***
– Отец, это безумие! – Филюра прижала руки к груди. – Прошу, не ходи! Да он и слушать тебя не станет, озлится только еще больше! А то и пленит – как Рею! Как мы тогда вызволять тебя будем? – Отец, сестра права! – вмешался Алфей. – Что ты скажешь ему? Верни мне воспитанницу? Он ведь знает, что именно ты с матерью взял детей Реи под свою защиту. Как встретит тебя, против его же воли пошедшего, ты сам подумай! – Полагаешь, Крон рискнет что-то сделать старшему брату? – усмехнулся Океан. – А, может, сынок, ты решил, что я боюсь младшего? Даже Фемида не побоялась идти к нему, говорят, за Рею просила, да все без толку – отказал ей Крон. Но я все же пойду к брату – не оставлю без помощи Гестию в его доме. Хмуро молчавшая Тефида подала голос: – И я пойду с тобою, Океан. Пусть не смогла уговорить Крона Фемида, быть может, нам двоим это удастся? – Нет, сестра, – повернулся к ней супруг. – Ты лучше останься здесь – детей оставшихся оберегай. На тебя я весь наш дом оставляю. Тефида угрюмо кивнула. Не по душе ей была просьба брата – болело сердце за Гестию, хотелось увидеть ее, убедится, что девочка жива, что ничем не навредил ей Крон. Но Океан, по-своему, прав. В этот миг в покои Хозяина Мировых вод вбежал запыхавшийся Аид. Он боялся опоздать, но старший из титанов, по счастью, все еще был здесь, как и другие родичи. – Что тебе, малыш? – спросил Океан, обеспокоенно глядя на напряженное лицо Аида. – Возьми меня с собой! – выпалил тот. – Ты о чем? – нахмурился титан. – Я знаю, ты идешь к Крону. Я пойду с тобой. Пусть он обменяет Гестию на меня, если уж так рвется нас пленить. Я не боюсь! Я готов на это. – А вот я нет! – неожиданно рассердился Океан. – Аид, я считал тебя серьезным и рассудительным мальчиком. Но сейчас ты говоришь глупости! Не станет Крон менять сестру на тебя. Зато и тебя в плен возьмет. Полагаешь, это обрадует Гестию? А как же твои младшие братья и сестры? Они останутся без твоей защиты? – Но ведь Вы с Тефидой за ними присмотрите? – Аид непримиримо смотрел на него – похоже, он не собирался отступать от своей идеи. – И слышать ничего не хочу! – Океан разгневался ни на шутку. –Алфей! – обернулся он к сыну. – Пригляди, чтобы в мое отсутствие никто из детей больше не потерялся и, тем более, не сбежал! – титан бросил строгий, предупреждающий взгляд на Аида. – Ты за них отвечаешь, сын! Алфей кивнул и крепко сжал за руку готового взбрыкнуть мальчика. Океан же, не медля более ни минуты, покинул покои.***
– Бессовестный! – кричала, все распаляясь, Гера. – Из-за твоего каприза наша сестра пропала! – Разве я этого хотел? – воскликнул, глотая слезы, Посейдон. – Я же не думал, что так выйдет! – Может, ты и не хотел, но так получилась из-за тебя! – поддержала сестру Деметра. – Гестия тебя защитила … а сама попалась, – девочка запнулась. – Кто знает, что Крон с ней сделал? А вдруг Океан не сможет его уговорить сестру отдать? Держит же он в заточении нашу мать столько времени! – Я не хотел! Ясно вам? Не хотел! Да лучше б Крон меня забрал! – Посейдон прижал кулаки к груди. – Небось бы вы так из-за меня не переживали! – Ты только о себе и думаешь! – возмутилась Гера. – Дети, не ссорьтесь! – взмолилась Амалфея. Нимфа сидела, сжавшись в комок, в отчаянии повторяя про себя: не уберегла … не уберегла … Прошептала чуть слышно: – Простите меня, госпожа. – Что теперь с Гестией будет? – нахохлившись, спросил Зевс, переводя взгляд с кормилицы на сестер. Деметра заплакала. Маленькая Метис обняла ее и тоже встала всхлипывать. Как и другие дети, она очень переживала за Гестию. Гера со злостью прошипела: – Плохо, что мы маленькие! Не можем сражаться с ним в полную силу! Если б я была большая, я бы нам всем выковала оружие! Я видела, как тельхины это делают! И у меня бы тоже получилось! – А я бы лиан много вырастила, и дикий плющ, и колючки всякие! – добавила сквозь злые слезы Деметра. – И посмотрим, как бы Крон из них выпутывался! – А я бы … молний призвал, – сказал Зевс. И тут же поморщился, припомнив, как больно жгли руки небесные стрелы в тот последний раз. Едва-едва справились с ожогами Амалфея и Тефида, смазывая раны дурно пахнущей мазью. Вот и Гера тогда воротила нос и жаловалась на запах, что шел от ее повязок. Ее руки тоже обгорели тогда, как и руки Зевса. Неприятные и страшные это были воспоминания. Но и промолчать Зевс не мог, когда все высказывались о том, как сразились бы с Кроном. – Вот и я тоже, – мрачно согласилась Гера. – Самое действенное оружие. Еще бы придумать, как без вреда для себя его использовать. Зевс кивнул в ответ. – Придумаем сообща, – откликнулась Метис. Посейдон вскочил, обвел всех отчаянным взглядом, но все вокруг глядели на него осуждающе, кроме, разве что Амалфеи – та полностью ушла в свои горестные мысли. Не выдержав, мальчик бросился прочь из комнаты. – Ты куда? – окликнула его Метис. – Пусть идет, – мрачно произнесла Деметра. – И подумает хорошо о том, что сделал.***
Минуту спустя дверь резко распахнулась, и в комнату влетел Аид – разозленный, раскрасневшийся, не похожий на себя. Следом за ним вошли Алфей и Тефида. – Полно злится, Аид, не время этому сейчас, – сказала ему Тефида. – Океан поделом на тебя рассердился, но ты не обижайся на него. Он прав. – Он может и прав, но и я просто так сидеть не могу! – Аид отошел к окошку, вырезанному в скальной породе и закрытому полупрозрачной кварцевой пластиной – творением рук тельхинов. Сквозь него было видно дно – тонкие стволы губок, покачивающиеся в воде ленты водорослей, меж которыми сновали рыбки. Прежде Аид любил смотреть в эти окошки, открывающие ему новый, доселе невиданный мир … но сегодня мальчику было не до этого. Душу переполняли злость на среднего, неугомонного брата, страх за Гестию, обида на Океана, не пожелавшего даже попробовать воспользоваться тем способом, что он предложил. Эти противоречивые чувства бурлили, готовясь перелиться через край … Аид едва держал себя в руках. Никаких нравоучений он бы сейчас не потерпел. Ни от кого. И вообще, следует сначала дать взбучку глупому братцу (хоть он и понимает, что натворил, а всыпать ему все же стоит), а потом думать, что делать дальше. Если Океану не удастся вернуть Гестию, то ему, Аиду, все равно придется выбираться отсюда и пытаться пробраться на Офрис самому. Но как он будет вызволять Гестию и противостоять Крону, мальчик не знал, не представлял себе. Хотелось плакать … но это последнее, что он может себе позволить. Нельзя. – Нам надо ждать известий от нашего отца, – ответила Тефида на невысказанный вопрос, что читался в глазах детей и Амалфеи. – Пока ничего другого нам не остается. – Мама, он ведь Гестии ничего не сделает? – подошла к матери Метис. Титанида тяжело вздохнула и взяла дочь на руки. Она и хотела бы ответить утвердительно, но кто же знает, что ныне на уме у брата-правителя? – А за что Океан на Аида рассердился? – спросила Гера. – Он предложил обменять его на Гестию, – неохотно ответил Алфей, – видно было, что ему очень не понравилась идея воспитанника. – Что? – встрепенулась Гера. – Ты что же, хотел нас здесь бросить? – Вовсе нет! – Аид начал закипать. – Но вы тут под защитой взрослых, а Гестия там одна! Я подумал, что лучше он заберет меня, чем ее, если уж ему так сильно нужен кто-то из нас! – Извини, но твое предложение ничуть не лучше выходки Посейдона! – Деметра рассержено смотрела на брата. – А где Посейдон? – Алфей прервал начинающуюся ссору. – Убежал не так давно, – фыркнула Гера, все еще сердито косясь на Аида. Тот вздрогнул. Взрослые с тревогой переглянулись. – Что у вас тут случилось? – строго спросил Алфей. – Мы поссорились, – Деметра опустила голову. – Все-таки он виноват … – Понятно, – Алфей бросил быстрый взгляд на Тефиду, и та чуть заметно кивнула. – Не вздумайте выходить из комнаты! – велел он детям. – Мы поищем вашего брата. Амалфея! Присмотри за ними, – бросил он нимфе и та, оттерев слезы, кивнула. Аид выбежал из комнаты вслед за титанами. – Я с вами! – крикнул он.***
Гестия сидела на ложе. Было оно мягким – вовсе не таким, на каком спали они в далекие и счастливые дни своего детства … что так быстро закончилось. Да и постели, где они коротали ночи в доме своего защитника Океана, были намного жёстче – по обычаю водных божеств крыли ложа морской травой. Здесь же не птичьи ли перья использовали? Крон выделил дочери целую комнату во дворце. Сказал, что отныне – она его гостья. Но подразумевалось все же – пленница: выглянув из комнаты, девочка приметила нимф-служанок, что стояли неподалеку, наблюдая за ней. Одна из них, та, что прежде помогала искупаться, осведомилась у Гестии, не надобно ли ей чего. Отрицательно покачав головой, юная богиня вновь скрылась в отведенных ей покоях. Как видно, Крон опасается, что она попытается сбежать, оттого и приставил к ней соглядатаев. Стало быть, покидать покои ей нельзя, и видимо, видеться ни с кем тоже. Что же до еды – ее приносят прямо в комнату. Вот и сейчас на столике рядом стынет похлебка (судя по запаху – вкусная), над мисочкой с медовыми лепешками и сыром лениво жужжат мухи. Хоть Гестия и была голодна, но глотнув несколько ложек, отставила прочь миску. Крон пытается сгладить первое впечатление о себе, это понятно, но при этом не дозволяет свободно перемещаться по своему дворцу. Отчего же тогда не бросил ее в темницу? Или хотя бы запер в комнате? Показывает, что выходить за дверь можно, но не дальше? Как же все сложно … Сама ее комната небольшая – не огромные покои самого Крона, но все же побольше той, что Океан выделил ей с сестрами. Ложе, столик на изогнутых низких ножках, сундучок у стены – в таком Гестия хранила бы свои наряды, если бы они у нее были. Приоткрытое окно – но третий этаж. В отличие от брата Аида, она ни разу не пробовала обращаться в птицу, да и не ее это было. Ее стезя – Огонь, и он уже довольно-таки хорошо подчиняется ее воле. Кстати, очага в комнате нет. Не случайно ли? Отец опасается, что она воспользуется силой открытого огня? Гестия слабо улыбнулась, и тут же вздрогнула, поняв, как только что назвала Крона. Надо же, а ведь прежде они меж собою его не иначе как по имени, и не называли. Но ведь он, и правда, их отец… Вспомнился недавний их разговор. Они только-только вернулись из Междувременья. Гестия, и так чувствовавшая себя неважно, не сумела удержаться на ногах после перехода: резкая слабость подломила колени, и она без сил сползла к ногам Крона. Тот подхватил ее, уложил на свое ложе и сел рядом. – Почему? Почему ты не дал побыть с мамой подольше? – сквозь слезы спросила Гестия. – Ты и так очень долго пробыла там, – хмуро ответил Крон. – Это место пьет любую силу, кроме моей. Еще немного и ты уснула бы подле нее. Не заметила, как тебе стало худо после возвращения? – Заметила, – прошептала Гестия. – И после того, как ты меня похитил, мне тоже долго было нехорошо. Это также связано с твоей Силой? – Временная заморозка, – неохотно ответил Крон. – Пришлось ее использовать – уж больно сильно ты сопротивлялась. – А ты надеялся, что я без боя тебе сдамся? – раздражение прорвалось помимо воли. – Она недолгой была, – Крон, по-видимому, предпочел не заметить ее выпада, – иначе ты бы до сих пор валялась без чувств. – Ты так и не ответил, почему все это время охотился на нас, – тихо произнесла Гестия. – Что и теперь промолчишь? – Папаша мой, Уран, когда я его главенства лишил, предрек мне, что один из вас свергнет меня с трона, – Крон хмуро смотрел на пляшущие в очаге языки пламени. Почему-то говорить об этом дочери было тяжело, слова давались с трудом. Она маленькая еще, поймет ли, каково было жить под гнетом отца, что гнобил всех – и мать, и братьев с сестрами. Когда мать взмолилась к детям о помощи, лишь он, Крон, нашел в себе силы восстать, хотя и страшно было – сказывалась привычка подчиняться суровому родителю. И вот когда он, наконец, добился своего, стал главой вместо отца, папаша Уран выплюнул ему в лицо те слова и ушел, удалился навечно на самый край Земли … вся жизнь младшего сына Геи с тех пор пошла под откос. Не надо было слушать отца … верить его словам. Но как было не верить, когда даже во сне видел он своего ребенка, что сбрасывал его с горы вниз, в недра Геи-матери … – Что за чушь! – Гестия подавилась словами. – И ты поверил? Да кому он нужен, твой трон? – закричала она в сердцах, уже не сдерживаясь. – Значит, из-за этого мы жили в постоянном страхе, что ты нас отыщешь, с мамой виделись лишь изредка, да и приходила она украдкой и ненадолго – опасалась, что ты догадаешься, куда она отлучается. Из-за этого дурацкого пророчества выкрали Амалфею, из-за него мы вынуждены были бежать ночью, не дожидаясь рассвета, только бы не попасться твоим прислужникам! А ты знаешь, что Гера тогда едва не погибла? Моя сестренка сорвалась в темноте с козы и рухнула прямо в пропасть! Как уж она ухитрилась за край скалы зацепиться, не знаю, видно бабушка-Гея подсобила. А как кричала бедняжка, как звала меня и маму! Тебе-то что, ты ее плача не слышал! – по лицу Гестии текли слезы, но она будто бы не замечала этого. – А Деметра? Сестра в ту ночь надорвалась, потому что ей пришлось срочно выращивать дерево – едва ли не на голых камнях, слышишь?! А потом и корни его удлиняла, чтобы я могла до сестренки добраться. А ведомо ли тебе, как надолго Деметра своей силы лишилась? И Гера перестала говорить от перенесенного страха, она только недавно снова обрела голос. А сколько мы Аида ждали, который нашу кормилицу отправился выручать? Ему ведь пришлось прямо в твой лагерь пробираться! Братья твои, тобою же посланные, нас пленить пытались. Ты думаешь легко было нам, детям, от них – взрослых титанов – отбиться?! И снова – мы надолго сил лишились, а наши младшие, Гера и Зевс, с ожогами глубокими свалились. За что отец? За что ты так с нами? Неужели вся эта мука – из-за слов деда, что явно же отомстить хотел? – Гестия, не удержавшись, разрыдалась. Крон со смешанными чувствами смотрел на нее. – Прости, – с трудом выдавил он и, резко поднявшись, стремительно покинул покои. Гестия прикрыла глаза. Воспоминания об этом разговоре были болезненны. Она сожалела, что не сумела сдержаться, что неосторожно бросала ему в лицо упреки (а ведь следовало быть сдержанней), что в конце концов не совладала с собой, допустила, чтобы он увидел ее слезы. Впрочем, и Крон повел себя странно. Ей ведь не померещилось, он сказал прости? Неужели … неужели она все же проняла его этим своим выпадом? А потом к ней пришла Мнемозина. Гестия сперва немного растерялась – она слышала об этой титаниде, сестре матери, от Амалфеи. Говорила кормилица, что среди прочих сестер, Мнемозина взяла на себя обязанность хранить Память и Правду Титанову, жила изначально отдельно от родичей, на самом краю Мира, редко покидая свою обитель. И вот она здесь… – Я сестра твоей матери, дитя, – Мнемозина присела перед Гестией, взяла ее лицо в ладони. – Прошу, не бойся меня. Я не причиню тебе вреда – хоть Крон мне и брат, но его деяний я не одобряю. – Я слышала о вас, – Гестия растеряно смотрела на титаниду. – Но тогда почему вы здесь? Или … вас он тоже пленил? – О нет, – усмехнулась Мнемозина. – Мы с Кроном, и правда, недолюбливаем друг друга, но удерживать меня у него причины нет. Однако я пришла просить о твоей матери. Прежде здесь уже была Фемида, другая моя сестра, но увы … она не смогла уговорить нашего брата. – Вы хотели защитить маму? – спросила Гестия. Титанида кивнула. – Предложила отпустить ее в мою обитель, – ответила женщина. – Все-таки я живу далеко, да и уединенно – ему не пришлось бы каждодневно видеть ее, и быть может, однажды Крон остыл бы и простил ее. Но брат упрямо стоит на своем, зовет ее изменницей. Мнемозина вздохнула – тут Крон был прав, именно Рея подняла восстание, и она уже внесла это событие в Летопись Памяти. Однако сам Крон стал тому причиной – это Хранительница Памяти Титановой тоже отметила в своей Летописи. – И тут я узнала, что теперь и ты у него, – продолжила Мнемозина. – Однако с тобой он позволил встретиться. Женщина погладила Гестию по волосам. – Мне очень жаль, дитя, – сказала она. – Я бы хотела вернуть вам мать, но нам с сестрами неведомо, где он держит Рею. – В Междувременье, – тихо прошептала Гестия. Титанида вздрогнула. – Откуда ты знаешь? – спросила она взволнованно. – Это Крон тебе сказал? – Я сама видела маму, – слезы брызнули безудержно: перед внутренним взором вновь встало ложе, окруженное туманом, и матушка, скованная магическим сном. – Он сказал мне, что она просто спит … и ведь она правда спит, я сама видела, вот только проснуться не сможет, пока он не вернет ее в наш мир … но он, похоже, этого не хочет, – Гестия горько плакала. – Я так боюсь за маму, тетя, боюсь, что, если сделаю или скажу что-нибудь не так, он сорвет свой гнев не только на мне – на маме или на моих братьях и сестрах. Да я даже не знаю, что с ними сталось, а вдруг Крон уже схватил и их, только мне говорить о том не хочет… Внезапно Гестия широко распахнула глаза и схватила Мнемозину за плечи. – Но ведь вы не расскажите ему о нашем разговоре? – испуганно спросила она. – Я не хочу, чтобы из-за меня … – Ни за что, дитя, – твердо сказала титанида. – Я не стану передавать ему твоих слов, даже не думай об этом. Но Междувременье … о да, брат всегда был коварен. Уж лучше бы он сбросил ее в Тартар. Гестия поежилась. – Но почему? – спросила она. – Потому что с Хранителем сей Бездонной Бездны я бы уж как-нибудь смогла договориться, а в Междувременье есть ход только Крону – это он у нас родился Хранителем Времени. – Значит нет никакой надежды? – расстроенно спросила девочка. – Надежда есть всегда, и я не оставлю попыток вызволить сестру, но пока, дитя, нам не стоит надоедать ему просьбами отпустить Рею. Он действительно зол на нее, оттого постоянные напоминания о твоей матери могут только сильнее озлобить его. О судьбе твоих братьев и сестер я узнаю и расскажу тебе, когда мы снова увидимся – Крон, к счастью, позволил и это.***
Выныривать из воспоминаний было тяжело. Точно только сейчас стояла Мнемозина перед ней – точеная фигура, проницательные светло-карие глаза, темные волны волос, спускающиеся ниже плеч, белый гиматий, скрепленный на плече золотой застежкой, спокойный голос, убеждающий набраться терпения и не делать резких, необдуманных шагов, дабы не навредить самой себе. Обещала вернуться с новостями о родных. Только бы с ними все было хорошо… Из окна донесся веселый голос – судя по всему, детский. Гестия слегка удивилась. Хоть и находилась она тут недолго, а все же ни разу еще не слышала о живущих здесь детях – да и прислуга из нимф, обитавшая во дворце Крона, была, в основном, молчалива. Порой девочке казалось, что дом полностью вымер – самым громким голосом во дворце был голос самого Крона. И вдруг – ребенок – здесь, на Офрисе. Заинтригованная, Гестия подошла к окну. Внизу, в саду, играл мальчик. Подбрасывал высоко в воздух плетенный из тростника мяч и ловко ловил его, смеялся и подкидывал снова. Над вид, он был года на три-четыре старше Аида, уже не ребенок, но и еще не юноша. Легкий красный хитон, доходивший ему до колен, трепал ветер. Последний был свеж, но не холоден – хоть на Офрис и опускался вечер, но еще вовсю горела заря, расцвечивая небо лилово-розовыми всполохами. Впрочем, любоваться небом Гестии не дали: мальчик ее заметил. – Эй, ты кто? – окликнул он ее. – А ты? – вопросом на вопрос ответила девочка, с любопытством оглядывая парнишку. Кто он? Юный титан или божок? И где его родители? Он так беззаботно резвится в саду ее отца… – Я Гелиос, сын титана Гипериона и титаниды Тейи, – ответил мальчик. – Первенец, – с непонятной гордостью добавил он. Гестия вздрогнула. Вот оно что. Сын Гипериона … одного из самых преданных братьев Крона. В памяти всплыл облик Сияющего титана – огромный (пожалуй, повыше Крона будет), мускулистый мужчина-воин, чьи кулаки почти с ее голову – и полыхающие в них языки пламени, легко поглощающие ее собственные огненные шары. – И отец твой здесь? – осторожно осведомилась она. – Как раз закончил дневной облет на солнечной колеснице, – Гелиос улыбался. – А все-таки, кто ты? Я прежде не видел здесь детей, а ведь отец иногда берет меня с собой, когда навещает дядю Крона. – Я дочь Крона и Реи. Гестия, – говорить это было непросто, все-таки прежде они старались не думать, что тот, кто желает им зла, от кого их так берегла мать – их родной отец. – Вот как, – Гелиос нахмурился. – Знаешь, а я ведь слыхал о тебе. Отец говорил, ты здорово Силой Огня владеешь. – Неужели? – едко спросила девочка. Все же Гиперион был как раз тем, кто вывел ее из строя в том бою. – Ну да. Он сказал, что из тебя при должном обучении справная богиня огня получилась бы. – Вот честь-то – услышать подобное от бывшего противника, – ядовито произнесла Гестия. – Между прочим, именно он тогда и вырубил меня. – Ты на моего отца зла не держи, – Гелиос выглядел смущенным. – Он все-таки приказ Крона выполнял. – Верно, – кивнула нахмурившаяся Гестия. – Забрать всех нас. – Ты-то, я смотрю, уже здесь, – Гелиос смутился окончательно. – Не хочешь спуститься вниз? Вместе поиграли бы с мячом, – он примиряюще улыбнулся. – Мне нельзя выходить, – пожала плечами девочка. – Но за предложение спасибо.***
Крон и Гиперион издалека наблюдали за этой сценой. Сияющий, еще не снявший Солнечного венца, намотал на запястье поводья огнедышащих коней. Кони негромко ржали, нетерпеливо переступая, сверкали в лучах венца золоченые копыта. После долгого дня пути в небесах хотелось им поскорей вернуться домой, в родные конюшни, и задержку хозяина на Офрисе кони не одобряли. Крон, заложив руки за спину, стоял рядом. Оба прислушивались к разговору своих детей. – Подросла, смотрю, дочурка твоя, – сказал Гиперион. – Уже не та пигалица, что нас с братьями поджечь пыталась. – Не та, – эхом отозвался Крон. Из головы не выходили горькие слова, что бросила ему в лицо дочь. О том, сколько боли и страха пережили они по его вине. «Отец, – промелькнуло в мыслях, – когда я стал похожим на тебя?». – Она смелая и бесстрашная. – Да ты никак гордишься ею? – усмехнулся Гиперион. – Что смелая, я и сам знаю. – Не спасовала тогда перед нами, взрослыми титанами, меньших пыталась защищать. – Жаль не моя, дочка, – неожиданно добавил он. – Моя-то Селена до сих за материнский подол держится, – он по-доброму усмехнулся. – Зато сынок – весь в меня. Крон покосился на брата. Тот с улыбкой говорил о своих детях, и несмотря на неуживчивый нрав, то и дело, заставляющий его ссорится с братьями, детей своих, он, как видно, любил. Что же мешало, ему, Крону, поступить также? – Что думаешь делать с ней? – неожиданно спросил Гиперион. – Я же помню, ты ребяток своих свободы лишить хотел … чтоб не мешали. – Не напоминай, – Крон болезненно поморщился. – Считай, что я изменил свои планы. Гестия – моя гостья. – Которую ты против ее воли из дома Океана выкрал, – пробормотал Сияющий. – Хочешь с ней помириться? – А думаешь выйдет? – Повелитель Времени искоса глянул на брата. – Не знаю, брат, не знаю, – задумчиво произнес Гиперион. – Если она отходчивая, как сестра наша Рея, то может быть. – Она все еще боится тебя? Крон хмуро кивнул. – Тогда трудно будет доверие ее завоевать. Но ты попробуй. – Ты говорил, что Огненным даром она владеет, – Крон растер в пальцах листок жимолости. Капельки сока, что остались на них, высушил порыв ветра. – Да, и Дар сильный, – откликнулся Гиперион. – С хорошим учителем из нее мог бы получиться толк. – Вот ты и возьмись за ее обучение, – неожиданно сказал Крон. – Уверен? – поднял брови титан. – Да, я сам этого хочу, – ответил его брат. В конце концов, надо же с чего-то начинать налаживать отношения, подумалось ему.***
Посейдон со слезами бежал по коридору. Скорей всего, тем ходом, откуда он выбирался наружу в прошлый раз, и где схватили Гестию, уже не воспользоваться. Наверняка Океан поставил там охрану. Но были еще ходы – хоть и узкие, но-то он пролезет – в конце концов, за эти месяцы он облазил весь дворец Океана и помнил, где еще можно пройти и выбраться на волю. «Подождите, – думал с отчаянием мальчик. – Я докажу вам. Я сам спасу сестру от Крона. Вы увидите!». Ему повезло – несмотря на то, что Океан повелел усилить стражу после похищения Гестии, навстречу мальчику никто не попался. Но так не могло продолжаться долго. Рано или поздно, кто-нибудь натолкнется на него и вернет в детскую. Да его наверняка уже ищут. Посейдон поморщился – Аиду его поступок точно не понравится. Брат так смотрел на него … будто поколотить хотел, а ведь он редко когда поднимал на младших руку. И остальные … осуждали его, кто в полный голос, как Гера и Деметра, кто взглядом, что еще хуже – как Амалфея. Да не хотел он этого, не хотел! Знал бы, что так выйдет, что Крон так некстати заявится, нипочем бы не полез. И зачем только Гестия увязалась за ним? Одно слово – девчонка. Не бросилась бы сестра следом, и не схватил бы ее Крон. Зато тогда он украл бы его, Посейдона. Мальчик поежился от нахлынувшего ужаса. Он ведь собрался в логово к Крону, как когда-то Аид. У него уже Гестия. А вдруг Крон захватит и его? Но у Аида-то получилось – он вернулся с Амалфеей, хоть и пришлось отбиваться от титанов (о том, что ему помогал Япет, Посейдон успел забыть). А он, Посейдон, спасет Гестию, вернет ее домой и больше никто не посмеет укорить его в том, что это он виноват в ее пропаже. В конце концов, это и правда его вина. Самый узкий проход, щель в каменной породе, где приходилось то пролезать боком, то проползать по-змеиному, едва не стукаясь головой о низко нависающий потолок, зажав в зубах чадящий факел, наконец, кончился. Посейдон, закашлявшись, судорожно вдохнул свежий морской ветер, тоскливо оглядел серо-стальные волны в бахроме белой пены, крики далеких чаек уловило чуткое детское ухо. Проход обрывался прямо над морем в скальном массиве, выступающем из волн – то была верхушка подводной горы, где и располагалось жилище Хозяина Мировой Реки. День был пасмурным – не то, что сутки назад, когда все и случилось. Еще вчера он так радовался морю и ветру – их мальчику так не хватало за все эти месяцы сидения взаперти. Но сейчас он думал только о том, как добраться до Офриса. Уж точно не по воде – даже, если он рыбой обернется, его наверняка быстро опознают, перехватят и домой вернут. А потому придется превращаться в птицу и лететь. Благо старший брат научил его менять облик. Над водою, нетерпеливо покрикивая, взметнулась чайка. Ей предстоял неблизкий путь.17. 11. 2021 – 19. 12. 2021 г.