Восточная сказка

- Ваш жених арестован и вряд ли сможет Вам помочь. Теперь ему самому нужна помощь, хотя… - офицер с погонами Советника Секретной Службы то ли осекся, то ли раздумывал, разглядывая меня все внимательнее. Я опустила голову, не выдержав его взгляда. Солнечные блики отражались на лакированном паркете кабинета. Вот никогда бы не подумала, что подозреваемых в заговоре против Императора допрашивают в таких апартаментах. Пока меня тащили сюда, в голову приходила только мысль о мрачном подвале, превращенном в средневековый застенок. Воображение рисовало картины, одна страшнее другой. Но меня привели в роскошный кабинет, обставленный мебелью красного дерева, с красивым орнаментным паркетом на полу и темно-красными гардинами на широких окнах. Вот, правда, на окнах были решетки - единственное напоминание о том, что это все-таки тюрьма. А так, в целом, просто обычный кабинет большого начальника. Насколько я помню, чин Советника в Империи был равен чину армейского полковника, и одно это уже говорило о том, что мной занимались на высшем уровне. Немолодой офицер, сидящий за столом, приказал снять с меня наручники, и, кивнув на стул напротив, предложил присесть самым дружелюбным тоном. Конвой исчез так, что я и не заметила. Неужели все наконец-то выяснилось, и я буду свободна?!!! Неужели весь этот тюремный ужас позади и… Но надежда жила несколько секунд. Старший следователь тайной полиции, как он сам представился, слово в слово повторил обвинение, прозвучавшее при моем аресте. В отчаянии я все-таки сделала еще одну попытку и потребовала встречу с кем-нибудь из посольства. В ответ только вежливое сожаление, что это, в сложившихся обстоятельствах, невозможно. Нет, встреча с отцом и вообще с кем-нибудь из родственников также невозможна по тем же самым причинам. А при упоминании Дамира я услышала вообще несуразные вещи, более абсурдные даже, чем мой собственный арест. Дамир арестован? Он участник заговора? А сам заговор спланирован при поддержке иностранных спецслужб, к которым он имеет непосредственное отношение? - Этого не может быть! – вырвалось у меня, но следователь не удивился ни моей категоричности, ни порыву, с которым я бросилась доказывать всю несправедливость обвинения. Меня выслушали молча, пару раз даже сочувственно кивнув: - Я понимаю Ваши эмоции и старания оправдать жениха. Но в настоящий момент Вам надлежит подумать о собственном положении, а оно, уж поверьте мне, весьма незавидное. – Спокойный тон следователя подействовал на меня сильнее окрика. Я осеклась на полуслове и вскочила с места: - Вы не понимаете… - Нет, это Вы не понимаете, что все намного серьезнее, чем кажется. – Мне жестом указали на стул. - И займите свое место, не заставляйте меня вызывать охрану. – В его голосе не было угрозы, но я мне вдруг стало невероятно страшно. Нет, конечно, мне было страшно все эти дни, как и бывает в тюрьме, особенно, когда вот так попадаешь, впервые и по надуманному обвинению. Но на этот раз до меня начал доходить смысл происходящего. Я послушно опустилась на стул… Неужели и правда все так ужасно? Какие заговорщики, какие планы свержения и тайные агенты иностранных разведок?! Но если на секунду принять на веру то, что мне говорят, то высылкой из страны мне не отделаться. Напротив, мне вообще больше никогда не выйти из этих стен. Участие в заговоре – это готовый смертный приговор. Но это же невозможно… Офицер, сидящий напротив меня, очевидно, хорошо умел читать чужие мысли. Хотя не думаю, что мне удалось скрыть свои эмоции. - Итак, я предлагаю не тратить время на театральные эффекты и перейти сразу к делу. Тем более, что осталось выяснить лишь несколько деталей. Основное нам уже известно. – Голос следователя звучал все еще дружелюбно. – Но может быть Вам воды? Или врача? Вам нехорошо? При упоминании о враче я вздрогнула и только испуганно завертела головой «нет-нет, не надо!», а вот в протянутый мне стакан просто впилась, словно мы разговаривали не в прохладном кабинете с кондиционером, а прямо под полуденным солнцем во дворе. Почему-то было и жарко и холодно одновременно. Даже зубы стучали о край стакана. Наконец я пришла в себя настолько, что смогла понять, о чем мне говорят. Хотя понять это было невозможно. Заговор раскрыт, все участники в настоящий момент уже арестованы. Нет никакого смысла отпираться. Вина моего жениха доказана. Более того, мне недвусмысленно намекнули, что вся эта шумиха с помолвкой и предстоящей свадьбой – не более чем ширма для прикрытия совершенно иных дел. - Я понимаю, что лично Вы были втянуты в эту историю по воле случая, но это не освобождает от ответственности. Тем более, что к обвинению в заговоре, судя по всему, присовокупится еще и обвинение в шпионаже. - Самое потрясающее, что в голосе офицера я все еще слышала намек на сочувствие. - Вы хотите сказать, что Я являюсь иностранной шпионкой? – Господи! Что за бред он несет! Моя попытка в очередной раз вскочить с места была красноречиво остановлена постукиванием кончика авторучки по полировке стола. Офицер предостерегающе покачал головой и нахмурился. Впрочем, встать я бы и не смогла - ноги стали ватные и солнечные блики расплылись на паркете. Голова вообще отказывалась соображать. Все не просто плохо, а действительно хуже некуда. В одно мгновение все встало на свои места. Ну как же я раньше не догадалась?! Нет, лично я не тянула на асса иностранной разведки, этому бы никто не поверил. Для молодой девушки, да еще живущей исключительно в стенах посольства, как в пансионе благородных девиц, эта миссия непосильна и абсурдна. Их интересовала роль моего отца во всем этом и их связь с Дамиром! Господи, ну это же очевидно… - Как и при каких обстоятельствах Вы познакомились с Вашим женихом? Как часто он бывал у Вас в доме? – вопросы были на первый взгляд безобидны, но это был уже настоящий допрос и голос офицера сразу перестал быть ласковым. Я была растеряна. Скрывать мне было нечего – все наши встречи и так были как на ладони, учитывая статус моего отца и Дамира. Все дальнейшие вопросы следователя также не оставили сомнений. От меня хотели подтверждения какой-то их замаскированной деятельности. Настойчиво и неторопливо меня расспрашивали о том, где мы с Дамиром бывали, с кем виделись, и вообще постепенно перешли на вопросы о жизни нашей семьи, о распорядке в доме, о визитерах, включая тех самых посыльных с подарками. Полный бред, ну не могу же я вспомнить, когда и кто мне приносил очередного плюшевого медвежонка или коробку сладостей. Ну не верят же они, в самом деле, в то, что в сувенирах и конфетах были запрятаны шпионские донесения?! А гуляя в парке возле дома в выходной или бывая в театре, мы с Дамиром встречались с агентами спецслужб для передачи секретной информации? Больше всего я боялась, что мои слова будут неправильно истолкованы. Следователь очень странно воспринимал все мои ответы, постоянно задавая уточняющее вопросы. Дело дошло даже до разбора тех самых смс с сердечками от Дамира. Я смотрела на распечатку с датами и цифрами и чувствовала, что вопросы буквально вбиваются в голову пульсирующей болью. Ну откуда мне знать, почему в понедельник прошлого месяца их было три, а в четверг пять? И почему сердечки-смайлики были разного цвета? Они бы еще поинтересовались количеством и оттенками цветов в каждом присланном букете! Но чем абсурднее были вопросы, тем страшнее мне становилось, словно я и впрямь могла выдать какую-то тайну и погубить всех. Очередной стакан воды, и вопрос про доктора прозвучал уже, когда солнечные блики на паркете исчезли и наступил вечер. Я только тогда поняла, что нахожусь в этом кабинете уже много часов. - В Ваших интересах сотрудничать со следствием. – Это было сказано так, словно все это время я только и делала, что изворачивалась и врала. – Я дам Вам время подумать об этом. По сути, это единственный шанс на смягчение приговора в дальнейшем. – Последняя фраза была сказана обыкновенным человеческим тоном и даже с нотой участия. Почему-то именно это фраза меня добила. Мне не верили! Ни одному моему слову! Чего они добиваются?! Поистине, все это было настолько нелепо, что вызвало у меня сначала смех, а потом и слезы, которые снова сменились смехом. Обычная истерика. Но в этих стенах и не к такому привыкли. Охранники возникли ниоткуда. Тот же самый врач, что навещал меня в камере, все так же молча и быстро отломал пару ампул и буквально всадил мне в выкрученную руку иглу. По своему обыкновению, тюремщики не церемонились, даже не давая шанса сопротивляться. Как меня тащили обратно, я не помнила, только отвратительный серый бетонный пол тюремного коридора перед глазами раскачивался и плыл какими-то пятнами. Заговорщик и шпион! Нет, этого просто не может быть! – я твердила себе эти две фразы, уже лежа навзничь на кровати в той же камере. К Дамиру это неприемлемо! К моему отцу тем более! Стоп! Если они говорят, что арестовали ВСЕХ «участников» заговора, то и мой отец арестован? В это мне не верилось… Одно дело, я, но он все-таки официальный посол другого государства. Они не посмеют! А если УЖЕ посмели? Нет, все равно, даже при всей моей неосведомленности в политике – не верю. Для этого нужны более веские основания, чем… Стоп! Стоп! Стоп! Они же не предъявили мне ни одного доказательства. Пустые обвинения, сочувствие, намеки и только. А вопросы – это же просто ни о чем… Больше похоже на запугивание и вытрясание нужной информации. И они явно не торопятся, словно все уже решено, а остались так, действительно формальности. Я помню, нас и об этом предупреждали… Но все эти памятки о «поведении в кризисных ситуациях» ничего общего не имеют с действительностью. Тогда казалось, что все просто – требуй встречи с представителем посольства, и тебя спасут. Но сейчас особый случай… Остатки разума отчаянно боролись с эмоциями. Хотя временами и накатывала волна страха – что теперь будет? Если Дамир ничего не может сделать, то отец, официальные заявления от представителей нашей страны, наконец… Ну остались же какие-то дипломатические методы. Это была моя последняя надежда. Дамир! Мой Дамир! Что с ним?! И снова в моих снах рушились стены и девушка звала своего возлюбленного. В реале же все те же охранники снова приносили еду и никак не реагировали на мои вопросы. Кошмары во сне и наяву продолжались. Но на этот раз уже не так долго. Меня снова неожиданно вывели из камеры, но повели уже не в красиво обставленный кабинет, а в совершенно другое место.