К истокам кровавой реки

Хонорат сжалась в углу, хотя ей положено было бежать сломя голову и без оглядки. Но лоб старика светился так ярко, просто немыслимо ярко для живого существа, в башне словно зажглось еще одно маленькое солнце. Круглая дверь оказалась на виду, будто специально подсвеченная, и теперь в нее было незаметно не выскользнуть. Верховный шерн закрыл глаза. Он больше не нуждался ни в зрении, ни в слухе, он сверкал всеми мыслимыми цветами и красками, словно пел древний гимн на своем удивительном неслышном языке. Оттенки то стремительно сменяли друг друга, то замирали, застывая отражением на каменных стенах. Комната медленно погружалась во тьму, казалось ли так по контрасту, или в самом деле Верховный шерн поглотил весь свет вокруг, Хонорат сказать не могла, как и оторвать взгляд от невиданного зрелища. Лоб старика стал черным. Время остановилось на миг или на долгие часы — а потом с новой белой вспышкой пошло, разгоняясь, и отсчитывая секунды взмахами маятника, качавшегося среди звезд. Величественная фигура старика возвышалась посреди пляшущих отраженных огней. Верховный шерн медленно поднял руки ладонями вверх. Стоявший напротив Септит повторил его движение, ладони обоих соприкоснулись. Молнии струящимися зигзагами обвили два силуэта. Зал погрузился в синюю тьму, которую сменил медленно разгоравшийся золотистый теплый свет. Оба шерна стояли, не шелохнувшись, будто превратились в статуи. Желтое мерцание вокруг медленно угасало. Теперь зал снова освещался только вспышками красок лба Верховного шерна. Что он говорил? Пел ли древние песни на удивительном языке, передавал тайные знания или последние напутствия, этого Хонорат понять не могла, только знала — на эту игру света и красок можно смотреть бесконечно. Переливавшиеся цвета слились в один, ослепительно белый и яркий. Среди темноты поднималась увенчанная огнем крылатая фигура с воздетыми кверху руками, Септит напротив казался тенью, бесцветным отражением. И вдруг оба силуэта поменялись местами. В комнату вернулся дневной свет. Септит стоял посреди, все еще подняв руки, на его лбу догорали вспышки неведомого гимна. Верховный шерн лежал на полу, раскинув крылья. Лицо старика, обращенное вверх, было спокойно, глаза закрыты. Он казался умершим во сне. Раздался слабый щелчок, а потом еще и еще — этот сами собой раскрывались золотые браслеты на запястьях старика. Септит открыл глаза, опустил руки, огляделся вокруг с недоумением, будто забыл, как он сюда попал. Хонорат еще плотнее втиснулась в свой уголок. Сколько же времени прошло? Как подействует преображение на Септита, знают только земные духи. Вдруг сейчас здесь появятся другие шерны, и почему она не сбежала сразу? Септит наклонился, провел ладонью по белому лбу мертвого шерна, поднял один из браслетов и защелкнул его на собственной руке. Потом, не глядя в ее сторону, сказал вслух: — Иди кормить ребенка, Хонорат. Все в порядке. Ты правильно сделала, что успела меня позвать. Только сейчас мне нужно одиночество. Хонорат даже не спросила, откуда Септит знает про кормление ребенка, она опрометью выскочила из комнаты, кубарем скатилась по ступенькам и помчалась прочь, еле сообразив подхватить ведро и прочий инвентарь. До кухни Хонорат добежала в считанные минуты, пронеслась по каменному коридору, громыхнула ведром в кладовке и ворвалась в облако пахнувшего кашей пара и визгливых переругивавшихся голосов. — Я быстро, правда? — выпалила она, оглядываясь. Корзинка стояла на месте, но пустая. Женщины, бывшие на кухне, почему-то не смотрели в ее сторону. — Где мой ребенок? — Хонорат быстро прошла в противоположный угол, где иногда сидели детишки постарше, когда им поручали отскребать кастрюли. — Где? Работницы продолжали заниматься своими делами, только одна громко сказала: — Все нормальные детей в общине оставляют, этой дуре с собой пацана таскать понадобилось. — Где? — закричала Хонорат. — Где мой сын? Надсмотрщик-выворотень встал перед ней, заслонив своей коренастой фигурой половину кухни, и буркнул: — Да тебе нового сделают господа, глазом моргнуть не успеешь… — Нет! — Хонорат — откуда только силы взялись — оттолкнула выворотня и заметалась по кухне. — Отдайте! Немолодая женщина с добрым голосом попыталась придержать ее за плечи и что-то успокоительно загудела, но Хонорат вырвалась. — Я двоих схоронила, — повторяла за спиной женщина, — а остальные выросли. Какая у него была бы жизнь, сама подумай! Хонорат, еще не веря, начала всхлипывать. Слезы текли сами, и она ненавидела себя за них, реветь нельзя, надо быть сильной, спасать малыша, он не мог сильно пострадать. Добрая женщина забормотала: — Он немного совсем поплакал, быстро… Ну что ты, что… Там лежит, ты не смотри, кипяток опрокинулся… Хонорат закричала. Перед ней был каменный стол, на который обычно ставили горшки с горячей водой, а рядом на полу темнело мокрое пятно и валялась парочка неприбранных черепков… Хонорат кричала, пока не пропал голос. Кто-то рядом зло сказал: — Заткните эту дуру, всем из-за нее попадет. Преграда на пути выросла раньше, чем в прошлом году, или же Мэсси просто забыл? Нет, в тот раз он точно прошел третью по счету колонну от входа. Сегодня незримая стена перерезала зал сразу за второй колонной. Алая надпись мерцала: «Система нестабильна». Мэсси примотал факел заблаговременно прихваченной веревкой к свободной колонне, проверил, надежно ли тот прикручен, поискал глазами знакомую полосу с перепадами оттенков. Она располагалась чуть ниже пугающего красного предупреждения. Тона все так же выделялись вспышкой и теплели под рукой. «Что значит нестабильна». Стена вспыхнула единым равномерным багровым цветом, а потом разродилась надписью: «Генераторы работают с нагрузкой, превышающей предельную». Опять она болтает, что ей самой вздумается. Опять ей придется кучу вопросов задавать. «Это я сломал год назад», — он не мог не задать этого вопроса, просто, чтобы знать наверняка самому. Стена гордо промолчала, наверняка злорадствуя про себя. Мэсси набрал следующий вопрос: «Почему это случилось». «Разбалансировка произошла в результате необратимого повреждения локального участка сети на кратере Шиккард». Эх, Никодар. А еще не верил. Хотя с его упрямством он бы не поверил, даже если бы его носом натыкали в эту стену. «Почему это плохо». «Через сутки мощность упадет ниже допустимой, что приведет к утечке атмосферы…». Дальше он не смотрел и поспешно набрал вопрос: «Через сутки», — надеясь, что стена шутит. Стена вежливо подтвердила: «Через сутки». Она не шутила. Она не понимала шуток, как не понимала того, что перед ней не спокойный знающий работник, обслуживавший ее много лет назад. «Что теперь делать», — это был вопрос, заданный в пустоту. Хотя в сердце теплилась надежда, что стена что-то да подскажет. «Не допустить падения мощности», — стена точно издевалась, но не успел он об этом подумать, как вспыхнула следующая надпись: «Необходим запуск резервного проекта «Полюс». Значит, что-то сделать можно. Объяснила бы она толком, раз уж начала. «Как это сделать». «Необходим пароль», — надпись насмешливо подмигивала. «Да где взять ваш пароль», — он попробовал стукнуть по незримой преграде, но той было все равно. «Носитель может быть любым», — сообщила стена. Носитель… Хранитель… Хранитель древних знаний, это скорее всего! «Пароль может храниться у Верховного шерна». «Носитель может быть любым», стена превратилась в ровную красную поверхность, но Мэсси твердо решил без ответа не уходить. «Каким любым». «Электронным. Кристаллическим. Биологическим», — стена высвечивала новые и новые незнакомые наборы символов. Эх, Септита бы сюда! Может, он бы что понял? «Бумажным. Деревянным. Каменным…» Стоп! «Каменная книга», — если бы он мог, он бы набрал три вопросительных интонации. И стена неожиданно подтвердила: «В случае повреждения или невозможности считывания информации с высокотехнологичных носителей код должен быть продублирован в Каменной книге». К горлу подступили уже знакомые спазмы. И все время, пока он хрипел, откашливаясь и пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха, стена сияла алыми огоньками: «Не допустить падения мощности». «Не допустить падения мощности». «Не допустить падения мощности». Как всегда после приступа, его охватила слабость. Он набрал просьбу «Зажгите свет в коридоре» и сел прямо на гладкий каменный пол, дожидаясь ответа. «Освещение переходов в аварийном режиме не предусмотрено», — стена сообщила это серым невыразительным цветом. Мэсси в панике обернулся к факелу. К счастью, тот не погас, хоть и выгорел еще больше. — Мне пора, — сказал Мэсси вслух, просто чтобы немного разбавить гнетущую тишину. Подниматься вверх и колотиться в закрытую дверь было бессмысленно, оставался уже знакомый путь к выходу на горном склоне. Авось, факела хватит. Стена загорелась красным и напомнила напоследок: «Система нестабильна». Солнце поднялось не слишком высоко, но припекало ощутимо. Редкая трава на косогоре сворачивалась сухими ломкими пучками. Ниже раскинулись пологие участки, там растительность была гуще, горный склон прорезали неглубокие озерца, и в них отражалось бледное небо. Тем не менее Сакко с немногими товарищами расположился выше, на каменистых осыпях. Там было жарко, приходилось то и дело утирать пот со лба, люди с тоской поглядывали на взятые с собой бурдюки — воду стоило поберечь. Но Сакко был непреклонен. — Здесь, если что, можно в пещере за теми валунами отсидеться. А там, конечно, красота, деревья и вода, зато обстреливай не хочу. Лесочки-то редкие. — Ты думаешь, он на нас наведет кого-нибудь? — обиделась Вислава. Она и помыслить не могла, чтобы остаться в лагере, в относительно безопасном месте, и отправилась дожидаться Победоносца с Иватой. Вождь уже убедился, что единственная девушка среди разведчиков чувствует себя неуютно, — нет, они на нее не посягали, но это были преимущественно северяне, люди немолодые и твердолобые, Виславу с ее оружием и штанами вместо юбки они воспринимали как недоразумение, то и дело пытались читать ей мораль на тему: «Женщина должна себя блюсти». Хотя практически все они в прошлом были подвижниками Победоносца, ту часть его учения, где говорилось о равенстве мужчин и женщин, они благополучно пропустили мимо ушей. Ну угодно ему было болтать, и пусть болтал-то. Мало ли, какие там женщины на светлой Земле. А штаны вместо платья, девонька, носить неприлично, ружье тебе тоже не подобает, так же тебя и замуж не возьмут, а возраст-то уже давно подошел. Как не хочешь замуж, замуж надо хотеть. Жена да убоится и так далее. Вислава вместо того, чтобы потупить глаза и сослаться на военное время, когда можно пренебречь некоторыми обычаями, ожесточенно спорила. Чтобы не накалять обстановку, Ивата взял ее с собой дожидаться Победоносца. Однако с рассвета прошло куда больше десяти часов, а того, кого они ждали, видно не было. Пока что поселенцам везло. Утро выдалось подозрительно спокойным, да таким и осталось. Только несколько крылатых теней промелькнуло на горизонте вскоре после рассвета. Выворотней тоже никто не заметил. В ожидании Победоносца люди одновременно и скучали, и тревожились. Только Сакко ничем не показывал беспокойства и чистил запасное ружье. Пожилой человек из учеников-северян озирался вокруг и укоризненно качал головой: — Ох, красота тут, да не наша. Не к добру тут все, и красота не от светлых духов… Вислава, как и следовало ожидать, нападок на ее любимые горы не потерпела и принялась возражать: — Что же тут недоброго? Шерны летают, так от них обороняться надо уметь. Они и на равнинах появляются, и жили они там раньше. — Жили, ох, жили, — согласился собеседник. — Земля от тел черна была, когда их выкашивали, кровь их зеленая в землю ушла, землю испоганила… — Ты здесь в Южном походе был, старик? — спросил Сакко, не поднимая головы от ружья. Тем не менее, он каким-то чудом ухитрился заметить в небе проносящуюся стайку и буркнуть: — Просто птицы… — Был в походе, — ответил пожилой северянин. — Сколько наших тогда забрали горы уже на подъеме. А когда из города вырывались… — он смолк. — Это с непривычки, — заявила Вислава. — Здесь надо знать, где источники, где укрытия, где охотиться можно, и горы будут тебе домом. А вы не знали даже, с какой стороны к ним подойти, на Севере нету такой красоты! — А Отеймор, отец наш огненный? — обиделся старик. — А холмы вокруг, разве они нехороши? — То холмы, — не сдавалась Вислава. — Через них только что не перепрыгнуть можно. — Зато люди там долго жили, — втолковывал старик. — Каждый камушек, каждая тропинка там близки и знакомы. Сколько сказок да легенд там рассказывают… Говорят, где-то в холмах дудка лежит, я все хотел ее найти. Будто играл на ней пастух много лет назад, да так играл, что все кругом замирало — и ветер, и море. Шерны убили его. А дудка так и лежит на холмах. Как ветерок пролетит, слышно, что та дудка сама где-то играет-плачет. Вот найдут ее умелые руки, тогда и споет она все песни, что знала и хранила. Еще легенда была об охотнике, что бродил в зарослях Отеймора. Невесту у него шерны утащили, и мстил он им за то — бил стрелой без промаха. И вот однажды… Вислава завороженно слушала. Еще один разведчик из северян вдруг вскрикнул: — Там! Там, глядите! Все вскочили. Далеко на горизонте с восточной стороны по небосклону двигалось темное пятно. Сакко махнул рукой в сторону укрытия. Люди быстро кинулись к убежищу между валунами. Стая была далеко и могла пролететь мимо, но эта надежда не оправдалась. Растущая черная туча неслась на Герлах. — А ружья ведь у нас есть, — сказал вполголоса здоровяк Брас, тоже напросившийся встречать Победоносца. — Забудь про ружья, когда их столько, — ответил Сакко сквозь зубы. По редким кустикам травы и камням скользила тень, и даже стало как будто прохладней. Шерны не снижались с высоты. Они летели к блестящей на солнце снежной короне Герлаха и исчезали внутри кратера, как рой насекомых прячется в гнездо. Какое-то время тени кружили в вышине, но скоро небо очистилось. — Откуда бы они? — спросил шепотом старик, ругавший горы. Вислава ответила тоже вполголоса: — Ибадж, горный город рядом… А может быть, Малаперт, тоже недалеко отсюда гора… Притихшие люди долго не осмеливались выбраться из убежища. Вислава тихонько всхлипывала. — Не реви, — буркнул Сакко. — Он сообразит спрятаться, да и не видели мы, чтоб они снижались. Плохо, что уходить надо, и поскорее. Такая орда прилетает всегда перед облавой. Только до сегодняшнего дня мы их не трогали, тут вообще в окрестностях пусто было, или есть другой отряд? — Гляньте, — сказал тот же разведчик, что указал на шернов, протягивая руку. — Вон идет кто-то. Вислава обернулась и тут же разочарованно вздохнула. По склону карабкался коренастый оборванный человек из оставленных в безопасном месте новобранцев. — Что там у вас? — крикнули ему еще издали, но посланец молча доковылял ближе, тогда уже утер блестевшую от пота лысину и сказал: — Там люди какие-то подбираются снизу, много. — Какие? — спросил Сакко. — Из наших, из горных? — Не зна-а-а-ю, — развел руками вновь прибывший. — Осторонь вала собрались, и собак с собой, и поклажу там свалили. — Поклажи у наших вряд ли много, — задумался вслух Брас. — Разве одежда запасная. — Одеты они все одинаково, — обрадовался посланец. — В такое темное и на голове блестящие штуки. — Солдаты, что ли? Так бы сразу и говорил, дурень! — возмутилась Вислава. — Солдаты. Из-за них, видно, и облаву устроят, - медленно сказал Сакко, — Ты шернов-то видел? Они тебя сверху заметить могли. — Не могли, — заулыбался посланец. — Я в траве сразу захоронился. — У шерна глаз-алмаз, видит сквозь Луну, что на той стороне делается, — ответил Сакко. — Что, правда? — испуганно, но с некоторым недоверием спросил вновь прибывший. — Истинная правда. Они видели тех солдат, не знаешь? Бедняга-посланец снова развел руками. Сакко сплюнул. — Вот отправили дурака… Остальные, видать, побоялись. Раз облава будет, надо либо прятаться надолго, либо быстро уходить. У нас здесь ни особых запасов еды, ни дров, так что… — Еще можно подождать, — прошептала Вислава. Глаза у нее стали совсем прозрачными. — А вот, — в третий раз предупредил глазастый разведчик. Ниже по склону брела человеческая фигура с такой огромной охапкой хвороста, что лица было не разглядеть. — Победоносец! — обрадовался Брас. — Победоносец, — подтвердил Сакко. — Тоже дурак.