Mellon nin

Когда за деревьями раздался мерный шум реки, путники уже порядком взмокли от многочасовой ходьбы, собрали плащами все лесные колючки, а ногами – выступающие корни да ямки, и успели вдоволь наслушаться снисходительных смешков остроухих бестий. Рыжий мальчишка то и дело крутил головой из стороны в сторону, пытаясь разглядеть в сгущающейся дегтярной тьме стройные силуэты и периодически вздыхая при их мимолетном обнаружении: то ли от досады, то ли от облегчения. Остальные следопыты вели себя сдержаннее – сказывался многолетний опыт попадания во всевозможные переделки. Лишь изредка они поглядывали на прямую спину Брома, за все время их «путешествия» с эльфами не обмолвившегося с товарищами и словом. Казалось, всем его вниманием крепко овладел острый на язык эльфийский командир, который, к его чести, без опасений шествовал впереди их небольшой процессии, и серебряное свечение его кожи внушало людям почти благоговейный ужас. Подле него, сверкая белизной косы, крутилась невысокая девушка, время от времени склонявшаяся к его уху и беспокойно шептавшая неразборчивые фразы. — Ni ista, Indil, – вновь повторял командир, но, видно, просьбам ее не внимал, из-за чего вскоре красавица с коротким полупоклоном скрылась в глубоких тенях. Напряженности с ее уходом не поубавилось; напротив, шелест листьев стал еще более напоминать зловещий шепот, то там, то здесь заблестели в бледном свете колдовских факелов нити паутины, а из каждого укромного уголка на путников будто уставились десятки неподвижных глаз мертвецов. Да так пристально смотрели они, что людей бросило в холодный озноб, хотя они и сами не готовы были назвать причины внезапно охватившего их страха. — Это лесные духи – слуги Кементари, – негромкий голос заставил странников оторваться от созерцания пугающей темноты и с трудом отыскать успевшего сойти с тропы эльфа. – Не бойтесь, они не несут зла тем, кто пришел в Эрин Гален без недоброго умысла. Если же ваши мысли черны, – он отодвинул ветви плакучей ивы, выпуская наружу полоску света, – вам ни за что не покинуть владений нашего короля, – и притворно любезным жестом указал им проходить за естественный занавес. Балк – седеющий северянин с вечно хмурым лицом – презрительно сплюнул. За последние часы он ни раз успел высказать свое отношение и к лесу, и к магии, и к остроухому роду. Раньше Бром бы сердито прикрикнул на него: мол-де, не те обстоятельства для рассасывания стародавней ненависти – однако лидер отмалчивался, погруженный в пучину мыслей, и мужчина с неугасающим энтузиазмом продолжал искать поводы для ворчания. Вот и сейчас, задетый насмешливым предупреждением, он снова взялся за свое. — Скажи-ка, мастер эльф, – начал он приторно-сладким тоном, – а много ли среди здешних призраков сгубленных вашим братом невиновных бродит? Поди, и не сосчитать уже. И как короля вашего до сих пор духи Кементари на тот свет не утянули? Златовласый командир распрямился, снимая с губ демоническую улыбку, и неторопливо двинулся к нахохлившемуся северянину. В его движениях – настолько легких, что создавалось впечатление, точно у него из спины росли крылья – не сквозило опасности, однако рыжеволосый парнишка все равно дернул товарища за рукав в надежде успокоить. Не тут-то было: на то он и сын севера. Впрочем, стоило заносчивому остроухому поравняться с ним, он, несмотря на явную разницу в росте и телосложении, почувствовал себя несмышленым юнцом. Точно и не лежало за плечами пять десятков лет. — Недалекого же ты о нас мнения, следопыт, ежели считаешь, будто дворец наш на трупах построен, – ровно сказал эльф. Впереди уже начинали раздаваться бойкие призывы и шлепанье ссыпающихся в реку камней. – Мы с давних времен под правым легким Тьмы живем, от того недоверие лишним не бывает никогда. Да и короля нашего судить не спеши. Он задолго до рождения прадеда твоего прапрадеда корону на голове носил. — От себя Тьму гоните к другим, – отсек мужчина с нескрываемой яростью. Эльф сурово сдвинул брови, но промолчал. Или, быть может, его отповеди помешал пришедший на выручку ситуации Бром, который стремительно тряхнул разошедшегося северянина. — Не гневайся на него, командир. От дурного характера глупости говорит, не от помыслов, – поспешил заверить он. — Каждому своя правда, – последовал холодный ответ. — Laegolas, iant! Едва крик достиг их слуха, по обе стороны прозвучал протяжный свист. Бром огляделся: лесные воины, вынырнувшие из чащи одновременно со стремительным уходом главаря, вновь обступали людей полукругом; только их ладони по-прежнему стискивали луки, кинжалы покоились в ножнах. Конвой, не иначе. Оно и к лучшему. Сами того не помышляя, подданные Лесного короля разрешили одну из его проблем. Он нарочито небрежно разгладил складки на плаще Балка, после чего неожиданно притянул его к себе, зашептав на языке харадцев: — Терпение, мой друг. Терпение всегда вознаграждается. Только сейчас, выйдя к воде, они ощутили запах дыма. Мост через Зачарованную реку сгорел дотла. *** Нифредиль не умела читать будущее по звездам. Но, стоя под испещренным созвездиями небом, которое некоторое время назад обрушилось на землю ливнем, она с нарастающей тревогой всматривалась в запертые Врата и лица молчаливых стражей. На площади перед дворцом до сих пор стояли мешки с душистыми зернами трав из далекого Харада и бочонки с вином: слуги не успели перенести дары в подвалы дотемна, и теперь их негромкое ворчание насчет вопиющей непунктуальности смертных вызывало у королевы легкое покачивание головой. И впрямь торговцы припозднились. Обычно за ними не водилось опозданий: охочие до денег и при том немало запуганные репутацией Владыки Трандуила, они стремились добираться до обители эльфов еще до полудня. Все усвоили: златовласый король хорошо платит, а вот гостей – что себе подобных, что смертных – на дух не переносит. Нифредиль часто посмеивалась над этими слухами. Уж кому, как ни ей, знать, насколько преувеличена мужняя суровость. Послушать – тиран тираном. В деловых отношениях, тем не менее, Трандуил предпочитал держаться за созданную длинными языками маску, потому-то под ночь явиться к ним мог разве что Элронд со свитой. Внезапно кто-то зашелся в приступе недолгого кашля. Королева вздрогнула, присмотрелась. На крайнем бочонке, почти скрывавшимся за колонной, расположился закутанный в грязно-черный плащ человек. Он зажимал в зубах предмет – люди называли это трубкой, вспомнила нандиэ – и в неясном блеске огонька его черты выглядели неестественное острыми, неживыми. — Я видел его прежде. Она обернулась к склонившемуся над письменным столом Трандуилу. Окруженный стопками договоров и приказов, со свободно распущенными волосами, не стянутыми «рогатой» короной, он больше походил на ученого, чем на страшного Лесного Владыку. Напротив него Магол, опираясь на локти, лениво крутил в руках чернильницу. — Ты не покидал Эрин Гален лет сорок-пятьдесят, – напомнил он. Иссиня-черная капля упала на бумагу в кривых рунах. По лицу Трандуила пробежала судорога, заставившая Нифредиль тихонько засмеяться при всей мрачности последних дней: перфекционизм в семье Орофера передавался по наследству. — Значит, он похож на того, кого я видел прежде, – медленно проговорил король. Весь его вид говорил о желании вылить на ухмыляющегося советника остатки чернил. — Расстались вы, конечно, лучшими друзьями, – хмыкнул Магол, метнув быстрый взгляд на нандиэ. Дверь распахнулась, вынуждая эльфов отвлечься от перепалки. Сердце Нифредиль пропустило удар: перед ними, перепачканная в грязи и пепле, стояла Индиль – разведчица из отряда Леголаса. — Аран-нин, – заговорила девушка, опускаясь на колени, – мост через Зачарованную реку уничтожен. Охранявшие его воины мертвы.