Ворон ворону глаз не выклюет

      Отрывок из потрёпанного журнала.         Запись № 73:         «…Так я встретил Джанисат и её дочь, Изгоев из Шинстари. Нас вёл путь по одному тракту, вот я и согласился составить им компанию. Обычно я стараюсь держаться в стороне от чужаков, но бывают дни, когда одиночество становится слишком в тягость».         Посреди текста нарисованы два портрета: лица заштрихованы карандашом, у одного из них изображены только глаза, у другого — пухлые губы, на лысых головах намечены образы татуировок. Портреты выглядят неполными, будто остальные детали художник не разглядел.         «Мне хотелось узнать больше о жизни в Шинстари, но Джанисат замыкалась, когда я упоминал её родину. Зато вместе с дочерью жадно слушала рассказы о землях, которые я повидал. Они явно бежали из Шинстари совсем недавно, это было заметно по их лысым головам. Изгои так восхищались моим опытом, а я, дурак, уши развесил…»         Несколько слов размыто дождём.         «…Благо я всегда перед сном оставляю духов-слухачей, так что сразу проснулся, когда Джанисат сбежала. Дочь она бросила в лагере. Я легко нагнал женщину и потребовал объяснений, а та в ответ разрыдалась как ребёнок. Она рассказала мне о Вечном Хоре — голосах предков, с ними связан каждый, кто родился в Шинстари. Рассказала о Певчих, одной из которых была сама Джанисат — это жрецы, фанатично исполняющие волю Вечного Хора. Рассказала и о том, как однажды Хор потребовал отдать голос дочери, но Джанисат оказалась слишком слаба и сбежала, чем навлекла на себя проклятье. Она надеялась, что на земле еретиков перестанет слышать зов, но голоса всё ещё преследуют её. Вечный Хор требует свою жертву. Поэтому Джанисат решила оставить дочь со мной и сбежать, пока не натворила то, чего так боялась.         Не могу отделаться от мысли, как её рассказ напоминает Молчащего и Левиафанов. Даже свои "пастухи" есть! Теперь мне хочется самому прислушаться к голосу Вечного Хора, попробовать разгадать его секрет. Это Древний, которого шины взрастили своими жертвоприношениями? Или Предтеч? Возможно, Молчащий не такая уж и аномалия, как я раньше думал.         Что до Изгоев… Я предложил им разорвать связь с Хором. Так, как я сам однажды разорвал связь с Молчащим. Женщина вновь заплакала, но уже от облегчения, когда после ритуала перестала слышать какие-либо голоса, кроме собственных мыслей. Она поблагодарила меня и наутро спешно ушла с дочерью своей дорогой. У них мало времени. Джанисат надо успеть поставить дочь на ноги до того дня, как не сможет вспомнить своё имя и перестанет узнавать лицо собственного ребёнка.        Желаю им удачи».         Угол листа обгорел.         

***

      — Ну же, подойди, не бойся. Смотри, что у меня есть.         Глазки-пуговки глядели то на Виктора, то на протянутую руку. Горделивая птица присматривалась к угощению — несколько орехов. Стоило переложить лакомство на сиденье лавки, как грач немного осмелел: спрыгнул на чугунный подлокотник, с него — к орехам. И так и сяк крутился со своим кривым клювом, но еда вываливалась из него, как из дырявого решета. Странно, что птенцом не помер.         Виктор протянул руку, желая помочь, но грач сразу каркнул, вскинул крылья и улетел в сторону яблоневой рощи. Хоть кормёжка и не удалась, от встречи с птицей повеселело на душе — животные начали возвращаться в Дарнелл, разве это не хороший знак? Виктор отгрыз от слегка зачерствевшей лепёшки приличный кусок. Как только он оклемался после «угощения» Веселины, то и на лишнюю минуту не стал задерживаться в курьерском гнезде. Урок он усвоил хорошо. Сам виноват, что ослабил бдительность, обожжённые внутренности ещё долго будут напоминать об этой ошибке.         Дом призрения тоже не назвать надёжным убежищем, о нём как минимум знал Лафайетт. Пусть он и был заинтересован в том, чтобы Виктор дожил до Разделения, но что знал один Курьер, мог узнать и другой. На одних Курьерах нежеланные гости не заканчивались: вернувшись утром в свою комнату, Виктор обнаружил на столе композицию из записки и парочки сырных лепёшек. Самое удивительное — ни единого следа взлома! Никаких отпечатков на полу или подоконнике, окно было заперто, замок не тронут. Единственной наводкой на личность щедрого духа оказалось послание:         «Планы изменились. Сегодня на обычном месте меня не будет — занят лодкой. Можете присоединиться, помощь не помешает».         Виктор не доверял обладателям каллиграфического почерка, словно не человек писал, а мехатрон, но это было малое из всего списка причин «Почему не стоит доверять мистеру Морту». Зачем, к примеру, все эти подачки? Благодарность за спасение? Вот уж вряд ли. Увидел, что Виктор может быть полезным, и решил прикормить, надеясь на благосклонность? Звучало ближе к правде.         Встреча была назначена на улице Памяти, у побережья Тараска. Один из самых древних районов в Дарнелле, некоторые дома стояли с тех времён, когда город был скромной рыбацкой деревушкой. Опершись спиной о постамент Поющей девы, Виктор скрылся от моросящей слякоти. Статуя выглядела необычно: вместо рук из плеч росли крылья, а закрытый шлем напоминал птичий череп. Скорее всего, это одна из первых статуй Девы, в былые времена она больше походила на тревожную вестницу, чем защитницу. Стрелки уличных часов размеренно отсчитывали минуты, а Морта всё было не видать, хотя именно он щепетильно относился ко времени. Сосредоточившись, Виктор попытался увидеть мир в виде живых нитей, среди которых он бы нашёл особую, сплетённую из золота и сирени. Увы, ничего. Без чёрта мир оставался до скуки материальным.         Безмятежную тишину улицы Памяти нарушил звон стекла — на глазах Виктора из окна соседнего дома вылетело что-то, похожее на радио. От удара о дорожную плитку наружу вывалились механические внутренности. Из недр дома доносились голоса, шум, грохот чего-то тяжёлого. Виктор решил было, что это семейная ссора, но вдруг распахнулась балконная дверь, и на улицу вывалился ошарашенный Морт. За его спиной слышались глухие удары — кто-то пытался вломиться в комнату, из которой он выбежал.         — Раймонд! — крикнул Морт, заметив подоспевшего Виктора. — Ловите!         Виктор едва успел перехватить брошенный в него чемоданчик. На этом Морт не остановился: пыхтя от усердия, он поставил на перила фарфоровую вазу — грушевидное чудовище с пышными боками, расписанное в цветочно-лиственных мотивах.         — Морт, нет! — но тот или не услышал Виктора, или проигнорировал. Подталкивая вазу к краю, Морт крикнул: «А ну-ка, подсобите!» и скинул наживу вниз. Стоило дать ей разбиться на сотню маленьких осколков, но ваза была красивой, да ещё с сожителем — кустиком лиловых дубков. Сам Морт торопливо перелез через перила. Прижимаясь к стене, он добрался по межэтажному карнизу до сточной трубы и соскользнул на землю. В этот момент комнатная дверь не выдержала и с грохотом отворилась, на балкон вывалился хозяин дома: рослый мужчина с залитым кровью глазом и разбитым лбом.         — Скорее, Раймонд! Нам тут не рады! — заявил Морт и подхватил с земли чемоданчик. Для своего роста он бегал до неприличия быстро, или скорее это Виктор не поспевал за вором из-за неудобной вазы, которую он прижимал к груди как идиот.         Морт шарахался от встречных людей, поторапливал: «Скорее, скорее!», Виктор начал сомневался, что его напарник имеет хоть какое-то представление, куда они несутся. Наконец Морт завернул в сторону парка на набережной, и убедившись, что хвоста нет, перешёл на быстрый шаг.         — Проклятье, — рычал он, сжимая кулаки. — Что за бред!         — У меня к вам такой же вопрос, — раздражённо отозвался Виктор. — Кража не задалась?         Сегодня Сорока решил сменить оперение, вместо пелерины облачившись в тёмно-серый комбинезон работника бюро услуг. Если бы только комбинезон оказался чёрным и без красных манжет… Виктор мысленно нацепил на Морта респиратор, но это не помогло расшевелить воспоминания. Стоило признать, айрхе и впрямь были чересчур похожи друг на друга, особенно в темноте. Убийца Софии мог легко пройти мимо и остаться неузнанным.         — Обижаете! — Морт бросил на Виктора рассерженный взгляд. — Днём я могу зарабатывать и честным трудом, знаете ли. Я подался в бюро Тараска, заказы тут не особо прибыльные, зато их много и все простые, мудрёная техника местным не по карману. Тихо-мирно закончил работу и собирался уходить, как этот урод начал хватать меня за руки, — он с гримасой дотронулся до пореза на губе. — Кое-как я от него отбился и заперся в спальне, решил сбежать через балкон — а там вы. Умеете появиться в нужное время.         — То айрхе к вам цепляются, то местные, даже с Сороками не ладите… — Виктор перечислил свои наблюдения за последние дни. — Уверен, это не весь список ваших неприятелей.         — Всё потому, что Дарнелл — город агрессивных психопатов! — от неприкрытой злобы у Морта дрогнул голос. Виктор хмыкнул, порой он думал точно так же.       Дорожка привела к уличной сцене, на которой остались декорации: большая панель с видами старого Дарнелла и столб с выложенным вокруг него хворостом — судя по всему, здесь разыгрывали сожжение Альмы Кэйшес. Виктор устало присел на скамью, спасённую вазу хотел было пристроить рядом, но Морт выхватил её прямо из рук и уселся на край сцены. Бормоча под нос: «Так-так, ну давай, порадуй меня», он перевернул сосуд вверх дном, вытряхнув и цветок, и ком земли.         — Неплохой сувенир удалось прихватить, — Морт довольно ухмыльнулся, когда изучил трофей. — За этот кусок фарфора можно выручить сто пятьдесят шиллетов как минимум. Если поможете дотащить до скупщика, то сорок процентов прибыли ваши.         — Сорок? Да вся морока с этой вазой на мне, за что вы возьмёте свои шестьдесят?         — За находчивость, цепкий взгляд и знание, кому её можно выгодно продать.         Виктор махнул рукой, из-за ерунды ругаться не хотелось. Сорок так сорок, лучше, чем ничего.         — Знаете, я глубоко тронут тем, что вы приняли моё приглашение, — вдруг залебезил Морт, закинув ногу на ногу и устроив на колене скрещённые пальцы рук. — Тот урод был из Левиафанов, пытался своей мутью задурить. Никакого от них спасения. Отчасти из-за этого я вас и пригласил: как сами заметили, список неприятелей у меня приличный...         — Услуги Хранителя стоят дороже, чем молоко и пара булок, — сразу заявил Виктор, как только понял, куда клонит Морт. Они впервые говорили лицом к лицу — пока вор сидел на сцене, их разница в росте сглаживалась. В таком положении Морт чувствовал себя заметно увереннее, чем когда косился снизу вверх.         — Неужели вы думали, что я вас пытался купить? Обижаете, это была просто благодарность за помощь в Муравейнике. Уличных торгашей всё меньше, еда в лавках дорожает, а ведь ещё зима не наступила. Мне несложно поделиться.         — Для доброхота уж больно у вас взгляд лукавый, мистер Морт.         — Я просто хочу загладить вину за резкие слова в ваш адрес. Не стану утаивать, сначала я относился к вам с предубеждением. У людей, которые не побоялись нарушить и человеческие законы, и законы миропорядка, явно отсутствуют любые тормоза. Вы же смогли меня удивить: спасли чужого вам человека, даже двух, да ещё умудрились никого не погубить в процессе! — Морт пару раз хлопнул в ладони. — Заслуживает уважения.         Виктор сухо усмехнулся себе под нос. Услышанная похвала его не особо тронула.         — Я помог потому, что мог, но не думайте, что если набьётесь в друзья, то я стану делать это на постоянной основе. Хотите помощь сверх необходимого для нашего задания — платите.         — Вы заблуждаетесь, мистер Раймонд. Друзья мне не нужны, только подельники. У меня есть план, думаю, он вам понравится: шиллеты в ваших карманах явно водятся нечасто, а я могу это исправить, — Морт жестом фокусника вынул из воздуха монетку и щелчком бросил в руки Виктора. — Город пустеет, сейчас большой выбор домов, в которых можно хорошенько нажиться. Пятьдесят на пятьдесят, как вам такое предложение?       Виктор поглядел на пойманный шиллет. Что-то не горел он желанием соглашаться на сомнительные авантюры.       — Что именно вы от меня хотите?       — Всё просто, — с кривой улыбкой ответил Морт, строя из себя воплощение благожелательности. — С вами мне будет легче попасть в чужой дом, да и в две пары рук можно вынести больше, чем в одну. Надеюсь, вы согласитесь с моим невероятно щедрым предложением, ведь у нас полно работы. Лодку нынче даже в аренду сложно достать. Я нашёл одно место и сумел договориться о цене, но в любой момент нас может опередить клиент с более щедрым предложением.       Умеет же Морт складно языком молоть, этого у него не отнимешь.       — Раз сроки горят, то выбора нет, — Виктор вздохнул и убрал монетку в карман. — Надеюсь, мы не закончим этот день за решёткой, мистер Морт.       — Если будете слушаться меня, то вместо тюрьмы сможете побаловать себя новым пальто, — Морт ухмыльнулся ещё шире и спрыгнул со сцены. — Обноски вам не к лицу.       Виктор хмуро скрестил руки на груди. Пальто старика Колса его полностью устраивало.       Идти на дело с тяжеленной вазой было не практично, да и в чемодане Морта лежали не те инструменты, которые пригодятся для взлома замков. Тратить время на возвращение в «Рыбий хвост» не хотелось, вместо этого они заглянули на чердак одного из домов — там Морт обустроил тайный схрон.       — Цените моё доверие, мистер Раймонд, — Морт отодвинул в сторону часть панели и открыл небольшую нишу в стене чердака. В ней уже лежала сумка, посеревшая от слоя пыли и паутины. — Вы первый человек, который увидел один из моих «беличьих кладов».       — Какая честь, — Виктор невольно впечатлился предусмотрительностью вора. — А что, их у вас много?       — По парочке на каждый остров.       До первой «жертвы» далеко идти не пришлось, Морт легко нашёл подходящую цель: двухэтажный дом, построенный на окраине тихой улочки не меньше века назад судя по арочным окнам и плавной линии крыши. Свежая краска на стенах буквально сияла белизной, газон выглядел ухожено, хоть с него и давно не убирали пожелтевшие листья. Только стёкла лопнули, когда город тряхнуло. Раз дом пустовал, то хозяева, скорее всего, погибли в беспорядках и уже не вернутся — по крайней мере, Виктор хотел себя в этом убедить.       — Не слишком богатый, не слишком бедный, — резюмировал Морт после осмотра цели со всех сторон. — Для начала — самое то. Стойте на стрёме и ждите сигнала.       — А как мне подать знак, если я сам что-то замечу?       — Какую-нибудь птицу спародировать можете?       Виктор попробовать каркнуть. Морт выгнул бровь. Похоже, ему не понравилось.       — Ладно, всё равно это была шутка. Можно использовать условный стук.       — У меня есть идея получше, — и Виктор приманил бражника из роя. Он позволил ему насытиться кровью из пореза на пальце, после чего бережно посадил на плечо вора. Мотылёк озадаченно сложил крылья на спине. Морт тоже выглядел удивлённым.       — Занимательная пантомима, — сказал он с лёгким раздражением и повёл плечом. — Если подскажете, что я должен делать, то подыграю вам.       — Я создал простенькую связь. Если почувствуете неясную тревогу, значит, пора уходить, — сказал Виктор с таким видом, будто сто раз проделывал подобный фокус. Чем больше веры — тем больше шансов на успех, так? А он в себя верил изо всех сил: если сейчас ударить перед Сорокой лицом в грязь, тот в ответ исколет иголками из вредности и ехидства.       На улице было малолюдно, но зря рисковать не хотелось, поэтому в дом они полезли с заднего двора. Виктор подхватил Морта и приподнял его повыше, ровно настолько, чтобы тот дотянулся до подоконника; одно мгновение — и вор исчез. Ни стука, ни скрипа, ни тени в окнах. Никак не догадаешься, что внутри хозяйничал домушник, но Виктор всё равно поглядывал по сторонам.       «Ведун, убийца… Вор. Ниже падать просто некуда», — пока Виктор терзал себя стыдом, он едва не прослушал короткий стук по раме окна. Морт подал знак. Всё-таки им придётся обчищать этот старый, но уютный дом. Виктор вздохнул, ещё разок огляделся и лихо запрыгнул в окно следом.       Вскоре в «беличьем кладе» скопилась неплохая нажива. Как ни береги своё добро, если Сорока захочет — всё найдёт, вынюхает каждый тайник, как мышь — кусочек сыра. От такого наблюдения Виктору стало не по себе, а Морт уже вычислял следующую жертву. Его привлекла неприметная с виду хибара: грубо выложенные из камня стены, битая серая черепица, плотные занавески на чудом уцелевших окнах — совсем непохоже на место, где можно хорошо поживиться.       — Сороки метку оставили, — Морт указал на прилепленную к стене рекламу «Фестиваля чудес Мугнус»: красочную листовку с нарисованными животными в колпаках и артистами в полосатых костюмах. — Когда такое на дом лепят, значит, надо держать ухо востро. Чем-то он внимание наших привлёк. Но вы заметили, какая у двери развелась грязь, а на ней самой — ни единого отпечатка? Похоже, сюда давно не приходили. Значит, наведаемся мы.       — Вы уверены, что эта листовка — какой-то знак? Мало ли рекламщик налепил, не подумав.       — Уверен, — хмыкнул Морт без тени сомнения. Пришлось ему довериться.       Дом выглядел полузаброшенным, причём он стал таким ещё до землетрясения: слишком много мусора скопилось на подоконниках и полу, мебели не хватало, в ящиках и на полках не нашлось хозяйских вещей. Но и не сказать, что здесь никто не жил — на кухне стояла бочка с питьевой водой, довольно свежей, а рядом в коробке лежала гора чистых мисок. Морт нахмурился, но своими мыслями делиться не спешил. Пусть тогда сам разбирается, что здесь творится, а Виктор пока отдохнёт на табурете. Всё равно его используют исключительно в роли вьючного животного, хотя вряд ли они вынесут из этого дома что-то полезное.       За соседней дверью раздался скрип, а следом и голос Морта: «Надо же, вот это тайничок». Неужели он что-то откопал? Удивительный тип. Виктор пошёл проверить, как там дела у напарника, но успел заметить только скользнувшую в раскрытый люк тень.        — Есть что-нибудь интересное? — Виктор осторожно склонился над дырой. Выглядела недостаточно глубокой для погреба, но тьма такая, что хоть глаз выколи. Морт поднял зажигалку повыше и осветил своды туннеля, сделанного заметно надёжнее, чем дом.        — Похоже на какую-то базу. Хм… Раз уж я сюда залез, то осмотрюсь. А вы следите за нашим тылом снаружи.       Вся эта затея нравилась Виктору всё меньше и меньше. Он выглянул на улицу через щель между занавесками. Пока всё тихо. Косой луч света упал на что-то блестящее за ножкой кровати, Виктор опустился на колено и поднял странный жетон: из бронзы, с грубым оттиском в виде оскаленной морды обезьяны. А вот на обратной стороне… На обратной стороне Виктор разглядел до боли знакомый символ: четыре полосы, перечёркнутые пятой. Из глубин памяти прозвучал хмельной голос: «Смотри на мою руку, бадар. Видишь, уже четыре метки? Я в шаге от того, чтобы заслужить прощение святых Певчих. Если будешь вести себя как обезьянье дерьмо, то клянусь честью потомков и предков — я не позволю твоему голосу достигнуть Вечного Хора. Всё должно пройти идеально, понял? Последняя метка будет моей».       Сердце ускорило ход. Виктор зажмурился, голову раздирала болезненная пульсация, будто прошлое силой пыталось вырваться наружу и потопить его волной воспоминаний.       — Мистер Раймонд? Мистер Раймонд! Эй! — голова Морта наполовину торчала из люка, словно сурок выглянул из норы. — Я ощутил, как вы там говорили, «неясную тревогу». Что-то случилось?       Алый бражник на плече вора побледнел и готов был вот-вот исчезнуть. Свою работу он выполнил, пусть и не совсем так, как задумывалось. Виктор рассеянно посмотрел на жетон, в голове всё ещё слышались отзвуки чужих голосов.       — Поздравляю с первым уловом, мистер Раймонд, хотя я не думаю, что скупщики много дадут за такую безделушку. Лучше спуститесь со мной. Мне понадобится ваша сила.       Виктор не глядя швырнул находку куда-то в угол, от себя подальше. Он спрыгнул в люк следом за Мортом, и по спине пробежал озноб от застоявшегося холода. Далеко по туннелю пройти не вышло — проход закрывала решётчатая дверь. Замок от неё валялся рядом, Морт успел с ним разобраться, но дверь заклинило намертво. Виктор схватился за прутья, напрягся, дёрнул раз, второй, на третий петли со страшным скрежетом поддались.         — Неплохо, — расщедрился Морт на похвалу и прошёл вперёд. Свет от зажигалки выцепил из тьмы ещё множество решёток. Похоже, они оказались в тюрьме: на полу валялись лежаки, на крюках со стен свисали цепи, в одной из камер лежал маленький пиджак, а в другой — крошечный ботинок.        — Твою мать, — вырвалось у Морта, и он отступил на шаг. Тьма вновь поглотила жутковатую картину. — Ну-ка нахрен, нам лучше свалить отсюда.       Виктор зашёл внутрь одной из камер, и от стен отразилось эхо детских шепотков: «Ты подходишь лучше всего, Белоручка. Помнишь, что главный сказал? Твой голос навредит Вечному Хору. Сам подумай: нам-то в любом случае умирать — или божкам скормят, или накажут за побег. Тебя ждёт участь похуже: не успеешь сбежать — станешь рабом Певчих. Помнишь, Проныра рассказывал, что с такими делают?» — «Килли прав. Ты всех спасёшь, если позовёшь кого-нибудь на помощь. А вот если попадёшься… Хоть будешь меньше мучиться». Голоса плакали, просились домой, обдумывали побег и кричали от ужаса, их перебивали жуткие монотонные напевы, которые смешались с угрозами. В какой-то момент этих голосов стало чересчур много. Виктор сгорбился, он изо всех сил сжимал руками виски, потому что ещё чуть-чуть — и голова взорвётся.       — Мистер Раймонд, вас опять кроет, как было у мельницы? — Морт схватил его за пояс пальто и потащил в сторону лестницы. — Давайте, дышите глубже, а то ведь я вашу здоровенную тушу наверх не затащу.       Вдали от клеток с детскими вещами и впрямь стало легче. Виктор не заметил, как его лицо залило потом. Он вспомнил… Если не всё, то очень, очень многое. Мельница. Четыре перечёркнутые линии. «Заслужи пять милостей богов — и можешь ступить на священную землю».       — Это убежище шинстарийских работорговцев, — пробормотал Виктор, когда немного пришёл в себя. Морт протянул ему флягу с водой. Бочку на кухне он трогать не рискнул, мало ли что там было намешано. — Они держали в подвале жертвенных овечек, а потом увозили их в Шинстари.       — Почему вы уверены, что это были шины?       — Тот бронзовый жетон… Такие носят с собой Изгои. Это люди, которые навлекли на себя гнев Вечного Хора и были изгнаны со святой земли.       — Мало кто может похвастаться хоть какими-то познаниями шинстарийских обычаев, — Морт нахмурился и уточнил осторожно, явно не надеясь на ответ: — Откуда они у вас?       — Доводилось встречать таких ублюдков. К счастью, все из них мертвы.       Перед глазами ожили тени и образы: хаос, кровь, хранительский палаш срубает голову чернокожему чудовищу, и рядом с Виктором падает грузное тело. На руке трупа вырезан символ: четыре перечёркнутые линии — знак того, что чудовище уже искупило свои грехи, но решило остаться на земле неверных и помогать в искуплении другим.       — Мистер Морт, я бы хотел сжечь это место. Сейчас оно пустует, но вряд ли надолго — из Шинстари часто изгоняют грешников, и все они должны собрать дань богам, если хотят вернуться.       — Читаете мои мысли, мистер Раймонд. Я видел тут керосиновую лампу, может, где-то и топливо для неё осталось.       Вскоре к небу потянулся плотный столб дыма. Вдалеке раздался тревожный колокол, вокруг горящего дома собралось несколько зевак, но никто из них не пытался взяться за вёдра с водой — поздно уже, пламя пожирало это место страха и боли с завидной жадностью.       Виктор с напарником наблюдали за пожаром издалека, и каждый погрузился в свои мысли. Морт, скорее всего, расстроился, что они столько времени потратили зря. Виктор силился вспомнить, а что было в его жизни до того момента, как он угодил в руки Изгоям — но не смог уловить хотя бы один смутный образ. Вновь пустота вместо прошлого. И почему-то казалось, что в этой тьме неизвестности затаилось ещё одно чудовище.