Mellon nin

Март 2936 г. Т.Э. Когда красная птица врезалась в окно Обеденной залы, Элрохир как раз заканчивал свой рассказ о неудачной "охоте" брата за бойкой воровкой одежды из речной деревушки. В Имладрисе уже давно ни для кого не была секретом сверхъестественная любовь близнецов Элрондионов к разного рода приключениям, однако многие присутствующие за столом эльфы поспешили отложить свои разговоры и с любопытством обратили взгляды на молодого лорда, стоило тому упомянуть "недавнее происшествие". Заметил ли Элрохир повышенное внимание к новой байке – загадка загадок. Лишь в голосе его всё отчётливее звучала нотка издевательского удовольствия. Он смеялся, активно жестикулировал, изображая "погоню", и изредка поглядывал на сидящего рядом Элладана. К слову, старший близнец один не разделял всеобщего веселья, и лицо его то бледнело, то становилось пунцово-красным – в зависимости от упомянутых братом подробностей. В самом начале злосчастного рассказа он пытался яростно возразить, даже обратиться за помощью к Леголасу, который, как оказалось, тоже стал очевидцем развернувшейся в тот день драмы. Но, получив в ответ от друга беспомощно поднятые вверх руки, замолк и, в последний раз сверкнув глазами в сторону Элрохира, уставился в пол под ногами. Должно быть, он хотел прожечь в нём огромную дыру и провалиться. Вот только пол в залах Последней Обители, к его несчастью, был мраморный. Хотя Эстель с трудом понимал причину столь бурного веселья взрослых эльфов, он смеялся вместе со всеми. Для него, конечно, оставалось загадкой и поведение девчонки, решившей украсть мужскую одежду, и реакции на это Элрохира с Леголасом, до самого конца остававшихся безучастными наблюдателями, и многое-многое другое, о чём успел поведать младший близнец. Однако его братья частенько попадали в забавные переделки, которые, по выражению ada, "прибавляли седых волос двору Имладриса" и вызывали улыбки у слушателей. Вскоре Эстель окончательно запутался во взрослых тонкостях рассказа. На него напала откровенная скука. Он отодвинул от себя тарелку с недоеденным рагу и, зевнув, сонно посмотрел в радостное лицо Эрестора. — Не на сей раз! Глорфиндел, кому, несомненно, и было адресовано бессмысленное для Эстеля восклицание, продолжил с независимым видом пережёвывать кусочек клюквенного пирога. Проворный слуга, явно знакомый с предпочтениями златовласого военачальника, поставил перед ним целый поднос с ароматным десертом, на какие-то доли мгновений загородив собой главного советника. На губах Глорфиндела заиграла одобрительная улыбка. — Позволь мне спокойно насладиться сладким шедевром, – сказал он, обращаясь к старому другу. – Твоё чрезмерное довольство портит мне аппетит. Даже Эстель со мной согласится. Верно, малыш? Эстель почувствовал, как вспыхивают его щёки. Глорфиндел – лучший воин Средиземья – не мог не заметить пристального внимания к себе. И уж тем более не мог промолчать. — Я... – Что-то быстро промелькнуло в окне. Затем снова – чуть ниже. Маленький пальчик взметнулся вверх, указывая куда-то за спину Эрестору. Тут же раздался удар. Испуганные крики, скрежет отодвигаемых стульев, звон бьющегося стекла – всё смешалось в единую какофонию. Эстель зажмурился, и, когда вновь открыл глаза, кто-то подхватил его на руки и поспешил вон из Обеденной залы. — Ничего страшного. Случайность, – успокаивающе проговорил "некто" голосом Элладана. Обеспокоенный тон выдавал его ложь. Эстель неуверенно выглянул из-за плеча старшего близнеца. Любопытство пересиливало желание уткнуться в широкую грудь брата, позволить ему отнести себя в комнату и убедить, что какой-нибудь страж от скуки принялся кидать камни в окно. — Малыш... Дыхание сбилось. На полу в окружении осколков на коленях стоял Леголас. Полуденное солнце, беспрепятственно проникающее в образовавшуюся дыру, ещё больше золотило его светлые волосы и делало оперение птицы перед ним почти рубиновым. Что-то не так было в её позе, что-то неестественное... Ребёнок вскрикнул, крепче обняв Элладана за шею. Левое крыло бессильно билось о пол, разметая в разные стороны перья. Правое, неловко вывернутое, оставалось неподвижным: битое стекло под ним постепенно приобретало алый оттенок. И эти перья, белые у основания перья, летали по зале. Двери захлопнулись, оставляя братьев в залитом светом коридоре. — Ничего, малыш, – повторил Элладан. – Молодой сокол не рассчитал своих сил. — Но почему его перья красные? – срывающимся голосом прошептал Эстель. – Это неправильно. Элладан не ответил. Дурное предчувствие когтями раздирало душу.