Ворон ворону глаз не выклюет

      Часы висели под потолком, их блестящий циферблат казался оком наблюдателя, следящим за порядком в лавке аптекаря. Маятник покачивался из стороны в сторону, с мерным стуком отсчитывая секунды: одна, вторая, третья… на четвёртом десятке Виктор моргнул и судорожно втянул воздух ртом. Тёплые капли стекали по губам и подбородку, он слизал их языком — кровь оказалась с привкусом пепла. Послышался глухой стон Крыса, чего тот не позволял себе, даже когда его ранили мечом. Стрелки часов отсчитали ровно две минуты, пока они так и валялись у стены вповалку, разбитые и опустошённые.          Первым оклемался Крыс: он заворочался, скинул с себя руки Виктора и неловко поднялся с пола. Его шатало, но он упрямо перелез через стойку, привалился плечом к полкам со склянками и нарядными коробочками. Виктор мог лишь безучастно смотреть, как горец обнюхивает бутылочки, то и дело роняя их на пол, зубами выдёргивает пробки, залпом выпивает содержимое, смешивает в своей глотке то одно, то другое, не обращая внимания на этикетки. Ещё несколько склянок он набрал в руки и чуть более твёрдым шагом вернулся к Виктору.          — Пей, живо! — Крыс упал на колени и ткнул в губы Виктора бутылочкой. Его карий глаз потемнел до черноты, а голубой залило кровью лопнувшего капилляра, под таким жутким взглядом пришлось сдаться и открыть рот. Виктор не следил, сколько и чего ему давали, сейчас он не почувствует, даже если в него зальют раскалённое масло.          Горечь осела на языке, она крючком выдернула Виктора из омута.          — Это всё из-за Удильщика? — просипел он, когда настенные часы перестали двоиться в глазах.          — От Удильщика несёт затхлостью, как от старого тряпья, — бурчал Крыс, пока натягивал на забинтованную грудь рубашку и кейп; какое бы варево ни смешалось в его желудке, теперь он выглядел заметно бодрее. — А тут вся земля проклята, отравлена, провоняла жжёными костями. Не понять даже, откуда оно всё прёт. Но Крыс узнает.          Хоть Дарнелл тряхнуло не так уж сильно, пол аптеки завалило осколками. Виктор вздохнул, когда оценил беспорядок: он-то подумывал оставить на кассе плату только за бинты, но теперь мог лишь гадать, на какую сумму Крыс всего разбил и выпил. Решил оставить столько шиллетов, сколько мог себе позволить, хотя мародёры наверняка доберутся до них быстрее. Плевать, на его совести и без того слишком много грехов, чтобы прибавлять к ним ещё один.          Глупо было надеяться, что Крыс передумает искать «вонючку» после того, как его мозги едва не поджарились. Раз он мог ходить, значит, мог и охотиться — обычная для горцев логика. Вонь палёных перьев вела его прямиком к месту, где вспыхнул столп синего пламени — к детской площадке, окружённой домами и частоколом забора. Виктор задрал голову, разглядывая развесистый дуб, точнее, то, что от него осталось: почерневший ствол возвышался над поляной, подобно могильной стеле. Дерево высушили, выпили все соки из корней и листьев, оставив испачканную слоем золы оболочку. Загадочное пламя коснулось не только дуба, но и людей — их тела походили на сброшенный экзувий. Всё выглядело один в один, как было с Сиршей. Но чьих это рук дело? Катерины?          — Сомневаюсь, что стоит идти дальше по следу. Существо, которое способно на такое — нам явно не по зубам, — Виктор до последнего надеялся, что сможет образумить Крыса. Тот присел на корточки, желая рассмотреть один из трупов поближе, потыкал ему в щёку пальцем и ойкнул, когда сухая ломкая кожа лопнула от касания.          — Призвание мудрецов-охотников — истреблять таких тварей, чтоб они людей не губили так да. Крыс растеряет последнее уважение предков, если сейчас уйдёт, — парень прикрыл глаза и шумно втянул воздух. — Несколько человек. Совсем недавно тут были… Угх, как много вони. Скоро Крыс перестанет что-либо чувствовать, кроме неё.          Поднялся он с трудом, сдавленно шипя и прижимая ладонь к раненой груди. Крысу мешали вовсе не запахи, но скорее Гаруспик и Тарнетт сядут за один стол чаи распивать, чем этот упрямец признает свою слабость. След повёл их прочь от зловещего дуба, мимо домика для детских игр, у которого валялись раскрытые наручники, и упёрся в забор. Крыс с задумчивым видом потрогал брызги крови на досках, а Виктор поднял из грязи топор, чьё лезвие тоже испачкали бурые разводы. Не верилось, что Катерину смогли зажать в углу, уж та бы нашла способ выкрутиться, но эта кровь...          — Чё-то древесное, спирт… Духи, видимо… — бормотал Крыс себе под нос, пока ковырял ногтем пятно на заборе. — Но это не вонючка.          Виктор ухватился за край доски, подрубленной топором, и отвёл её в сторону. В такой лаз не каждый айрхе смог бы протиснуться, но Крыс уверял, что «вонючка» пролез именно через него. Что ж, теперь и Виктору стало интересно, за кем тогда они гнались. Он первым перемахнул через забор и оглядел извилистую улочку — место глухое, людей не видать, но вдали, со стороны набережной, слышались крики и грохот. Рядом приземлился Крыс; он не стал дожидаться сигнала, что всё в порядке. Он прижал к груди топор и прошептал: «Чую! Совсем близко!»          Виктор чувствовал лишь цветочный аромат, который ветер принёс со стороны магазинчика с вывеской «Венок из одуванчиков». Большие вазы, стоявшие у входа, ломились от цветов, а между ними лежал покойник. Из его ушей, носа и глаз тянулись засохшие багровые дорожки. На фартуке замерли бражники с лилово-серыми крыльями — это был не Левиафан, просто бедолага, который не пережил крика земли. Крыс указал пальцем на брюки продавца — на них остался маленький грязевой след от подошвы, после чего кивнул в сторону магазина. Они пришли.          «Венок из одуванчиков» встретил посетителей полумраком и тягостной тишиной. Виктор держал оружие наготове: раз они преследовали не Катерину, то «вонючкой» мог оказаться брат Хейда. Если этот бешеный пёс опять вздумает кусаться, то Виктор больше сдерживаться не будет. В глубине души он надеялся, что ему дадут повод отыграться.         Бражники рванули обыскивать уголки магазина. Без опыта оказалось нелегко разобраться в мешанине сигналов: они не были похожи на нити, как у чёрта, или на запахи, как у Крыса, зато Виктор чувствовал под прилавком жар сердца, которое билось так громко и отчаянно, что хотелось вцепиться в него зубами и усмирить. Он резко перегнулся через столешницу и схватил кого-то за одежду. Попался! Но вместо златоглазого ублюдка он вытянул девочку в грязном платье — она тонко вскрикнула и повисла в его руке, не доставая носками до пола.          — Отпусти меня! Отпусти! Отпусти! — девочка вырывалась с яростью дикой кошки, её ноготки оставили на коже глубокие борозды.          — Успокойтесь, мисс! Я не причиню вам вреда, — Виктор опустил её на пол, сбитый с толку своей находкой, но девочка не унималась. С каждым новым криком: «Помогите!» её голос вибрацией отзывался в костях. Аромат цветов заглушила едкая гарь. Так это она «вонючка»? Крикунья была такой маленькой и хрупкой, казалось, она сломается даже от слишком тяжёлого взгляда. Как её усмирить, но так, чтобы случайно не убить? Крыс не стал заморачиваться: он перепрыгнул через прилавок и заткнул ладонью рот девочки, та аж поперхнулась воздухом. Гудящая вибрация стихла.          — А ну цыц! Мало того что воняешь на всю округу, так визжишь ещё как поросёнок. Теперь все знают, где тэныд искать, — рявкнул Крыс, не отнимая руки, за что тут же поплатился — девочка мотнула головой и укусила его за палец.          — Тогда отвали от меня! — крикнула она и сама отшатнулась прочь, стукнувшись лопатками о стену. Виктор всё ещё слышал бешеный стук её сердца, как у воробья. Из-под ажурной шапочки выбились молочные пряди, глаза девочки походили на перезревшие вишни. Ещё одна дейхе. Да их в Дарнелле собралось больше, чем в горах Синего Хребта. Ей очень повезло не нарваться на Левиафанов, иначе бы разделила судьбу бедной миссис Иде.          — Простите за то, что я вас напугал, — Виктор постарался смягчить тон. Весь день он только и делает, что пугает детей, уже неловко стало за самого себя. — Если позволите, то мы поможем вам вернуться домой.          — Пусть сначала расскажет, как она людей испепелила, — Крыс многозначительно хлопнул по топорищу. — А то, поди, это нам от неё спасаться надо.          Девочка вздёрнула брови — их покрасили в чёрный, но от пота маскировка потекла, и они стали грязновато-серыми, — и замялась, словно не до конца понимала, в чём её обвиняют.          — Спаси моих родителей, тогда расскажу! — вдруг заявила она, своей громкостью пытаясь спрятать страх.          — Да их грохнули наверняка, — фыркнул Крыс, чем заслужил тумак от Виктора. Парень вроде не дурак, но иногда совсем не думает, что несёт.          — Не говори такие вещи, если точно не знаешь. Не хочешь помогать — откажись, а такие слова при себе оставь! — взгляд девочки метнулся к Крысу, буравя его живот. — Несса кого угодно в бараний рог скрутит, а старик однажды гигантского медведя завалил, понял?! Они… они за мной придут. Вместе они выберутся из любой передряги, — она сглотнула и добавила тихо: — Но если помочь, то родители вернутся гораздо быстрее.          — Простите моего друга, мисс, он иногда ляпает глупости, — Виктор придавил Крыса взглядом, всем своим видом призывая заткнуться. Тот закатил глаза и, конечно, ни черта не послушался.          — Маеха тэни рийах? — с любопытством спросил Крыс.          — Засунь свою тэни себе в рийах! — девочка топнула, криками распаляя себя всё больше. — Вы ко мне полезли, чтобы до смерти заболтать?! Моим родителям нужна помощь! Прямо сейчас! Или помогайте, или проваливайте и не мешайте мне прятаться.          Виктор думал, что смог перебороть хранительские привычки, но когда он услышал такой тон, ему захотелось поклониться и сказать: «Как прикажете».          — Вроде дейхе, а родного языка не знает. Пропащее поколение, — в голосе Крыса прорезались по-старчески ворчащие нотки. — Может, хоть от родителей больше толку выйдет. Так где их искать?          Девочка потёрла ладони о юбку и сбивчиво протараторила, словно боялась, что страшные люди передумают, если она будет медлить:          — Они должны быть где-то совсем рядом. Старик сказал, что постарается увести их за собой... ну, тех, кто за нами гнался. А потом Несса помогла мне через что-то пролезть, но сама за мной не пошла. Сказала, чтобы я пряталась и ждала её. Наверняка они уже сбили тех людей со следа, надо просто найти их и показать, что я здесь.          Крыс открыл рот, но ладонь Виктора не дала ему ляпнуть очередную глупость.          — Как ваши родители выглядят?          Взгляд девочки метнулся к Виктору, но вновь остановился не на лице, а на груди.          — От Нессы пахнет хвоей, чуточку вином, а ещё она ранена, так что и кровью тоже. На ней было мягкое платье с угловатыми пуговицами на рукавах, — девочка терзала край вязаной накидки, пока вся сосредоточилась на своих мыслях. — От старика сегодня очень-очень воняет, как от сточной трубы, а ещё он шумный — всё время хрипел, когда дышал. Одет он был во что-то тонкое и царапучее на ощупь. И шрамы, точно, у него их много, — она мазнула ладонью по лицу. — Вы его быстро найдёте!          Виктор и Крыс переглянулись. Слепота девочки всё усложняла. У них вышел короткий спор: «Отведи её в почтамт и ждите меня», — «Сам её охраняй, тэныд такое дело привычнее. А Крыс охотник, Крыс искать будет ли где ли», — «Нечего тебе в драку лезть, с Левиафанами лучше я разберусь». Девочка послушала их немного и влезла своим тоненьким, но очень требовательным голоском:          — Никуда я не пойду! Вдруг вы родителей не найдёте, а они сами сюда вернутся, искать меня будут. Я должна спрятаться тут и ждать, как Несса говорила, — она прижалась к стене.          — Скоро сюда придёт много плохих людей. Не бойтесь, мисс. Раз мы вас нашли, то и ваших родителей тоже сможем. Крыс за вами присмотрит, он очень способный юноша.          — Крыс не будет отсиживаться с вонючкой так да.          — Себя понюхай, как из помойки вылез! — щёки девочки вспыхнули румянцем, теперь она походила на сердитого снегиря.          «Вот же свалилось два нюхача на мою голову», — Виктор вздохнул и рявкнул со всей суровостью, на которую был способен:          — Крыс, хватит. Ты уже нашёл свою цель, — он кивнул в сторону дейхе, — так и присматривай за ней. Защита человека — невероятно ответственное дело, и я верю, что ты справишься с ним не хуже меня. Вот и ты в меня поверь. Я тоже постараюсь стать хорошим охотником.          Крыс опешил от такой тирады. Пока он переваривал услышанное, Виктор повернулся к девочке.          — Как вас зовут, мисс?          — Айлин, — крикунья тоже притихла.          — Мисс Айлин, вы очень смелая леди, и я прошу, чтобы сейчас вы осмелились довериться мне как Хранителю, — пусть и бывшему, но лучше не вдаваться в подробности. — Дайте мне немного времени, и я постараюсь отыскать ваших родителей.          — Хранитель?.. — в голосе Айлин послышались нотки восхищения. Она сдержала своё любопытство, только кивнула и скромно сложила руки на животе. Так-то лучше.          Пользуясь моментом, пока детвора утихла и готова была слушаться, Виктор отправил их к почтамту. Из них двоих он больше всего переживал за Крыса. От привычных опасностей тот сможет улизнуть, но эта девочка… Не похоже, что она могла контролировать загадочное пламя.          Свои поиски Виктор начал с отправной точки — крови на заборе. Раз рядом трупов было не видать, то родители Айлин или правда сбежали, или они зачем-то понадобились Левиафанам. Виктор прикрыл глаза. Он чувствовал каждую душу, которую присвоил себе, прямо как Хейд чужие кошельки. Тот смог бы оценить иронию. Бражники кружились вокруг хозяина, они были всюду, снаружи и внутри — в жилах, крови и мышцах. Сила, которая ждёт, в какое русло её направят. Виктор порезал палец и прижал рану к пятнам на заборе. Рой зашептал женским голосом, совсем незнакомым, едва различимым, он звал за собой, ломая границы Непреложных законов. Виктор ступал шаг в шаг с человеком, чья кровь смешалась с его собственной, он чувствовал боль, но не свою — чужую. Опасно. Здравый смысл подсказывал, что не стоит увлекаться, сплетая подобные связи, но с непривычки это давалось нелегко.          Виктор частенько оглядывался на водонапорную башню как на самый заметный ориентир. Его вело на запад, всё дальше и дальше от почтамта. Не потеряться бы. Шёпот стал чуть громче, когда он приблизился к двухэтажному дому на углу улицы, с арочным входом во внутренний дворик. Все окна закрывали решётки и одинаковые бордовые шторы; кто-то очень не хотел, чтобы зеваки с улицы могли увидеть или услышать, что творилось в стенах этого непримечательного дома.          Пальцы сжались на рукояти палаша. В теле чувствовалась дрожь предвкушения, пока Виктор нарочито медленно шёл через арку. Он ожидал, что его будет ждать вооружённая до зубов толпа, а вместо этого — два мужика на ступеньках крыльца, мятые и вялые, словно их пожевали и выплюнули. Тот, что помоложе, с заметным усилием тянул ко рту самокрутку, пока второй вытирал тряпкой лицо, щуря наполненные кровью глаза. Приятно было видеть, что после землетрясения Левиафанам тоже пришлось несладко. Когда мужчины заметили, кто к ним приближается, они уставились на Виктора, как на снизошедшую с небес Поющую деву. Мигом вскочили со своих мест, пригрозили ножами, но в их напряжённых позах читался страх. Смех один, а не противники.           — Если бы я верила в Квадранту, то подумала бы, что сам Пламенный судия избрал вас своим клинком, который он из раза в раз посылает по наши души, — на балкон второго этажа вышла огромная чернокожая женщина. Она облокотилась о перила, чтобы лучше видеть незваного гостя. — Однако я не хочу конфликта. Знаю, что проиграю. Позвольте, я с вами поторгуюсь — за свою жизнь и моих друзей.          Ветер трепал полы её причудливого платья, сплетённого из бордовых и золотых лент, с вызывающе открытыми плечами и глубоким декольте, едва сдерживающим пышную грудь. Шин выглядела так, словно только что вернулась со званого вечера, но ни один уважающий себя аристократ не пустил бы за порог беглянку из страны, погрязшей в работорговле и жертвоприношениях. Какую роль в Шинстари выполняла эта женщина — узнать невозможно, татуировки на голове успели зарасти длинной гривой, заплетённой в косы и собранной в высокий хвост. В руке она держала покрытый мелким узором шар.          — Я и так могу забрать у вас всё, что мне захочется, — Виктор равнодушно пожал плечами.          — Не всё. Даже если вы доберётесь до моей души, наши знания вы не получите. А это, — шин прижала ладонь к груди, — настоящая сокровищница, которая могла бы оказаться вам полезной.          — Если хотите торговаться, то сначала заинтересуйте меня чем-то определённым, — Виктору стало любопытно, как дорого Левиафаны готовы заплатить за свои шкуры.          — Справедливо, — шин выпрямилась во весь немалый рост. Сверкали золотые ленты её платья, женщина походила на шинстарийскую богиню с этикетки того самого вина, которое Виктор распивал с Хейдом в особняке скупщика. — Меня называют Певчей, в память о том, кем я была в своей старой жизни, посвящённой ложным богам. Мой голос дарил покой людям, чей разум осквернило безумие. При других обстоятельствах вы могли бы стать моим слушателем, Зверь.          Было в рокочущем голосе женщины что-то завораживающее. Гипнотизирующее. Так и хотелось послушать ещё немного.          — Я видела чужими глазами каждое ваше появление. Театр. Набережная. Дом мистера Бирча. Крепость Багортт. Академия. Мост. И вот вы здесь, — перечисляла Певчая неспешно, без особых эмоций. В ней чувствовалась та же отчуждённость, что и в Наримане, словно на самом деле ей плевать, чем закончится встреча со «Зверем». — Со стороны хорошо заметно, как быстро усиливается диссонанс между вашими разумом и душой. Однако вы прислушались к моим словам — я хочу видеть в этом знак, что вас ещё можно спасти.          — Да вы, мэм, считаете меня не безумцем, а идиотом, если правда верите, что я пущу червя в свою голову.          — Если заставить человека услышать наш хор насильно, то это приведёт к диссонансу. Ирония в том, что вы уже сломаны. Проще наблюдать издалека, как вы погубите себя. Ждать придётся недолго. Однако я могла бы подсказать, как обратить пламя в вашей голове в едва горящие угли. Мой личный умысел прост: я надеюсь, что подаренного времени хватит, чтобы вы переменили мнение о том, какую сторону лучше занимать.         Хоть Виктор не собирался относиться к словам врага серьёзно, кое-что его зацепило. Не этот ли самый диссонанс чуть не погубил Дарнелл столетия назад? Одна Кэйшес пустила Скорбящего палача в свою голову добровольно, у остальных разрешения никто не спрашивал. Виктор усмехнулся себе под нос. Судьба не устаёт над ним потешаться: голод мертвеца, его проклятье из прошлой жизни, в итоге стал щитом, который ограждает от незваных визитёров. Хоть какая-то польза.          — Щедрое предложение, — Виктор крутанул палаш в руке, чем заставил вздрогнуть Левиафанов на крыльце. Почуяв, что пахнет резнёй, они рванули в дом и заперли за собой двери. — Но лучше я просто от вас всех избавлюсь.          — Надеюсь, вы понимаете, что если прольёте кровь в этих стенах, то сделаете очередной шаг к своему поражению. Не нашему. Вы убьёте десяток, а нас станет сотня. Убьёте сотню, а к тому времени нас будет тысяча. Уходите, — Певчая взмахнула рукой, будто отталкивала невидимого собеседника. — Потратьте остаток своей искалеченной жизни на что-то более осмысленное, чем на битву, которую вам не выиграть.          Виктор ухмыльнулся и шагнул к крыльцу. Хватит на сегодня переговоров. Певчая вздохнула и склонила голову смиряясь.          — Раз таков ваш выбор, то я вынуждена всеми силами сопротивляться.          С этими словами Певчая оставила поцелуй на шаре и подкинула его в воздух. Виктор отскочил подальше, но в него и не пытались целиться. С глухим стуком шар — человеческий череп, — ударился о плитку, во все стороны полетели осколки костей, куски воска и порошок, смахивающий на порох. Хватило малейшего порыва ветра, чтобы поднялось пылевое облако; его невозможно заблокировать мечом, нельзя увернуться или атаковать, только бежать, и Виктор выломал дверь, надеясь спрятаться в стенах дома. Не успел. Ветер швырнул чёрную пыль ему в спину, в носу тут же засвербело, и Виктор чихнул, как перца нанюхавшись. В ушах зазвенело, да и только, но эта дрянь могла быть замедленного действия. Лучше поспешить.         Такой скучный снаружи, внутри дом пестрел златорамными картинами с девушками на любой вкус, курильницы чадили благовониями, а широкие кресла так и заманивали расслабиться в них, желательно с кем-нибудь под боком. Левиафаны устроили своё логово прямо в доме терпимости? Хитрые ублюдки. Им не надо было стараться, чтобы заманивать людей в свои сети — те шли к ним сами. Виктор заскрипел зубами. Сколько ещё таких гнёзд скрывалось в городе? А по всей империи?          В холле «клиента» встречали не девицы с выглядывающими в прорези юбки панталонами, а несколько напуганных червей. Не походило на серьёзное сопротивление, скорее на попытку потянуть время. Виктор рванул навстречу врагам, но его ноги увязли в ковре, как в размякшей глине. Бордовые шторы начали сереть, ушёл цвет и с девиц на картинах; расслабляющий аромат благовоний сменил смрад, какой стоял на побережье после шторма — гниль водорослей и мёртвой рыбы. Виктор звал свой рой, но никто не откликнулся. В сгустившейся тьме он остался совершенно один.          Или не совсем один.          — Грязное семя, погубившее мою звёздочку.          Опять этот голос. Теперь он звучал не далёким эхом, его источник был прямо здесь, за пеленой, всего в нескольких шагах. Кошмар выбрался из зеркала. Пелена лишила Виктора зрения, но не слуха: шуршал ворс ковра, всё ближе стучали чужие сердца, шелестел клинок, выскользнувший из тугих ножен. Виктор крутанулся и слепо выставил блок, зазвенела сталь о сталь. Прямо как на тренировках, когда юным Хранителям завязывали глаза, ох, давно это было…          — Всю свою жизнь я положила на возрождение величия нашего рода, чтобы в итоге он прервался на таком бесполезном выродке, как ты.          Стук трости звучал всё ближе. Виктор сбился с ритма. Тьма стала пугать его, давить, он больше не на тренировке, он в своей комнате, запертый в окружении идолов, амулетов, покладов, и прочего мусора, которым родители пытались его вылечить, помочь заглушить этот ненавистный голос из прошлого. Бок обожгло болью. Виктор покачнулся и припал на колено, зажал ладонью рану. Из тьмы выплыла фигура в старомодном платье цвета вечернего неба с золотыми кружевами на рукавах и у горла — всё это время она терпеливо ждала момента слабости, чтобы явить себя. Виктор не мог отвести взгляда от искажённого лица, которое было и его, и не его одновременно.          — Но я всё исправлю, — рука тянулась к нему, родовой перстень сиял на большом пальце, как падающая звезда. — Я только и делала, что исправляла ошибки моих родных, исправлю и твои. Пусти меня. Уступи место. Ты всё равно можешь лишь губить и портить, прямо как твой никчёмный отец.          — Вот уж нет, — Виктор глухо зарычал. — Твои ошибки создали меня. Теперь ты воспоминание-паразит, не более того. Убирайся и оставь меня в покое!          С этими словами он проткнул клинком тень прошлого. По лезвию на его руки стекла настоящая кровь, и Виктор использовал её силу, чтобы разорвать пелену морока. Краски вновь насытили мир вокруг. Над Виктором навис Левиафан, в его широко раскрытых глазах застыло удивление, из слабеющей руки выпал секач. Виктор отбросил тело в сторону и обвёл диким взглядом остальных червей, окруживших его. Увидев, что враг вновь стал смертельно опасен, они как тараканы бросились прятаться в щели, пока их не размазало ботинком по полу.          От запаха крови кружилась голова, она была всюду: на руках, мече, рубашка намокла и липла к ране. Неутолимый голод оскалил клыки. Нельзя! Сейчас важен трезвый разум. Виктор судорожно перебирал воспоминания, стараясь отвлечься: вот он, совсем юнец, разлёгся в луговых цветах вместе с Даниилом и Катериной, они любовались полной луной, пили и смеялись, то был первый и единственный раз, когда Катерина пела; София кружилась в центре толпы, её платье сверкало огнями драгоценных камней, но её глаза сияли ещё ярче, когда она взяла Виктора за руку и повела танцевать; Хейд разлёгся перед камином и лениво перебирал раскиданные вокруг него сокровища Бирча, пока с теплотой вспоминал дорогих ему людей, хотя бы на один вечер забыв про свои маски и ужимки.          Виктор глубоко вдохнул и выдохнул. Затмение отступило, толком не начавшись. Пожалуй, это успех. Хоть Левиафаны и не смогли его убить, главной цели они достигли — утекли драгоценные минуты. Надо скорее найти Певчую. Она должна поплатиться своей головой за то, что посмела обернуть глубинные страхи Виктора против него самого… Но тут вспомнилась главная причина, по которой он вообще пришёл в этот дом. Если погонится за Певчей, то вряд ли успеет помешать червивым увести пленников или избавиться от них.          «Но если я убью главаря Левиафанов, то спасу куда больше жизней», — Виктор бессильно зарычал, он ненавидел подобные выборы. В девочке было так много надежды и мольбы, когда она прошептала робкое: «Хранитель?..» Виктор и не думал, что после смерти Софии кто-то ещё отнесётся к нему с таким безграничным доверием. Чёрт с ней, с этой Певчей. Умрёт она — и на её место найдётся новый червь, это правда, а вот других родителей у Айлин не будет.          Виктор пожертвовал парой бражников, чтобы остановить кровь в порезе на боку, а остальному рою приказал прочесать бордель. Он вновь уловил ниточку связи с матерью Айлин — это хорошо, значит, жива. Виктор бежал мимо барной стойки, пошлых статуэток, укромных уголков из непрозрачных ширм, пока след не привёл его в купальни. Всё утопало в розах и плюще, вместо ламп стояли канделябры, призванные создать интимную атмосферу, но сейчас её портили крики: «Хватит пинаться, бешеная стерва, пока я тебе ноги не переломал!» Мужчина пытался вытолкнуть из окна айрхе, которая неистово дёргалась и громко мычала несмотря на стянутый тряпкой рот. Виктор схватил со столика вазу с виноградом и швырнул её в спину Левиафана. Тот ругнулся от боли и обернулся; айрхе вскрикнула, когда со стороны улицы появился ещё один червь и сгрёб её за волосы к себе.          Взмах клинка — и Левиафан упал замертво. Виктор перемахнул через подоконник и приземлился на мостовую, с тыльной стороны дома. Червь тащил крикливую айрхе по земле, держа её за ворот платья, они почти добрались до причала, где их ждал парень в лодке. Больше ни один ублюдок не сможет сбежать от Виктора, пока у него есть сила роя: он легко нагнал похитителя и сбил с ног, впечатав лицом в грязь. Не успел Левиафан встать на колени, как его голова слетела с плеч и упала в лужу. Виктор поднял взгляд на парня, который остался в лодке, но тот уже завёл мотор и благоразумно свалил прочь.          Хлёстким взмахом Виктор стряхнул кровь с палаша. За весь день Кэйшес хоть бы слово сказала. Та будто растеряла половину интереса, как только узнала всю подноготную своего нового питомца. Неужели её не зацепило ничего из того, что сегодня случилось? Виктор пролил реки крови, но этой сволочи всё мало. Что ей не нравится? Что кровь эта черна? Можно подумать, алая её когда-нибудь насытит.         Пленница со стоном приподнялась, помогая себе связанными руками, и уставилась на лежащую у её ног отрубленную голову. Виктор морально приготовился к истерике, но та пнула обидчика в бок и потёрлась щекой о плечо, чтобы сдвинуть тряпку на подбородок. Айрхе выделялась своей кукольной миловидностью, которую не испортили синяки, раны и бардак на голове. Вот только взгляд у неё был сердитым и тяжеловесным, под ним любой бы почувствовал себя провинившимся щенком.          — Спокойно, я не причиню вам вреда, — Виктор выставил перед собой раскрытую ладонь.          — Тогда не стойте столбом и помогите мне! — рявкнула айрхе, и Виктор послушно сел на корточки, чтобы перерезать верёвки на запястьях. Он смутно узнал описанное Айлин платье: на ощупь бархатное, зауженные рукава украшал ряд из ромбовидных пуговиц, хоть половина и отвалилась.          — Вы, случаем, не Несса?          — Откуда вы меня знаете? — айрхе прищурилась, но, кажется, она просто была подслеповатой. Рассказ о встрече с Айлин не занял много времени. Услышав, что с девочкой всё хорошо, Несса выдохнула, и голос её смягчился: — Вот же моя умница!.. Помощь от энлода — последнее, что я сегодня ожидала, но… спасибо.          — Странно, что Левиафаны не избавились от вас сразу, — Виктор протянул руку, желая помочь Нессе встать. — Они пытались что-то узнать?          — Скорее хотели добраться до моей дочери. Надеялись, что она не осмелится меня испепелить… Что бы это ни значило. Они несли какой-то бред, — Несса устало покачала головой, чёрные пряди рассыпались по плечам. Она уцепилась за рукав Виктора и заставила его наклониться ниже. Взгляд её вновь стал серьёзным и требующим. — В плену остался мой знакомый. Он пытался сбежать, но его схватили и увели куда-то на второй этаж. Если они решат пытками заставить его найти Айлин, то он долго не выдержит. Вы наёмник, верно? Лихо машете мечом. Я не бедствую, за помощь заплачу как следует. Ищите айрхе, одетого в тюремную робу и со шрамами на лице.          — Ваши деньги меня не интересуют. Спрячьтесь где-нибудь и ждите.          Что ж, придётся ненадолго вернуться в дом терпимости. На многое Виктор не рассчитывал — вряд ли внутри остался кто-то живой. Тем сильнее было его удивление, когда бражники нащупали-таки на втором этаже какое-то движение. Виктор вбежал по винтовой лестнице и застал момент, как двое Левиафанов пытались выломать двери одной из спален для утех, прикрикивая: «Открывай сейчас же, мелкий паразит, иначе убьём твою девку!» Половицы скрипнули под весом Виктора и червивые оглянулись на звук.          — Опять ты, — прорычал седой Левиафан и вынул из ножен ятаган. — Давай, гнида, иди сюда, я от тебя бежать не стану. Я в горах и пострашнее верзил резал.          Виктор рассмеялся.          — Можно подумать, у вас есть выбор, — он обвёл рукой окна, закрытые решётками, а единственный выход остался за его спиной.          Сила бражников тут не понадобилась. Седой Левиафан и правда знал, как пользоваться клинком, но этого было недостаточно, и даже помощь его дружка их не спасла. Никто из них не мог сравниться с Аддой. Вдох-выдох. Нельзя, нельзя поддаваться злому веселью. Виктор тряхнул головой и переступил через безликие пятна, стёртые его рукой. Бражники никого не нашли в спальне, но не зря же Левиафаны так упрямо в неё ломились? Виктор на пробу боднул дверь плечом — её как-то хитро подпёрли изнутри. Он разогнался и с такой силой влетел в преграду, что у двери отлетело одно из креплений, а подпирающий её шкафчик с грохотом повалился на пол.          — Я пришёл помочь! — запоздало сказал Виктор, когда переступил через обломки.          Почти всю комнату занимала кровать — шикарное ложе на трёх человек минимум, но спать на ней точно не предполагалось. Резные столбики удерживали балдахин, и, судя по сброшенной рядом верёвке, к ним кого-то привязывали. Виктор присел на колено, разглядывая окровавленный осколок стекла на полу. Похоже, пленник сбил с тумбочки вазу и разбил её, чтобы было чем избавиться от пут. Рисковое решение: натекло много крови — пленник серьёзно порезался. Дорожка багровых капель вела к окну с распахнутыми шторами, на подоконнике остались отпечатки ладоней, но, очевидно, бежать этим путём передумали — здесь тоже стояли решётки на окнах.          Живых рядом Виктор так и не почувствовал, но должно было остаться тело. Он огляделся и вздрогнул от неожиданности — в углу, склонив голову, сидел айхе. Тот привалился плечом к тумбе с лежащими на ней тонкими пилами и пассатижами, словно решил на минутку перевести дух, но встать уже не смог — или сдался, когда увидел, что бежать некуда. Схватив айрхе за волосы на макушке, Виктор приподнял его голову и замер. Шрамы… шрамы, чёрт их подери! Он в ступоре уставился на косые полосы, идущие от верхней губы к подбородку. Невозможно. Виктор провёл пальцем по бугристым штрихам — вдруг это иллюзия или очередная насмешка его разума?          — Хейд! — позвал Виктор, и лишь произнеся имя вслух, он окончательно уверился, что это правда его напарник. В ответ он не услышал даже биения сердца. Рано паниковать. Нельзя во всём полагаться на одно ведовство, Виктор хотел проверить пульс, но пальцы уткнулись в ошейник, скрытый воротником. К счастью, повезло уловить ладонью слабое-слабое дыхание.          Виктор бережно вытащил Хейда из его убежища и уложил на кровать. Для начала стоило срезать окровавленные бинты, всё равно их пора менять. Хоть пуля и не убила Хейда, на последствия её удара было страшно смотреть: на боку осталось три шва, два из них открылись и обильно кровоточили, а кожа вся пестрела от синяков, свежих и старых.          «В лечебницу бежать бесполезно. Он не доживёт, — сделал Виктор неутешительный вывод. — Надо что-то придумать. Я же ведун, чёрт подери!»          В голове крутились все случаи беззакония, какие встречались ему в жизни. Обычно они были направлены на то, чтобы запутать самого Виктора, сломить, уничтожить. Совсем не подходящие сейчас знания. Курьеры залечивали себя с помощью вольтов и жертвоприношений. Вольт, вольт… А ведь могло сработать. Виктор выудил из кармана куклу и уставился на неё. Не пойдёт, она уже была связана с Двуглавым, вряд ли Хейду от него станет лучше.          Виктора осенило, и он достал из другого кармана подарок миссис Иде. Может, у него получится сделать что-то наподобие вольта Ведьмы? Он срезал прядь с головы Хейда и замотал её в пропитанный кровью обрывок бинта. Новый наполнитель едва влез в лоскутное тельце. Этого ведь хватит? Виктор сжал куклу в ладонях и очень захотел, чтобы кровь в ранах Хейда остановилась. Бражники лениво трепетали крыльями, словно в насмешку. Жадные сволочи. Тогда Виктор порезал ладонь и щедро окропил куклу своей кровью. Тут-то бражники зашевелились, и он призвал к себе тех, чьи крылья переливались красками — их было немного, но лучше так, чем рисковать и трогать души Левиафанов, вдруг это может иметь последствия. Виктор размолол бабочек в кулаке и запихнул их в рот Хейда. Если тот узнает, что с ним сотворили, то пошлёт своего спасителя в задницу — как минимум. К счастью, вокруг нет свидетелей, которые могли бы выдать Виктора.          Прошла минута, другая. Ничего не менялось. Виктор растерянно прижимал к груди вольт и наблюдал, как обескровленное лицо Хейда всё больше становится похожим на восковую маску — последнюю в его жизни. Что за грёбаная шутка. Не мог же Виктор оплошать в очередной раз. Бесполезный, бесполезный… Если его сил недостаточно, то он пустит ещё больше крови, хоть своей, хоть чужой — но тут взгляд зацепился за ошейник. Точнее, за блёклый камень с сетью жилок внутри, который сливался с серебристым обручем. Даниил таскал на себе что-то похожее, только в виде крепежа боло. На обруче выделялась надпиленная полоса. Так вот зачем были нужны те пилы на тумбе, предназначенные явно не для любовных утех — Левиафаны пытались спилить ошейник? Виктор зацепился за тугой обруч и разломал кусок металла как карамель. Обломки полетели в угол комнаты. Вокруг Хейда взвился рой из бражников, их крылья переливались сиренью и золотом — такие же неугомонные, как их хозяин.          Кукла в руках Виктора потеплела.