***
А здесь ничего не изменилось. Все тот же густой, белесый туман скрадывал очертания … все также кружилась от перехода голова – и не только у нее: малыши захныкали, старшие тяжело выдохнули. Никто не потерялся по дороге, и Гестия была уверена, что дело не только в том, что они старались крепко держаться друг за друга. Девочка чувствовала, как сквозь руку Крона текла Сила – Сила, что сцепляла их вместе, не давая разлететься и затеряться во времени. Одна мысль об этом ужасала Гестию. Но отец не дал этому случиться. Он защитил их. – Дурнота сейчас пройдет, – негромко произнес Крон, оглядывая детей. – Это неизбежное зло при подобных путешествиях. – Своеобразные ощущения, – отозвался Аид. Морщась (головокружение уже отступало), он окидывал взглядом младших. Зевс бессильно привалился к нему, держась за одежду брата, Гера выглядела не лучше. Ее баюкала бледная Деметра, а Посейдон бормотал чуть слышно что-то нечленораздельное. – А где мама? – Гера растеряно оглядывалась. – Тут же ничего нет. – Ваша мать здесь, – ответил Крон. – Если вам полегчало, то ступайте за мной. – Вы точно можете идти? – с беспокойством спросила Гестия. – Мне в первый раз тоже было плохо. Но потом отпустило. – А ты будто ничего и не почувствовал, – напряженно заметила Деметра, обращаясь к Крону. – Я Хранитель Времени, – просто ответил тот. – Не сказать, что подобные путешествия даются мне легко, но и того, что ощутили вы, я не испытываю. – Вот повезло-то, – не сдержался Посейдон. Правда, он постарался сказать это тихо, однако, Крон услышал. – Как сказать, – пожал он плечами. Зевс поднял голову. В глазах малыша зажглось уже известное его братьям и сестрам упрямство. – Пошли к маме! – сказал он. – Идемте, – кивнул титан. Гестии казалось, что в прошлый раз они дошли быстрее. Сегодня же им отчего-то пришлось дольше шагать… но вот, наконец, сквозь туманный морок проступили очертания ложа, где спала Рея. Титанида не изменилась. Разве что стала бледнее, да волосы словно бы припорошила легкая белая пыль – и откуда она здесь взялась? – Мама! – выдохнули нестройные детские голоса. Дети замерли, будто не смея приблизиться, не решаясь сделать еще шаг. Потом Зевс, а за ним и Гера бросились к ложу. Малыш уцепился за свисающую с постели руку Реи и принялся дергать ее. – Мама! Мама! Проснись! – безуспешно звал он, совсем забыв о словах старшей сестры – что разбудить ее может только Крон. – Мамочка! – выдержка оставила Геру, и она разрыдалась, хотя давно обещала себе больше не плакать. Остальные тоже обступили ложе. Посейдон растеряно глядел на мать, его губы дрожали – мальчик явно силился не заплакать. Гестия обняла Геру и пыталась притянуть к себе Зевса, но тот уворачивался. Аид, поджав губы, оттащил младшего братишку и, прижав его к себе, пристально взглянул на родителя. Крон, присевший на край ложа, хмурился. В общем-то он и не ожидал ничего иного. Если Гестия в прошлый раз, хоть и была расстроена, но все же держалась сдержанно, то младшие не смогли удержать слез. И почему-то их плач, их горькие, зовущие мать голоса, больно резали слух. Слезы младших детей оказались выдержать даже труднее, чем упреки Гестии. Последняя смотрела на него с укором, гладя по спутанным волосам малышку Геру, она шептала ей что-то успокоительное. Судя же по взгляду Аида – он и вовсе не ждал от отца ничего хорошего. Плачущая Деметра подошла к нему и неожиданно взяла Крона за руку. – Пожалуйста! – она сглотнула. – Пожалуйста, отец! Отпусти нашу маму! Крон вздрогнул. Отцом его называла лишь Гестия – по собственной воле. А вот Деметре, это явно давалось нелегко. – Мы так по ней истосковались, так давно не видели ее! – поддержала ее Гестия. – Ты ведь обещал мне, помнишь? Обещал, что отпустишь маму! – Я отпущу, – Крон поднялся. – Я помню свое обещание, дочь. Но сначала мне нужно вернуть вас назад. – Сейчас? – испуганно спросила Гера. – Но же мы только что пришли! Дай нам побыть с мамой еще немного! – Вы и так уже долго здесь пробыли, – покачал головой Крон. – Дольше оставаться Вам тут просто опасно: вы можете уснуть – как и Рея. Дети испуганно переглянулись. Потом обернулись к матери. Рея все также неподвижно покоилась на ложе. Слышала ли она их разговор? Знала ли, что ее дети здесь, с ней? Понять это было невозможно. Но Гестии, взявшейся напоследок за ладонь матери, показалось, что та чуть дрогнула в ее руках. Впрочем, в голове девочки уже звенело и, судя по лицам ее братьев и сестер, им тоже стремительно становилось нехорошо. Увидев это, Крон сдавленно ругнулся и, заключив детей в кокон из своей Силы, шагнул в родной мир.***
Когда Крон внезапно вернулся с детьми, лишившимися чувств, титаны повскакивали с мест. – Что ты сделал с малышами? – вскричала в ужасе Амалфея. – С ними все будет хорошо, – ответил Крон, мазнув по нимфе недовольным взглядом. – Ребята долго пробыли в Междувремение. Дольше, чем я полагал их там держать. Не хотели уходить от матери. Детей уложили на ложе Крона. Бледные, тяжело дышащие (Междувременье выпило немало их сил) лежали они подле друг друга, и титан словно только сейчас увидел, какие они еще маленькие и беззащитные. Это на их поиск он когда-то посылал своих братьев и слуг-великанов. И они вынуждены были обороняться от него, прибегая к своим Силам. Сколько их было тогда, тех сил – крохи? Им пришлось учиться жить одним, без матери и кормилицы. И если б Тефида да Океан не взяли их под свое крыло, неизвестно, выжили бы его дети. Какой ужас … мать, все-таки, была права: он стал копией своего отца – и даже не заметил этого. Крон мотнул головой. Какие мучительные мысли, как не вовремя … не след им сейчас предаваться. – Пусть пока поспят, – негромко произнес он. – Утраченные ими силы постепенно вернутся. – Пока же вы можете отправиться со мной … если, и впрямь, хотите увидеть Рею. – Я останусь здесь, с малышами, – замотала головой Амалфея и тут же повернулась к своим воспитанникам. Алфей, задумчиво поглядев на нее, тоже пожелал остаться при детях, ибо вдруг тут понадобится его помощь? – Что ж, брат, веди меня, – Мнемозина протянула руку Крону. – Тогда держись, сестра, – сказал тот, принимая ее ладонь в свою. – Междувременье пьет чужую Силу – так что приготовься, что тебе тоже будет нехорошо.***
Мнемозина со смешанными чувствами смотрела на Рею. Вот она, сестра – в плену у собственного брата и супруга. Восставшая против его воли, в отчаянии от долголетнего страха за их общих детей … которых Крон прежде так хотел извести. Проигравшая и пребывающая теперь в заточении, в месте, куда может попасть только сам Крон. Да, брат обещал ее выпустить, но если даже недолго пробывшие тут дети лежат теперь без чувств, то каково будет самой Рее? Сумеет ли она восстановиться после столь длительного пребывания здесь? Этот вопрос, терзавший ее вот уже несколько минут, Мнемозина и задала Крону. – Да, ее выздоровление займет какое-то время, – хмуро кивнул тот. – Не знаю, сколько, сестра, но, полагаю, она будет спать еще несколько дней после того, как я унесу ее отсюда. – Тогда забери ее сейчас, – тихо молвила титанида. – Если все так плохо, и она пробудится ослабевшей (я ведь верно тебя поняла?), лучше ей как можно быстрее покинуть это место. Прислушайся же, к моим словам, Крон! Ты так давно не выполнял наших с сестрами просьб. Выполни хотя бы эту! – Я и сам хочу забрать отсюда Рею, – вздохнул Крон. – И обязательно сделаю, это сестра, верь мне, – с этими словами титан, подхватив резко побледневшую Мнемозину (Междувременье жадно поглощало ее Силу), вернулся в свой мир, и опустив сестру в кресло, исчез снова.***
Тело супруги ощущалось очень легким – даже лишком легким. И у спящих Междувременье забирало силы – по чуть-чуть, по капле – но капли эти сочились непрестанно. Вот и Рея исхудала и поседела за эти месяцы. Но ничего. Вернувшись в родной мир, она поправится и вновь вернет себе красоту и молодость. Мать Гея ей в этом поможет. Он сам будет просить об этом матушку. Бережно подхватив Рею, Крон перенесся в ее старые покои. Здесь было темно и прохладно, закрытые занавесями окна пропускали мало света. Тонкий слой пыли лежал на полу, мебели, даже на накинутом поверх ложа покрывале. Никто не входил сюда, с тех самых пор, как Рея покинула Офрис. Нимфы не смели, а он … ему в ту пору ненавистно было само упоминание о сестре-изменнице. И потом, когда Рея уже спала, заточенная в Междувремение, а он пребывал в собственном доме, словно в тюрьме – злой, одинокий, не доверяющий практически никому – и тогда не переступал он ее покоев: боялся, что один взгляд на пустую комнату вызовет в нем застарелую боль и тоску, тоску по той, которую он некогда так сильно любил. И она любила его – до того момента, пока он не стал покушаться на их детей. Осторожно опустив супругу на ложе, Крон призвал нимф, повелев им навести порядок в покоях царицы. Испуганно поглядывая на ложе, где все также без чувств лежала Рея, нимфы, Адрастея и Агава, принялись за дело. Отдернули занавеси и распахнули окна, впуская в комнату свежий воздух, вымыли начисто полы, протерли всюду пыль, перестелили постель Владычицы, затопили очаг. В комнате потеплело, его супруга лежала в чистой постели. Крон присел на край ложа. Лицо Реи чуть порозовело, дышала она ровнее. По всему, титанида должна была пробудиться через день-другой. Как она встретит его? Едва ли обрадуется, ведь последнее, что она должна помнить – это свое пленение в предгорьях Иды. Ему придется пробиваться через ее недоверие, гнев, обиду. Терпеть и молчать в ответ на упреки, а таких, понимал он, будет немало. Придется сдерживать себя (он, как и отец Уран, легко впадал в гнев, но, в последнее время, изо всех сил старался держать чувства в узде), хоть и нелегко это будет, а все же следует постараться, если он и впрямь намерен вернуть супругу. И может, ее убедит в его добрых намерениях пребывание рядом детей – не по принуждению, как поначалу удерживал он Гестию, а добровольно. А значит – их тоже придется уговаривать. Титан вздохнул. Он надеялся, что Океан и сестры помогут ему, в конце концов, он почти нашел общий язык с Гестией, быть может, она согласится поговорить с братьями и сестрами. Их мать уже здесь, как они и хотели … Крона больно кольнуло недавнее воспоминание – как младшие плакали и звали мать. Он зажмурился, сжал кулаки, силой воли прогоняя поднимающуюся изнутри боль. Не следует сейчас поддаваться воспоминаниям. Он сделал очень много ошибок в прошлые годы. Пора начать их исправлять.***
– Как они? – тихо спросил Крон, подходя к ложу, где вытянулись хрупкие детские фигурки. Выглядели они уже значительно лучше, судя по всему, скоро придут в себя. – Дети спят, – Амалфея поднялась, встав перед ложем, точно пыталась защитить их от него. – Это ведь не обычный сон, – озабоченно произнес Алфей, приближаясь к ним. – Долго ли им еще спать? Крон сдвинул в сторону Амалфею, склонился над Гестией, коснулся ее лба, окинул взглядом тихо сопящих малышей, свернувшегося в клубок Посейдона, тяжело вздыхающего во сне Аида, едва заметно вздрагивающую Деметру. Междувременье выпило немало их сил – вкупе с со страхом и тревогой, надеждой и обреченностью – все сильные чувства так или иначе таяли в том месте, вплетаясь в невидимую ткань Междувременья. Они истощены и, вероятно, еще какое-то время будут испытывать слабость; полное выздоровление, очевидно, тоже займет несколько дней. – Думаю, совсем скоро они пробудятся, но еще какое-то время будут слабы, – произнес титан. – Пусть лучше пока пребывают в постели. – Брат, – Мнемозина, еще бледная, приблизилась к нему. – Что с Реей? Когда ты вернешь ее? – Она уже в своих покоях, – ответил Крон. – Но пока спит, и спать будет еще несколько дней. – Но навестить ее можно? – уточнила титанида. – Я не против, – кивнул он.***
Вечером следующего дня к нему явился Аид. Крон стоял на балконе верхнего этажа. Отсюда хорошо просматривались окрестности – сад около его дома, переходящий в стелющийся по предгорьям лес, хижины великанов (часть их них, служащая Крону, предпочитала пещеры, но Асти и его братья обитали в хижинах, сложенных из цельных стволов вековечных деревьев, а не из тростника, из которого делали жилища смертные), дальше – дом Коя и Фебы (последняя, к негодованию своего супруга, уже давно не жила дома, прячась где-то с дочерями – не то на Крите, не то и дальше – на Сицилии). На самом же горизонте поблескивала крыша дома брата Крия. С тех пор, как стало известно об освобождении им Реи (не иначе, от Мнемозины, что теперь не покидала его дворца), в его дом приходили и Тефида (ту беспокоило, в первую очередь, состояние детей), и упрямая Фемида, что бросала на Крона непонятные взгляды, будя глухое раздражение. А совсем недавно отбыла Тейя – перед своим ночным дежурством она тоже хотела навестить сестру. Впрочем, навестить – это слишком громко сказано – Рея пока еще спала, но ясно было, что скоро она пробудится. И сестры, и он сам очень ждали этого – они с надеждой и радостью, он – с нетерпением и тревогой. Тревогой – ибо не знал, как вернуть ее расположение. Тейя же, перед уходом, сказала ему, что он принял верное решение. Сын появился неожиданно. Задумавшись, Крон даже не сразу понял, что мальчик стоит за его спиной. – Аид, – молвил он спокойно. – Почему ты встал? Вам еще надо отдыхать. – Отец, – мальчик произнес это напряженно, видно было, что ему и остальным его детям нелегко называть его отцом. Ведь еще совсем недавно он желал им только зла… – мне надо поговорить с тобой. – Поговорим, – кивнул Крон. Жестом велев следовать за собой, он привел сына в небольшую комнату, где стояли только лавки, да сиротливо лежал в углу сброшенный в кучу хлам – разобрать его все никак не доходили руки. – Присядь, – Крон опустился на одну из лавок, указал на место подле себя. Чуть помедлив, Аид уселся, но – на некотором отдалении от родителя. «Держит дистанцию, не доверяет», – думал титан, осматривая сына. Тот выглядел бледным и нездоровым, все-таки Междувремение успело выпить из его детей немало сил. Зря он позволил им отправиться туда. Лучше бы сразу забрал Рею. По-хорошему, Аиду стоило бы сейчас быть в постели, отсыпаться. Но нет – искал его, очевидно, по всему дому, раз еле на ногах стоит. Упрямый парнишка – в него пошел, невесело усмехнулся Крон. – Я слушаю тебя, – произнес титан. – Тефида сообщила нам, что ты хочешь нас у себя оставить, – сказал Аид. – Это так, – отозвался Крон. – Ты против? Аид пожал плечами. – Мне судить непросто, – ответил мальчик. – Я тебя помню совсем другим и то, что ты вдруг изменился … – Настораживает, – закончил за него отец. – Понимаю. Кстати … как ты можешь меня помнить? Ах, да, это же ты тогда пробрался в мой лагерь выручать вашу кормилицу, – Крон усмехнулся. – Смелый был поступок, сынок, хотя и безрассудный. Ты ведь мог попасться. Тогдашний я, и правда, мог навредить, – титан поморщился, вспоминая свое полубезумное состояние. – А я ведь чуть было не попался тогда, – нахмурившись, согласился Аид. – Нам с Амалфеей бежать помог Япет, – Аид бросил на родителя косой взгляд. – Ты и за ним, и за нами тогда погоню послал. – Верно говоришь, сын, – признавать это было тяжело, но что поделаешь, если это правда? – И что изменилось теперь? – в упор спросил его мальчик. – Гестия говорила, что ты прежде руководствовался неким пророчеством Урана. Что же, теперь передумал? – Что ж, можно сказать, что и передумал, – сказал Крон. – Я, сын, эти месяцы много о чем думал. И то, чем руководствовался прежде – для меня теперь в прошлом. Я понимаю, ты боишься за братьев и сестер, но спроси Гестию – плохо ли я с ней обращался все это время? – Она утверждает, что нет, однако, ты же выкрал ее, – заметил Аид. – Выкрал. А потом понял, что это была ошибка. Потому вас я не принуждаю оставаться, но мне хотелось бы, чтобы вы росли подле меня. Кроме того, скоро очнется ваша мать. Вы прежде мало времени проводили с ней – из-за меня. Теперь же она постоянно будет рядом. – Звучит, неплохо, но, если ты снова передумаешь? – сощурился Аид. – Если вновь решишь, что мы враги тебе? – Не передумаю, – твердо произнес Крон. – Даю слово. Могу и поклясться в этом. – Даже Стиксом? – усмехнулся Аид. – Если для тебя это так важно, – молвил Крон, – я могу дать клятву и на водах Стикса.***
Рея медленно приходила в себя. В голове шумело, будто бился где-то поблизости морской прибой. Но самого запаха моря титанида не ощущала. Наоборот, нос ее постепенно улавливал запах горящих дров, курящихся трав – ее любимых. Легкое, прохладное дуновение касалось щек. Лежала она, судя по всему, на чем-то мягком. Тело ощущало бережное прикосновение теплой ткани, однако, сил пошевелиться почему-то не было. По мере того, как возвращались ощущения – обоняние, осязание, слух (до титаниды доносился едва слышимый треск щепок в огне), все больше и больше прояснялось сознание, возвращалась память – кто она, откуда родом; перед внутренним взором вставали братья, сестры, мать, отец … муж. Лицо Крона заставило Рею похолодеть. Она тут же вспомнила последние события: битва, которой так хотелось избежать – ведь сражались по разную сторону кровные братья и сестры, короткий разговор с Кроном … он пленил ее и перенес в какое-то место, где совершенно ничего не было, кроме клубов серого тумана, и сказал с нескрываемым торжеством в голосе, что отныне – она его пленница и навечно будет тут заточена. Сказал, смеясь, что теперь, когда ее сторонники, разбежались, никто не помешает ему захватить ее ребятишек, где бы они не прятались. Она тогда кинулась на него в бессильной ярости … и почти сразу же потеряла сознание. А потом был сон. Нескончаемый сон – о тянущейся бесконечно высокой стене из серого камня, ровной стене, где не было ни трещины, ни выступающего на поверхность камешка – чтоб хоть немного разнообразить эту гнетущую громаду. Она шагала вдоль нее без отдыха и словно бы не чувствовала усталости, но, раз за разом, завершая путь, понимала, что ходит кругами. Это было ужасно. Титанида боялась открыть глаза. Боялась, что все эти ощущения – лишь морок, продолжение сна, и она вновь увидит до тошноты надоевшую стену или того хуже – очутится в месте, где ничего нет. Но вечно бояться нельзя. И Рея, пересилив себя, медленно открыла глаза. Вначале она не увидела ничего, кроме тьмы, успела даже равнодушно подумать, что ослепла. Но тьма постепенно рассеивалась, и в ней проявлялись контуры мебели. Ложе, укрытое светло-зеленым покрывалом – она сама вышивала на нем узоры из листьев и трав. Легкие занавеси, прикрывающие распахнутые окна. Приглушенный вечерний свет. Запах цветущих яблонь. Камин, где огонь пожирает дубовые поленья. Сундуки вдоль стен. Прялка с так и не доделанной куделью. Вытканные циновки на полу. Столик и кувшин на нем со свежесрезанными ирисами. Ее нимфы каждый день приносили ей новые цветы взамен увядших, хотя ее собственный Дар мог надолго продлить жизнь срезанным цветам. Сомнений нет – это ее покои. И здесь все также, будто бы она и не уходила никуда. Но как она здесь оказалась? Кому-то удалось освободить ее? Но где, в таком случае, Крон? Ответ пришел довольно быстро. Стоило повернуть голову (такое простое движение далось ей нелегко), как она увидела сидящего неподалеку, в ее кресле, супруга. – Здравствуй, сестра! – молвил Крон.21 апреля – 7 мая 2022 г.