К истокам кровавой реки

Город был пуст. Был ли то город вообще, жили ли в нем когда-то люди? Здания скрылись за разросшимися кустами, оконные рамы расшатались, где-то от ветра вылетели стекла, где-то уцелели и отражали переплетенные ветки, стучащиеся внутрь. Прямо посреди улиц росли деревья, разрывая асфальт или брусчатку мощными корнями. Лестницы и стены покрылись мхом. За поворотом открывалась широкая улица, окруженная многоэтажными домами. Надежные и крепкие здания, однако, это они были тут чужими, случайно попавшими в густой лес. Куда исчезли хозяева мертвого города, как он превратился в саркофаг цивилизации, рушащийся памятник, медленно, но верно уничтожаемый дикой природой? Ответа не было. Ветер гнал по улице сухие листья. Тихо капала где-то вода, видно, собравшись в углубление на крыше и теперь просачиваясь через отверстия. Перекрывая звук капель, вдали раздался звонок, приближающийся и усиливающийся с каждой секундой. Мертвый город словно встрепенулся на этот сигнал, стал бледнеть, таять, исчезать, окончательно уходя в страну теней. Данияр, вынырнув из очередного наваждения, остался сидеть на полу среди разложенных вещей, несмотря на трезвон от входной двери. Открывать не хотелось, кого бы там шайтан ни принес. Может, с работы, бывшей работы, может, и кто-то из соседей. В коридоре прошелестели шаги и в комнату вошла Аза, она выглядела немного бледнее и серьезнее обычного, но в общем - такая же как всегда. Посмотрела на пустой саквояж, сложенную стопками одежду и сказала, чуть задыхаясь: - Значит, все же уезжаете. - Как вы вошли? - спросил Данияр. - Вы забыли запереть. Я дверь не толкала, она была приоткрыта. - Это я выходил к почтальону. Значит, забыл. Бывает. - Вы мне даже сесть не предложите? - спросила она с легкой укоризной. - Вы рассчитываете долго пробыть? - Ах, вы... - Что - я? Она сама села на ближайший стул, предварительно стряхнув с него несуществующую пыль. - Не надейтесь, вы меня так легко не выставите. И смешно взрослому человеку дуться, как мальчишке. - Дело не в этом. Давайте, я вам всего рассказывать не буду. Вам все равно неинтересно. - Матарет в больнице, - сказала Аза, резко меняя тему. - Врач считает, осталось немного, организм уже не справляется. - Я ему глубоко сочувствую, - Данияр наконец запихал особо упрямую стопку одежды в саквояж и выпрямился. - Вы так спокойно говорите? Когда вы единственный можете ему помочь? Мне показалось, он вам понравился. - Мне очень жаль, но в сложившихся обстоятельствах я могу только его добить. - Чем он-то перед вами провинился? - Ничем, - Данияр складывал стопкой исписанные расчетами бумаги. - Даже не знаю, сжечь их или все же отдать на завод. Наверное, лучше сжечь. - Почему вы не можете ему помочь? - А вы меня хоть раз слушали? Ну хорошо. Перегрузки. - Что-что? - Перегрузки, - Данияр неловко переложил листы на край, и те разлетелись по комнате. Собирать он их не стал. - Если будете слушать и не отмахнетесь после первого слова, попробую объяснить. Я, конечно, сам виноват, надо было сразу о них подумать. Чтобы взлететь с Земли, надо развить огромную скорость. Сила тяжести увеличивается, то есть человека прижимает ко дну машины. С огромной силой. Матарет сколько весит, килограммов сорок, а то и меньше? При старте потянет больше ста. А на родине он весил семь. Он умрет, прежде чем корабль вылетит за пределы атмосферы. - А как он тогда взлетел с Луны? - Хороший вопрос. Раз - может быть, та машина работала по-другому, два - на Луне меньше сила тяжести, меньше скорость взлета и много меньше перегрузки, три - он был моложе. - А Марк взлетел с Земли и остался жив и здоров! - Вы с кем сравниваете? - Данияр отвел взгляд. - С человеком, о выносливости которого ходили легенды? - Но Матарет же летал в самолете, - не очень уверенно возразила Аза. - Там совсем другое, и скорость не такая. Вот с самолетом тоже вышло. Я на работе не убрал в стол документацию на ваш аппарат. Сунулся один, вообще-то человек толковый, из тех, что еще при старых порядках образование получал. Посмотрел и так пренебрежительно заявил, хорошо, что эту машину не доделали, все равно аппарат тяжелее воздуха никогда не взлетит. Ну, я и пошел да уволился. Что мне тут делать? Воевать с коллегами и получать славу чокнутого? Сообщить Матарету, что возвращение его убьет? Он замолчал, наклонился, начал собирать разлетевшиеся листы. - Что вы теперь будете делать? - спросила Аза полубеззвучно. На ее прекрасном лице появилось печальное выражение покинутой, плечи опустились, руки, лежащие на коленях бессильно разжались. - Вернусь домой. - Как будто вас там кто-то ждет. - Ждет, - он с каким-то озлоблением бросил в камин стопку бумаг. - Десять дней назад прислали письмо из родного университета. Просят вернуться домой. - Куда? - у Азы был тот же безжизненный тон, от которого любой человек давно уже почувствовал бы глубокую вину. - За Уралом. Южная Сибирь.. - Это же далеко, - Аза, так и не запомнившая, откуда родом инженер, от неожиданности перестала изображать умирающего лебедя. - Там же холодно. Разве вам здесь плохо? Данияр пожал плечами: - Луна тоже довольно странное место. Но Матарет тоскует. - Почему вас зовут домой? - Потому что я учился в университете и практически закончил. Наверняка там нехватка образованных людей, как и здесь. - А вы не боитесь? - Чего? - Ну, скажем, что у них другие цели. Что вас обвинят в шпионаже или в нарушении конвенции. В тюрьму посадят, не знаю... В ссылку отправят. - Куда меня можно сослать дальше родины? - Вы шутите, - теперь она горела настоящим возмущением. - Неужели правда тюрьмы не боитесь? - Боюсь, - согласился Данияр. - Покажите мне такого дурака, который бы не боялся. - Тогда почему? Он долго молчал, подбирая слова. - Потому что здесь мне плохо. Там, возможно, тоже будет плохо. Но я хотя бы не стану жалеть об упущенном шансе. - А о шансе создать космический корабль, значит, не будете жалеть? Данияр не ответил, пошарил рукой на каминной полке и вытащил из дальнего угла коробку фосфорных спичек. - Что вы собираетесь делать? - Не видите? Бумаги жечь. - Да вы что! - Аза встала, загораживая собой камин, Данияр изловчился, полуотвернувшись, чиркнуть спичкой, Аза ударила его по руке, загоревшаяся фосфорная головка улетела на пол. Теперь они стояли друг напротив друга, не собираясь отступать. - Ну и чего вы добились? - заговорил Данияр. - Все равно вряд ли кто-то в них разберется, вот цензурной комиссии они точно не понравятся. - Вы бы их не сожгли, - заявила Аза. - Почему? - Я нагляделась на спектакли, когда человек что-то хочет, он это делает. Комедию вы ломали, - и, шагнув ближе, полушепотом добавила: - И по мне тосковать не будете? - Буду. Если я скажу, что не буду, вы же мне не поверите. - Вот мы вернулись к началу. Вы уезжаете, потому что обиделись, так? И на корабль готовы наплевать... - Я же уже объяснил. Проблема перегрузок. - И вы не можете ее решить? - Для этого надо время, которого мало. И деньги. Не знаю, на что строили прежнюю машину, но догадываюсь. Конструктор был инспектором телеграфной сети? То-то телеграммы стоят, будто они из платины. - Вы слишком легко сдаетесь, - сказала Аза, сверкнув глазами. - Просто вам нужен этот корабль. Наверное, хотите лететь сами? - А если бы? - Зачем? - Что, не пустите? Потому что ревнуете? - Не говорите чушь. - Не очень-то вы вежливы. И правды боитесь. - Правды? Хорошо, вот вам правда. Я вообще не знаю пока, как решить проблему перегрузок. Можно хоть весь корабль изнутри выложить перинами, это делу мало поможет. Сильный здоровый человек справится, а вы? - Я и не такое выдерживала. - Сомневаюсь, - Данияр вдруг со злобой ударил кулаком по камину. - Черт! Я один, понимаете? Против завода, против правительства и против вас, хотя мы вроде бы должны быть заодно. Это чересчур. - Поэтому Яцек и не закончил строительство, - усмехнулась Аза. - А теперь история повторяется. Он ревновал, как и вы ревнуете. Готов был оставить своего близкого друга в беде на забытой богом планете, лишь бы невзначай не взять меня с собой. А еще вы, мужчины, называете нас стервами. - У меня на Луне никого нет! Ни близкого, ни далекого, никого. Поэтому я никого не предаю. - А меня? Вы взялись за работу, теперь бросаете ее на полпути, да еще меня во всем обвиняете! - Ну хорошо, - согласился Данияр. - Я виноват. Я взялся рубить сук не по себе. Согласился на работу не по силам. А потом и на заказчицу стал заглядываться. Аза от возмущения только нервно рассмеялась. - Вот как вы это называете? Заказчица? Заглядываться? Ну что же, вы меня убедили в том, что люди всегда глубоко и искренне любят только самих себя. - Ну, это как вам угодно считать. Вам не пора домой? А то я сам уйду. - С чего бы? - Аза сделала несколько шагов и, развернувшись на каблуках, остановилась между Данияром и дверью. - Дом у вас уединенный, я слабее вас... могли бы и добиться того, чего не получили, и из-за чего так обиделись! - Вот вам это надо - чтобы я последним скотом себя чувствовал? - А кто же вы? Вы хоть подумали, что я Матарету скажу? - Соврите. Вы сможете, - мрачно ответил Данияр. - Господи, да как я с вами вообще связалась? Даже поговорить с ним боитесь, на меня перекладываете! - Да в том и дело, что ему можно сказать правду. Он мужественный человек, хоть и ростом не дотягивает. Перенесет и не забьется в истерике. Просто, если бы я хотел говорить такую правду, я бы стал онкологом, а не пошел по технической части. - Раз вы техник, так и думайте. - Думаю. При старте можно либо лежать в определенном положении, либо устроить там резервуар с водой. Не знаю, какая идея более дурацкая. - Вот видите. У вас же всегда так, сначала - ой, невозможно, а потом вы справляетесь. Вы сможете, - Аза легко коснулась его руки, и это действительно было просто желание подбодрить. - Ну, остаетесь? Вы же сами не уедете от корабля, Дэн. - Я уже уволился, - возразил он, правда, без прежней уверенности в голосе. - У меня найдется, кому позвонить, - пообещала Аза. - Вас не просто примут обратно, вас еще упрашивать будут. За оставшееся время сможете съездить домой просто посмотреть, убедиться, что вас действительно ждут. Это же разумно? Ну что? Остаетесь? - Нет. - Да что ж вы за несговорчивый такой... Слушайте, ну хоть выпить у вас есть? - Воды? - уже отвечая, он понял, что требуется спиртное и недоумевающее выражение на его лице сменилось на осуждающее. - Ах, да, - презрительно сказала Аза. - Я забыла, что вы зануда и трезвенник. А мне сейчас необходимо сделать глоток, чтобы успокоиться. Ладно, я тут рядом видела забегаловку, что-то подходящее у них найдется. Не провожайте. Однако Данияр вышел следом за ней. - Я же сказала, не провожайте, - сказала она, но приостановилась, дожидаясь, пока он захлопнет дверь. - Не очень-то это респектабельное место. Вдруг к вам кто-то прицепится. - Ко мне? Вы забыли, кто я? - Да, к вам. Кто-нибудь, кто не смотрит телевизор и не читает газет. Бар в конце улицы и вправду не слишком напоминал приличный ресторан. Хотя и откровенно пьяных дебоширов внутри не наблюдалось, люди сидели компаниями, не обращая внимания на окружающих. Кто-то обернулся на вошедшую пару, и тут же снова уткнулся взглядом в собственную кружку или разложенные на столе карты. Бармен за стойкой пересчитывал деньги, с великолепным равнодушием предоставив посетителям право сделать заказ или передумать. Аза, презрительно надув нижнюю губу, оглядела слегка обшарпанную обстановку, скромную одежду завсегдатаев, поблескивающие на полках бутылки, задумалась на секунду. Вдруг ее взгляд остановился на ничем не примечательном пожилом человеке, сидевшем за дальним столиком в одиночестве, если, конечно, не считать приятной компанией батарею пивных бутылок. Аза, не сказав ни слова, быстро прошла к неизвестному, Данияр проследовал за ней, удивляясь, зачем прославленной певице понадобился горький пьяница. Аза уже наклонилась к человеку, тормоша его за плечо: - Посмотрите на меня! Это вы? Господин Грабец, вы? Но вы же умерли!