К истокам кровавой реки

- Со Збигги я сегодня поссорился окончательно, - Анна даже не сел в кресло, так и бродил по комнате, как по клетке. Повязка на руке у него размоталась, но на предложение забинтовать покрепче он только отмахнулся. - Он сначала юлил, что все забыл, что он мне по-прежнему друг. Потом народ собрался, подсчитывали потери, и он заговорил о новой подати, меня призывал его поддержать. Я и высказал все, что думал. Что сейчас усилия неподъемны, что мы недостаточно мощным выпадом только разозлим шернов, и нужно отстраиваться и восстанавливать город, а потом уже продумывать атаку на горы, и тщательно все просчитать. Ну, слово за слово, сцепились. Он стал меня обвинять в предательстве дела Победоносца... он, когда я точно знаю, что эта двуличная сволочь на суде голосовала за казнь... потом оправдывался, мол то да се, побоялся идти против остальных... это ведь только на Севере все твоего отца считают самозванцем. - А здесь? Нет? - Здесь просто об этом не говорят, - усмехнулся Анна. - Церковь считает его преступником, но если бы не он, предполья бы не было. Как-то странно проклинать того, кому обязан существованием своей страны. Есть, конечно, и фанатики, как Захария. - А он там был? - тревожно спросила Вислава. - Был, - Анна еще больше помрачнел. - Пришел под конец, с ним была парочка таких же полоумных. Но он может только мелко напакостить, был бы Збигги мне другом, как хвалился, он бы Захарию приструнил. Только иренарх мне больше не друг. Какой же скандал получился... если бы я был одинок, я бы сказал - приятно вспомнить. Вислава вздохнула: - Если бы я раньше уехала... - Хватит себя винить, - сказал Анна строго. - Там еще Никодар явился, послушал-послушал и тоже на меня набросился. Он заинтересовался идеей создать новое орудие для атаки гор... лавры Победоносца ему не дают покоя. - И что теперь с вами будет? - спросил Мэсси. - Со мной? Да отобьюсь, не впервой. А вот вас я думал, куда отправить, и надумал. Теплые пруды! Больше всего против отъезда в северную столицу возражала Вислава. Мэсси слабо представлял, чем древнейшее поселение людей отличается от недавно построенного города. Вислава же горячо возмущалась косностью, высокомерием и консерватизмом северян. - Теплые пруды это же болото, господин Анна, все приезжие говорят! Здесь жизнь кипит, людей не хватает, по-любому здесь легче! Все эти доводы разбивал главный аргумент - на Северном континенте нет шернов. - Там тебя никто не тронет, понимаешь? Люди везде одинаковы, устроиться можно везде. И ему будет проще, - Анна кивнул в сторону Мэсси. - Те, кто видел Победоносца лицом к лицу, большей частью переехали на Юг. И Доната будет легче скрывать (Анна, в отличие от Виславы, совершенно спокойно называл выворотня по имени). Там народ моду взял бритыми ходить, - Анна пригладил свою представительную бороду, - потому что выворотней там нет, отличаться ни от кого не надо. Вислава повозмущалась еще немного, но в итоге все же уступила. Она за короткое время стала непохожа на себя прежнюю, будь она той же неукротимой девчонкой с гор, Анна не только не смог бы ее убедить, он не осмелился бы и предложить ей переезд. - Просто так на улице вы не останетесь, найдете там одного моего старого товарища. Он сам не ходил воевать на Юг, у него рука искалечена, но Победоносца знал хорошо, был учеником, причем из немногих толковых. Там ведь тоже не совсем нормальных хватало, - Анна за время беседы повеселел, нашел лист пергамента и здоровой левой рукой стал кое-как записывать указания. Мэсси спросил было, что означает "не совсем нормальные", но Анна затруднился с ответом. - Такие же фанатики, как Захария, только с другого конца. Но их мало было, да и гоняли их сильно, тут оставаться опасней. Найдете Горемыку - он Антонин, если по имени, - но все зовут его прозвищем. Подскажет, может, куда в деревню поближе к Полярной стране. На Теплых прудах в отдаленных кварталах тоже спокойно, только упаси вас Земля появиться в соборе. Там на тебя точно внимание обратят. Впрочем, если мешкать не будем, вечером все увидишь сам. До полудня успеем к гавани, грозу можно переждать на постоялом дворе, а там корабли отправляются на Север. Собрались в дорогу быстро, попутно еще немного поспорив, но в общем было ясно, что Анне их присутствие не поможет, а только повредит. Донат молча согласился с необходимостью переезда, положившись во всем на остальных. Анна проводил их до гавани. Через Табир проехали почти спокойно, город пока что был слишком занят. Из нескольких дворов доносился громкий плач, и Мэсси всякий раз вздрагивал и закусывал губу. Пару раз навстречу им попались повозки, накрытые тканью, под которыми угадывались очертания тел. Вислава сидела молча, глядя вперед сухими глубоко запавшими глазами, и не смотрела по сторонам. Еще день назад она бы весь путь бежала рядом с тележкой, жалея собак. На степной дороге стало веселей - вид волнующейся травы, бескрайнего бледного неба, по которому проносились силуэты птиц, слышимый издалека свежий запах моря вселяли надежду. На прощание Вислава попросила беречь собак, а особенно - Заграя. Мэсси все же решился заговорить с Анной о пещере под горой - разумеется, рассказал не полностью, спотыкаясь на каждом предложении, не зная, как передать увиденное словами и не выглядеть малость тронувшимся рассудком. Но Анна понял, если не все, то основное. - Твой отец когда-то просто бредил этими тайными знаниями шернов, - старый воевода задумчиво глядел вдаль. - Тебе, видишь, что-то само приплыло в руки. - Не совсем само, там разбираться и разбираться. Но если повредить горы, может случиться несчастье. В этом я уверен. - Сейчас у вас другие заботы, спастись самим. За горы будешь тревожиться позже. Пока собранные средства будут идти через карман Збигги, из пушки и ящерицу не получится подстрелить, так что какое-то время еще точно есть. Ну, храни вас Земля! Две каменные стены, окружавшие порт, дорожками уходили в море. У южных берегов из-за отсутствия архипелага островов прибой был сильнее, чем на севере, и пристань требовалось защищать волнорезами. В чем-чем, а в лени лунный народ никто бы не упрекнул - за пятнадцать лет, прошедших со времени основания южных поселений, были построены и гавани, и солидный пассажирский флот. Корабль, на котором предстояло плыть, не затерялся бы среди остальных - величественный, с крутыми черными бортами, с утяжеленным корпусом и белыми облаками парусов. Главное полотнище, натянутое ветром, украшало изображение Солнца и встающего ему навстречу полукружия Земли. Конечно, рисунок был весьма схематичен, но все равно красив. Мэсси оглядывал пристань со смешанным чувством тревоги, сожаления и радости. За несколько дней, проведенных на южных равнинах он, оказывается, успел привязаться к этим местам. Неизведанное, ждавшее его за горизонтом, было пока неясным, и, скорее всего, ничего хорошего тоже не сулило, но все же предстоящее плавание не могло не вызывать восторга. До сих пор все виденные им суда сводились к паре лодочек на озерах в Герлахе. Но этот корабль - о! Он был, как туча вполнеба перед грозой, и он готов был понестись над волнами с такой же скоростью. Над белым ожерельем прибоя, над блестящей морской гладью - за круглый горизонт, к незнакомому и далекому Северу. Посадка прошла благополучно. Хотя основной людской поток тек именно с Севера на Юг, возвращающихся тоже было немало, и к путешественникам особо не присматривались. Никто не заподозрил Доната, ибо никому просто не могло прийти в голову, чтобы между людей по доброй воле затесался выворотень. Плыть предстояло всего несколько десятков часов, а к лишениям здешний народ привык, поэтому на "Полярном" (так назывался корабль) было оборудовано всего несколько кают, предназначенных для богатых торговцев с семьями, возвращавшихся с Юга на родину. Остальные путешественники расположились просто на палубе, лишь при пересечении линии вечных штормов на экваторе они должны были спуститься в трюм. Хотя считалось, что выворотни были несравненно крепче людей, гораздо легче переносили ранения и быстрее от них выздоравливали, не так сильно страдали от ароматических курильниц шернов и спокойно выдерживали холод, голод и многочасовые нагрузки, морской болезни они оказались подвержены так же, как и люди. Доната стало тошнить уже через пару часов после отплытия. - А знаешь, что-то хорошее в этом есть: к нам не рискуют подходить близко, - проговорила Вислава, которая тоже, впрочем, предпочитала держаться подальше от перевесившегося через борт Доната. Мэсси придерживал товарища за плечи и ничего не сказал, только мысленно порадовался, что их двоих так сильно не укачало. И все же никакие лишения не мешали смотреть на море вокруг, на медленно перекатывающиеся валы, на взлетающие над ними хлопья пены. Следом за "Полярным" шли еще несколько кораблей, они держались не слишком близко, но в пределах видимости, люди с разных судов перекрикивались, и только их голоса нарушали шум волн и свист ветра. Птицы, кружащие вокруг кораблей, немые, как и все лунные создания, давно отстали. Донату стало легче только через добрый десяток часов, он съежился в углу, не поднимая головы и не привлекая лишнего внимания. Прочие пассажиры уже были порядком измучены путешествием, что тоже оказалось на руку - никто не присматривался, не затевал ненужных разговоров, не мешал смотреть на море. Море было разным. Вначале оно напоминало пустыню с песчаными барханами, настолько лениво вздымались и опадали волны. Мэсси даже вспомнились мрачные ландшафты мертвой Луны из подгорной пещеры, но там господствовали черный и белый цвета без полутонов, здесь же водная поверхность играла серебристыми блестками. Когда же ветер усилился, море напомнило цепь бесконечных горных хребтов, краски его потемнели, гребни волн сверкали на солнце, словно лезвия. Приближалась полоса вечных штормов, небо покрылось вуалью туч - лишь где-то на горизонте в разрывах облаков от моря до неба вставали световые колонны. Люди заволновались, начали спускаться в трюм, мореходы поторапливали отставших. Но Мэсси все же задержался на палубе. За бортом поднималась волна - нет, не волна, бурлящая стена от горизонта до горизонта, море встало на дыбы, стремясь к зениту, там через водяной вал просвечивало небо и лишь в самом верху гребень вскипал пеной. По-хорошему у любого человека, находящегося на корабле, такое зрелище должно было вызвать ужас, Мэсси почувствовал только восторг, и даже то обстоятельство, что ему приходилось вцепиться в поручни обеими руками, чтобы удержать равновесие, не заставило его поторопиться в трюм. Зато рявкнул один из мореходов: - Ты, длинный, ждешь, пока волной смоет? Внизу было хуже. Вода била в борта с ревом, корабль подбрасывало и качало, притихшие люди, крепко ухватившись за установленные по всему полу перила, все равно то и дело заваливались на бок. Кто-то причитал, кто-то громко молился, но в конце концов ни у кого не осталось сил на разговоры. Когда "Полярный" преодолел экватор и штормить перестало, пассажиры от усталости засыпали прямо на полу. Мэсси тоже задремал, на этот раз без кошмаров и сновидений, мысли после сна немного прояснились, зато все тело болело так, будто его колотили палкой. Остальные чувствовали себя не лучше. Часы тянулись так долго, что Мэсси вспомнил первый день на воле, точнее, в осаде на склоне Герлаха. С того времени прошло около полугода, а он до сих пор не знает, как быть дальше и есть ли смысл выживать. Но и плавание оказалось не бесконечным, настал час, когда один из мореходов крикнул в открытый люк: - Скоро будем на месте! - и народ потянулся наружу. Солнце опускалось к горизонту, закат только разгорался и должен был длиться еще много часов. Успокоившееся море было жидким золотом, а по бледному небу растекался огонь, вдали золото и огонь разделяла черная полоса берега. Город на таком расстоянии был еще неразличим, но вот он вспыхнул словно россыпью звезд - то оранжевый закат отражался в обращенных к морю окнах домов. Берег приближался, очертания города распались на тени отдельных зданий, над которыми возвышался собор - величественный и причудливый, словно парящий на фоне неба. Город окутывали клубы пара, пронизанные светом закатного солнца. В облаках водяных брызг и сиянье бесчисленных радуг, в белой пене прибоя летели навстречу кораблю Теплые пруды. У причала, кроме "Полярного" стояло еще с полтора десятка судов всех размеров. Вблизи потерялось все очарование города. Гавань кишела людьми, столько народу Мэсси не видел даже на рынке в Табире. При виде морских волн он чувствовал только восторг, среди толпы его охватила паника. Под вечер в Северную столицу народ прибывал отовсюду - с заморских поселений и со всего побережья, искатели жемчуга с Востока и Запада, где, говорят, тоже можно видеть Благословенную Землю, даже с загадочного Перешейка. Суровые рыбаки долго сопротивлялись любому прогрессу, но недавно скончался живший среди них престарелый брат Хома (в возрасте около восьмидесяти лет, что для Луны было редчайшим случаем). После смерти этого оплота веры дикари поддались тлетворному влиянию цивилизации, начали пользоваться огнестрельным оружием, изобретенным самозваным лжепобедоносцем, и изредка плавать на кораблях. Оглядываясь вокруг, Мэсси вдруг с ужасом понял, что потерял своих спутников. Вокруг шагали богато одетые женщины в сопровождении слуг, столь же нарядные вельможи, мастеровые, крестьяне, затесалось несколько воинов в кожаных панцирях, шли бедняки в лохмотьях, попадались целые семьи, где матери придерживали за руку детей, и среди этого людского потока Мэсси не мог заметить ни Виславу, ни Доната. Оглядевшись, он увидел неподалеку одиночно стоящий высокий столб, который толпа как бы обтекала, обходя преграду на расстоянии в несколько шагов, будто боясь испачкаться. Мэсси решил остановиться у этого ориентира, надеясь, что так найти друзей будет легче. Вблизи столб выглядел несколько странно - обтесан кое-как, с вмятинами по всей поверхности, где-то его покрывали пятна, похожие на засохшую кровь. Проходивший мимо парень с плутоватыми черными глазами, заметив, что Мэсси рассматривает столб, подмигнул ему: - Что, сюда хочешь? Окажешься, тут много кто побывал! - и с недобрым смешком скрылся в толпе. Мэсси пожал плечами, огляделся, и, к счастью, заметил невдалеке яркую косынку Виславы. Кричать он не рискнул, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание, и быстро зашагал к друзьям через людской поток. - Ты не представляешь, не представляешь, Ив, что я пережила! - изысканно одетая молодая женщина, надув пухлые губки, отвернулась от встречавшего ее супруга, солидного мужчины в пепельной далматике переписчика. - На город напали шерны... Ив, ты меня не слушаешь! - Слушаю, радость моя, я переживал не меньше твоего, - Ивар, личный переписчик первосвященника Севина, не кривил душой, он действительно обожал свою жену и позволял ей слишком многое - например, отпустил в Табир за покупками, когда его самого не отпускала работа. А ведь стоит мужу отправить жену одну на Юг, как о нем начинают говорить как о человеке, у которого не все дома, особенно если жена молода и хороша собой. Яруна, супруга Ивара, была именно такова, так что, хотя ее и сопровождали служанки, Ивар беспокоился и за безопасность жены, и за сохранность семейной чести. Сейчас же он так был счастлив увидеть любимую целой и невредимой, что забыл о своих подозрениях. - На город напали шерны, эти мерзкие твари, - Яруна картинно закатила глаза. - А эта качка, я думала, умру! - Ты была в Табире при нападении? - тревожно спросил Ивар. - Нет, в гавани, как ты и велел, все покупки я сделала накануне... Но я совершенно разбита и не могу идти пешком. - Я привел носильщиков, - Ивар указал на нескольких здоровых молодцов, которые распределяли между собой тюки платьев, посуды, украшений и прочих совершенно необходимых для быта вещей, приобретенных молодой хозяйкой на южных рынках. - Я устала и не могу идти! - Яруна топнула ножкой. - Ты совсем обо мне не думаешь! Для перемещения по городу собачьи упряжки почти не использовали, так как дороги для этого не подходили, знатные горожане, не желавшие передвигаться на своих двоих, нанимали специальные паланкины. Ивар огляделся в поисках носильщиков, хотя при таком наплыве народа все они наверняка были заняты. - Ив! Ну что ты застыл! - Яруна затормошила супруга, который и вправду замер, будто его хватил удар. - Да, дорогая, - машинально пробормотал Ивар, глядя мимо жены. Взор его был прикован к столбу, где казнили еретиков. Говорят, иногда вера настигает людей как удар молнии, и именно это произошло с Иваром. Может быть, он не обратил бы внимания на случайно замеченного в толпе юношу, если бы сам накануне не писал проникновенную проповедь о злокозненно убитом Победоносце. Ивар вкладывал в работу душу, и поэтому прежде соборной паствы убедил самого себя. По пристани через толпу шел тот, кто дважды ушел, и чье возвращение предсказывали ученики. Он вернулся, он был так же молод и светел, на теле его не осталось ран, лишь один шрам на челе, от того камня, брошенного Иваром еще до суда. На самой казни тогда Ивар не присутствовал, он не был любителем подобных зрелищ. Победоносец исцелился чудом, но оставил этот шрам, потому что показался Ивару, только Ивару. Переписчик не слышал ничего, кроме собственного сердца, стук которого был подобен ударам молота. Руки стали липкими и холодными. Победоносец пришел грозным судией, он пришел карать! Силы земные... пасть на колени... покаяться... он знал, что большинство обвинений ложны, но... - Ну что с тобой, ты совсем меня не слушаешь, - Яруна наконец обратила на себя внимание мужа. - Идем домой, ну идем же! Надо позаботиться о покупках, и как бы ничего не стянули по дороге. Ты меня совсем не любишь! - Да, дорогая, то есть люблю безумно, - Ивар еле собрался с мыслями. Он осматривался по сторонам, но Победоносца не было, он как сквозь землю провалился. Силы земные, неужели ему просто почудилось. Рассерженная Яруна с трудом увела супруга, не перестававшего оглядываться на столб. - Ох, ну где тебя носит, нам же нельзя отходить друг от друга ни на шаг! - Вислава налетела на Мэсси и крепко схватила его за руку. - Как несмышленыш какой. Идем, солнце сядет не скоро, но все равно надо торопиться.