***
Просторный гостиничный номер встретил Брайана развевающимися занавесками и открытым балконом, откуда открывался прекрасный вид на залив и кромку гор, драконьим хвостом заворачивающих на севере. Солнце после череды неудач вернуло свои права и теперь беспощадно сжигало все на своем пути. Фронтмен устало опустился на кровать, чемодан грузно рухнул на пол. У них было три дня, чтобы осмотреться. Три дня, чтобы все обсудить. Он повернулся на бок, рассматривая свое отражение.***
Стефан всегда неуютно чувствовал в больших шикарных отелях. Куда привычней шведу было в небольших, чистых номерах с часто неработающими кондиционерами или аляповатой картиной в ванне. В таких местах к Олсдалу приходили воспоминания, а вместе с ними и вдохновение. Мужчине нравилось запираться после концертов, оставаться один на один с мыслями, ощущениями. Когда нервы - как оголенные провода, лишь холодная вода успокаивала бушевавшее сознание. Но сегодня все еще было спокойно. Красный шар падал в горячую лазурную воду, осыпая ее золотом, гребни волн пенились и разбивались о скалы. Олсдал внимательно смотрел на то, как эта часть планеты готовилась погрузиться во мрак. Тучи, что утром белой ватой висели так высоко, сейчас фиолетовыми пятнами стелились у самого горизонта, сытые чайки парили над морем. Стефан протянул руку вперед, облокачиваясь о выступающий полукругом бортик балкона, ловя вечерний бриз. Воздух уже наполнялся сладкими запахами акаций и водорослей, внизу пахло едой из закусочных и раскаленной резиной стираемых о асфальт шин. В дверь постучали. Олсдал невольно вздрогнул, оборачиваясь. - Можно? – Молко, сделав всего пару шагов вперед, осторожно закрыл дверь. Он облокотился на нее, скрестив руки. - Конечно, проходи, – они не часто оставались вот так, один на один. И это казалось странным. Стеф сел на пол, головой облокотившись о стену. Они смотрели друг на друга в абсолютной тишине, нарушаемой лишь шумом кондиционеров и криками птиц. Яркие исступленно горячие лучи блуждали по лицу и рукам фронтмена. Его голубые глаза, кажется, стали прозрачными, как маленькие стекляшки, облизываемые морем. Тени причудливо ложились на губах, свет путался в полах его странной, непривычно большой рубашки, на очках плясали блики. Считать секунды. Стефан сильнее сжал руку в кулак, пока ногти болезненно не вонзились в кожу. Брайан откинул волосы назад, неуверенно опустив глаза. Но снова он поднял голову, ища в этой залитой светом комнате родную фигуру. - Не хочешь прогуляться? – Олсдалу на мгновение показалось, что в чужом голосе прозвучали те самые, давно забытые интонации, возрождая сладкую, ноющую боль где-то в животе. Он поднялся. - Нет, я думал отдохнуть сегодня, – Брайан хмыкнул, кинув вопросительный взгляд в сторону минибара. В его глазах, теперь уже вернувших свой цвет, плясали черти. - Ты уверен? - Думаю это то, чего я хочу.***
Ночь захватила их. Ночь была безумием. В плену табачного дыма и коньяка они провожали этот день. В тихом омуте воспоминаний клубились и пенились яркие моменты. Брайан на память мог перечислить их все. Особенно сейчас, когда дым заволакивал комнату, когда Стефан сидел так рядом, вел себя так, как поступал с ним раньше. Он вновь много молчал, заставляя Молко зайтись в немом яростном отчаянии, позволяя мыслям и желанию быть непозволительно близко. Сейчас это можно. Они пили из бутылки, давно отставив стаканы в сторону. Прохлада волнами накатывала из открытого окна, вздымались вверх легкие фланелевые занавески, белыми парусами парящие в пространстве. Брайан смотрел в потолок, пытаясь сложить мысли в четкую картинку. Не получалось. Листья в маленьком чайничке взывали вверх, земля продолжала движение по кругу. Он пытался заставить себя перейти черту, пристально вглядываясь в глаза Стефа в темноте, потому что ночь укрывала, укутывала и прятала его. Ночь была на его, Брайана, стороне, ночь заставляла курить одну за одной сигареты. Она возвращала. Что-то, что будить было страшно. Что-то, что всегда было рядом, но пряталось слишком глубоко. В потаенном месте в душе, на задворках рассыпающегося сознания. И остается только молчать, потому что, Молко знает наверняка, прокуренный голос дрогнет. Предаст. Но не его. Нельзя давать себе волю. Швед отводит взгляд, и это злит, Брайан нарочно задевает его ногой. Голова гудела созвучием голосов и строчек собственных песен. Вечер окрасился безрассудной страстью и тоской по прошлому. Молко сильнее закусывает губы, отворачиваясь. По витиеватым листьям стелется луна. Плещется на пороге, серебрит своим оком волосы Олсдала. Нельзя. Брайан еще с минуту молчит, допивая то, что оставалось в бутылке. Затуманенный рассудок просит откровений, но за годы он научился прятать свои желания, научился играть хитрее. Да, этого и не хватало. Этого. Кто-то в голове шепчет ему, но Брайан только отмахивается, садясь на кровати слишком резко, отчего невольно заваливается вперед, выставляя руки и наклонив голову. Он смеется, пока безумный мир продолжает свое движение, так же, как и листья в стакане. - Что, черт возьми, случилось, Стеф?! – Выходит резко и как-то чересчур обиженно. Швед поворачивается к нему и, кажется, тоже борется со своими внутренними демонами. - Я не понимаю тебя. Злит. Злит. Злит. Совсем как раньше. Но Молко хватает выдержки, он лишь взглядом оставляет после себя выжженную пустоту, наполняя легкие кислородом. Он не видит. Как в темноте Стефан нервно сжимает край шелкового покрывала. Какими темными становятся его глаза. Брайан не видит, не различает цвета, теперь все становится монохромным. - Что происходит… у нас? – И в голове кричит «между нами». Неправильно. Молко трясет головой, пытаясь отодвинуть назад эти мысли. Опять вспоминается Рождество девяносто девятого. - Ничего, – и осознание сваливается слишком внезапно. Это не он закрылся, это Олсдал выстраивает линию обороны. И против кого? Против человека, с которым бок о бок провел двадцать лет? Тяжелый холодный воздух заполняет его. Шум разбушевавшихся волн звучит в голове. - Не ври мне. Бри играет не по правилам, шепча это особенно интимно, а прямо над их головами полотно неба рвется под тяжестью звезд, именно сегодня горячим пеплом осыпающихся на голову. Падает бутылка, катится, ударяясь о преграду. Стефан, до этого неподвижно сидевший на краю кровати, ложится назад, в шелк простыней, и их глаза встречаются. Марево уличного света плавает за спиной. Два силуэта таят в ночной дымке. Олсдал считает. Это все, что ему остается. За годы, проведенные с этим мужчиной, он научил себя держаться, не выдавать всей правды. Не договаривать, но и не врать. Обмануть Бри он был не в силах. Падает чехол от гитары. Тишина прерывается. - Не ври мне. Он повторятся, но кажется, что слова облечены во что-то иное. У Брайана всегда так. Он чувствует больше и отдает свое ощущение, лишь стоит коснуться рукой. Стефан боится. Держится на краю, закрыв глаза, а Молко наклоняется ниже, черные пряди скользят вдоль его лица. - Мне кажется, я знаю, что происходит, – Брайан улыбается, совсем как кошка. Большая и хищная. Сердце пропускает удар, замирает, разрываясь внутри. К горлу подкатывает ком, а кровь вмиг застывает в жилах, Стефан глубоко дышит, ощущая в этом острую необходимость. Пауза. Голубые пьяные глаза смеются, они совсем близко, они затягивают, заставляют упасть куда-то очень глубоко. - Я тоже знаю… А тишина между ударами становится разрывающей. Олсдал чувствует Молко даже сейчас, и от этого сердце заходится тупой болью. Он должен это сделать. Это необходимо. Ночь тает в переливах лазурных волн, дремлет на высоких скалах. - Я ухожу из группы, – Стефан резко поднимается, не оборачиваясь покидая собственную комнату. Так надо. И так сделать придется.