К истокам кровавой реки

Дорога шла по каменистой осыпи. Вислава легко перепрыгивала с одного валуна на другой, остальные передвигались не так резво. Мэсси, наверное, давно бы упал или рассыпал свою охапку млечников, если бы Брас не вызвался пособить. Сакко, ворча, тоже забрал себя часть липких ломких стеблей. Пожилой северянин посмотрел на лицо Победоносца, вымазанное соком млечников, на моментально окрасившиеся пятнами руки и куртки товарищей и отговорился от помощи почтенным возрастом. Донат предложил сходить нарвать еще, ему тоже всунули охапку и велели не умничать. — Все понимаю, — бормотал Ивата, перебираясь по готовым посыпаться камням, — опасность, все с ума сходят, то да се… Но вот зачем понадобилась эта липкая гадость, не понимаю. Башмаки для ходьбы по воде? Сейчас сухо, как у меня во рту. — Вон с той стороны, за скальными выступами, пониже, будет родник, — указала Вислава. Пожилой северянин спросил: — Победоносцу, должно быть, тоже угодно пить? Мэсси, кое-как ухитрившись не рассыпать млечники, вытер пот со лба рукавом. — Победоносцу, — пробормотал он, — угодно жрать. — Жрать угодно всем, — Ивата тоже вытер лоб и переложил охапку с плеча на плечо. — Ого, глядите-ка! За изломом рельефа открылся пологий участок склона, над ним вдаль простиралось небо. И в его бледной голубизне видна была даже не тень, — краешек тени, скользившей с северо-запада. Основная стая пряталась за мощной громадой кратера. — Силы земные! — ахнул кто-то. Люди остановились, переглянулись. Похоже, в Герлахе решили собраться все лунные первожители. — Теперь надо валить или укрываться в пещерах и ждать конца облавы, — сказал Ивата. Старик-северянин запричитал, осеняя себя знаком Пришествия, обернулся на Мэсси, и рука его застыла на полпути. — Хватит охать, — оборвал его Ивата. — Дойдем до основного лагеря и переберемся в безопасное место. — Я не думаю, что на Луне осталось безопасное место, — сказал Мэсси. Ивата оторвал взгляд от черных силуэтов, уносящихся вверх, к горному гребню. — Ну, это всегда так было. Сейчас, конечно, еще и солдаты… — Не в них дело, в воздухе. Никодар повредил древние механизмы, которые сдерживали Пустыню. — Слушай, парень, — рассердился Ивата. — Ты тут исчез ни с того ни с сего, появился, ничего толком не рассказав, теперь секреты у тебя какие-то… — Я как раз рассказать и собирался, — оправдывался Мэсси. — Он собирался, — подтвердила Вислава, хотя ее никто не спрашивал. — Ага, только эта дрянь, небось, мешает! — Ивата в сердцах бросил свою ношу наземь. — Это не дрянь, — Мэсси наклонился и начал увязывать собственные млечники со сброшенными Иватой. — Мне нужно попробовать договориться с шернами… — Рехнулся! — Я никого с собой не зову. — Точно рехнулся. Как ты с ними будешь договариваться? — Ивата остановился, скрестив руки на груди. Вислава переводила взгляд с одного на другого, порываясь что-то сказать и всякий раз не решалась. — Не знаю, но попробую. — Может, вы потом это выясните, в лагере? — вмешался Брас, с опаской оглядываясь на небо. — Погоди, — сказал холодно Ивата, не глядя в его сторону. — Тут интересное намечается. О чем можно договариваться? С шернами-то? Я думал, ты человек. Отец твой воевал с ними, а не договаривался! Мэсси тяжело вздохнул. А ему казалось, что Ивата понимающий. — О тех механизмах. Если они откажут совсем, погибнет вся Луна. — Ты же говорил, что они уже отказали! — На той горе на востоке — да. И ты видел, что с ней случилось. А теперь могут отказать механизмы тут. — Где? — Тут, — Мэсси махнул рукой вокруг себя. — Внутри этого кратера. Туда можно попасть только из города. — Ты что же, хочешь сказать, что был в городе? — до Иваты, наконец, дошло, и Мэсси почувствовал себя неуютно. — Ну… да. Друг мне помог. — Я боюсь даже спрашивать, кто был этот друг, — холодно сказал Ивата. — Если вот этот, — он мотнул головой в сторону молчавшего все время Доната, — здесь и никуда отсюда не уходил. Мэсси стиснул зубы. Из Победоносца, к чьим словам прислушивались с благоговением, он снова превратился в опасного и бесполезного чужака. — Я не зову с собой никого, — повторил он медленно. — Только, если можно, помогите мне сначала кое-что сделать, — он выставил охапку млечников вперед, несколько стеблей выскользнули и упали вниз. — Ты дурной, нет? — поинтересовался Ивата. — Ты нормально отвечать будешь? — Слушайте, — Брас заговорил вполголоса, но все равно громче их обоих. — У нас снизу северная армия, а сверху шерны. Если они все на нас набросятся, ружья помогут, как мертвому припарки. Да и если друг на друга, между ними оказаться — незавидна участь. Давайте сначала хотя бы дойдем до отряда, а? — Во-от они, голубчики! — коренастый новобранец ткнул пальем в сторону террасы у самого подножья кратера. — Вон они собираются! Мелкие отсюда, как муравьи! — Наши? — с надеждой спросила Вислава и осеклась. Издали по одинаковым темным панцирям и блестящим шлемам можно было узнать солдат с Теплых прудов. — Мы такой компанией мимо них не пройдем, — мрачно заметил Брас. — Да, — согласился Сакко. — Точно прицепятся. Мэсси поймал на себе осуждающий взгляд. То был поселенец из южных старожилов. Он молчал, но продолжал смотреть более чем красноречиво. В его глазах так и читалось: «Это из-за тебя мы сюда притащились». — Надо куда-то от них, — Ивата кивнул на отряд, занявший террасу. Отблески солнечных лучей играли на шлемах и стволах ружей. — Пещера! — осенило Виславу. — Моя пещера! Если с Герлаха сбежали разведчики, она должна быть пуста! Только по дороге птиц настрелять побольше и дров как-то набрать. Ивата на миг задумался. — В пещере отсиживаться не годится. Внизу же наши, народ новый, неподготовленный. Они от солдат не спрячутся, а если еще и шерны, то все… — Я могу увести людей, — сказал поселенец-старожил. — Я эти места знаю. Там дальше к северу за разрывом внешнего вала есть седловина. Можно уйти через нее, не через основной разрыв. Его называют еще воротами, солдаты пришли через них, вряд ли по валу карабкались. У них груза сколько… Ивата размышлял только мгновение, почти сразу кивнул: — Вот и хорошо, выручишь. Тогда спускайся, не мешкай. Скоро ведь и шерны должны вылететь. И осторожней давай! — Да уж пройду. Там, чуть подальше, русло реки, она в полдень да утром течет, сейчас пересыхает. Ее держаться буду. Со мной кто пойдет? Старик-северянин несмело шагнул вперед, обернулся на Мэсси, приостановился. Видно было, что ему страшно не хочется оставаться вблизи вершины после увиденной стаи шернов, и в то же время он боится гнева Победоносца за отступничество. — Иди и ты, — милостиво разрешил Ивата, и, хотя старик ждал иного позволения, он сразу радостно закивал. — И этого берите с собой — Ивата указал на придурковатого посланца. — Пойдешь с ними? — Агась, — просиял тот. — Вверх карабкаться — не для человека. — Уходите за пологое кольцо и уводите народ, — приказал Ивата. — Будем живы — найдем вас. Кто-нибудь еще пойдет вниз? Вислава только чуть дернула плечами и подошла к Мэсси поближе. Донат вообще ухом не повел. Брас переступил с ноги на ногу и сказал: — Так вы вообще без никого останетесь. Еще один северянин поднял с земли ружье и начал подниматься вверх по склону, бросив через плечо: — Пещера-то ваша где? — Самый прыткий, — сказал Сакко, нагоняя его. — Победоносца б дождался. Или ушел с отрядом. — Вверх зачем? — закричала Вислава вслед. — Надо вбок, вверху крутая ступень! Маленький отряд собрался вместе и двинулся по склону. Один раз Мэсси оглянулся вслед уходящей троице. Три маленькие фигурки спускались осторожно, обходя живую осыпь, дальше перед ними открывались пологие лужайки. Тут Мэсси споткнулся и вынужден был смотреть перед собой. Когда он обернулся снова, склон позади него был уже пуст. Сакко проворчал: — Еще неизвестно, что опасней. — Все одинаково, — сказал Мэсси. От усталости он уже плохо соображал, собственный голос звучал, будто издали. — Если шерны не смогут запустить те механизмы, завтра не останется никого живого. Вислава тихо ахнула, Брас не сказал ничего, безымянный поселенец вытаращил глаза. Сакко поглядел еще более мрачно и недоверчиво. — Там, на границе Пустыни, ты мне поверил! — напомнил Мэсси. — На границе Пустыни был Никодар. Еще бы я при нем начал тебе возражать. Ты там что говорил? Что их нельзя пускать к горам? Чтобы они ничего не натворили? — Они уже натворили. Сегодняшний закат последний. — Хватит пугать-то, — сказал Сакко уже не так уверенно. — И куда и зачем мы тогда идем? — Я уже сказал — возможно, кто-то из шернов знает выход. Попробую договориться с ними. И я с собой никого не зову. — Дурак, — фыркнула Вислава. — Все равно уже идем, хоть ты прочь прогоняй. — Погоди, — скомандовал ей Сакко и снова обратился к Мэсси: — А зачем ты этой дряни набрал тогда? Она разве поможет? — Может быть. Они же кичатся своим зарядом, они иногда кричали со стен — отправьте к нам посла! — Кто послом-то пойдет? Ты? — Я. Они подпустят поближе, чтоб руками…  — И чем тебе помогут башмаки? — Не башмаки. Куртка. Шерны затаились в Герлахе и почему-то не спешили вылетать. Скорее всего, они разглядели армию у подножья гор и не желали попасть под выстрелы. Даже в огромной стае при атаке на хорошо вооруженную армии неизбежны были крупные потери, а первожители со времен Южного похода стали осторожнее и не бросались в бой, если на стороне противника был явный перевес. Возможно, они ждали момента, когда солдаты начнут подниматься в гору и окажутся наиболее уязвимы. Пещера давала некое, пусть обманчивое, ощущение безопасности. Больше всего она понравилась Брасу и его товарищу-северянину. Мэсси с Виславой наоборот, сразу вспомнили, как долгие сто часов сидели внутри, как в тюрьме. Сегодня зловещие тени не мелькали на небосклоне. Шерны, скорее всего, наблюдали за солдатами, расположившимися с северной стороны склона. Первожители, никогда не имевшие внутренних конфликтов и не воевавшие до сей поры с равным по силе противником, не умели выбрать новую стратегию боя. Они могли случайно заметить маленький отряд, но не выискивать его целенаправленно, когда у подножья горы разгуливали явные враги. С одной стороны, это играло на руку Мэсси, но с другой… Он серьезно беспокоился, что презрение к вторгшимся на Луну людям и равнодушие к судьбе собственной цивилизации не позволит шернам даже попробовать его выслушать. А если выслушают, то заявят, что лучше погибнуть всем, чем и дальше терпеть на Луне людей. И куда, бес побери, подевался со своего поста Септит? Может быть, за ним явился отец? Сакко, едва они расположились в пещере, наскоро проверив, нет ли там чего непредвиденного, скомандовал: — Теперь давай, рассказывай… Мэсси вздохнул и предупредил: — Расскажу, только вряд ли вам всем это понравится. — Мне не нравится почти все, что со мной в жизни происходит, — заявил Сакко. — Так что я привык. Ему поверили. Почему? Мэсси думал об этом совсем немного, и ему показалось, что он знает ответ — его спутники, в отличие от того же Никодара, привыкли к постоянным трудностям, все, что они имели своего — почва под ногами и небо над головой, и терять такую малость было не страшно. Поверили не то, чтобы сразу и безоговорочно, но выслушали, почти не перебивая, и охали там, где нужно было охать и ужасаться, внимательно рассматривали уже порядком стершийся листок бумаги из блокнота Марка, а в конце задали естественный, хоть и довольно банальный вопрос: — И что теперь? Мэсси пожал плечами. Ответ тоже мог быть только один: — Теперь к шернам. Иначе никак. Это же их механизмы, если кто-то может исправить, так это они. То есть, их мудрый старец, хранитель знаний. Больше никто. — Ты уверен, что млечники сработают? — спросил Сакко, вертя в руках лист и вчитываясь в малопонятные записи. — Да ни в чем я не уверен, — устало пробормотал Мэсси. — Просто это единственная возможность. Они когда-то сами умели делать такие вещи и убирать заряд. Это знание сейчас может им понадобиться, а они от него отказались. Может быть, удивятся и хотя бы выслушают. Куртку из сока млечников пока что на Луне не изготавливал никто и никогда. Сакко попытался размышлять вслух и быстро сдался: — Башмаки как делают? Ногу обмазывают и сушат. Не можем же мы тебя обмазать и высушить! И вообще, она держаться не будет. Хочешь умереть от рук шерна, так умирай без выкрутасов. Вислава тоже задумалась и неуверенно предложила: — А если нам его рубашку обмазать? И высушить? Все переглянулись. Северянин сказал: — А это выход… Я на Теплых прудах, кстати, кожи красил. Вислава вытащила из-под камней котелок. — Только сок цедите сами, — заявила она. — Вы все равно уже перепачкались. Выжатого сока оказалось до обидного мало, охапка-то была огромная, а терпкой жидкости надавили с нее чуть-чуть, лишь закрыли донышко! Донат посмотрел и заметил: — Я же говорил, нужно нарвать еще. Ему вторично велели не умничать и собирались послать за очередной охапкой, но тут северянина осенило: — Давайте котелок и крышку! Мы вместе пойдем, со свежих больше нацедим! Эти-то уже подсохли! — Как вы пойдете, вы же дорогу не знаете! Нам разделяться нельзя, — решил Сакко. — Все идем, заодно хоть какую-то птицу подстрелим. Наверное, и в лучшие дни Герлах не видел столько первожителей. Город сразу стал тесным, улицы — узкими, эхо — слишком громким. Долина была черна от крылатых темных фигур. Только вокруг башни Каменной книги оставалось небольшое свободное пространство. Уважение и почтение к мудрому старцу было у шернов в крови. Тем не менее, один из первожителей-гостей оказался рядом с тыльной стороной башни. Каменная ветхая стена выходила на старый сад, превратившийся теперь просто в дикие заросли. Лишь аллея между двумя рядами кустарников была вырублена и вычищена. Там сейчас работал шерн. Два последних слова практически никогда не употреблялись вместе, и гость чуть было не начал протирать от изумления глаза. Шерн, воспылавший неожиданной страстью к трудолюбию, продолжал заниматься своим делом. Он копал землю. Гость, не выдержав такого безобразия, подлетел немного ближе. Теперь ему видна была яма овальной формы, завернутое в плащ тело на траве и золотые браслеты на запястьях копавшего. Гость понял все. Он опустился на траву перед ямой, чтобы новый Хранитель мог видеть его, сложил крылья и склонился почтительно: — Владыка, — промерцал он торжественным золотистым цветом. — Да будет твое служение долгим и угодным матери-Луне. Верховный шерн положил лопату и отвесил встречный поклон. — Благодарю, брат. — Не требуется ли тебе помощь? — этот вопрос был задан только в силу традиций. Каждый Верховный шерн должен был сам похоронить своего предшественника. Новую могилу копали всякий раз на месте старой (от которой, что естественно, ничего не оставалось за сотни лет). После похорон Хранитель знаний удалялся в башню, процедуру прощания проводили без него. И ни один шерн, рожденный в Герлахе или пришелец из другого города, не мог покинуть внешних стен, пока не завершится обряд, что бы снаружи ни происходило — лунотрясение, прилет метеорита или нашествие людей. — Я сам справлюсь, брат, — ответствовал Верховный шерн. Скорбный фиолетовый цвет разливался по его лбу. — Когда я совершу мою работу, позови остальных. — Будет исполнено, господин Корнут, — гость промерцал эти слова тоже лиловыми погребальными оттенками. — Как звали того, кто вернулся к матери-Луне? Как вспоминать его? Корнутом некогда звали самого первого Хранителя знаний. Тогда, как рассказывают, книги еще не были каменными. Сейчас это знал наверняка только сам Верховный шерн, получивший все воспоминания своих предтеч, а так же имя в наследство. Одновременно каждый новый Хранитель терял имя, данное ему при рождении, и обретал его повторно лишь после смерти. Под этим именем усопший возвращался к матери-Луне, чтобы когда-нибудь вместе с ней пережить второе рождение. Знания же, как и род Корнутов, будут существовать, пока существует мир. — Его звали Росций, — теперь лоб Верховного светился мягким бежевым светом. — И служение его длилось девятьсот восемьдесят шесть оборотов. Дольше, чем выпадало кому-нибудь до него. Ноша его была тяжела, но он нес ее с честью. — Мы помянем его имя над его могилой, владыка, — пообещал гость. — Теперь ступай, брат, — произнес вслух Верховный шерн, поднял ритуальную бронзовую лопату и вонзил ее в землю. Гость, склонившись в последний раз, исчез за разросшимися кустами. Путь в рощу млечников пролегал по открытой местности. На всем огромном склоне это был чуть ли не единственный участок без трещин, расщелин, карнизов, осыпавшихся сверху глыб и прочих убежищ, куда можно было бы спрятаться. Мэсси старался успокоить себя тем, что издали они казались не крупнее насекомых, но воспоминания о первом дне осады и о том, как первожители охотились за поселенцами, все равно упрямо лезли в голову. Остальные наверняка думали о том же. Все нервно оглядывались по сторонам, иногда бормоча: — Вроде чисто… Ивата неизменно отвечал: — Готовятся. В любую секунду могут появиться. Северянин, так бесстрашно рванувший сопровождать Победоносца, после этих напоминаний начал нервничать, смотрел больше вверх, чем под ноги, несколько раз споткнулся, и Сакко отобрал у него котелок. — Сам понесу. А вы следите за небом… Небо так и оставалось чистым. Это не успокаивало, наоборот, заставляло ожидать какого-то невиданного подвоха. Что огромная стая делала в Герлахе? Затаилась? Наблюдала, готовясь вылететь в любую минуту? Мэсси вспомнился один из рассказов Корнута — как многие годы назад коренные обитатели Луны хотели построить над городом купол, под которым сохранился бы воздух. Может быть они как раз сейчас… что? Укрываются в подземельях? В самом деле возводят купол? Потому и не высовываются за пределы кратера? Да нет же, быть такого не может! Мэсси вглядывался в небо чуть ли не с надеждой ожидая черную стаю. А стаи не было. Светлый потолок неба не омрачала ни единая тень. Только с востока голубой цвет медленно переходил в серый. Там собирались полуденные облака, неспешно, степенно подплывая ближе и ближе к зениту. Ни шерны, ни гроза не помешали набрать полный котелок белого тягучего сока с резким запахом. На коже он моментально темнел, в котелке оставался светлым. С другого дерева северянин сорвал широкую и почти плоскую ветку и довольно заметил: — Вместо кисти. Или помазка. Сакко тем временем подбил выстрелом из лука небольшую птицу и тоже довольным тоном сообщил: — Это закуска, остальное летает! На обед подстрелили еще парочку крупных птиц и вернулись назад почти налегке. Для настоящей охоты не было ни времени, ни настроения. Поскольку котелок был занят, птицу выпотрошили, почистили, сунули подготовленные тушки печься в золу, а рубашку разложили на камне. Северянин вытащил свою обструганную веточку, велел натянуть ткань и начал наносить первый слой сока. Конечно, ровной поверхности не получилось. Где-то густеющая масса ложилась комками, где-то пузырилась и быстро засыхала. Сакко по привычке начал давать советы. Северянин терпел молча, обиженно сопя, но наконец взорвался: — Слушай, делай сам, а! Если тебе кажется, что это просто! Ивата с жаром принялся за дело, но у него вышло еще хуже. Северянин не сдержал ехидной усмешки, Сакко это заметил и в сердцах бросил импровизированную кисточку. Оба косо посмотрели на Мэсси, который все время честно натягивал ткань рубашки и никого не критиковал. Выручила Вислава. Она сама подобрала помазок и начала наносить сок на на материю. Получилось у нее не хуже, чем у красильщика, и уж точно лучше чем у Сакко, а замечания она пропускала мимо ушей. Первый слой был далек от идеального, но Вислава спокойно сказала: — Застынет, покрасим еще раз. Так же невозмутимо она ждала, пока покрытие засохнет. Бесстрастней Виславы держался только Донат. Поверхность выглядела ровнее, куртка ощутимо потяжелела. Ее передавали из рук в руки, ощупывая плотную прохладную материю, не похожую ни на шерсть, ни на кожу, ни на холстину. Вислава отобрала куртку, чтобы ее не испортили, и хотела нанести третий слой сока, но на донышке котелка его осталось всего ничего. — Можно на груди, сверху, где сердце, — подсказал Мэсси. — Когда шерны хотят убить человека, они кладут руки именно на ребра. От этого напоминания все будто сжались и оглянулись. Разом стало холоднее и небо потемнело, но то действительно приблизилась гроза. Укрылись в пещере. Куртку положили на камень в самом сухом углу, далеком от костра, чтобы перескочившая искра не уничтожила все их труды. Бурю пришлось ждать долго. Она ворчала в отдалении, но все медлила. Когда казалось, что вот-вот взревет над головой гром и дождь хлынет сплошным потоком, слабые раскаты опять слышались где-то далеко-далеко. И вот, наконец, гроза разразилась с такой яростью, будто знала, что больше бушевать ей не придется, и спешила выплеснуть накопившуюся мощь. Все молча сидели у костра, прислушиваясь к реву бури и раскатам грома, под которые каждый полдень пересохший от жары мир рождался заново, являясь взору свежим и сияющим, ярким и молодым. Сегодня, возможно, это произойдет в последний раз… Мэсси не стал напоминать об этом вслух. Это только у него в висках вместе с пульсом отстукивало: «Остались сутки. Остались сутки…», а, с учетом того, что со стеной он беседовал утром, времени в запасе было и того меньше. Но все и так молчали, помня, что им предстоит. Только Сакко сохранил напускную браваду и повторял, что за свою жизнь повидал все, и ему сам черт не страшен. Ему никто не ответил, и он умолк. Брас тяжело вздыхал, Донат ушел в дальний угол, памятуя, что он все-таки выворотень. Вислава, глядя на огонь, сказала: — А если правда тут нечем станет дышать? Что с нами тогда будет? — На Землю пойдем, — неожиданно подал голос северянин, чьего имени Мэсси так и не узнал. — Неужто нас после всего духи земные не примут? Примут! Как Старого человека приняли. Он ведь ушел в Пустыню, где страшно, черно и холодно. И когда дышать ему стало нечем, тогда и открылась перед ним дорога из сплошного света. Он пошел по ней, и с каждым шагом становился моложе, и боль, что жила в его душе, уходила… И на Землю он ступил счастливым и здоровым юношей. — Это я слышал в детстве, — сказал угрюмо Ивата, начищая ружье. Там давно уже и чистить было нечего, а он все полировал блестящий ствол. — Ему, может, и открылась, — вздохнул негромко Брас. Пламя качнулось и выровнялось снова. Вислава молча пошевелила угли веткой. — А вот нам… — И нам, — заверил рассказчик с таким видом, будто Старый человек лично предоставил ему все гарантии. — Духи земные милостивы. Как иначе, если они живут на благословенной планете? Там не бывает ни жары, ни холода, нет болезней, всего вдоволь… Нет там ни ссор, ни раздоров, ни смертей, ни разлук, никто не страдает и все счастливы. Сакко хотел сказать что-то, но смолчал. У Виславы подозрительно блестели глаза. Брас засопел, и пламя снова заколыхалось. Только Донат дремал в углу — ему, как выворотню, совершенно точно не светила никакая Земля. — А Старый человек, — продолжал меж тем северянин, — вернулся потому, что затосковал о людях, о бестолковых и непослушных детях своих… Пусть он не был отцом нам, пусть мы огорчали его, только сердце его все равно болело и терзалось, как там покинутый народец, что верил и ждал… — Хватит, — жестко сказал Ивата. — Это все поповские сказки. — Это не сказки, — слегка дрожащим голосом возразила Вислава. — Это… — и не договорила, пересела подальше от огня. — Нам раскисать-то нельзя, Славушка, — упрекнул Ивата. — Скоро гроза кончится. Если уж хотите мечтать, так о том, как жить после. — После чего? — Ну после того, как шерны наведут порядок с этими своими механизмами. И хотя он явно поторопился со своим предложением, все немного оживились. — Границу надо укрепить, — сказал северянин. — На Севере постоянно вдоль моря отряды курсируют. — Знаем, — Вислава чуть усмехнулась. Ивата поворошил дрова в костре: — Я сам с Севера недавно. Помню, а как же. Только там Море — граница. А здесь нет. Нам его неоткуда взять. — Поставить побольше укрепленных гарнизонов. И не говори, что они бесполезны. Шерны не умеют лететь слишком далеко. — У них тут ходы, — возразил Ивата. — Подземные ходы. Они не летят с кратеров, а выбираются из-под земли. — Все равно, — ответил северянин. — Хоть часть шернов задержит гарнизон. Чтобы атаковать укрепленный городок, уходит больше сил. Они все чаще будут застревать на границе у гор, а на Табир и прочие у них сил не останется. А воины с гарнизонов будут искать подземные ходы и разрушать их. Сколько смогут. — Осадку и Пшелень тоже заложили, как гарнизоны, — вспомнила Вислава. — Только они быстро превратились в обычные города. — Ну пусть эти превратятся, — согласился северянин. — Все равно граница сдвинется. Горы пусть остаются шернам. — Войска с Теплых прудов тоже ближе подойдут, — заметил Ивата. — Это сейчас, когда дикая степь и небольшие отряды, они не трогают нас. — А мы диковать по горам тогда не будем, — ответил северянин. — Мы в гарнизоны перейдем. — Доверят ли? Беглецам с Севера? И будут ли дальше беглецы? — Перейдут в гарнизоны, — северянин явно увлекся собственной идеей. — Надо, чтобы людям давали не вроде как помилование, а настоящее. Ивата, слушавший с интересом, вдруг усмехнулся и покачал головой: — Что-то мы и впрямь размечтались. Нет, не будет такого. Даже если шерны не выжгут, Теплые пруды в покое не оставят. Если поставить гарнизоны, они сами захотят в них хозяйничать. Если попробовать обойтись без них, где взять на это деньги? Мэсси вдруг заметил, что Вислава из-за спины Сакко сделала большие глаза и приложила палец к губам. Он посмотрел на нее непонимающе. Она очертила рукой круг вокруг своей шеи, и тут Мэсси вспомнил. Ожерелье. Розовое жемчужное ожерелье из города шернов, стоившее баснословные деньги. Вислава показывает, что о нем нельзя говорить. Даже тут, среди вроде бы разумных и преданных людей… Ивата заметил, что из-за его спины подают знаки и обернулся: — Что ты, Славушка? — Да, во-первых, вы тут сами говорите, что вот-вот конец света, — она говорила лишь чуть-чуть быстрее обычного. — А во-вторых, и так, как сейчас, можно было бы жить. Если бы не нападали шерны и не было северных карателей. Брас вдруг зашевелился. — И если бы за труд платили правильно, не срезали штрафами постоянно, — сказал он своим рокочущим голосом и тут же умолк. Сакко негромко рассмеялся: — Да вы и впрямь мечтатели… А что ты думаешь? — обратился он к Мэсси. Тот все это время сидел в полудреме, прикрыв глаза и наблюдая сквозь ресницы за пляской языков пламени. Невозможно представить, что скоро этого не будет… И как не хотелось тратить эти последние драгоценные минуты на спор. Но он все же придвинулся ближе и сказал: — Дело не в том, чтобы отодвинуть границу. Ну не будут погибать люди в Табире, будут погибать в гарнизонах. — Ты лучше что предложить можешь? — спросил Сакко рассеянно, прислушиваясь к шуму ливня снаружи. Грохот падающей воды превратился в монотонный стук капель, это значило, что гроза идет к концу. — Не могу. Я же не ваш всесильный Победоносец. — Ты Победоносец, владыка, — снова заговорил Брас. — Никодар тебя по всему Северу искал, а вместо этого ты его изловил. Значит, духи земные на твоей стороне. Делай, что должно, и будь, что будет. А мы за тобой, раз решили. Разом оборвался единый шум дождя. Гроза прекратилась. Стало почти тихо. Костер опал, из пляшущего цветка на высоком стебле превратился в огненную шапку, заботливо укрывавшую очаг. Подкинуть в него было нечего, сухие ветки закончились. — Пора… — произнес кто-то, Мэсси даже не понял, кто. Время отсрочки истекло. Он поднялся, взял с камня преображенную рубашку. Она слегка поскрипывала в руках. — Это сработает? — спросила Вислава в сотый раз. Ему хотелось пожать плечами: «А я знаю?», но он постарался улыбнуться: — Такая прочная, должна! — Ты уверен, что в той пещере правда на стене написана? — уточнил Ивата. Мэсси терпеливо напомнил: — Она же рассказала про Шиккард. Про тот кратер на границе Пустыни. И показала, как он выглядел. А я вообще про него не знал. И про Эйнар там было, про город у моря, про то, что там опасный участок, из-за которого эти механизмы и начали рушиться. Про Эйнар я тоже не знал почти ничего! Уже потом мне Анна рассказал и про штурм города, и про осевший участок берега. — Ладно, идем, раз решили, — буркнул Ивата, поднимая с камня ружье. — Только вот Славушка… Ей к шернам не стоит. Мэсси возликовал. Он и сам думал так же, но не был уверен, что своенравная девица его хоть сколечко послушает. Только для своенравной девицы теперь и вовсе авторитетов не было. Она закинула собственную берданку за плечо и фыркнула Ивате в лицо: — С чего бы? Мы все вместе. Я что, хуже вас? Разве не женщина служила Старому человеку? — Слава, вот и послужи, побудь тут! Вспомни Табир и шерна у мастерской! — сказал Мэсси как можно жестче. У Виславы сузились глаза, она в негодовании не нашлась, что ответить. Брас кивнул: — Верно, девочка, побереги себя… А северянин уже вышел из пещеры и уж точно не собирался оказывать ей поддержку. — Побудь тут, прошу. Ну сама подумай, что ты изменишь? — Мэсси изменил тон, но Вислава так и смотрела мрачно и непримиримо. — Если все равно не изменю, от чего вы меня спасаете? Мэсси замешкался с ответом. Действительно, если у них ничего не выйдет, она умрет на несколько часов позже, только и всего. Сакко такими мыслями не терзался. Он щелкнул пальцами, подзывая Доната: — Эй, ты. Постереги ее тут. Я больше никого не рискну с ней оставить. Донат молча кивнул и встал на пути у Виславы. Она молча попыталась отодвинуть его, но про выворотней недаром говорили, что они выше, крепче и сильнее обычных людей. Донат не двинулся с места, только бросил через плечо остальным: — Идите, устерегу… Из всей четверки только Ивата и Победоносец умели карабкаться по скалам и худо-бедно представляли путь к верхушке кратера. Северянам было труднее, но они не отставали. Выше границы лугов склон был открыт всем ветрам, а заодно и шернам, вздумай те вылететь на прогулку. Тем не менее, никто не жаловался. Вначале Мэсси гадал, осознавали ли его спутники в полной мере, что добровольно идут на удары смертельным зарядом, но в итоге на посторонние мысли не осталось сил. Они карабкались, цеплясь за невидимые глазу зацепки, перебирались через камины и расщелины, иногда останавливаясь на короткий отдых. Благо, о запасе воды позаботились заранее. Наконец Мэсси указал вверх на гладкий серый участок склона и нависающий над ним карниз: — Вот! Одновременно Ивата оглянулся на небо, прислушался к чему-то и подал знак остальным: — Выстрелы, нет? Но больше никому ничего не казалось. Северянин прохрипел, что у него в голове звенит, и у Сакко, видать, тоже. Брас не сказал ничего. Тогда Ивата прижался ухом к скале и снова махнул рукой: — Да слушайте же! Все последовали его примеру. Теперь и впрямь можно было различить где-то очень далеко беспорядочные щелчки выстрелов, которые то сливались в единую очередь, то снова рассыпались на отдельные хлопки и замолкали. — Где это? — спросил Брас. — По ту сторону кратера, он огромный, — сказал Мэсси, и Сакко кивнул: — Там солдаты. Видно, шернам надоело и они решили их пугнуть. — Значит, они злые будут, — заметил северянин, обходя снизу скальную плиту. — А что, они когда-нибудь были добрые? — саркастически удивился Ивата. Северянин фыркнул, шагнул было прямо по живой осыпи и чуть не заскользил вниз. Его удержал Брас. — Ну, все, последний рывок, — сказал он. Снизу послышался шум. Это был не стук осыпающихся камней, кто-то карабкался вверх по склону. Вся компания переглянулась, приникла к скале, как будто это могло сделать их невидимыми. Сакко потащил из-за спину ружье, но тут же опустил руку и сплюнул: — Славушка! Ах, бесова девка! Через минуту к ним присоединилась Вислава, усталая, продрогшая, с перемазанным лицом и ободранными в кровь руками. Глаза ее горели тем же боевым огнем, она молчала, не желая тратить силы на спор. Следом поднимался Донат. Посмотрел на Сакко с вызовом и проворчал: — Сами стерегите, такую… Ивата молча указал на поднимавшийся перед ними взлет — последний крутой участок пути, выводящий на площадку у самой стены. Солнце давно переползло на западную сторону. Полдневная жара шла на спад. Над серой глыбой стены не видно было никого, зато открывался вид на всю внешнюю котловину. Золотилась в предзакатном свете зелень лугов на нижнем участке кратера, кое-где блестели озера, синими гладкими камушками разбросанные по склону. Дальше вздымался пологий вал, поросший лесом. Но измученным переходом людям было не до любования местностью. Все перебрались под самый отвес стены, чтобы сверху их не зацепил стрелой какой-нибудь ретивый выворотень, перевели дыхание, сделали по глотку из фляжки с водой. Ивата выжидательно уставился на Победоносца: — Ну? Мэсси на мгновение захотелось удрать отсюда куда угодно. Только совершенный безумец мог добровольно лезть в логово врага, который и слушать его не будет! Только совершенный безумец поверит стене в тайной пещере, о которой и шерны думать забыли! Сейчас их всех просто радостно перебьют, и какая им будет разница, разделит ли вся Луна участь Шиккарда? Воспоминание о катастрофе на границе Пустыни заставило его встряхнуться. Он молча встал, запрокинул голову и крикнул: — Эй! Кто там, наверху? Господ позовите срочно! Немая тишина повисла в воздухе. Либо вблизи стены не было никого из обитателей долины, либо они не сочли нужным отвечать. Мэсси звал еще и еще, с каждой минутой чувствуя себя все большим идиотом. В конце концов в горле пересохло, и его одолел кашель, к счастью, не кровавый. Тогда на смену Мэсси пришел Сакко. Он долго и зычно выкрикивал всякие оскорбления, от которых любой выворотень непременно высунулся бы с воплем: «Сам такой». Но долина будто вымерла. — Надо крюк, на стену лезть, — сказал Сакко, вытаскивая нож. Следом нож вытащил северянин, сравнил оба лезвия, попробовал их согнуть. — Дайте-ка я их позову, — предложил великан Брас. Он ударил по камню кулаком и рявкнул так, что стена дрогнула: — Эй, уроды нелюдские, чего молчите? — Твоим басом хорошо стекла бить, — заметил Сакко. — Только эти сверху за все равно не оценили. — Я вас тут, дураков, уже полчаса слушаю, — послышался сверху человеческий голос. Вся компания вздрогнула и прильнула вплотную к стене. — И не надоело вам, а? Сюда вы никак не залезете. Чего надо? Крылатые господа сперва выскочек с той стороны перебьют, потом за вас примутся. — Мы как раз к вашим господам! — крикнул Мэсси. Сердце заколотилось бешено, облегчение, что они наконец-то дозвались, смешивалось с ужасом и отчаянным желанием, чтобы все скорее закончилось. — Позови кого-нибудь из них! Да! И не пришел ли в себя Верховный шерн? — А мне докладывают? — удивился невидимый собеседник. — Не буду я никого звать, ишь ты! Господа на меня обозлятся. — Не обозлятся, наградят! — заверил Мэсси. — Только позови! Если они не придут, погибнет вся Луна! Скажи им про кратер на границе Пустыни! Они не могут не знать! — Они все заняты, — сообщил выворотень. — И вообще, отойдите вы да идите… — Ага, а ты в нас выстрелишь! — возмутился Сакко. — Естественно. — Эй, Ракса! — неожиданно выкрикнул Донат. — Узнаешь меня? Несколько секунд собеседник молчал, потом ответил испуганно: — Донат? Чур меня, чур! Ты же мертвый? Я тебе ничего худого не делал! Среди выворотней существовало поверье, что отправленные в Гранитные ходы бедолаги иногда приходят за своими более удачливыми собратьями. Несмотря на то, что шерны нещадно наказывали распускавших подобные слухи болтунов, этот предрассудок искоренить им не удалось. — Не мертвый я, — ответил Донат обычным ворчливым тоном. — Позови господ, есть, что им рассказать. Сверху послышалось какое-то шевеление. То ли выворотень все же решил позвать кого-то из шернов, то ли со страху просто дал тягу. Его окликнули раз, другой, третий, но больше никто не отвечал. Впрочем, шерны с их философией космической легкости бытия могли просто не пожелать даже слушать выворотня. — Сбежал, придурок, — зло сказал Сакко. И тут раздался новый голос, гортанный, низкий, нечеловеческий, — от одного звука все прижались к стене. — Что вам тут надо, жалкие дурни, которым надоело жить?