К истокам кровавой реки

Табир, умытый и свежий после грозы, немного напомнил Мэсси увиденные в пещере города с той стороны Луны - молодостью, жизненной силой, радостным задором. Повсюду распахивались ставни, люди выбегали на крыши, выходили на улицы, еще полные воды. Над ближайшей сторожевой башней, возвышавшейся над окрестными домиками и потому заметной отовсюду, взвился голубой флаг, - и это был Табир. Из кузниц доносились удары молотом, курились печи, где обжигали кирпич, по середине мостовой везла какой-то груз собачья упряжка. Неподалеку прогремел ружейный выстрел, но Вислава и бровью не повела. - Испытывают, - объяснила она спокойно. - При нападении сразу отовсюду такая канонада, ни с чем не спутаешь, и колокол сейчас молчит. Это тоже был Табир. В одном из домов по соседству послышался собачий лай, из распахнувшейся калитки выскочила целая свора псов, которые начали носиться по улице, за ними выбежали несколько ребятишек и пустились в пляс по лужам. Приподнимали свои головы-бутоны цветы в садах, рассылая вокруг пьянящий аромат, - и это был Табир. Город строили по четкому плану, и он разбегался веером прямых улиц, за которыми угадывалась степь, бескрайняя вольница, море травы от горизонта до горизонта. И это тоже был Табир. Насмотревшись на город, Мэсси с Виславой вернулись вниз, где их встретила пробудившаяся стряпуха. Пожилая женщина, накрывая на стол, причитала, что господин Анна совсем ничего не ест, а теперь-то у него гости, и как она управится, но при этом успевала бросать внимательные взгляды в сторону этих самых гостей. - Я вам помогу, - Вислава схватила ножик. - Что порезать, что почистить... Мы и в комнатах уберем! Старой служанке сначала не пришлась по душе такая инициатива, видно было, что она не любила, чтобы в ее дела вмешивались, но в Южном предполье люди привыкли к взаимовыручке, и стряпуха отказалась от помощи как можно мягче. - Да что там резать, девочка, положи, не пачкай рук. Вот еды в доме совсем не осталось, нам, старикам, много ли надо, а теперь на рынок надо идти... - Я схожу, отдохните, - горячо заверила старушку Вислава. Мэсси поднялся: - А можно и я? Анна секунду подумал и кивнул: - Да почему нет, идите, поможешь Славе тяжести поднести. Только сам... - и, оглянувшись на стряпуху, Анна поднес палец к губам. Мэсси кивнул. Вислава переспросила: - Тяжести? - и поглядела на Мэсси странным недоверчивым взглядом. Даже после ночной беседы она обращалась с ним, как с глупым мальчишкой-найденышем, но иногда все же смотрела, будто перед ней сам Победоносец в блеске молний и грохоте громов, и его неприлично просить помочь по хозяйству. Стряпуха надавала им массу указаний, что, какого качества, и у кого покупать, Анна сунул смутившейся Виславе мешочек с деньгами, и они втроем вышли во двор. Над землей поднимался влажный пар, но дорога уже высохла. - А что мы скажем старушке про Доната? - вдруг сообразил Мэсси. Стряпуха же наверняка ходит в подвал. - Я сам скажу, - заверил Анна. - Придумаю... Она славная женщина, хоть и суровая, приехала сюда с мужем в поисках лучшей доли, а его убили. Долго помыкалась. Как-нибудь я ей объясню. За калиткой на широкой городской улице было уже полно народа. Мэсси, хоть и старался вести себя естественно, поминутно останавливался, оглядываясь на прохожих. Люди тут были разные, просто невозможно было свыкнуться с таким обилием лиц, и одеты куда чище и наряднее, чем ополченцы у кратера Герлаха. Мэсси в итоге забеспокоился и спросил Виславу, нормально ли они выглядят. Они, конечно, почистились и переоделись, Вислава была в таком же костюме, как и ее дорожный, только новом, а Мэсси наскоро подогнали что-то из одежды Анны, по длине оно оказалось коротковато, но не слишком. - В порядке все, - ответила девушка, правда, тоже провожая взглядом проходящих мимо людей. - Тут кого только не встретишь. И разведчики приезжают, а с дороги они выглядят, как нечисть болотная. И северяне-бедняки. Кто одет почище, то почти наверняка мастеровой, у них у всех своя форма. У воинов панцири, а люди побогаче выряжаются, кто во что горазд. Мимо в том же направлении прошли, постукивая каблуками по каменной мостовой, несколько нарядных женщин. Мэсси впервые видел такие пестрые и богатые одежды, самые яркие птицы проигрывали в сравнении. На незнакомках были длинные, расшитые золотом платья, на плечах меховые накидки, волосы они закрутили в затейливые прически, при каждом шаге поблескивали и звенели серьги и ожерелья - подобное зрелище повергло бы в шок и более искушенного человека. Проходя мимо Виславы, разряженные красавицы поглядели на нее презрительно, слегка сморщив носики, и тут же отвернулись. - Кто такие? - шепотом спросил Мэсси, когда к нему вернулся дар речи. - Северянки, - в голосе Виславы все же сквозила обида. - Не переселенки, а просто приезжие с мужьями или с отцами. Сюда же столько торговцев ездит с Теплых прудов и вообще с Севера. Вот некоторые и приплывают с ними, поглядеть... Сами обожают ходить по рынкам, они же больше ни на что не годятся. Видел, как их перекорежило? Они нас, переселенок, презирают, называют матерями выворотней... им, видишь ли, не понравилось, что я в штанах. Да неудобны эти юбки! А сами они, говорят, у себя на Севере по дому голышом ходят, вот как есть без ничего. Представляешь? Ужас! Мэсси представил... представил еще раз и еще, и зачел последнее обстоятельство скорее в плюсы Севера, чем в его минусы. На перекрестке двух широких улиц висела вывеска-указатель, на ней был барельеф, изображающий хлеб, рыбу, коренья и еще какую-то снедь, и стрелка. Были там и буквы, но надпись Мэсси не разобрал. Сзади послышался шум, напомнивший чем-то водопад в горах. Мэсси обернулся и увидел, что прохожие расступаются к стенам домов и заборам, освобождая центр улицы, по которой мерным шагом шла колонна людей. Все они были одеты в наглухо закрытые кожаные панцири, все вооружены, двигались они слаженно, будто единый механизм, даже роста и телосложения были примерно одинакового. Мэсси, впервые в жизни видевший организованное построение, в итоге сначала замешкался, а потом чересчур быстро шарахнулся в сторону. - Ну что ты как с дикого Перешейка, - зашептала Вислава. - Это просто войско, тоже северяне. Они часто тут бывают, привыкай, а то люди будут таращиться уже на тебя! Мэсси кивнул, провожая взглядом проходящий мимо отряд: - Постараюсь... Солнце блестело на отполированных шлемах, привешенных у пояса, и на стволах перекинутых за плечо ружей. Куда там жалкой орде выворотней, куда там поселенцам у гор - перед этой могучей организованной силой они выглядели просто кучкой отребья. Отряд промаршировал мимо, последним прошел замыкающий с флажком в руке. Мэсси, глядя им вслед, сделал один шаг к центру улицы, и тут позади раздался незнакомый голос: - Почему такой богатырь - и не в моем войске? Сзади стоял человек тоже в кожаном панцире, но за плечами у него был накинут темный плащ, а шлем не приторочен у пояса, а надет на голову, несмотря на послеполуденную жару, только что не плавящую любой металл. Поднятое вверх забрало открывало молодое лицо с деланно-скучающим взглядом цепких черных глаз. Ростом воин был лишь немного ниже Мэсси, но все же ниже, и чтобы не задирать голову для разговора, незнакомец отступил на несколько шагов. - Ну? - спросил он снова. - В войско вступить не хочешь? Мэсси развел руками, не соображая сразу, что ответить. - Вам бы всех в войско, а кто Табир защищать будет? - сердито спросила Вислава. - Вы тут побудете и уплывете, а мы? Незнакомец, не снисходя до ответа дерзкой девчонке, кивнул Мэсси: - Надумаешь - приходи в казармы. Пригодишься, - и зашагал догонять свой отряд. - А это кто был-то? - спросил Мэсси, соображая, что его чудом не определили туда, куда он точно не собирался. - Никодар, - буркнула Вислава. - Военачальник с Теплых прудов, племянник тамошнего первосвященника. Никогда бы ему не быть полководцем, не будь он племянником, военных успехов ноль, а уж гонору... Скользкий, как они все, любит вот так идти не впереди своего отряда, а как бы сбоку. Так и разговоры лучше слышны. Ну и пусть слушает, как ему кости моют. Пошли, рынок вон там. В торговых рядах было шумно и многолюдно, но в общем они проплутали по ним без особых приключений. Поглядели выставленное на продажу оружие, рабочие инструменты, ловчие сети, восхитились украшениями, видели вывешенные шкуры шернов (аж две), люди осматривали их, ощупывали, но желающих купить не находилось - дорого. Мэсси поймал себя на том, что даже не ужаснулся этому зрелищу. В продовольственных лавках, особо не торгуясь, Вислава закупила мясных кореньев, рыбы, муки, пряной зелени (продавец уступил ее задешево, приговаривая: "Такой красоте скидку не сделать - грех!") и прочего, и с переполненными корзинками они вернулись домой, тоже без приключений. Дома их ожидало два сюрприза. Анна за время их отсутствия сходил к соседям и купил платье, которое дочь соседей приобрела для себя, но не вымеряла точно и оно оказалось ей узко. Платье, может, было и несравнимо по пышности с виденными нарядами северянок, но Вислава чуть не расплакалась от благодарности и убежала переодеваться, забыв свои предубеждения против "этих неудобных юбок". На Мэсси этот наряд из светлой, легкой, струящейся ткани, пусть и расшитой дешевым речным жемчугом, произвел неизгладимое впечатление, а Вислава в нем - еще большее. Когда она кружилась по комнате, словно рассветная птичка, Анна с улыбкой кивнул и сказал Мэсси вполголоса: - Дочек у меня не было, а племянницы были... Я еще помню, чему девочки радуются. Мэсси подумал о Хонорат и прочих женщинах из общины, всю жизнь донашивающих лохмотья и лишь иногда получавших возможность перешить себе что-то из холста, предназначенного на одежду выворотням. Даже полувоенная жизнь, как в Табире, для них неслыханная роскошь... о Хонорат, Хонорат... Почему мир настолько несправедлив? Второй, куда менее приятный сюрприз, преподнес Донат. Чтобы он не сидел в подвале без света, ему оставили нефтяной каганец и несколько смолистых палок для факелов. Одним из этих факелов он выжег себе родимые пятна, характерные для выворотней. Одна из жутких багровых помет находилась у него на ноге чуть выше колена, другая следом ладони обхватывала локоть - теперь пятен там не было, зато на их месте красовались страшные ожоги, а в подвале стоял запах паленой плоти. Вислава, которая до этого только шарахалась от "нелюдя", первая кинулась его лечить. Прикладывая к ранам смоченные ледяной водой повязки, она ругала Доната на чем свет стоит: - Ну не идиот ли? Ну скажите, разве не идиот? Как вы еще выжили, если все такие придурки? Ты сдохнуть хочешь? Ты понимаешь, что все равно отличаешься от людей? Ты уверен, что пятен не будет, когда все заживет, да и заживет ли! Сдохнешь от заражения, будешь знать! Донат молча слушал, счастливо улыбаясь, будто его хвалили, а не осыпали нелестными эпитетами, - в те моменты, когда не морщился от боли. Положение осложнялось невозможностью вызвать лекаря, за помощью обратились к стряпухе Вете, которая в лечении ожогов кое-что понимала. Доната выдали за дорожного товарища, получившего ожоги при нападении шернов с их горящими стрелами. Заподозрила Вета что-то или нет, из уважения к Анне или по доброте душевной, но помочь она не отказалась. Донат, после того, как ему сделали повязку с соком лечебных ягод, пробормотал: - Ну что вы так... на выворотнях же все заживает, как на собаке, - и снова заулыбался, потому что о нем заботились впервые в жизни. Чуть позже его стало лихорадить, приступы продолжались чуть не до самого вечера, повязки нужно было менять каждые полчаса - когда, наконец, жар у больного спал и опасность заражения миновала, Мэсси сам заснул от усталости прямо в подвале. Анна растолкал его и заставил подняться по лестнице. - Ты что же, день целиком на ногах вынести не можешь? Мэсси виновато вздохнул: - Всегда было труднее, чем остальным. С детства. - Это, положим, и у отца твоего так было, - сказал Анна. - На Земле вроде дни и ночи короткие. Но сейчас глупо ложиться, дело к вечеру идет, ночь всего через сотню часов. Давай решать, что с тобой делать. Збигги пока затаился, может, и пронесет, но все равно тебе нужно жить самостоятельно. Чему-нибудь тебя у шернов учили? Про понимание цветного языка Мэсси пока решил промолчать - все равно в пределах досягаемости пленных шернов не наблюдалось. Попробовал он прочитать рукописную книгу, но с трудом разобрал содержание, - Ихазель учила его по обрывкам земной Библии, а нормальный польский язык сильно отличался от местного суржика с вкраплением португальских и английских слов. - Ладно, дело наживное, привыкнешь, но переписчиком ты пока быть не можешь, а жаль, грамотных людей не хватает, - подытожил Анна. - Рядом много мастерских, завтра с утра походим, присмотримся. - Его сегодня чуть в солдаты не завербовали, - вспомнила Вислава. - Сам Никодар выскочил рядом, как будто ниоткуда. - О, это он может, - согласился Анна. - Но не забрали же? А сам ты как? Может, согласен? Мэсси помотал головой: - Куда, в войско? Я не знаю, но они же... Я не хочу никого убивать. Анна посмотрел на него задумчиво: - Даже шернов? Знаешь, твой отец сначала тоже не хотел, а потом, похоже, во вкус вошел. Но войско Никодара тут только для красоты. Они и с шернами, и с выворотнями нечасто сражаются, сюда прибывают, лишь когда мы уже умоляем о помощи. В основном толкутся на Севере. - Но там же шернов нет? Вислава нехорошо засмеялась: - Вот поэтому! Всяко безопасней! - На Севере они недовольных усмиряют, - мрачно сказал старый воевода. - Шернов оттуда выгнали, а намного лучше люди жить не стали. Отец твой хотел... ладно, что уж об этом. Давайте, дети, я вас на залив Победы свожу, пока время до ночи есть. Там все же места очень красивые.