К истокам кровавой реки

Вскоре после рассвета к лагерю прибыл гонец первосвященника, загнав собачью упряжку и сам уморившись до полусмерти. Когда он смог говорить, то сообщил, тяжело переводя дух, что его высочество сам собирается посетить Юг и навести кое-какой порядок, поэтому планы по поводу гор должны быть исполнены срочно! Это велено передать устно, а вот и письменный приказ. Арон, принявший командование на время болезни Никодара, развернул пергамент, рассеянно пробежал его глазами, думая о своем. За минувшие долгие часы он изучил наружные стены кратера, приметил несколько наиболее глубоких переломов и расщелин. При повреждении обрушилась бы часть верхушки кратера, открывая свободный путь внутрь, и шерны... Конечно, они погибли бы не все. Даже, скорее всего, небольшая часть. Но оставшиеся ударились бы в панику, как тогда, когда им удалось захватить город в первый раз. И они рванут до соседних кольцевых гор... или озлобятся окончательно и обрушатся на переселенцев? Арон опасался даже не за себя и своих воинов. В юности он участвовал в Южном походе и вынес оттуда урок - на шерна не ходят без лишнего ружья и запаса пороха. Сейчас отряд был вооружен до зубов и даже больше. Шерны ведь тоже не дураки и не кидаются на людей с винтовками очертя голову. Самой легкой добычей для них будут города и поселки на границе с их таинственной горной страной. Поэтому нужно будет рассредоточиться по этим селениям, главная проблема - больной генерал. С этими невеселыми мыслями он перечитал приказ его высочества вторично и запнулся на последнем абзаце. Понтифик рекомендовал провести разведку боем, разрушив один кратер, войско беречь, припасы беречь, ради будущих великих дел после проведенных работ укрываться в безлюдных местах, приграничные поселения не оборонять и шернам на глаза не попадаться... Он дочитывал, вполголоса бормоча ругательства. Они все ехали сюда на подвиг, бес раздери! Они были готовы к бою, к смерти, но не к тому, чтобы потыкать палочкой в муравейник и сбежать. Арон никак не одобрял мыслей южан о том, что они независимые поселения, а вовсе не колонии. Давно ли переселились, давно ли начали считать себя храбрее и предприимчивее? Но все же подставить ближайшие городки и деревушки было уж совсем недостойным поступком. Конечно, шерны будут сопротивляться! Невозможно уничтожить их единым махом, это доступно только всемогущим богам, вон, во время Южного похода и то отряд чудовищ перебрался на северный материк и пошел по нему, убивая и сжигая. Но эти жертвы оказались не напрасны, ошибки учли, границы надежно охраняли. Разумеется, южане так или иначе попадали под удар, они же осознавали риск, когда переселялись? Но они не рассчитывали, что тысячи озлобленных, лишенных крова чудищ набросятся на людей, вооруженных только луками! А солдаты, получается, кинут детей да баб на ржавые гвозди, а сами благополучно попрячутся? Конечно, он боялся шернов, даже не то, чтобы боялся, он знал, что они опасны, и к этому знанию привык. Он помнил Южный поход, свирепые битвы, с легкостью взятые приморские города и этот страшный город, штурм которого дался кровью, а сдача позиций кровью еще большей. Но тогда тут были только воины-добровольцы, и они готовы были расплатиться жизнью за безопасность будущих поколений. Так южане тоже понимали, что переселились к врагу под бок... И сам первосвященник прибыл на Юг, когда он узнает, что с выполнением его приказа промедлили, гнев его будет страшен. Все же как власть меняет людей. Где тот хитрый, скользкий как рыба, человек, который вечно уходил от конфликта, со всеми соглашался, зато все и всем припоминал! Теперь легче было откусить себе язык, чем возразить в чем-то господину Севину. Правда, и у него есть слабость - он до смерти боится шернов. Всегда становился белый, как полотно, едва о них просто заходила речь. Поэтому не скоро он подъедет сюда выяснять, как выполнен его приказ, вряд ли решится покинуть Табир, скорее всего, ограничится расправой над бунтовщиками и будет поджидать отряд на месте. Гонец передал, что его высочество явился с большой охраной и с великим войском. Как бы это войско пригодилось здесь, а солдаты, вместо того, чтобы уничтожать врагов, охраняют старого властолюбца... От размышлений Арона оторвал солдат: - Разрешите доложить? Часовые обнаружили старика, старик из южан, со свитой и без оружия. Блуждали тут вдоль наружного вала, кого-то искали и вообще вели себя подозрительно. Простите, упомянули ваше имя, старик этот показал, что он вас знает по Южному походу. - Так давайте его сюда, - раздраженно сказал командир. Что там может быть за старик, здесь, у самых гор? Разве что из тех бродяг, преступников или беглецов, что наполовину добровольно, наполовину вынужденно ведут разведку под самым боком у шернов. Но увидев задержанного, неожиданно для себя улыбнулся, хотя, учитывая напряженные отношения между двумя берегами, ничего хорошего встреча все равно не сулила: - Анна, Анна, старый друг! Хонорат ладонями обровняла крошечный холмик свежевскопанной земли и села рядом. Сил не было, кончились. И слез не было, они тоже кончились. Она не шевелилась, не думала, ее охватило оцепенение - не то блаженное отупение, которое хоть на время уменьшает боль, а пронзительное, безмерное отчаяние, сковавшее все движения и не дававшее горю излиться слезами. Ее на время оставили в покое. Старожилы знали уже, что матерей в такие минуты лучше не трогать, женщины от горя и ярости превращались в бешеных сук. Ничего, девка наревется, закопает свое отродье и будет опять работать как миленькая, и рожать следующих. Хонорат уже несколько раз слышала такие рассуждения, теперь наверняка что-то подобное говорят о ней самой. Пусть... Как раненый зверь уходит зализывать рану в свою нору, так и она унесла свое дитя, похоронить там, где хоть немного была счастлива в детстве. Когда синюшные пятна еще не изуродовали ее лицо, когда живы были еще надежды на чудо... или она просто была слишком глупа и не осознавала полностью, что ждет ее и всех других детей из общины? Солнце поднялось высоко. Трава высохла. От жары болела голова. Впрочем, болело все. Ныла закаменевшая грудь, разламывалась спина, пульсирующей болью отзывался низ живота. Эту последнюю боль Хонорат вспомнила сразу, хотя испытывала ее больше года назад. Так и есть, юбка пропиталась кровью. И это значит, что... Что она уже готова вынашивать нового раба для крылатых господ. Что, самое позднее, вечером ее ожидает новая страшная боль, трясущиеся после судорог руки и ноги, запах сожженной кожи, потом тошнота, растущий живот, пинки изнутри незнакомого ненавистного существа... Хонорат наконец расплакалась. Уронив голову на могильный холмик, она шептала последние нежные слова своему ребенку, просила прощения, что не уберегла, что полюбила его не сразу, что не ушла следом за ним. Что теперь ей придется родить других детей и заботиться о них... Хонорат всхлипнула и приподнялась. Такого она не допустит, ее ребенок будет первым и последним рожденным ею выворотнем! Она не станет раз за разом производить на свет новых рабов. Вспомнилась Рута, кошмар из ее детства. Худую, желтую, полубезумную, преждевременно поседевшую и постаревшую женщину обходили десятой дорогой и дети, и ее товарки по несчастью. Крылатые господа задались целью сломать упрямицу и получить от нее хоть одного выворотня. Рута умерла после десятого выкидыша. Было ли слишком велико ее упорство, или сама она была слишком слаба, чтобы доносить дитя, но шернов она переиграла. У самой Хонорат ничего не вышло, как она ни старалась прыгать с высоты или специально таскать тяжести. У многих не получается, может, они стараются недостаточно? Можно не пытаться скинуть. Можно умереть самой... Малыш развязал ей руки, надо успеть, пока она еще свободна! Только вот как... Со способами покончить с собой быстро и наверняка в Герлахе было туго. Настоящие леса росли, как рассказывали, за пределами кратеров, большинство здешних деревьев напоминали скорее кустарники и обломились бы под тяжестью тела. Ядов не было тоже, хотя иногда кто-то из рабынь пробовал отравиться приправами, что употребляли в пищу шерны, и сжигал себе пищевод... Хонорат видела пару случаев, и это раз и навсегда отбило у нее желание покончить с собой таким образом. Утопиться? Вот оно, озеро рядом, но это было легче сказать, чем сделать. Хонорат уже пробовала. Умение плавать не давало утонуть, заставляло инстинктивно шевелить ногами и выбираться на поверхность. Да и озеро было неглубоким, самое большее - в полтора человеческих роста посередине, недаром ночью промерзало почти до дна. Оставалось одно - замерзнуть. Не уходить вечером к очагу, не прятаться в землянки или пещеры, куда доходило подземное тепло горячих источников. Говорят, сначала больно и страшно, потом, если перетерпеть, становится хорошо. Только сколько нужно мужества, сколько решимости, чтобы не поддаться, не испугаться холода, а сидеть под снегопадом и пронизывающим ветром до последнего, пока не начнет мутиться сознание! Но лучше так, чем рожать будущих рабов... и привязываться к ним, и терять, и отупеть вконец, превратившись в ходячую тень... Хонорат прильнула к могильному холмику, мысленно обещая малышу, что скоро они будут вместе и никогда больше не расстанутся. Она придет сюда вечером, и тогда сил хватит, и мужества хватит. Совсем скоро, совсем! Вдали послышался шум. Хонорат обернулась. Над стенами с противоположной стороны долины скользила черная тень. Такое иногда бывало - прилетали в Герлах шерны из соседних горных городов, поохотиться на людей или еще зачем. Хонорат как-то оказалась в городе во время подобного визита и чуть с ума не сошла от вида спускающихся с неба страшных фигур и хлопанья тысяч крыльев. Издали зрелище было менее пугающим. - Хонорат! - со стороны общины к ней бежал Зибур. - Я так и знал, что ты здесь! Он не сказал ни слова сочувствия, потому что выворотни в принципе таких слов не знали и потому, что было некогда. Просто схватил ее за руку и потащил к городу. - Идем, что же ты ничего не знаешь! Прибыли господа из Ибаджа, и, говорят, еще прилетят! Всем велели укрыться во внутренних пещерах и не выходить. Приказы начальства военный человек с друзьями не обсуждает, это уж Арон помнил четко. Даже если с друзьями всего пятнадцать лет назад ты прошел весь южный материк от моря до гор на полюсе. Анна, впрочем, и сам явно понимал, к чему готовится отряд, так что после первых приветствий они не знали, как начать разговор, оба косились друг на друга и ждали, когда сдаст терпение у собеседника. Анны хватило ненадолго. - Хоть на этих-то, здешних, пороху вам достанет? - спросил он, кивнув в сторону Герлаха. Точнее, просто слегка отклонившись вправо. Огромная гора заслоняла собой половину окоема. Тем, кто стоял у самого подножья кратера, могло показаться, что они находятся на дне огромной чаши, а стоило повернуться к югу - и мир выглядел, как обычно. Арону самому было странно подумать, что они собираются пошатнуть такую громадину. Но он знал уже, как легко иной раз откалываются куски породы, достаточно расшатать природную трещину... - Должно достать, - сказал он угрюмо. - Не на гору, - уточнил Анна. - На шернов. Часть, как тогда, разлетится. Помнишь же первый приморский город? Арон, помедлив, кивнул: - Помню... Он и не забывал ни серых рассветных теней над замерзшим зеркалом моря, ни белого города вдали, ни залпов пушек, ни шернов - огромной черной летучей массы, чудовищного роя, что так быстро обратился в гору трупов на земле, ни торжествующего рева воды, что скрыла разрушенные стены. И как эта вода поднималась, час за часом слизывая новые куски берега. Его размышления прервал Анна: - А залив какой образовался, помнишь? На месте города? - Помню, - снова кивнул Арон, понимая, к чему ведет старик. - Пшелень и Осадка под атаку сразу попадут, - сказал Анна, приостанавливаясь. - Людей вывезти не думал никто? Арон собрался было возразить, в голове уже начал складывать фразы про то, что людям трудно покинуть обжитые места, что войну невозможно вести без жертв... и закрыл рот. Выходит, он смирился с людоедским приказом. Уже сам придумывает, почему надо бросить приграничные поселки в беде. Он просто развел руками и буркнул: - Времени нет. Я думал, пока мы будем закладывать взрывчатку, как раз и предупредить горожан. К налетам они привыкли. - Но это будет не совсем обычный налет, - уточнил Анна. Арон неопределенно пожал плечами: - Ну... да. - С луками и арбалетами против шернов, а их-то будет куда больше... Ваш отряд всех не отстреляет. - Так для них это тоже будет не совсем обычная атака, запаникуют, полетят к другим горам. Как в тот раз, помнишь? Вернулись только под утро. - А если они решат, что им терять нечего? - спросил Анна. - Ведь так оно и есть, а у этих бесов просто чутье. - Больно это чутье помогло им в начале похода, - огрызнулся Арон. - Если бы они тогда собрались в единую армию, нам бы настал конец. Оба смотрели на вершину горы там, высоко в небе, вровень с облаками. - А какой залив может возникнуть тут, если кратер провалится? - резко спросил Анна. Он собирался сказать еще что-то, но так не решился. Арон не очень уверенно возразил: - Нам достаточно только кусок стены, только кусок! Провалится часть склона, рухнет стена, не надо будет карабкаться через нее, чтобы попасть в котловину. Шерны лишатся преимущества. Взять город будет тяжело, но возможно... впрочем, ты сам все знаешь. - А остальные? Эйткен, Ибадж, Малаперт, Кабей, Сведруп... это только что сразу в голову сразу пришло. - Они на очереди. Шерны тоже не могут летать от нас туда-сюда, - Арон злился все больше, и на себя, и на Анну. На воеводу - за то, что тот выдвигал возражения, с которыми и сам Арон в глубине души был согласен; на себя - за то, что не мог собраться с духом и сказать, что ему эта затея тоже не по душе. Но приказы не обсуждаются... Анна, будто угадав его настроение, сменил тему. - А Никодар-то где? Там, с разведкой? - он указал в сторону кратера. - Если бы. Больной лежит в палатке, - сказал Арон, задним умом сообразив, что сболтнул лишнего. - Горячка. - Что случилось? - встревожился Анна. Арон замялся с ответом, чувствуя растущее раздражение. Конечно, ни одна ложь Анну не успокоит, а узнав про подрыв кратера на границе Пустыни и извержение, старик и вовсе встревожится, будет допытываться о всех подробностях... А ведь Арон сначала обрадовался старому воеводе, решил, что Анна с его знанием южного материка подскажет что-то толковое. Впрочем, что мог бы сделать Анна? Реальной власти у него нет, от гнева Севина он не спасет, решения вместо него, Арона, не примет. Самому надо отдавать приказ, ну и что, что делать это страшно не хочется. Анна испытующе смотрел, подозревая, что не просто так здоровый молодой мужчина захворал настолько тяжко, что и из палатки выйти не может. Он не спрашивал больше, подозревая, что правды не услышит. Арон вздохнул. Тянуть дольше нельзя. - Болен, Анна, почему - не спрашивай. А сейчас я занят буду, и солдаты тоже. Ты со своими товарищами пока пережди, надеюсь, ты лишнего не натворишь по старой дружбе и арестовывать тебя не надо, просто наблюдателя к вам посажу. Сам понимаешь, время такое... Глаза старого воеводы потемнели. Он выпрямился, не сказал ничего. Арон махнул было рукой ближайшему солдату, чтобы тот покараулил новоприбывших, но тут увидел, что от середины лагеря к нему торопится часовой: - Господин Арон! Его превосходительство пришел в себя! Зовет вас! Арон так и не понял, упал ли камень с души, или наоборот на плечи легла еще большая тяжесть. Насколько поправился Никодар и правильное ли решение он примет? И какое решение будет правильным? Может и верно, стоит рискнуть всем и выиграть? И поскорее? А люди из пограничных селений... да когда это кого-то волновало. Сколько они уже погибали и будут погибать, сколько ими уже жертвовали и будут жертвовать впредь. Пусть бы действительно во имя безопасности будущих поколений! Или чтобы Теплым прудам было удобно подмять под себя Табир? Никодар после того, как провалялся несколько десятков часов, чувствовал себя явно не слишком хорошо. Тем не менее, он сидел, пусть откинувшись назад и опираясь на руки. После приступа горячки люди порой долго не могли вернуться в разум и вспомнить, кто они такие. Никодар смотрел хмуро и осознанно. - Долго я?.. - он не закончил вопроса, но Арон и так понял. - Сейчас утро. Середина между рассветом и полуднем. Никодар поднес ко рту фляжку с водой, сделал пару глотков, закашлялся, возвел глаза вверх, будто вспоминая что-то, быстро вытер рот рукой и тревожно поглядел на ладонь. Рука выглядела как обычно, генерал успокоился и спросил: - Шерны не нападали? - Нет. Все тихо. Его высочество прибыли на материк, прислал с гонцом письменный приказ, - Арон подал пергамент. Генерал развернул его, слегка качнулся от слабости, заваливаясь вбок, но удержался. - Его высочество велит начинать, - подсказал Арон, пока генерал бегал глазами по строчкам. - Сам вижу, - огрызнулся тот. Судя по всему, он дочитал до последних слов. Свернул пергамент, отложил в сторону, сел уже прямо, не опираясь. - Что уже вы успели сделать? - голос генерала окреп. - Пока не приступали. Провели разведку, определили трещины, путь подъема, - Арон тоже говорил совершенно спокойно, по-деловому. Вины за ним нет. Велит главнокомандующий немедленно атаковать Герлах, а потом удрать самим и подставить южан под удар, значит, так тому и быть. Это будет на его совести. Его тоже власть поменяла, мечтающий о подвигах юнец с горящими глазами превратился в законченного честолюбца. - Но порох внизу еще? В трещины не закладывали? - Нет. Прикажете приступать? - Приказываю обождать. Нужно провести еще хотя бы одну проверку. Арон, уже готовый развернуться к выходу из палатки, остановился - словно с размаху об стенку ударился. Но одновременно стало легко на сердце, будто его действительно тоже душила Мара, и от этого толчка отлетела в сторону. - А приказ его высочества? Никодар поднялся на ноги, снова пошатнулся, ухватился за жердь в центре шатра. Арон шагнул было протянуть руку, но передумал. Непрошеная помощь только смертельно оскорбила бы Никодара. - С его высочеством я поговорю сам, - медленно ответил генерал. - Он меня послушает. Снаружи послышался шум. Внутрь просунулся часовой, за ним двое запыхавшихся солдат, ушедших с утра на разведку. Даже не спрашивая разрешения, быстро заговорили, перебивая друг друга: - Шерны! Ваше превосходительство! Стая! С Хаорта стая! С Ибаджа стая! - Что стая? - разозлился Никодар. Он уже выглядел почти нормально, только был бледнее обычного. - Говорите, как положено, по очереди! Один солдат выступил вперед на полшага - в палатке было не слишком-то просторно - и отрапортовал: - Разрешите доложить! Огромная стая шернов летела с северо-востока, предположительно от Ибаджа. Стая такая, как бывает при налетах на города или на местные лагеря. - А вторая стая, - вмешался другой разведчик, не дожидаясь, пока обратятся к нему, - летела следом. В том направлении город шернов Хаорт. Два карательных отряда, господин генерал! Такого никогда не было! - Панику отставить, - велел Никодар. Все же такие вести и его не оставили равнодушным. Он покачал головой, усмехнулся: - Значит, предупредил все же паршивец... Ну-ну. - Кто предупредил? - не понял Арон. Никодар на его вопрос не ответил, просто скомандовал: - Распорядись всем отступить к внешнему валу! Проверить ружья, зарядить пушки, полная боевая готовность! - Будет бой? - уточнил Арон. Сердце заколотилось в тревоге, как всегда в преддверии битвы, и в то же время в радостном возбуждении. Нет уж, господин первосвященник. Мы воины, а не трусливые ящерицы, наше дело сражаться! - А что же еще? Пусть нападают, может, так и лучше, перестрелять их в воздухе! - глаза генерала вспыхнули мрачным восторгом в предвкушении настоящей, его собственной победы. - Вовремя я очнулся...