К истокам кровавой реки

Вета вышла на рынок уже перед закатом. Проходя по двору, она и не посмотрела в сторону сидевших у калитки стражников, но всем своим видом выразила им неодобрение. Охранники скосили на нее глаза и ничего не сказали - они уже пытались завоевать если не расположение, так хотя бы понимание, но не добились ничего. Все объяснения, что они люди служивые и просто выполняют долг, Вета выслушивала молча, с каменным лицом. В душе она, конечно, негодовала - это кем надо быть, чтобы согласиться стеречь господина Анну, старейшего ветерана Южного похода, верного спутника Победоносца, одного из основателей Табира! Да нормальный человек предпочтет потерять работу, чем выполнять такой подлый приказ. Анна к своим тюремщикам был и то терпимей, здоровался, иногда звал в дом перекусить, чем страшно огорчал Вету. Не для того она таскала корзины с рынка и убивалась на кухне, чтобы эти бессовестные стражники лопали ее стряпню. Солнце светило все еще ярко, до заката времени оставалось много, Вета перебралась на противоположную сторону, в тень высокого забора. Навстречу шел человек, нестарый, загорелый, с повязанной вокруг головы тряпицей, одетый в потрепанные штаны и куртку, знававшую лучшие времена. Вета мысленно отметила, что оборванец точно не с их улицы. Разглядывать особенно она его не разглядывала, еще чего, много чести. Но, поравнявшись с ней, незнакомец вдруг развернулся и пошел рядом, чуть позади, обронив на ходу: - Привет, мамаша. - Я тебя знать не знаю, мамашей не зови, не усыновляла, - ответила Вета, не оборачиваясь. - Ну, не серчай, тетушка. Слушай, ты же из дома господина Анны вышла? Что за два тулова в панцирях там во дворе торчат? - Мне за болтовню не платят, - сердито сказала Вета. - Шел бы своей дорогой. - Не могу своей, боюсь, помешают. Кто приказал его охранять? - Спроси соседей. - Да ты, считай, уже все рассказала. Под арестом Анна. - Сам ты под арестом, - окончательно рассердилась Вета. - Просто из дома не выпускают. - Ну это оно и есть. Домашний арест. Хорошо, что тебе по городу бродить разрешают. - Попробовали бы они не разрешить, - Вета перехватила ручку корзинки, выставив ее вперед, как ружье. - Что ему, с голоду умирать? - С тобой не умрет, вижу. За что ж его? - Ступай на сейм, там спрашивай. Мое дело не болтать, а вести дом. - Был я на сейме. Там много чего болтают, да не про Анну, - незнакомец кивнул в сторону ведущей к центральной площади улицы. Несмотря на расстояние, оттуда слышался гул множества голосов. - Ну и, значит, не повезло тебе. Иди, иди. Мало ли, почему ты спрашиваешь. - Не шпион я, тетушка. - Ступай отсюда, племянничек. - Ну ладно. Ребята к нему заезжали с десяток дней назад, девица-краса и два парня. С ними что? Успели уехать хоть или как? - Уехали на Север, - решилась сказать Вета и чуть теплее посмотрела на собеседника. - А ты все же иди своей дорогой. Негоже, чтобы тебя со мной на рынке видели. Незнакомец зашагал медленнее и отстал, глядя вслед непреклонной старухе. Шум голосов с площади усилился, в нем можно было даже разобрать слова: - Табир не колония Севера! Табир сам себе господин! Мальчишка, не подмастерье, а племянник или сын кого-то из носильщиков, просунул в дверь чумазую мордочку. - Говорят, жахнуло, - сообщил он важно. - В одной оружейной, куда тоже серу с Отеймора носят. Дыма было - страсть! - Убило кого-то? - спросил старший мастер через плечо. Он растирал в ступке желтоватый порошок. - Не, - мальчишка шмыгнул носом. - Только опалило. - Ну и иди отсюда, иди, - сказал мастер строго. - Кто тебя звал? И дверь за собой закрой. Мальчишка тихонько попятился за порог. Мастер захлопнул дверь сам. - Не торопимся, - сказал он. - Смесь просохла? Нет? Может, еще кого отрядить к Отеймору? Работники угрюмо молчали. Кто-то возразил: - Пока дойдем, как раз... - но не договорил, простой человек в любом случае ничего не решал. После грозы, едва носильщики притащили полные мешки, появился запыхавшийся гонец из собора и потребовал срочно выполнять храмовый заказ, отложив все остальные. Хозяин спросил, сколько пороха потребуется, услышав ответ, не поверил своим ушам, переспросил: "Сколько?!", гонец стоял на своем. Хозяин оказался в сложном положении: нельзя было отказать ни Гервайзу, ни посланцу из храма. Дополнительных работников он тоже нанять не мог - все пороховые мастерские срочно готовили огненный порошок для его высочества Севина. Хозяин почесал в затылке и, как поступают абсолютно все начальники в его ситуации, велел подчиненным напрячься и сделать невозможное. Правда, нужно отдать владельцу мастерской должное, - он засучил рукава, нацепил кожаный фартук и принялся за работу вместе с остальными. - Сито какое брать? - нарушил молчание один из сушильщиков. - Для храма? Самое крупное. С заказом Гервайза не попутай. Сушильщик взял сито и понес его в соседнюю комнатушку. - Там, где жахнуло, вечно что-то горит, - сообщил он на всякий случай. - Там мастерскую закладывал сами знаете, кто, - подал голос пожилой мастер из дальнего угла. - И впервой-то они горели как раз после казни... сами знаете, кого. Мстит огненный бой за хозяина-то. - Что вы все о работе, как не мужики, честное слово, - не выдержал один из молодых сушильщиков, - давайте о бабах! - Давайте, - согласился с ним тот же пожилой мастер. - Вот у меня баба была - порох! Общий взрыв хохота прервал хозяин мастерской: - Вам дел больше нет - болтать? Смешки смолкли, только новый угольщик все трясся, не в силах успокоиться - но не от веселья, а в приступе кашля. Угольная пыль снова посыпалась на пол из жестянки, которую бедняга не закрыл. - Болен - марш домой, - сказал хозяин. - Ну? Если не можешь работать. - Я могу, - оправдываясь, прохрипел угольщик и снова зашелся в неудержимом кашле, прикрыв рот ладонью и поставив на пол злополучную жестянку. Когда он, наконец, отнял руку ото рта, по подбородку стекала струйка крови. Хозяин прошел к двери на улицу и распахнул ее во всю ширь: - Иди, иди. Хватит на нас кашлять. Почему не сказал, что чахоточный, почему? - Я всю жизнь только этим... - бедняга сглотнул, вытирая рот худой рукой. - Этим кормлюсь... Куда ж я? - Не знаю. Хоть к Братьям в ожидании. Только мне нечего всю мастерскую на чахотку изводить. - Я не могу к Братьям, - глаза угольщика больше не умоляли, потухли, веки опустились. Бедняга смирился. Возражал он уже просто так, без веры в успех. - Помру там на холоде. - А ты хочешь, чтобы мы тут за тобой померли? Угольщик медленно вышел. Все продолжали работать, низко опустив головы. В мастерской стало очень тихо. - Почему он у Братьев помрет? - спросил все же молодой сушильщик, предлагавший поговорить о бабах. - Там у Братьев прохладно и сырость вечная, здесь-то горячие источники лечат, - ответил ближайший сосед Мэсси. - Но если он умрет, то... это же неправильно! - не выдержал Мэсси. - Он же не виноват, что заболел. Владелец мастерской поглядел на поборника справедливости взглядом, ясно говорившим - если бы не острая нужда в рабочих руках, Мэсси немедленно отправился бы на улицу следом за чахоточным. Так и не сводя с Мэсси глаз, хозяин зло пробурчал: - Хватит, хватит трепаться. Еще и десятой части не сделали. Пора жернова запускать. Вета присела отдохнуть на кузне у очага. Дневные дела были закончены, тем более, много ли нужно старому господину Анне да и ей самой. На кухне, как обычно, царил идеальный порядок, все вычищено и перемыто, каждая вещь на своем месте. У очага лежала охапка дров, но печь еще не топилась - дом пока что хранил дневное тепло. Лунные жители привыкли экономно расходовать топливо, огонь зажигали через несколько часов после захода солнца, когда жилища начинали остывать. Вета задремывала - все же годы давали о себе знать, - и тут в трубе зашуршало. Стряпуха вздрогнула, но не испугалась - в дымоход, случалось, проваливались птицы. Визита первожителей можно было не опасаться, крылья у шернов не позволили бы им протиснуться в узкую трубу. А вот птицы да, бывали. В камине тем временем зашуршало сильнее, на чистейший каменный пол выпало - кощунство и святотатство! - несколько хлопьев сажи, потом показались перепачканные человеческие ноги, а там вылез наружу и их обладатель, чумазый загорелый оборванец. Вета от негодования потеряла дар речи, так что схватила веник и замахнулась на самозваного трубочиста молча. Тот увернулся, перехватывая ее руку: - Тише, тише, тетушка! Мы же знакомы. - Знакомы, как бы не так, - Вета вырвалась, на рукаве остался черный след, что распалило ее еще больше. Следующий удар веником частично достиг цели. - Оборванец бессовестный! Через дверь, как всем людям, ему лень зайти! Она, конечно, прекрасно понимала, почему гость не вошел как принято, но вид хлопьев сажи на полу не давал рассуждать здраво. На шум пришел скорым шагом Анна и остановился на пороге, не рискуя подойти ближе: - Ивата, вечно ты сваливаешься, как снег на голову! - Как сажа на голову! - Вета с отчаянием смотрела на поруганный пол. - Только же чисто было! Ближе к вечеру появился управлящий Гервайза. Такой же осанистый, как и фабрикант, но не толстый, а сухощавый, подбористый, жилистый. Он даже не прошел в мастерскую, остановился на пороге и долго вполголоса говорил с хозяином. Беседа, видно, была не самая приятная, посланцу богача было наплевать на все трудности, мешающие своевременному выполнению заказа. Он ледяным тоном пообещал разные пени за опоздание и удалился, оставив хозяина в расстроенных чувствах. Работники были уже черны от усталости, чувства у них отмерли за ненадобностью и расстраиваться было нечему. - Ладно, приналяжем, - мрачно сказал мастер. - Лентяи с Отеймора не показываются, кого б еще туда отрядить? - А мне нельзя отойти? - спросил Мэсси. - Тут рядом, в пригороде. - Сделаем заказ - хоть до Великой пустыни, - ответил хозяин. - А пока что не сбежит твой пригород. - Мне ненадолго! - Зачем? Мэсси смешался. Он так и не научился придумывать отмазки, озарения вроде вымазанного лица посещали его редко. Ничего приметного, ни лавки, ни лечебницы, возле места, где они условились встречаться с Донатом, не было. Хозяин понял его молчание по-своему. - Понятно, - сказал он холодно. - Ну ты и ходок. Ничего, подождет. Иди, крути жернова. Как раз время. Ивата сажу отряхнул и даже согласился умыться и перекусить, но отдать одежду в стирку и нацепить что-то другое отказался категорически. Вета, молившаяся на порядок, как на Землю, настаивала, но тут, что называется, нашла коса на камень. Дело решило то, что уходить Ивате все равно предстояло через дымоход. - Не заметят? - спросил Анна. Сакко пожал плечами: - Когда забирался внутрь, не заметили же. Видно, что это случайные дурни, а не лучшие солдаты. - Я выйду, побеседую с ними, - вмешалась Вета. - Не бойтесь, спрашивать, есть ли у них совесть, не буду - и так ясно, что нет. Отвлеку. - Меня можно и не охранять, - Анна печально улыбнулся. - Скоро я и так никуда не денусь. Возраст. Как жизнь прошла... вроде, поход только вчера был. - Помнишь, как мы познакомились? - ухмыльнулся Сакко. - Помню, - Анна тоже усмехнулся. - Ополчение в помощь собирал, на причале буера оставил, пора садиться в них и за Море ехать - в буере пацан. Доброволец. Что было делать, только за уши и вытащить. - Между прочим, это было больно, - заметил Ивата. - Не больнее многого. - Да, сколько тогда всякого было... А теперь ты в опале, поверить невозможно. - Возможно, судьба, как колесо, крутится. А уж куда она Победоносца прикатила... Хорошо, ребят успел отправить. Оба помолчали. - Ты меня, что ли, проведать приехал? - спросил Анна. - Вообще-то дело, конечно, есть. Нам уже два дня обоз с боеприпасами не приходит. В последний раз самую малость подкинули, все руками разводили - у самих нет. - Теплые пруды нам порох задорого продавать стали, - сказал Анна. - Они так решили в день предпоследнего нападения, полгода назад. Позавчера шерны налетали снова, но как-то с ленцой, мало и быстро исчезли. Даже склады целы остались. - Зато под Пшеленью ад творился, - сказал Сакко. - Наши, что помоложе да погорячее, рванули помогать. Только у нас, смешно сказать, только стрелы и луки остались. Збигнев считает, что раз у гор в основном беглые, которым помилование обещано, то пусть шернов голыми руками ловят. - Планы у него, - вздохнул Анна. - Я сначала думал, он решил всего лишь народ ограбить потихоньку, но у него и вправду голову закружило. Власти захотел. Не слуга первосвященника, а глава свободных поселений. А народ... На сейме был? Что там говорят? - Долго я там не был, с краешку постоял, - ответил Сакко. - Орут... знаешь, недавних переселенцев сразу видать. Они все это с круглыми глазами слушают, и вид растерянный. Я их понимаю. Я сам с Севера недавно. - А сам что думаешь об этом? - А ты? - Севина терпеть не могу, ты знаешь, - сказал Анна после паузы. - Но рвать все связи с северной землей... это все равно, что половинку от себя отрезать. Большинство недавно переехало! Ну ладно те, кого детьми малыми увезли, они Север не помнят, но остальные! Нет, безумие это. Кто-то крикнул, остальные подхватили, не думая. А если шернов потревожить? Они нас вполсилы щиплют, а если возьмутся вполную - пропадем. - Что-то там готовят против шернов, - сказал Сакко. - Подробно спрашивать не рискнул. Вроде оружие собираются делать мощное. - Не смогут! - взорвался Анна. - Не смогут! И будто они гор тех не видели, если бы можно было их уничтожить, это бы Победоносец сделал. За Морем ладно, там считают, что это уже не их война, но здесь! Тот же Збигги да с ним компания побогаче, о чем они думают? Что они отсидятся при налете? У них подвалы хорошие. Только, если вся орда на нас накинется, подвалы их не спасут. Как бы бегство на Север не началось. Разве что Збигги не станет атаковать горы, а просто под этим предлогом поднимает людей на бунт. - Думаешь, просто без помощи Севера мы не выдержим? - Просто без помощи может, и выдержим. А если придется воевать и с шернами, и со своими, точно пропадем. - Помню я собор, - помолчав, сказал Сакко. - Знаешь, они там, в смысле, Севин сотоварищи не хотят уже, чтобы шерны были уничтожены. И я тоже не хочу, но по-другому. Я теперь вижу, если мы каким-то чудом перебьем шернов, мы очень быстро превратимся в подобие Севера. Исчезнут взаимоовыручка, готовность помочь, единство. А оружие останется. - Этого Победоносец боялся. - Все равно появился бы у нас огненный бой, - возразил Сакко. - Придумали бы рано или поздно. Да и без огненного боя мы отлично справляемся со своими. Что же, если ничем помочь не могу... А может, стукнуть этих дурней из охраны? Ушел бы ты со мной. - Куда? Я обуза. Шестьдесят лет, зажился на этом свете. Ты сам что думаешь делать? - В горы вернусь, - поднялся Сакко. - Сначала погляжу, конечно, что в гавани творится. Не бросать же ребят на Теплых прудах. Но чувствую, нужно обходные пути искать, на корабле плыть небезопасно. Слышал я про течение... Поищу. А теперь прощай, буду жив - вернусь. Лунный закат, прекрасный и долгий, убавил гнетущую дневную жару. Люди слегка перевели дух. Но об отдыхе пока не стоило и мечтать. Торопили гонцы из храма, торопили посланцы Гервайза, торопил хозяин. Носильщики, в очередной раз вернувшись с Отеймора, разводили руками - с сырьем все плохо. - Пусть другой вулкан себе ищут, старик не успевает, - мрачно пошутил глава артели. - А то сегодня будто всю Луну собрались взорвать. Всю Луну! Мэсси утер пот со лба, перемазавшись на этот раз по-настоящему. Все эти дни он прекрасно понимал, что работает на производстве огненного боя. Пороха, которым стреляют в первожителей, в недовольных бедняков, в несчастных выворотней вроде Доната. Разумеется, он мог отказаться, но продолжать сидеть на шее у Виславы было просто тошно, а эту работу все равно бы выполнял кто-то другой. Мэсси мысленно утешал себя тем, что порох пойдет на продажу за Море и там, скорее всего, взорвется на складе во время атаки шернов, не причинив вреда. Деньги за сгоревший товар осядут в карманах северных богачей, но таков был мировой порядок, с которым не смог ничего сделать даже Победоносец. И все же этот последний заказ не давал покоя. Что-то недоброе было связано с ним, такое количество пороха нельзя было объяснить одним желанием набить карманы. Во что превратится порошок, который он перетирает? Несколько тысяч трупов? Очередной залив? Трещина в сердце гор? Снаружи послышался шум - за новой партией пороха прибыл управляющий из храма. Хозяин уже устал оправдываться и угодничать. В его голосе проскакивали раздраженные нотки. - Мы сделали все, что в человеческих силах, - сказал хозяин, входя в мастерскую. За ним шагал старый лысый человек с пронзительными глазами. Сразу оглядел и помещение, и работников, будто подозревая подвох. - Храму необходимо срочно. - Пусть Храм помолится, чтобы Отеймор производил больше серы, - ответил хозяин с находчивостью отчаяния. - Завтра мы сможем возобновить работу. - Завтра уходит корабль. Храм торопится, нужно обогнать южан! - старик возвысил голос. Мэсси отряхнул руки. Ответ на мучивший его вопрос возник сам по себе, будто освещенный вспышкой. Выполняет ли Храм заказ южан, мечтающих подорвать горы Южного полюса, или ведет двойную игру, уже неважно. Скорее всего они возьмутся за удобно расположенный Герлах. Герлах. Родина. Авий, Септит, Корнут! И Хонорат, о мать-Луна, Хонорат! - Горы взорвать? - спросил он чуть громче, чем следовало. Старик услышал и обернулся в его сторону: - Что? - прошипел он, возмущенный, что холоп, чье дело работать и молчать, осмелился подать голос. - Этого нельзя делать! Всю Луну сожрет Пустыня! - крикнул Мэсси. Сердце заколотилось, он понимал, что это безнадежно, что его вышвырнут с работы к шерновой матери, ну и пусть с ними, он не будет своими руками губить мир! Храмовый управляющий вытаращил глаза, пристально глядя на Мэсси. Он буквально позеленел, судорожно хватал ртом воздух, несколько раз неловко взмахнул дрожащей рукой. Мастер поддержал шатающегося старика, злобно рявкнув на Мэсси: - Вон пошел! Слышишь, придурок! Но потеря работы оказалась мелочью. Старик, обретя опору, обрел и голос, указал на Мэсси тощим пальцем и на всю улицу завизжал: - Самозванец! Смуть-я-а-ан!