***
Человек сидел на столе, склонившись над альбомом с коричневыми листами. Высокая, худая фигура иногда бросала уставший взгляд в сторону окна, за которым Лондон безжалостно тонул в холодном ливне. Ветер обрывал лишь начавшие зеленеть листья, бросал их на дорогу, под колеса машин и лакированные туфли прохожих. Ветер показывал реалии жестокости мира. Расставлял все по местам, укрывая от людей многое из происходящего. Их интересовал холодный дождь в начале весны, а не то, во что превращается жизнь к сорока. Чопорное недовольство скрывало бесполезность их существования, и это было занятно. Усталость наваливалась в последнее время все чаще. Олсдал снял очки в тонкой оправе, отложив их на массивный угол стола. Еще немного - и они упадут, разобьется стекло. Он представил это очень ярко, словно в замедленной записи, решаясь толкнуть их чуть ближе к центу, в ворох бумаг и карандашей. Сегодня ему хотелось рисовать. Оставлять на полях скомканные заметки, наработки к будущей, еще не родившейся музыке. В доме было особенно тихо, особенно серыми казались доселе яркие цвета. А капли настойчиво бились в окно, оставляя подтеки, размывая четкие очертания, заставляя взглянуть на вещи с другой стороны. Свет проник сюда неожиданно, незваным гостем стал резать линии, отражаясь от стекла. Жадный желтый искусственный луч поделил комнату пополам. Стефан остался в тени. Дверь тихо заскрипела, но поддалась. Чертова влажность. Фигура в дверном проеме, освещаемая тем самым коридорным светом, молчала, застыв в проходе. Тень поползла вперед, своими липкими руками ложась на бумагу. Слабое освещение синего уличного фонаря боязливо отступило. Олсдал не изменил позы, лишь ниже склонился над листом; карандаш оставлял резкие линии. Не больше минуты, но тишина жила здесь, прерываемая лишь шуршанием бумаги и звуком дождя. - Ты едешь? – практически спокойный, уравновешенный голос. Стефан не поднял голову. - Нет. - Черт возьми. Я даже уже не хочу ругаться. Пока. – Дверь хлопнула с такой силой, что зашатались маленькие фигурки на книжной полке. Потом глухо ударилась и входная. В свинцовых тучах пробежала тонкая, едва различимая вспышка, а после мягкий громовой раскат наполнил пространство вокруг. Зажегся огонек в руках, а дым пополз к потолку. Стефан откинул голову назад, закрыв глаза. А прямо там, за стеклом, желтое такси отъезжало от дома, но ему было плевать. Да и курить он бросил два года назад, но пачка сейчас валялась на столе; мужчина бросил уставший, спокойный взгляд на рисунок. Слишком грустно усмехнулся, делая новую затяжку. Знакомые глаза, в которых теперь не увидеть ничего. И почему-то вспомнилось лето девяносто девятого. Олсдал выкинул окурок, открывая окна.***
Мужчина крутит в руках телефон, спокойно открывая сообщения, его темные, карие глаза, кажется становятся еще темнее, но это все его изменения. Все, которые могут увидеть. Молко невольно вздрагивает, буквально ощущая резкое, колющее беспокойство, он поворачивается лицом к близкому другу, словно между делом бросая: да, кажется, тебе звонили. Их взгляды встречаются, и пусть глаза Брайана скрыты за очками, он чувствует, как тело сковывает судорогой. Секунда. Боль оставляет лишь свой оттенок, как волна, бушующая внутри. От солнечного сплетения и вниз. Он на мгновение теряется: выпадает из привычного ритма ощущения времени, нервно вслушиваясь в окружающий его шум, пытаясь осознать, когда нужно прервать этот зрительный контакт, чтобы все не стало странным еще больше. Кажется, нужно что-то сказать. Сейчас. Потому, что невидимая стена становится толще. Им уже не удается так просто читать друг друга, находиться рядом. Что-то вечно стоит за спиной. Липкое, отвратительное ощущение. С силой толкаемый кислород в легкие. Он начинает с улыбки, инстинктивно подавшись чуть ближе, потому что с этим человеком они всегда были близки. Но ему везет. Хотя это тоже как еще посмотреть. У всех ли поступков есть разумное объяснение? На все ли происходящее есть воля чертова говнюка на небесах? Брайан больше не знает ответ. А Москва оживает под натиском нового дня, потому что планета никогда не остановит своего путешествия в этом темном безвоздушном пространстве, покуда не найдет свою судьбоносную встречу с чем-то громадным и важным, сталкиваясь, разрываясь, разлетаясь в космосе пылью и осколками. Все, что останется от нас, - лишь пыль и много мусора, из которого мы строим нашу короткую жизнь. Его группа резко поднимается со своих мест, машет рукой и им, светятся на проклятом табло нужные цифры.. Пора.