К истокам кровавой реки

С легкой руки окружающих Мэсси всегда считал себя не слишком сообразительным. И Авий, и мальчишки-ровесники в Герлахе, и впоследствии соседи в Табире или на Теплых прудах частенько обзывали его недоумком. Но сегодня его неожиданно осенило во второй раз за день. Рядом стояла жестянка с угольным порошком, Мэсси резко поднял ее и вскинул вверх, будто выплескивая из ведра воду. Свободной рукой он прикрыл лицо, чтобы пыль не попала в глаза. Посланец храма все еще тянул пронзительно второй слог в слове "смутьян", когда воздух в мастерской заволокло черной пеленой. Старик осекся и начал фыркать и откашливаться, кто-то изумленно вскрикнул, кто-то ахнул, но Мэсси вслушиваться было некогда, он отшвырнул жестянку (судя по грохоту и ругани - кому-то под ноги) и нырнул в оседающий угольный туман. Солнце на выходе ослепило. Пара стражников, ожидавших посланца первосвященника, позевывали от усталости в ожидании близкой ночи и никак не ожидали, что из двери выскочит и бросится удирать работник, поэтому первый миг только ошалело смотрели ему вслед. Но почти сразу из мастерской раздался гневный вопль, да и сами стражники сообразили, что беглец припустил прочь не просто так. Мэсси услышал позади топот, сворачивая в первый же проулок. Окрестности он успел изучить хорошо, помнил, где тупик и куда бежать ни в коем случае нельзя, и какой путь ведет к зарослям вблизи Отеймора. Но дорогу эту еще нужно было преодолеть! В закатный час солнце не так парило, как днем, и можно было не задыхаться от жары. Сначала он спотыкался из-за затекших ног, потом бежать стало легче. Назад уносились кривые улочки, каменные здания мастерских, глинобитные жилые мазанки, сверху качалась опрокинутая фиолетовая чаша неба, мелькала рядом собственная тень; длинная-длинная, она прыгала по алым стенам домов, ныряя в пролеты между ними и опять взлетала. Горожане с изумлением оборачивались и смотрели на несущегося со всей дури парня. А тут еще сзади послышались крики: - Задержать! Задержать этого длинного! Самозванец! "Отец бы не побежал...", - мелькнуло в голове в первую секунду. Это было так унизительно, так дико - удирать от этих твердолобых и глухих тупиц, безмозглых карликов! Вперед гнала уверенность, что смертная казнь по обвинению в ереси будет не просто болезненной, а очень болезненной, и еще, что Виславе с Донатом тоже не поздоровится. Мэсси припустил быстрее, стараясь не думать ни о чем, ибо мысль "Ну и чего ты добился, идиот", была, конечно, верной, но несколько запоздалой. Мэсси на бегу оглянулся. Пока что его догоняли только те двое охранников. К счастью, стражники Собора не пользовались на Теплых прудах народной любовью и жители столицы не рвались помогать задержать беглеца. Днем удирающего человека приняли бы за воришку, но сейчас был вечер. Нарушителю, не поделившему что-то с храмовой стражей, не помогли бы, но и мешать особо не стали. Только один встречный попробовал подставить Мэсси подножку, но тот легко уклонился и помчался дальше. Кончились вымощенные камнем улицы. Ноги теперь при каждом шаге погружались в дорожную мелкую горячую пыль. В одном переулке клевали что-то домашние птицы, но с неистовым хлопаньем крыльев разлетелись прочь, когда прямо по месту их трапезы пробежал правнук бывшего первосвященника, а следом, звеня оружием, пронеслась охрана священника действующего. Через пару улочек Мэсси наткнулся на женщину, несущую корзину с бельем, она вскрикнула и уронила свою ношу. Потом он перескочил через ограду, которую его преследователям пришлось обегать, с оружием перелезать забор им было несподручно. Все эти мелкие препятствия совсем немного увеличили расстояние между беглецом и погоней. Судя по топоту, преследователей теперь было больше, а до зарослей оставалось еще с десяток кварталов. Мэсси на бегу стащил куртку и отшвырнул ее. В рубахе стало чуть легче и прохладней от встречного ветра. Только теперь его настигла одышка и закололо в боку. Нет, сдаваться нельзя! Вислава! Донат! Мэсси стиснул зубы, пытаясь прибавить скорость. Сзади грохнул выстрел, первый выстрел, услышанный им на Теплых прудах. - Ловите его, ловите! Вон того, длинного! Если бы можно было сбросить рост, как куртку! Мэсси понял, что до леса не дотянет. Стражники тоже устали за день, но им на помощь все же подоспело еще несколько человек со свежими силами. А Отеймор еще не близко! Зачем же Победоносец принес на Луну оружие? Чтобы его сына теперь гнали, как собаки травят добычу? На пути вырос очередной низкий заборчик. Перепрыгнув через него, Мэсси неудачно приземлился и подвернул ногу. Чувствуя, что бежать дальше не может, он в отчаянии оглянулся, заметил два стоящих вплотную строения, слепых сараюшек без окон. Между ними оставался промежуток, в который мог поместиться человек. Больше спрятаться было негде, и Мэсси, обдирая ребра и повернув голову набок, втиснулся в этот закуток. Макушкой он задел низкую соломенную крышу, за шиворот из-под стрехи посыпались мелкие соломинки и прочий мусор. Конечно, его заметят, может, не унижаться и не прятаться... Столб, виденный в первый вечер на Северном континенте, попался на глаза неспроста, потому что от судьбы не уйдешь. И вдруг стена под рукой подалась, скользнула внутрь, дышать стало легче. Сердце забилось в тысячу раз сильнее, не то от тревоги, не то от вспыхнувшей надежды. Не успев толком понять, везенье это или ловушка, Мэсси шагнул в образовавшийся дверной проем. Там была темнота, тишина, запах сырой земли, но и спасение. То, что творилось в порту, домоправитель Ксавир обозвал словом замятня. Вислава, побродив рядом и тщетно попытавшись прорваться к кораблям, с таким названием согласилась. Людей на пристани собралось видимо-невидимо. Помимо тех, кто плыл на запад или восток, помимо тех, кто просиживал в ожидании южных кораблей, куча народа явилась просто поглазеть и высказать свое отношение к происходящему. Нет, разумеется, прибывший из Табира отряд с горожанами не откровенничал, о возмущениях в южной столице никого не оповещал, но у солдат были семьи, соседи, случайные знакомые... Поговорка "Знают двое, знает и собака" в полной мере оправдала себя. К вечеру долгого лунного дня даже последние бедняки Теплых прудов успели раз десять услышать про бунт южных колоний. Через толпу поначалу было не пробиться. Только когда солнце уже наполовину опустилось в волны, люди потихоньку стали разбредаться по домам. Поверх голов Вислава увидела паруса нескольких судов, что приходили из господина вольного Табира. Их легко было отличить от остальных по величине. Корабли стояли пустые, около них толпилась стража, отгоняя любопытных. Народ сочинял небылицы, кто во что горазд. Какой-то всклокоченный монашек из полумертвого ордена Братьев в ожидании пугал собравшихся: - Вот увидите, разойдутся перебежчики, польстившиеся на богатые заморские земли! Разбегутся, кто не поляжет от лап чудищ, и пропустят их к нам, а все потому, что люди отреклись от древней веры! Да, да. Его слушали, испуганно ахали, но все же не очень верили, особенно молодежь. - Предатели! - возмущался осанистый солидный человек, одежда которого выдавала богатого торговца. - Ишь, чего захотели. И так им без конца помогают, людьми, оружием и все себе в убыток. Эти слова были встречены одобрительным гулом. Вокруг оратора собрались его товарищи из торговой гильдии, и совершенно понятно, что они думали так же. - Неправда! - в сердцах сказала Вислава громче, чем следовало. - Помощи одно название, а за оружие втридорога платим. В ее сторону обернулись с негодующими возгласами, и она быстро нырнула в толпу, расталкивая идущих, скользнула в одну сторону, в другую - если кто-то и вздумал ее преследовать, то быстро отстал. У самой пристани толкались в основном обычные путники, прибывшие с востока или запада. Некоторые вовсе не слышали о бунте южных колоний, или не хотели о нем знать. Люди громко обсуждали свои дела, окликали потерявшихся товарищей, торопили отставших. Вислава оглядывалась по сторонам, надеясь увидеть хоть кого-то знакомого, но легче было найти иголку в стоге сена. Наконец у сходней какого-то корабля она заметила морехода из Табира, с которым ей раза два или три случалось поговорить. - Ох, - обрадовалась она. - Дядя Дорот! Что смотрите так, не узнаете? Что у вас? - Не очень у нас, Славушка, - он ответил ей очень тихо и глядя в сторону, будто разговаривал не с ней. - Корабль с полудня не выпускают. Я тут один из команды, остальные в соборе, пытались добиться разрешения уплыть и застряли там. Завтра может и добьются, а может, их и вовсе арестуют. Думаю, сейчас буера пойдут на запад и восток, попрошусь на них. Попробую добраться до Юга в обход Моря. - Да это же какое расстояние! - А что делать? Мы когда выплывали с Юга, вести были не очень. На Осадку опять напали. А пара атак на Табир - и придется помощи просить, только на каких условиях... Нет, домой надо. Там каждая пара рук на счету. Дорот быстро кивнул ей и отошел в сторону, к покрытой деревянными плашками части пристани, куда одетые в теплые меховушки работники выкатывали буера. Вислава зябко поежилась. Солнце лишь краешком светило из-за круглого блестящего горизонта, небо на западе темнело, люди понемногу расходились. Крыши домов багровели в лучах заката, улицы погрузились в холодную сизую тень. Скоро должен был начаться снег. У высокого столба, служившего ориентиром для кораблей, а раньше, говорят, и местом казни, Вислава остановилась. Она оглянулась на самый темный участок неба, на юго-восток, где далеко за Морем скрывалось побережье. Забылась ли та история с шерном или нет, Дорот прав, на Юг надо пробираться во что бы то ни стало. В центральной зале собора совсем стемнело. Только через западное окно, узкое, высокое, составленное из множества разноцветных стекол, внутрь проникало красное свечение умирающего дня. Храмовые служки зажигали факелы. Его высочество нынче припозднилось, обсуждая разные важные вопросы. Пять или шесть чиновников толпились у дверей, не осмеливаясь выйти из зала раньше первосвященника. Севин наскоро проглядывал последние бумаги, что-то подписывал, что-то откладывал в сторону. С другой стороны у выхода понтифика дожидались еще несколько человек. Стража, скрестив копья, на всякий случай преграждала им путь. Севин, подписав последнюю бумагу, кивнул своей свите, и вся процессия двинулась по длинному коридору. В сторону ожидавших приема бедолаг понтифик даже не обернулся. Один из них кинулся следом, но охранники собора оттеснили его. - Господин Севин! - позвал человек, схватившись руками за копья стражников. Процессия все так же удалялась по коридору. - Ваше высочество! - снова крикнул человек, уже с отчаянием в голосе. Понтифик приостановился. - Ах, да, - сказал Севин холодно и спокойно. - Я забыл. Чего тебе? - Разрешение на выезд, ваше высочество. Мы должны были отбыть еще в полдень. - В самом деле? И зачем оно вам сейчас, море вот-вот замерзнет. - Завтра с утра, как только лед растает. Если бы вы дали разрешение сейчас, чтобы не тревожить вас утром! Мы ведь ждем уже полдня. Севин, в отличие от своих предшественников, бороды не носил и усмешку в усы прятать не мог. Но долгие годы правления не прошли зря, теперь он и так никогда и ничем не выдавал своего настроения, только очень хорошо знавшие понтифика люди могли бы сейчас заметить в его прищуренных глазах искорку злорадства. - Да что ты говоришь, - почти ласково произнес первосвященник. - Что такое может случиться за ночь, что помешает выдать тебе разрешение на выезд? За ночь вряд ли ваш, - он слегка выделил голосом это слово, - иренарх придумает что-то еще. Завтра утром, после богослужения, я приму вас... возможно. Понтифик повернулся и зашагал по коридору дальше. - Ваше высочество! - закричал южанин, опять хватаясь за копья. - Мы же ни в чем не виноваты! Понтифик не обернулся, как и его окружение. - За ночь ничего не произойдет, - сказал Севин, когда первый коридор остался позади. - Ночью шерны не нападают, Збигги поварится в собственном соку. Пусть его. Пороховые мастерские сегодня потрудились прилично, с утра отправим первую партию и выберем место, а там... Из встречного коридора совершенно неожиданно вышла еще одна компания, возглавляемая лысым стариком-управляющим. При одном взгляде на его лицо Севин понял, что поторопился рассуждать о ночи, как о времени, за которое ничего существенного не происходит. - Ну? - спросил он. - Что? Несчастный случай? Управляющий покосился на сопровождавших понтифика чиновников и, подойдя к Севину вплотную, заговорил полушепотом. После первых же слов маска непроницаемости исчезла с лица первосвященника: - Ты думай, что говоришь! Этого не может быть! - голос у Севина был еще прежним, спокойным и убедительным. - Как вас вижу, ваше высочество, так и его видел, - сообщил управляющий. - Только шрам на лице прибавился и, как мне кажется, преступник стал немного ниже. - Чушь, - Севин скомкал лист бумаги, который еще держал в руках. - Откуда бы ему взяться? - Опросили мастера, работал у них несколько дней. Найдем, откуда. - Как вы найдете, если уже упустили? - раздраженно спросил Севин. - Человек не песчинка на побережье, не потеряется, - заверил управляющий. - Там остался начальник стражи, опрашивает работников, найдет. - Вот и нашли бы сначала, а потом тревожили меня, - зло сказал Севин. - Ну, - он обернулся к главному переписчику, стоявшему ближе остальных и слышавшему весь разговор, - что ты вздыхаешь, Ивар? Опять за старое? Ивар, сильно побледневший, все же старался держать себя в руках. - Я не за старое, - возразил он. - Просто боюсь, рано или поздно он вернется по наши души... Знаю, ты не веришь. - Я не имею права верить или не верить, - ответил понтифик голосом, что был холоднее ночных морозов. - Я знаю. Я снова говорю тебе, после таких истязаний люди не воскресают. Ивар кивнул. - О да, - сказал он. - Люди - не воскресают. А вот... И устремил взор ввысь, словно забыв, что в том направлении Земли благословенной нет и быть не может. Этот тоннель напомнил Мэсси тайный проход под Герлахом, но лишь отчасти. Здесь стены отстояли недалеко друг от друга, пол был неровным, потолок низким. Было тихо, очень тихо, снаружи донеслось несколько приглушенных выкриков, но они быстро смолкли. Видимо, погоня пронеслась дальше. Мэсси, постояв немного, все же рискнул изучить коридор, надеясь, что можно будет найти выход где-нибудь еще. После детства, проведенного в наполовину утонувшем в толще гор Герлахе, Мэсси мог ориентироваться в подземных коридорах и катакомбах легче обычного человека. Он решил пройти вперед, держась за стену, даже за обе стены, настолько узок был коридор. Шаги сопровождало глухое эхо. Поверхность стены под рукой оказалась шероховатой, будто коридор вырубали в толще скал. Возможно, когда-то давно здесь горожане прятались от шернов, а теперь забыли старое убежище. Тогда лабиринт точно должен иметь хотя бы два выхода. И все же далеко уходить не стоило, можно было попытаться выйти в тот же переулок после наступления ночи... А вдруг в доходный дом уже заявились? Что он наделал со своим дурацким выступлением! Справа он нащупал пустоту, здесь был отнорок коридора или комнатушка-убежище. Проверить свою догадку Мэсси не успел. Позади послышался шорох, прежде, чем Мэсси шарахнулся в сторону или пригнулся, его огрели по спине. Нападающий, скорее всего, целился в затылок, но рассчитывал на человека нормального роста. Мэсси шатнулся вперед, споткнулся о преграду - натянутую веревку - и рухнул на пол. Сверху сразу навалилось несколько человек, трое-четверо, не меньше. Мэсси дернулся, сбросил прижимавшую его к земле тяжесть, но его снова ударили, в этот раз попав по голове, придавили к земле одну руку, другую, кто-то сел прямо на спину. Он не чувствовал даже паники или отчаяния, только удивление - и все? Вот это конец? И как стража его нашла? Но все же вряд ли это была стража. Не зажигая огня, люди начали переговариваться. - Готов лазутчик, - радостно сказал высокий молодой голос. - Поделом. - Да живой, - возразил голос постарше. В темноте засмеялись коротким резким смешком: - Недолго... Кто-то пнул Мэсси в бок. - Шпион! - Я не шпион, - прохрипел Мэсси, кое-как подняв голову. - Я случайно. Его снова пнули: - Рассказывай еще тут! Шпион ты. Из собора. - Я правда не шпион, - Мэсси дернулся, пытаясь хоть как-то сдвинуть человека, сидевшего у него на спине. - Я сам бежал от стражи. В темноте засопели. Невозможно было понять, сколько людей здесь собралось и кто они. Пахло сыростью, землей, человеческим потом, нестиранной одеждой - обычным запахом бедности. - Если и не шпион, - сказал первый голос, срываясь на высокие нотки, - значит, воришка. И знаешь, где мы собираемся. - Я просто убегал от стражников, - Мэсси положил голову щекой на холодный пол. Говорить в таком положении было неудобно. - Что ты с ними не поделил? - строго спросил еще один голос. Мэсси молчал, не зная, что ответить. В темноте снова засмеялись нехорошим, злым смехом: - Ясно... Ну что, дайте веревку. - Он здоровенный, тяжело будет вытаскивать, - возразил второй голос. - Ночью вывести, и придушить где-нибудь... От этих убийственно хладнокровных соображений Мэсси стало более чем не по себе. Молодой голос ответил: - Не куда-нибудь, а поближе к собору! Нас, учеников Победоносца, так затравили, что мы и пикнуть не смей? Пусть получат своего шпиона... От последних слов Мэсси снова дернулся, чуть не сбросив своих противников. Умершая надежда вспыхнула ярче солнца. - Стойте! - крикнул он. - Вы сказали, Победоносец? - Рот закрой, пес, холоп Севина, - посоветовали из темноты. - Будто не знаешь, кого выслеживал. - Если вы ученики Победоносца, зажгите факел! Светильник, свечу, что угодно! Посмотрите на меня! - С ума сошел со страху? - хмыкнул самый пожилой голос. - Вы немолоды, я слышу, - Мэсси отчаянным усилием развернулся под придавливавшей его к полу тяжестью. - Вы должны помнить в лицо Победоносца. Зажгите факел, посмотрите на меня, вы увидите, что я не шпион. Я сын Марка-Победоносца, хотите, убейте, но как бы вам потом не раскаяться! Несколько изумленных возгласов нельзя было принять за разумный ответ. Но Мэсси почувствовал, что дышать стало свободней. - Факел, - повторил он. - Зажгите факел! Что вы теряете? Если вы боитесь, что я увижу ваши лица, подумайте - вы же все равно собираетесь меня убить. В темноте раздался короткий щелчок огнива. Вверху вспыхнула искра, перескочившая на факел. Мэсси зажмурился, лицу стало горячо - кто-то поднес факел вплотную к пленнику. Теперь Мэсси никто не держал. Он сел, широко раскрыл глаза, хотя с непривычки еще ничего не мог разглядеть. Лица людей мелькали расплывчатыми пятнами. Кто-то шумно выдохнул: - Силы земные! - Я не помню, - сказал молодой голос, и Мэсси разглядел его обладателя - темноволосого парня явно не из бедняков. - Я помню, - торжественным голосом произнес смуглый человек постарше. - Может, подстроено? - неуверенно возразили сзади. Смуглый спросил, не оборачиваясь: - Как можно подделать... лицо? Мэсси поднялся на ноги. Он не знал, что говорить этим людям, и подозревал, что просто так они его не отпустят. - Вы мне верите? - начал он, но его прервали. Из задних рядов выступил седой как снег старик с перебитым горбатым носом. - Я скажу, - заявил он торжественно, и ухватив Мэсси за ворот рубахи, сильно рванул ткань. Послышался треск, рубаха сползла, обнажив плечо. Мэсси шарахнулся в сторону. Он уже знал о местном обычае раздевать преступников перед казнью догола ради пущего унижения. Старик же возликовал и обернулся к своим: - Когда злодеи срезали одежду с тела Победоносца, - сообщил он прерывающимся от волнения голосом, - на плече его божественном можно было заметить овальное родимое пятно. Вот оно, вот! Мэсси скосил глаза на собственное плечо - да, родинка присутствовала. Светлые пятна лиц начали опускаться, зашуршала одежда - ученики низвергнутого посланца небес вставали на колени по кругу, в центре которого был Мэсси. Он только вздохнул - угроза смерти пока миновала, но до благополучного завершения дел точно было далеко.