Правильное решение

На борт корабля, что дожидался беглецов в нескольких кварталах от Правительственного района, Мон буквально втащили. Под конец сумасшедшего забега через Сенатскую арену и лабиринт служебных коридоров женщина едва переставляла ноги, трясущиеся и норовившие запутаться в длинной юбке. Тело практически не слушалось ее: стоило миновать сиюминутной опасности, и силы тут же оставили изнеженную чандриллианку, до сих пор видевшую сражения только в репортажах ГолоСети, а физическую нагрузку получавшую исключительно в фитнес-центрах. Дорогу до корабля она толком не запомнила: едва оказавшись в салоне спидера, женщина погрузилась в странное состояние на грани бодрствования и тяжелого, неспокойного сна. Лишь изредка ее вырывало из него — обычно на очередном крутом вираже, заложенном на огромной скорости. Кажется, по ее машине стреляли, но Мон не была уверена. Оно и к лучшему. Бывают события, которые вовсе ни к чему хранить в памяти. Даже оказавшись в относительной безопасности, Мон не могла толком прийти в себя. Смешно было вспоминать, что каких-то пару часов назад она считала себя готовой ко всему: сейчас дрожавшая, с трудом державшаяся на ногах сенатор чувствовала себя как никогда беспомощной и жалкой. Рыцарь-джедай, чьего имени она не знала, помог ей опуститься на сиденье. — Вы в порядке, мадам? — осведомился он. Мон только и смогла, что кивнуть и вымучить невнятное "не беспокойтесь". По-хорошему, ей следовало бы сердечно отблагодарить своего спасителя — так, как она не раз делала это перед объективами голокамер, сияя неотразимой улыбкой и не скупясь на красивые слова. Но Мон отчего-то сомневалась, что болезненная гримаса и невнятное бормотание станут им достойной заменой, а ни на что большее она в тот момент не была способна. — Как... как остальные? — выдохнула она, худо-бедно совладав с собой. В целях безопасности члены Комитета летели разными кораблями: двое на одном, и трое — на другом. Бел Иблис взошел на борт вместе с Мон, но судьба Фэнга Зарра, Чи Иквей и Онаконды Фарра была ей неизвестна. — Не беспокойтесь, мадам, — рыцарь ободряюще улыбнулся. Получилось не слишком правдоподобно, но Мон была благодарна ему за попытку. — Их корабль стартовал раньше нашего и уже находится на пути к Раксус-Секундусу. Никто из ваших коллег не пострадал. Странная горечь чувствовалась в его словах, но Мон не придала этому значения. Собственных переживаний ей хватало с лихвой. "Никто не пострадал, кроме Падме", — мысленно уточнила она, передернувшись от отвращения. Из всей Делегации, из всего Комитета Айсард выбрал в жертвы именно ее — беременную женщину, совершенно беззащитную перед ним и его палачами. Сейчас бедняжка наверняка сидела в допросной, а вежливый дознаватель в красках расписывал ей, что станет с ее ребенком, если она не пойдет на сотрудничество. Не переставая улыбаться и обращаясь к ней не иначе как "госпожа Амидала", разумеется. В ССБ держали лишь хорошо выдрессированных собак. Падме сломается, в этом не было никаких сомнений. Сделает все, что бы от нее ни потребовали — как поступила бы любая женщина, оказавшись на ее месте. А значит, Мон придется послать весточку Бейлу, чтобы тот разорвал все контакты с бывшей соратницей и игнорировал любые ее просьбы, даже если та будет отчаянно нуждаться в помощи. Ничто не должно бросать тень на его репутацию лояльного, смирившегося со своей участью сенатора. Падме жаль, конечно. Но она сама должна была понимать, на что идет. Любой мог оказаться на ее месте, и вины Мон в том не было. — Благодарю вас. За все, — Мон все-таки сумела улыбнуться. Протянув руку, мягко коснулась ладони джедая. — А теперь прошу вас оставить меня одну. Мне... многое надо обдумать. Джедай молча склонил голову и молча же вышел из кают-компании. Мон осталась в гордом одиночестве — смотреть, как звезды за иллюминатором вытягиваются в слепяще-белые нити гиперпространства. Вот и все. Она в безопасности. Кошмар в Сенате миновал, и очень скоро она окажется на Раксус-Секундусе — временной столице Альянса и, на данный момент, самом надежном месте во всей галактике. Разумеется, будет трудно. Они столько времени были врагами с Конфедерацией, а теперь ее лидеры милостиво соглашаются приютить республиканских изгнанников... нелегким будет их сотрудничество, но к таким трудностям Мон привыкла. Переговоры — то поле боя, сражаться на котором бывшая сенатор умела лучше многих. Главное, что она жива. Жива и свободна, несмотря ни на что. Мон почувствовала, как губы против воли растягиваются в глуповатой улыбке: страх, сковывавший ее прежде, постепенно сменялся облегчением, от которого хотелось по-девчоночьи рассмеяться и закружиться по каюте. Впрочем, и эти эмоции быстро приутихли, а то, что осталось от них, скрылось за привычной маской — величественной и чуть надменной. Когда порог переступил Гарм — потрепанный и непривычно хмурый, но невредимый, — его встретила уже не та беспомощная, напуганная до полусмерти женщина, что взошла на борт корабля. Если бы не грязь, запятнавшая белоснежный подол, можно было подумать, что Мон весь день провела в своем кабинете и не переживала потрясений хуже сломанного ногтя. Сенатор Мотма имела репутацию волевой дамы, способной в любой ситуации оставаться невозмутимой и безупречно прекрасной. Меньше всего будущий лидер Альянса желала развенчивать этот образ — даже перед ближайшими союзниками. Особенно перед ними, если уж на то пошло. — Рада видеть тебя в добром здравии, Гарм. Иблис одарил ее тяжелым взглядом. Казалось, один вид чандриллианки вызывал у него сильнейшую головную боль. — Взаимно. Он остановился напротив иллюминатора и скрестил руки на груди. Мон заметила, что кореллианец беспокойно теребит обручальное кольцо — как делал всегда в минуты сильного волнения. Казалось бы, ничего удивительного: будешь тут и взволнованным, и подавленным, когда вся прежняя жизнь разлетелась на куски. И все же Мон охватило смутное беспокойство. — Гарм, случилось что-то такое, о чем я не знаю? — спросила она настороженно. Иблис ответил не сразу, то ли собираясь с мыслями, то ли сомневаясь, стоит ли вообще говорить об этом. Лицо Мон выражало лишь сдержанный интерес, однако сердце предательски екнуло. — Случилось, — наконец произнес он, тяжело вздохнув. — Магистр Винду... похоже, он не смог выбраться. Его корабль до сих пор не вышел на связь, хотя должен был это сделать по меньшей мере час назад. Наверное, Мон следовало бы устыдиться, но эта новость не вызвала в ее душе никакого отклика. Она была шокирована, разумеется — но то был шок опытного политика, узнавшего, что его лишили козырной карты перед ответственными дебатами. Магистр Винду — сильный джедай и превосходный военачальник. Лидер, способный заставить самого отъявленного интригана и властолюбца замолчать и слушать, что он скажет. Если он и впрямь погиб, положение бывших республиканцев в Альянсе будет еще менее прочным, чем Мон опасалась вначале. Однако ни скорби, ни вины перед тем, кто пожертвовал жизнью, отвлекая на себя предназначенный ей огонь, она не чувствовала. Видимо, верно говаривали на ее родине: каждый день власть отнимает по частичке души у того, кто облечен ею. — Его смерть станет для Альянса тяжелым ударом, если известия о ней подтвердятся, — заметила Мон почти невозмутимо. Слабая, тщательно выверенная нотка озабоченности, вот и все, что она позволила себе. — Мы можем только надеяться, что он все же сумел спастись. Иблис угрюмо кивнул: — Что верно, то верно. Без него нам придется несладко. Но я бы не стал рассчитывать на чудо: ты видела соотношение сил. Один к ста — расклад не самый обнадеживающий. — Но мы же сумели сбежать. — Мы бежали, а не сражались. Это разные вещи. К тому же... — мужчина вдруг оборвал речь на полуслове, досадливо поморщился и махнул рукой — мол, забудь. Лучшего способа пробудить любопытство Мон он не смог бы придумать, даже если бы постарался. — Что "к тому же", Гарм? — не спросила — потребовала ответа она. — Мы не в Сенате, чтобы играть в недомолвки и тонкие намеки. Иблис наконец оторвал взгляд от иллюминатора. Присел на диван рядом с Мон и, достав из кармана пачку сигарет и зажигалку, закурил. Женщина демонстративно поморщилась, однако больше никак своего неудовольствия не выразила: после пережитого она и сама не отказалась бы от этой вредной привычки, помогавшей, по мнению многих, снять лишнее напряжение. Даже жаль, что от табака и его аналогов ее воротило. — Знаешь, Мон, — протянул Гарм, выпустив изо рта облачко дыма, — у меня сложилось впечатление, что нас попросту отпустили на все четыре стороны. Попытались задержать для отвода глаз, но не более... а вот за Винду взялись всерьез. Мон собралась было возразить, но, уже набрав в грудь воздуха, осеклась. Вспомнила, сколько силовиков было в Сенате... и сколько из них в итоге попытались воспрепятствовать ее побегу. Даже в тот момент обезумевшая толпа казалась ей куда более опасной, чем элитные спецподразделения ССБ и полулегендарная Сенатская гвардия. — Допустим, ты прав. Но какой смысл отпускать нас? — А ты подумай. Сравни две истории: об оппозиционерах, арестованных, а то и вовсе невинно убиенных за их убеждения... и о предателях, которым враги Республики помогли скрыться от правосудия. Кого больше хочется линчевать во славу мира и порядка? Он снова затянулся. Поискал глазами что-то похожее на пепельницу и, не обнаружив ничего подходящего, попросту стряхнул пепел на стол. Чандриллианка молчала, погрузившись в размышления о возможном контрударе. Благо, с информацией МБК у Альянса не будет недостатка в компрометирующих сведениях. "Информационная война — игра, в которую можно играть вдвоем, господа. И партии в ней могут длиться годами". — Им не только очернить нас нужно, Гарм, — сказала вдруг Мон, задумчиво глядя в иллюминатор. Наблюдая за тем, как за транспаристилом десятки световых лет проносятся в считаные секунды, нетрудно заработать головную боль, но чандриллианка находила этот вид завораживающим. — Айсард и ему подобные уверены, что без строгой иерархии и четких правил игры, которые Сидиус некогда навязал Конфедерации, Альянс погрязнет во внутренних склоках и постоянном дележе власти. Они думают, что смогут манипулировать нами, играя на корысти, старых счетах и взаимном недоверии. Она улыбнулась своим мыслям. Чужие ошибки бывшая сенатор всегда любила, рассматривая их как потенциальное оружие в своих руках, а уж столь глобальные просчеты врагов и вовсе приводили ее в восторг. — Вот только они зря меряют нас по себе. Власть и деньги — у них. Им есть, что делить, за что рвать друг другу глотки. Мы же погибнем, если не будем держаться за каждого союзника, и даже самый алчный неймодианец из Торговой Федерации это понимает. А значит, Гарм, время на нашей стороне. Без Палпатина хунта сожрет сама себя... от нас требуется лишь ждать, изматывать их силы в затяжных кампаниях и наносить удары по уязвимым точкам. "А еще лгать, провоцировать, подкупать, заключать взаимовыгодные сделки и прикармливать тех, кого отвергла волчья стая. Самим сеять раздоры во вражеском стане. Посмотрим, как скоро губернаторы и высшие адмиралы объявят себя независимыми диктаторами, а Пестаж и Айсард уничтожат друг друга, выясняя, кто из них правит столицей". Гарм долго медлил с ответом. Крутил в пальцах позабытую сигарету, не обращая внимания на то, что она уже успела прогореть больше чем на половину. Лицо его оставалось все таким же сумрачным — только злость все сильнее разгоралась в темных глазах. — Хорошую перспективу ты нарисовала, Мон. Только вся идиллия обрушится к чертям собачьим, если выяснится, что Палпатину удалось выжить. А если я что-то знаю об этом сукином сыне наверняка, так это то, что избавиться от него труднее, чем выплатить кредит муунам. Которым мы, кстати, теперь должны по состоянию в несколько миллиардов. * * * Мейс брел вперед из последних сил. Он знал: преследователи все еще дышат ему в спину, и вряд ли пара заваренных с помощью светового меча дверей задержит их надолго. Но много времени ему и не требовалось. Всего несколько минут. Еще несколько минут, и все будет кончено. На пути все чаще попадались мертвые тела и обломки мебели — следы недавнего сражения между бойцами Айсарда и рыцарями-джедаями. По приказу Мейса они должны были удерживать это крыло до тех пор, пока не будет эвакуирован последний член Комитета, и, судя по всему, со своей задачей полностью справились. Путь был чист. Магистру даже удалось немного восстановить силы — разумеется, не до такой степени, чтобы можно было смело бросаться в бой, но вполне достаточно, чтобы добраться до служебного входа. Коридор заливал тусклый алый свет. Истошно выла сирена, заглушая все остальные звуки. В Силе Мейс ощущал ужас людей, укрывавшихся за дверьми кабинетов, — рядовых служащих Сената, бесконечно далеких от большой политики, напуганных и не понимающих, что происходит вокруг. Для них, наверное, все это походило на страшный сон. Вот открылась одна из дверей, и за порог осторожно выглянула молоденькая девушка. Увидев Мейса, испуганно всхлипнула и, зажав рот ладошкой, поспешно юркнула обратно в кабинет. Магистр устало подумал, что, должно быть, выглядел в ее глазах исчадием ада. Больше ему не встретилось ни единой живой души. До выхода он добрался беспрепятственно — однако предчувствие опасности и не думало его оставлять. Напротив, становилось сильнее с каждой минутой. Причина стала очевидна, едва Мейс шагнул на улицу. Служебный вход, которым пользовались рядовые клерки, располагался тремя ярусами ниже Сенатской площади — сейчас оцепленной так плотно, что и мышь не проскочила бы незамеченной. Прорываться через кордоны клонов и спецназа было бы смерти подобно — в то время как узкая боковая улочка, через которую полагалось заходить в Сенат простым обывателям, совершенно не подходила для размещения большого количества войск. Вся беда заключалась в том, что сейчас для Мейса и десятка клонов, наставивших на него оружие, было слишком много. Среди солдат ВАР в их белоснежных доспехах выделялся один человек. Рослый и широкоплечий, он был закован в черную броню спецназа ССБ. Шлема он не носил, и Мейс имел сомнительное удовольствие лицезреть его широкую ухмылку на грубой физиономии, до того изуродованной шрамами, что при взгляде на нее на ум приходила колода для рубки дров. — Все кончено, магистр Винду, — объявил он, торжествующе скалясь. — Сложите оружие и сдайтесь по-хорошему. Вам будет гарантирован справедливый суд... во всяком случае, так мне велели сказать. Шансов не было. Мейс не мог больше сражаться с собственным телом, заставляя его раз за разом совершать невозможное. Одно неверное движение, и на него обрушится шквал огня, от которого он не сумеет ни сбежать, ни защититься. Бесславное поражение скалилось ему в лицо выщербленными зубами. Смотрело холодными глазами отъявленного бандита, нацепившего военную форму. Сдаться ему? Склонить голову перед хозяином этой дворняги? Позволить публично набить из себя чучело на квазисудебном процессе? Тьма откликнулась на его гнев ласковым шепотом: "никогда". Мягко коснулась израненного тела, принося облегчение — ложное, но столь необходимое. Заструилась по жилам чистой энергией, вновь даруя силу. Человеческое тело слабо. Мейс больше не мог сражаться... но от него и не требовалось этого. Власть Тьмы над Корускантом была безгранична. Ненасытная и бесконечно могущественная, она пронизывала огромный мегаполис, готовая уничтожить, раздавить, опустошить его... если только найдется кто-то достаточно сильный, чтобы сподвигнуть ее на это. Мейс не был настолько силен. Но ему и не требовалось уничтожать Корускант. Лишь десяток жалких, слабых существ, возомнивших себя выше Великой Силы... Спецназовец, устав дожидаться ответа, шагнул вперед. Открыл рот, намереваясь что-то сказать, и тут же его глаза расширились от ужаса. С хрустом проломилась закованная в броню грудная клетка, и кровавая пена запузырилась на изуродованных губах. Долей секунды позже волна Силы обрушилась на клонов, вдавливая их в феррокрит, сминая доспехи и кроша кости. Мейс чувствовал, с каким упоением встретила Тьма их смерти, как смаковала агонию и ужас, превращая их в часть себя и милостиво делясь со своим новым слугой отголоском этой энергии — но даже он даровал ощущение столь безграничной мощи, что в какой-то момент магистр был готов сделать все, лишь бы получить еще немного. "Нет!" Он схватился за голову, пытаясь заглушить зов Тьмы — затрагивавший самые примитивные и низменные стороны человеческой натуры, грозивший смести все преграды, возведенные разумом, и превратить магистра в загнанное животное, что без разбору уничтожает все на своем пути в стремлении выжить. "Не противься. Сейчас ты сильнее, чем когда бы то ни было. Твои враги там — живы, здоровы, празднуют победу над Орденом и Республикой. Неужели ты не желаешь им смерти? Не желаешь уничтожить их прямо сейчас?" "Это не то, чего я хочу. Это не то, за что я борюсь. Это не поможет мне победить. Не поможет!" "Отринь сомнения. Стань вместилищем Силы — всемогущей и грозной, не ведающей преград. Обрушь кару на головы врагов!" "Это обман. Ложь, иллюзия. Я не забуду себя. Не превращусь в зверя!" "Твоя жертва не будет напрасной. Многого ли стоят твои душа и рассудок, когда на кону — победа в войне?" "Довольно!" Чудовищным усилием воли Мейс заставил себя вырываться из транса, в который его погрузил столь глубокий контакт с Тьмой. Кровавая дымка перед глазами рассеялась, замолчал вкрадчивый голос, принадлежавший одновременно и ему, и чему-то абсолютно чуждому. В тот же момент Сила, благодаря которой он держался на ногах все это время, покинула его. Усталость и боль пришли ей на смену. Мейс пошатнулся и, с трудом сохранив равновесие, прислонился к стене. "Я должен встать. Нельзя оставаться здесь", — подумал он, но не смог даже пошевелиться. Попытался вновь призвать Силу и едва сдержал крик: виски пронзило болью. Сила велика и безгранична, но человеческое тело слабо. Всю истинность этого утверждения магистр Винду познал лишь сейчас — за миг до того, как свет померк в его глазах.