, – Джонни обошел его и вошел в квартиру.       – Где твой багаж?       – Я вижу, ты вчера хорошо отдохнул... – Джонни улыбался. – Я же сказал тебе, что нахожусь в Йоркшире. Мои вещи в Англии. Я приехал ночным поездом. Знаешь, когда у тебя много денег, многие трудности отпадают сами собой.       У Стефана голова шла кругом. Постепенно в памяти всплывали обрывки вчерашнего разговора по скайпу. Он смотрел на Джонни, стоящего в двух шагах, и не мог поверить, что тот приехал. Он никогда не приезжал к нему так... Просто так... И именно сейчас...       – Я звонил тебе, но ты не брал трубку.       – Я забыл телефон на работе.       – Уверен, ты забыл и наш вчерашний разговор, – в голосе Джонни не было ни капли обиды. Он выглядел удивительно ясным и спокойным, и таким красивым, что Ламбьеля охватило бешеное желание схватить друга и начать целовать.       – Я был расстроен... Наверное, наговорил лишнего...       – Эй, а рога все еще на месте! – Джонни весело потрогал рукой вешалку. – Помню, как они свалились мне на голову... Никогда не понимал, зачем они тебе? У тебя найдется кофе? Я так устал с дороги... В поездах я устаю ещё больше, чем в самолетах...       Стефан не мог вспомнить, неужели он и правда позвал Джонни приехать в Лозанну? Хотя удивительным было скорее то, что тот приехал. Еще пара минут на осознание. Он так разволновался, что голова закружилась, и снова начался кашель. На лице Джонни отразилась тревога.       – Ты хорошо себя чувствуешь? Не заболел?       – Нет... Болел... Уже выздоровел... – Стефан подошел к нему и взял за руку. Ладонь Джонни была теплой, широкой и очень сильной, и в тоже время он помнил, какой ласковой она может быть, когда хочет подарить удовольствие. Они переплели пальцы.       – Ты приехал... Невероятно... – тихо произнес Ламбьель. – Ты не отвечал на мои сообщения, и я подумал...       – Прости. Я был очень занят.       Стефан потянулся, чтобы поцеловать Джонни, и был очень разочарован, когда тот уклонился в сторону со словами:       – Я приехал к тебе. По делу. Или ты собирался сразу же продемонстрировать мне старинный швейцарский обычай стелить гостям постель прямо с дороги? – губы Вейра дрогнули в улыбке, а в глазах заплясали бесенята.       Ему было не важно, по какому делу Джонни приехал к нему из Англии. Он был здесь, стоял на его кухне и варил кофе в алюминиевой турке, по-хозяйски залезая в шкафчики за специями и приправами. Стефан думал о небольшой дорожной сумке «Луи Витон», оставленной в коридоре как знак того, что этот визит не может затянуться надолго. Он одновременно хотел и боялся спрашивать об этом, поэтому первые минут десять они говорили о погоде на туманном Альбионе и сравнивали её с мягким швейцарским климатом. Джонни первым перевел бессодержательный разговор.       – Я так отстал от жизни, от того, что происходит в мире фигурного катания... Расскажи мне всё! Я хочу слышать информацию от первых лиц.       – Ты же не хотел ничего знать.       – Я врал. Я часто вру... – Вейр кокетливо улыбнулся и закатил глаза. Совсем как раньше. – Я правда хочу знать…       Это обрадовало. Раньше Ламбьелю казалось, что Джонни потерял интерес к спорту, и это было больно, потому что фигурное катание по-прежнему было важнейшей частью его жизни, и Стефан страдал от невозможности ею поделиться. Они пили кофе с кардамоном, закусывая его шоколадным мини-печеньем, и разговаривали. Они и раньше могли так говорить – только о фигурном катании, часами, споря, делясь мнениями и идеями. Из всех своих друзей-фигуристов Стефан не мог бы назвать никого, с кем бы у него настолько совпадали взгляды, кто смотрел бы и видел всё его же глазами. Кому не надо было ОБЪЯСНЯТЬ. Ламбьель пытался избавить свой рассказ от эмоциональной окраски, минуя сплетни и домыслы, стараясь рассуждать как профессионал. Джонни слушал его очень внимательно, как он всегда умел, а Стефан смотрел в любимое лицо и думал, почему они не могут просто быть вместе, как два обычных человека, и любить друг друга? Может быть, потому что они оба – два совсем не обычных человека? На кухню пришла Вонка и, ласково урча, стала тереться о ногу Джонни. Тот подхватил кошку, и, не прерывая разговора, посадил к себе на колени, поглаживая.       – Джонни, почему ты вдруг заинтересовался всем этим? – не выдержал Стефан. – Ты чётко дал понять, что с фигурным катанием покончено. И не обижайся, но... напомни, почему я просил тебя приехать вчера?       – Ты не просил.       Мужчина встал, отошёл к окну и, приоткрыв форточку, закурил. Вообще-то Ламбьель не любил запаха табачного дыма, но у сигарет Джонни был такой глубокий благородный аромат, что их запах скорее напоминал ароматическое саше. И надо было признать, что курение было ему очень к лицу. Вейр и раньше любил побаловаться сигаретами время от времени, но это не перерастало в привычку.       – Как я уже упоминал... у меня теперь очень много денег...       – Может, хватит уже повторять это через каждую фразу? – фыркнул Ламбьель.       – Я думал, что, построив лучший каток в Пенсильвании, я сделаю что-то очень хорошее, но что такое каток в сравнении с твоей школой? Ты даришь этим детям часть своей души, своего таланта. Это намного больше, чем несколько метров замерзшей воды. Не каждый фигурист сделает что-то подобное. Я мог бы предложить тебе деньги на ремонт и покрытие остальных расходов, но я знаю, что ты не возьмешь...       Стефан напрягся.       – Не возьму.       – Хотя однажды ты оказал мне поддержку, не спросив моего разрешения... Я это никогда не забуду, – Джонни аккуратно потушил сигарету, закрыл окно и выбросил окурок в мусорку. Он выглядел очень серьезным и взволнованным, – поэтому я хотел бы обсудить с тобой другой вариант... Когда-то ты предлагал мне принять участие в этом деле. Если ты ещё рассматриваешь такую возможность, я хочу сказать тебе "да".       На кухне повисла тишина. Стефану показалось, что он ослышался.       – Ты хочешь... работать вместе со мной? – переспросил Ламбьель. – Здесь?       – Ты знаешь, что я не смогу переехать в Швейцарию, но... я могу многое другое. Я хочу попробовать вложить деньги во что-то действительно надёжное и важное. Но я быстро перегораю. В отличие от тебя, я не могу сфокусироваться на четкой цели. Но у меня есть кое-что, чего может не хватать тебе.       – И чего же мне не хватает?       – Трезвости. Разума, – Джонни хмыкнул. – И чуть больше дипломатичности. А ещё – жёсткости.       – Допустим, что мне этого не хватает, и что же?       – Мы могли бы объединить наши сильные стороны... Твой талант организатора, твои идеи... И мои деньги... Да! Я опять говорю про деньги! Я – как дядюшка Скрудж... – Джонни улыбнулся так очаровательно, что вся фраза тут же приобрела особенный смысл.       – Джонни... – Ламбьель не выдержал и засмеялся. Он встал со своего места и, подойдя, положил руки тому на плечи, – когда тебе все это пришло в голову?       – Когда ты уехал, я почувствовал... пустоту, – он прямо и спокойно смотрел на Стефана. – Я понял, что не могу обманывать себя, убеждая, что не скучаю... совсем не скучаю по нашей прошлой жизни... и по тебе.       Стефан потянулся, и на этот раз Джонни позволил поцеловать себя.       – Ммм... По-моему, у тебя все-таки есть небольшая температура... – пробормотал Вейр и, чуть приподняв голову, коснулся губами его лба. – Ты горячий.       – Так уложи меня в постель... – тихо произнес швейцарец, крепко и жестко обнимая Джонни за талию и прижимая к себе.       – И рассказать тебе сказочку?       – Просто посиди рядом.       – Ты не ответил, что думаешь по поводу моего предложения. Ради него я шесть часов ехал поездом.       – Мне надо подумать... – Стефан поцеловал его в шею. – Когда тебе надо возвращаться обратно?       – Завтра.       – Пока я не дал тебе ответа, могу делать с тобой все что угодно... – прошептал Стефан другу на ухо. – Я еле стою на ногах. Мне надо прилечь. Я могу ответить тебе завтра?       – Смотря что ты собираешься мне ответить... – щеки Джонни уже покрыл легкий румянец, как бывало всегда, когда он начинал возбуждаться. – Думай быстрее... Время...       – Деньги... я знаю... Но ты знаешь, как у меня сейчас с деньгами... – пробормотал Ламбьель, покрывая поцелуями горячую кожу. – Боюсь, я смогу расплатиться только натурой...       Потом все-таки был секс. Страстный и долгий, такой же, как в ту неделю в Коутсвилле, словно они никуда не уезжали. Удивительно, как легко они подстраивались друг под друга, считывая желания и потребности без всяких слов. Стефан не мог про себя не поражаться способности Джонни отдаваться без остатка, когда тот действительно ХОТЕЛ, его нежности и стремлению доставить удовольствие. Все получалось так легко, как будто они уже много лет были любовниками и знали тела друг друга наизусть. И все-таки, несмотря на это, со стороны друга ощущалась некоторая дистанция. Стефан не мог объяснить, в чем она выражалась, но она определенно присутствовала. Когда они занимались любовью, Джонни был порывист и страстен, но стоило им разъединиться, он словно обрастал невидимой броней, становился сдержан и ироничен, будто несколько минут назад не стонал и не вздрагивал в его руках, такой горячий и открытый, искренний, живой. Он словно забывал себя, отрекаясь от всех сомнений и страхов, и в эти мгновения они принадлежали только друг другу. Желая Джонни так страстно и долго, Стефан всё же не ожидал, что у них всё пойдет так хорошо прямо сразу. Он делал все, что хотел, читая в направленном на него взгляде вызывающую решимость. Это было удивительно: еще вчера он чувствовал себя таким одиноким, а сейчас Джонни лежал рядом с ним, обвивая его ногами и сплетая руки, часто дыша в шею, открытый, прекрасный и такой родной. В эти минуты он был готов отказаться от всего остального, лишь бы это блаженство никогда не кончалось, даже от себя самого.       Стефан уснул и проснулся, чувствуя себя абсолютно здоровым. Было еще очень рано, часов семь утра, и Джонни спал, перевернувшись на живот, спиной к нему. Ламбьель аккуратно коснулся губами чуть выступающих тонких лопаток, целуя, и выбрался из постели. Тихо, стараясь не шуметь, пробрался в ванную, принял душ и оделся. Он старался не думать об этом, но перед глазами то и дело возникали отрывки из прошедшей ночи. Джонни не может так притворяться. Он испытывает к нему чувства, в этом нет сомнений! Рехнуться можно, как им хорошо в постели... Не вылезать бы оттуда вообще... Стефан поймал себя на том, что улыбается своему отражению в зеркале. В эту минуту он чувствовал себя абсолютно счастливым. Ему было всё равно, сколько это продлится, главное, чтобы не заканчивалось.       Окрыленный этой уверенностью, бормоча под нос слова старой португальской песенки, он готовил завтрак на кухне: оладьи, сыр, фрукты и кофе. Красиво разложив всё на подносе, поднялся наверх с едой. Джонни всё ещё спал и при звуках его шагов зашуршал одеялом, переворачиваясь на другой бок. Одеяло слегка съехало в сторону, подчеркивая трогательную уязвимость обнаженного тела. Во сне его лицо выглядело одновременно серьёзным и милым. Аккуратно поставив поднос на прикроватный столик, Стефан наклонился и поцеловал его в висок. Джонни вздохнул и улыбнулся, не открывая глаз.       – Доброе утро...       – Чем это так пахнет?       – Подожди... Не открывай глаза... – Ламбьель взял поднос и поставил себе на колени. – А теперь можно.       – Вааау... – Джонни развернулся, потягиваясь и открывая глаза. Увидев поднос, он замолчал, а потом произнес с искренним удивлением: – Мне еще никто не приносил завтрак в постель. Хотя нет... Приносил, но...       Выражение его лица изменилось, он словно вспомнил что-то, что его испугало и поспешил добавить:       – Ты сам всё это готовил?       – А ты видел здесь кого-то еще, кто мог бы это сделать?       – Только скажи мне, – Джонни сел в кровати, – что ты не всем, с кем спишь, приносишь кофе в постель.       – Нет, обычно я заказываю его в номер.       Джонни смотрел на него, и в глазах его читалась почему-то светлая грусть. Он был растроган, хотя и старался это скрыть.       – Здесь не хватает розы в стакане... Одной...       – Да, пожалуй.       Есть оба всё же предпочли не в постели, а на балконе. Над крышами маленьких пятиэтажных домов с увитыми плющом мансардами разливалась жара. Стефан жил на последнем этаже, с которого открывался чудесный вид на старую часть города и ботанический сад. Джонни сидел в плетёном кресле в одних джинсах и тёмных очках, в стеклах которых отражались контуры далеких гор. Еще пару дней назад Стефан не мог представить его сидящим на собственном балконе, лениво пьющим кофе, словно у себя дома, и вот теперь... мечты сбываются, причем с такой скоростью, что он не успевает придумывать новые.       – Ты подумал над моим предложением?       Ламбьель усмехнулся.       – Знаешь, о чем я подумал?       – О чем?       – О том, что никогда не спал с миллионером до сегодняшнего дня...       Так как лицо Джонни почти наполовину скрывали солнцезащитные очки, трудно было определить его реакцию на эти слова, но Стефану показалось, что это замечание не показалось ему смешным.       – Я думаю... Нам нужно еще кое-что обсудить с тобой.       «Рано или поздно это должно было случиться...»       – Наши с тобой отношения, Стеф... Если мы будем делать что-то вместе... Я не хочу все это смешивать. То есть, это наше личное дело... – он старательно подбирал слова, и Ламбьель решил облегчить ему эту задачу.       – Я никогда не афишировал свою личную жизнь, Джо... Мог бы и не спрашивать.       Тот скосил (по крайней мере, Стефан вообразил это за темными очками) взгляд в его сторону. Неожиданно по спине швейцарца пробежал холодок. Он как будто на мгновение перенёсся в другое временное пространство, ощутив нечто сродни déjà vu. Ему вдруг захотелось изменить уже принятое решение. Как будто надо было делать выбор между возможностью совместно работать с Джонни, как он всегда мечтал, и тем личным, что уже возникло между ними и никуда не могло уйти. Но если он откажется, то потеряет один из немногих шансов быть рядом с ним, а если согласится... Почему это так напоминало ему русскую рулетку? Он может либо потерять все, либо получить то, о чем не смел и мечтать. В любом случае, – и Стефан это понимал – он будет ответственен за свой выбор.       – Джонни, – Стефан выдержал эффектную, почти театральную паузу и, взяв двумя пальцами маленькую кофейную ложечку, начал крутить ее вокруг своей оси, – ты знаешь, что я всегда хотел, чтобы так было. Я имею ввиду, нам с тобой делать что-то вместе... если ты боишься, что личные отношения могут плохо повлиять на работу... Знаешь, я умею это разделять. Все остальное наше личное дело и никого не касается.       Он старался не думать о Морисе, и о той ситуации, где его дружба и доверие стояли теперь под угрозой.       Джонни улыбнулся и, подавшись вперед, взял его руку, мягко сжимая.       – Я знал, что могу на тебя рассчитывать, дорогой... Я чувствую, что вместе мы сможем сделать что-то очень хорошее...