So God save me

Нашим конечным пунктом оказался красивый отель с длинным названием, из которого я запомнил только «Раддисон» и «Плазэ». Вообще, вряд ли мне полагалось заходить туда вот так запросто, но Хирото, видимо, был иного мнения на этот счет и просто затолкнул меня внутрь. Я остался сидеть на диване в холле и разглядывать стойку регистрации. На фоне играл лаунж, который по идеи должен был очень способствовать успокоению моих нервов, но… Напротив меня стоял администратор службы размещения и как-то с подозрением косился. Знал бы он, как я не хочу здесь находиться — немедленно меня выгнал бы. К тому же, если у меня и будут проблемы, то виноват во всем будет Хирото. Его инициатива все же. Мог бы и без моего прямого участия поведать «Историю всей моей жизни». Не переломился бы. Время шло, а никого в поле зрения все не нарисовывалось. Не выдержав фантомного давления я подошел к администратора и сказал: — Извините, любезный, вы же видели с кем я пришел? Можете не отвечать, я знаю, что видели. Вы взгляда от меня не отрываете с того самого момента. И поверьте, что я точно так же не хочу здесь находиться, как и вы хотите, чтобы я ушел. Так вот, к чему я это веду, так это к тому, что если увидите того человека, то передайте, что я отошёл на улицу покурить. Ещё раз приношу свои извинения за предоставленные неудобства. Я скоро уйду. С чувством выполненного долга я двинулся в сторону выхода. Закурив, вдруг неприятно осознал, что веду себя как обиженный мальчишка, который пытается казаться круче и взрослее, чем есть на самом деле. Вкус табака давно приелся, а я так и не научился курить. Никакого удовольствия, никакого расслабления я не получил, но вот кашель настиг так же внезапно, как и осознание своего ребячества. В последнее время такое повторяется все чаще, как только затягиваюсь. Бессистемный кашель, который не поддается логическому описанию или каким-либо факторам. Я стоял неподвижно и разглядывал звезды в ночном небе. Ветер приятно теребит давно не стриженые волосы, и появлялось ощущение умиротворения. Редкие прохожие не обращали на меня никакого внимания, и я был благодарен за эти минуты спокойствия. Опомнившись минут через десять, я побрел обратно. На уютных диванах, что я облюбовал, уже сидели те, ради которых меня сюда собственно и притащил Хирото. Пока они были заняты тем, что пытались проснуться, а я не был в поле их досягаемости — у меня появился отличный шанс рассмотреть их. Эти господа, надо признаться, изменились. Такуто и раньше был весьма серьезным, но сейчас уровень его собранности и хмурого лица стал зашкаливать даже по моим показателям. Взгляд стал проницательным с какой-то долей отчужденности. И что-то подсказывало мне, что дело было вовсе не в том, что он не проснулся. Шиндо не улыбался. Нервная мысль проскочила в голове, и я подумал, что раз уж не Кеске даст мне в лицо, то этим человеком станет Такуто. Я остановился в нескольких шагах от них, не в силах пошевелиться. Все еще не было никаких причин ощущения этого странного мандража. Чего я боялся? Ранмару пытался разбудить Кеске, который, все же, умудрился заснуть. Самое интересное, что Хирото с ними не было и мое желание идти туда отпало окончательно. Напитавшись внутренней уверенностью, я деловито подошел к ним, сел в кресло напротив и принялся созерцать. Наступила неловкая тишина, которую прерывал все тот же гребаный лаунж. Мы бы так и сидели, если бы не подошедший Хирото, который вынырнул, буквально, из ниоткуда. — О, а вот и наш курильщик. Явился не запылился, а то у меня уже возникли подозрения, что ты сбежишь. — Меня не делает трусом то, что каждый раз, когда я встречаюсь с кем-то из прошлой жизни, у меня перехватывает дыхание, — глубокомысленно выдал я. — О, даже так? — Даже так, — согласился я, про себя думая, что нихрена себе я философ. Расположившись поудобнее в кресле, я заметил, что две пары глаз выжидающе смотрят на меня. Третья пара все еще не желала просыпаться, да к тому же и так всё знала, а четвертая невозможно бесила. — Я — Масаки Кария, но теперь по документам меня зовут Эйтор Казадор. Мне девятнадцать лет, — вещал я, как будто только что познакомился с этими ребятами, — Я всё сознательное детство провел в детском доме, где Кияма Хирото, ныне Кира Хирото, был директором. Позже он вместе со своей сестрой устроили меня в Раймонскую среднюю школу, где я проучился год. И вроде всё прекрасно, но в один пасмурный летний день Хирото сообщает о том, что меня хочет усыновить семья из Норвегии. Нет, вы не ослышались, все так и было. Рад я не был. Ну, потому что кто обрадуется такому? У меня началась затяжная депрессия, которую я старался не проявлять… Ага, старался… Плохо старался. Улетать пришлось в спешке. Потому что там какой-то важный контракт у моих будущих родителей подворачивался. Собственно увидел я их впервые только в аэропорту. Вернее в полном составе впервые именно там. Они говорили только на английском и норвежском. А я со своими скудными познаниями в японском не мог похвастаться никакими высокими навыками в иностранных языках. Знал, правда, немного английский, но на том все и кончалось. Они были приветливы и, казалось, что они серьезно рады меня видеть. Там был Хирото и переводил мне всё, — мне нравилось, как лица моих собеседников менялись с каждым новым моим словом, — Я бы сказал вам, но в то время мне было слишком стыдно. И, как я уже говорил раньше, началась затяжная депрессия, которая длилась ещё последующий год. Мы улетели в Берген. Волшебный город, хочу заметить. Там мне наняли репетиторов по иностранным языкам, чтоб я хоть как-то начал входить в колею. Целый год я занимался домашним обучением, но депрессия моя не проходила. Ещё позже, где-то в мае, когда мои навыки были уже на достаточно высоком уровне в английском, у нас с отцом состоялся диалог. Он сказал, что раз мне так трудно вернуться к социальной жизни, то мы могли бы все вместе переехать куда-нибудь, где не только я буду чувствовать себя не в своей тарелке. Он, конечно же, лукавил, но тогда это очень помогло мне. Так и вышло, уже в середине лета мы оказались в Осло. В процессе последующих пяти лет я освоился, но загрустил и начал употреблять все, что только можно было начать. Кроме наркотиков, разумеется, — и я только сейчас заметил, что мой японский звучал очень странно, ведь я не разговаривал на нем больше шести лет, — Так, что простите, что тогда ничего не сказал. Я думал, что для меня так будет легче. Пусть вы будите считать, что я умер или растворился, но не узнаете правду. Мы некоторое время молчали. Видимо, собеседники переваривали информацию. А я с каким-то равнодушием смотрел в окно. Было чувство, словно выжали из меня все соки, и я походил на высохший лимон. Внутри было тяжело. Не думал, что этот монолог так опустошит меня. Мир сейчас показался мне другим, хотя ничего, в сущности, не изменилось. Я просто рассказал историю моих последних шести лет. — Ты же понимаешь, что сейчас это не имеет в сущности никакого значения? Ты просто исчез, и жизнь просто продолжилась, — спустя какое-то время спросил Такуто. В его голосе не было ни осуждения, ни злости. Вообще ничего. — Конечно, я понимаю, — фыркаю, — Но это не моя инициатива. Я всего лишь мальчик, который учился один год с вами в одной школе и играл в футбол в одной команде. — Хочешь рекомендацию? — внезапно спросил Шиндо, после того как перестал меня рассматривать. — Рекомендацию от случайного прохожего с улицы? — Как от старого товарища. Крыть было нечем. Он победил. А я про себя дивился навыку сарказма. — Ты выглядишь не просто уставшим, ты выглядишь болезненно уставшим. Слишком бледный. Я бы отправил тебя на полное медицинское обследование. — Не многовато ли ты заметил, как для прохожего с улицы? — А я и не просто прохожий, — в тон ответил Шиндо. И только сейчас я вспомнил, что он вообще-то вращается в около врачебных кругах и на такое у него должен быть наметан глаз. — На досуге, может быть, и займусь этим, — хмыкнул я. — О, нет, — вставил свое слово Хирото, — Твое на досуге — это никогда. — Я могу сходить с ним, — впервые за все время я услышал голос Кирино, — Должен же кто-то следить за здоровьем кохая, раз он сам этого сделать не в состоянии, — в его голосе не было ни малейшего намека на сарказм, но и серьезным он не был. Его голос звучал как-то по-дурацки дружелюбно, словно и не было той пропасти в виде шести лет. Словно мы вчера с ним попрощались, и сегодня уже снова встретились. Да и выглядел он все почти так же. Только теперь взгляд полный какого-то наивного альтруизма, которого раньше не было, и волосы короче. — Вы приехали сюда не для того, чтобы помогать мне, последней скотине на планете, а для того чтобы отдохнуть и посмотреть Осло, — от переизбытка эмоция я даже встал. — Да ладно тебе, мы все равно друзья, — ко мне подошел Ранмару, он, кстати, был выше меня на пол головы, и потрепал мои волосы. Я подумал « Какие мы с тобой, к чертовой матери, друзья? Шиндо по-моему только что ясно и четко выразил всю позицию». Развернувшись к выходу, я бросил короткое: — Ха, ну что ж, тогда увидимся, альтруистушка— махнув на прощания рукой я поспешил скрыться, — Координаты спрашивай у любимого и невероятного преподавателя! А и да… Кирино-семпай, — прямо как шесть лет назад, тот самый бесячий голос, — У вас еще есть все шансы выспаться. Завтрашний день обещал быть насыщенным, хотя бы потому что я собирался отыграться на Кирино по максимуму. Затаскивая себя и заодно его по врачам. Ради такого дела я даже не побоялся разбудить отца. Он на радостях скинул мне координаты больницы, и сказал к каким специалистам я иду. Итак, завтра, которое уже сегодня, я иду в Volvat Medisinske Senter к терапевту, офтальмологу, неврологу, зубному врачу, кардиологу, хирургу, эндокринологу, онкологу. А ещё сдать анализы.