Ворон ворону глаз не выклюет

      Под ветром из разбитых окон колыхались занавески, похожие на блудных духов, которые остались единственными жильцами дома. Солнце едва освещало спальню, серовато-блёклую от пыли и пепла. Без респиратора Хейда сразу же скручивал кашель, но и с намордником на лице дышалось тяжко. Поскорее бы закончить дело и выбраться на свежий воздух, но он уже минут пять ковырялся в замке, обтирая коленями пол.          Разруха не успела стереть все следы достатка, скромного по меркам Ахерона, но не Тараска. Хозяева, если не дураки, должны были озаботиться тайниками, и один такой нашёлся: половица с секретом, спрятанная под ковром и тяжеловатым столиком. В углублении лежал ящичек с замком — не самым сложным, и тем сильнее Хейда бесило, что он бьётся над ним так долго. Отмычка цеплялась за штифты, пытаясь выставить их в нужное положение, но всё время что-то шло не так. Хейд не чувствовал замка. Как он мог забыть ремесло, которым кормился с малых лет? Хорошо, что Виктор сегодня с ним не пошёл — такое позорище!          Пока Хейд злился на себя, он перестал следить за пальцами — и вдруг лучина поддалась, повернулась с тихим щелчком. Из горла вырвался смешок. Хотя бы руки помнят больше, чем голова. Вся морока с замком оказалась ради стопки пожелтевших облигаций, шкатулки да мешочка с шиллетами. Спрятав всё мало-мальски ценное в подсумок, Хейд ощутил удовлетворение сродни тому, с которым он возвращался с моря, таща на спине корзину, полную рыбы. Будет чем похвастать перед Виктором, а то стоит здоровяку притащить несколько консервных банок, и уже «лучше не найдёшь» — ага, как же.          Выйдя на крыльцо, Хейд с облегчением снял респиратор и подставил лицо ветру. Чиркнул по карте карандашом — минус ещё один дом. Чёрные линии складывались в улицы, дороги и речные каналы, их названия казались знакомыми и одновременно чужими.          — Жаль, что не получится зарисовать Ашвайлию, да? В ней всё меняется слишком быстро, — хмыкнул Хейд, но вместо голоса жены услышал поскрипывание дверных петель. Он старался привыкнуть к домам с плоскими крышами, вечно погасшим фонарям и ветхим памятникам, но всё казалось одинаковым. Безликим. Кто бы мог подумать, что от счастливых воспоминаний можно страдать больше, чем от кошмаров.          «Ничего. Ничего… Я не сдался Предвестнику, и пернатая стерва тоже обломится», — злоба взбодрила Хейда, подобно чашке кофе.          Лучше сосредоточиться на работе, это всегда помогало сбежать от гнетущих мыслей. Хейд приметил вывеску пекарни и заглянул в окно: на полках не осталось ничего, кроме пыли, а на полу валялась раздолбанная касса — какая грубая работа, их не так сложно взломать. Но вдруг остался тайничок, где хозяин прятал дневную выручку? Хейд приоткрыл дверь и согнулся от кашля, когда его обдало едкой вонью. Дом пропах чем-то смутно знакомым, и то была не гарь, не гниль, а особо паскудная дрянь, от которой лёгкие горели огнём. Хейд торопливо натянул респиратор. Такой яд источал золотистый мох, его полно в канализации, но откуда ему взяться здесь?          Хейд проверил у печей и дежей для теста, внутри которых зародилась новая жизнь — вонь чувствовалась, да не та. Источник заразы нашёлся на заднем дворе. У телеги, заваленной пустыми мешками для муки, лежал человек и был он мёртв так давно, что успел иссохнуть. Или, скорее, его высушили. Из тёмного провала рта и впалых глазниц вились золотисто-янтарные ростки, они плесенью расползлись по телу, цепляясь за складки одежды. Виски сдавило до шума в ушах, и Хейд увидел перед собой другое существо: его ветвистые рога сияли так ярко, что затмевали солнце, оно кричало, оно звало, оно тянуло свои тлеющие руки. Сердце застучало с такой силой, что заныли рёбра.          — Правда, жуткий? — раздался голос позади. Хейд вздрогнул, и наваждение пропало. Уж лучше воспоминания из морока, чем… чем это. Предвестник всё ещё в его голове как опухоль. Неужели он тоже станет цветочным горшком на ножках?          Хейд вытер испарину с виска и вспомнил про голос: он оглянулся, готовый чуть что дать дёру, но это оказалась всего лишь девочка. Она выглядывала из дыры в заборе, как дикий зверёк из норки. С виду обычная айрхе, но длинный шрам делил её лицо пополам, словно его сшили из двух лоскутков. Почему девочка казалась знакомой? Дочь?.. Нет, нет, конечно, нет. Маленькая ведунья с мельницы, которую Хейд подставил — вот кто она.          — Ну и чего уставился? — от былого дружелюбия в Лийсе ожидаемо не осталось и следа. — Лучше скажи, есть ли у тебя еда, а, воришка?          — Могу накормить только шиллетами, — Хейд хлопнул по сумке, которая свисала с плеча. Еды в ней и правда не было, но Лийса истолковала его слова по-своему.          — Злой ты. Но я знаю, как с такими говорить. Я помогу найти брата, но сначала ты поможешь мне!          — Откуда знаешь про брата?          — А? Ты сказал что-то? У меня внутри так громко бурчит, ничего не слышу, — Лийса обхватила руками живот. Из тёплой одёжки у неё был только шерстяной платок, через плечо свисала лохматая косичка, вместо бусин украшенная репьём. Что ни говори, а с Кианом и его ватагой Лийсе точно жилось лучше.          Бросив последний взгляд на труп, Хейд протиснулся через лаз в заборе. Лийса держалась настороже, явно ожидая, что он просто развернётся и уйдёт. Вместо этого Хейд сверился с картой — он быстро нашёл нужный адрес, очередной кусочек воспоминаний. Будет полезно пройтись по местам из своего настоящего прошлого.          — Я знаю, где мы точно сможем найти еду. Но в том районе всегда было небезопасно, а сейчас и подавно.          — Запугать меня хочешь? — Лийса насупилась и скрестила руки на груди.          — Предупредить. Дарнелл ничего не даёт просто так. Не хочу зря рисковать, если ты убежишь посреди вылазки.          — Это я должна беспокоиться, что ты меня бросишь!          — Я же корыстная сволочь, которая хочет узнать про брата. Не забыла?          Лийса поджала губы и украдкой оглянулась через плечо. Вместо сумки на её спине висела уродливая кукла, её тоже потрепало, как и хозяйку: на теле появилось больше заплаток, из улыбчивого рта распустилось несколько стежков. Лийса постоянно сжимала лямку, пришитую к игрушке, словно боялась, что её набитая травами подружка вот-вот убежит.          — Сестрица тебе верит… А я верю ей.          Несмотря на все обиды, девочка была в отчаянии, раз хваталась за помощь Хейда, но он оказался в таком же положении. С каждым днём пропасть между ним и Айрой становилась всё шире, и то, что он встретил Лийсу, могло быть знаком — пора действовать.          Дорога вела к окраинам Тараска, где было ещё хуже, чем в Горбах: до Дикой Кэйшес на холмах расцветала столица, а тут, у скалистого берега, жили нищие из работных домов. В тенях лачуг прятались, как черти, гниющие от алой улыбки ублюдки, которым неймётся проткнуть чьё-нибудь брюхо ради лишнего шиллета. Лийса то и дело озиралась, прислушивалась, но, как и обещала, страха своего не показывала.          — Ты уверен, что пришёл куда надо, а, воришка? — спросила она, когда Хейд остановился напротив убогого домика, который утопал в плюще. Только и торчала кирпичная труба посреди зеленовато-жёлтого холма.          — Уверен, — и Хейд навалился плечом на дверь. Проржавевшие петли поддались не сразу и пустили гостей внутрь.          Сырость пропитала бревенчатые стены, свет едва проникал через щели между досками, прибитым к окнам. Безрадостное зрелище, мародёрам тут нечем поживиться… Если не знать, где искать. Хейд забрался на печку и стукнул кулаком по доске — та отошла в сторону и открыла нишу в потолке. Засунув ладонь в дыру, он уцепился за ручку ящика и вытянул его наружу. Повезло, что он вспомнил о «беличьем кладе» — как выразилась Майра, когда случайно узнала об этих запасах на чёрный день.          — Радуйся, мелкая. Сегодня наешься досыта, — Хейд вытащил из ящика жестяную банку, в которой хранился пеммикан. К счастью, за год с мясом ничего не случилось. — Поищи ветки, опилки, всё, что горит. Справишься?          Лийса кивнула и пулей рванула на улицу. Пока она не мешалась под ногами, можно было заняться делом: проверить тягу в топке, набрать в казан воды из колодца, растопить печь собранными Лийсой щепками. В Ашвайлии подобные хлопоты были ежедневной рутиной, но раньше с ними помогала семья.          — И зачем ты устроил здесь тайник? А если бы кто нашёл? Или дом развалился? — спросила Лийса. Она сидела за столом, уперев кулаки в щёки, и голодно наблюдала за тем, как Хейд крошит ножом пеммикан и бросает кусочки в казан.          — На этот случай у меня готово ещё несколько заначек, — но Хейд едва мог вспомнить, где. Кажется, одна была у Майры, другая под Шимусовым мостом у Старой Чащи... Он зажмурился и потёр переносицу.          — Тебе нехорошо, воришка?          — Лучше с таким вниманием следи за супом.          Жар быстро прогрел печь и наполнил дом теплом. Ароматы мяса и специй потихоньку вытесняли затхлость, а стены казались не такими мрачными в отблесках огня. Сколько воспоминаний хранилось в этой лачуге… В них рядом с Хейдом был Айра — уже обвыкшийся к жизни на улице, но всё такой же наивный и пугливый. Пальцы коснулись щербинок в углу стола: если приглядеться, царапины складывались в зубастую рыбину и грозную птицу — доказательство, что они и правда были здесь. Вспомнит ли Айра те дни, если его сюда привести?          — Кипит! Кипит! — закричала Лийса, подпрыгнув на табурете. — Давай вытаскивай!          Ложек и мисок в доме не нашлось, Хейд перелил наваристый суп во флягу. Лийса жмурилась от удовольствия, пока заедала бульон разбухшими кусочками пеммикана — в этот момент она выглядела самым счастливым человеком в Дарнелле. Или хотя бы самым сытым.          — Ну что, довольна? — спросил Хейд и дождался кивка. — Тогда начнём с простого. Как ты узнала про моего брата?          Глотнув из фляги напоследок, Лийса облизала испачканные жиром губы и бодро начала свой рассказ:          — Он вломился в мой сон после того, как я сама тебя во сне навестила. Такой был злю-ющий! И жуткий, похожий на большую птицу, — она вскинула руки, и платок на её плечах распахнулся, подобно крыльям. — Ковырялся в моих воспоминаниях, хотел узнать, кто я такая. Мог бы просто спросить. Но мы с сестрицей тоже кое-что умеем и смогли увидеть, что терзает сердце птицы больше всего. И был там — ты! Так я всё и поняла.          — Допустим, — нахмурился Хейд. Хоть бы кто сказал, что Айра отличный парень. — Как ты собираешься его искать?          — Без твоей крови ничего не получится.          — Вот тут притормози, мелкая. Ищи другой способ.          — Дай подумать... У тебя остались вещи брата? — Лийса прищурилась, прекрасно зная ответ. — То-то же. Всё это время мы с сестрицей пытались его найти, но ничего не получалось. А вот с твоей кровью — получится. Вы с ним из одного рода, эту связь не оборвать, не обхитрить.          — Говоришь, уже искала. Зачем? Отомстить хочешь?          — Наоборот! Похоже, у нас с птицей одна цель.          — Звучит неубедительно, — раз Лийса так высоко ценила его кровь, то Хейд собирался выторговать за неё как можно больше. — Рассказывай всё как есть. Мой брат — нервный малый и очень мнительный, когда дело касается чужаков. Но я сомневаюсь, что хочу вас знакомить.          Лийса уставилась на угли в топке, пока собиралась с мыслями. Тени падали на левую сторону лица, делая его чуть строже, чуть ожесточённее — и вновь казалось, что оно было сшито из разных половинок.          — Как же с тобой сложно, воришка, — она вздохнула, но уходить от ответа не стала. — Я родилась на капище близ Серосвета. Так меня и зовут — Лийса из Серосвета, по степному обычаю, потому что я без своего рода. Капища, правда, больше нет — пришли ромбики и всё сожгли. Серосвета… тоже нет. Его опустошили люди с чёрными отметинами на душах.          — Ты про Левиафанов?          — У нас их звали мечеными. «Когда приходит великая пагуба, то лишь мудрость прошлого и возможности настоящего могут спасти будущее», — так говорила Милица. Она… — Лийса запнулась и часто заморгала. — Милица была одной из жриц, она меня растила и обучала. Слова предков очень запутаны, такую околёсицу несут, жуть! Но сестрица их понимает, а я понимаю её. Для этого нас и связали ритуалом — чтобы мы стали советницами... Ромбикам такое не нравилось. Они долго охотились за моими наставницами. Недавно умерла и Милица, угодила в ловушку меченых. Так я осталась одна, — с каждым словом губы дрожали всё сильнее. Лийса зажмурилась, но слёзы уже текли по щекам.          Жрицы из Серосвета получили то, что заслужили, но девочка слишком привязана к ним, чтобы это понять. Вряд ли ей поможет утешение от источника своих проблем, пускай лучше выплеснет всё, что на душе накопилось.          — Поэтому я ищу тех, кто может что-то изменить, — сказала Лийса чуть погодя, шмыгая и вытирая платком щёки. — И помогаю им. Киан… Он смог бы. Когда вырастет. Я бы повела его по нужной дороге, а он повёл остальных. Но ты всё испортил!          — Теперь в отместку решила ко мне прицепиться?          — Толку от тебя, воришка, только и можешь, что вредить! — в сердцах выпалила Лийса. Одного супа было мало, чтобы простить обиду. — Но твой брат… Его враги такие же, как и у меня. И он сильный, куда сильнее Киана. Вместе у нас точно что-нибудь получится. Мы остановим беду, которая разрушает наш дом.          Лийса прижала ладонь к груди, её влажные от слёз глаза горели решимостью и верой — в себя, в своё дело. Своё предназначение. Такое же пламя сияло в Айре, но Хейд всегда опасался его жара, не понимал его. Зато мог понять Акулий вестник.          — Ладно, чёрт с тобой. Надеюсь, одной капли хватит?          Теперь настал черёд Лийсы командовать. С важным видом восседая на табуретке, она раздавала указания: для начала взять на заднем дворе старые кошачьи останки и отмыть их от грязи в колодезной воде. Костей Хейд принёс много, но подошли не все — те, что были с трещинами и сколами, Лийса отбросила в сторону.          — Ты каждый раз так заморачиваешься, чтобы человека найти? — поинтересовался Хейд, наблюдая, как девочка старательно выкладывает из останков круг. Впервые ему довелось видеть беззаконный ритуал с начала и до конца, обычно приходилось разгребать их последствия.          — Раньше мне хождения по снам хватало, но птицу поймать непросто, тут силки нужны. Не переживай, мы с сестрицей справимся. Лучше руку свою дай, надо кровью капнуть, вот сюда, в серединку.          Лийса вынула из кармашка юбки пепельницу, до боли знакомую — именно её Хейд забрал у тиховодников. По спине пробежала дрожь. Слишком хорошо он помнил скрип оживших костей, свой страх перед чудовищем, которое было вне жизни и смерти. Лийсу окаменелый зародыш никак не смущал, она вытряхнула его из пепельницы и положила в центр круга.          — Надеюсь, ты понимаешь, что таскаешь у себя в кармане. Не заигрывайся с этой дрянью, мелкая.          — Ну ты и трусишка! Прямо как Игнат, он тоже боялся всего, чего не понимал, — Лийса хихикнула, забавляясь чужой реакцией. — Это кровь первого из людей, нашего предтечи — Милица мне рассказывала. Помню, в родном капище стоял идол, у которого в глазах сияли огнекамни с мой кулак. Краси-ивый был, на лису похож, жаль, что ромбики его сожгли. Как и рощицу священную… А теперь помалкивай и не трогай меня, что бы ни случилось.          Прикрыв глаза, Лийса сложила ладошки на костях Предтеча и замерла. Тень за её спиной то вытягивалась, то сужалась, то металась по стене. Скрипели балки над головой, словно старый дом ворчал, потревоженный ведовской силой. Ресницы, слипшиеся стрелками от слёз, мелко задрожали, как и перечёркнутые шрамом губы. Дрожь передалась пальцам, морщинка между бровями становилась всё глубже. Девочке больно? Или это тоже часть ритуала? Рука Хейда замерла у её плеча, но так и не коснулась — предупреждали ведь не трогать.          — Птица прячется среди древних курганов, — наконец заговорила Лийса, её голос звучал тихо и чуждо. — В месте, где живёт много айрхе… Ой!          Она отдёрнула руки и подула на обожжённые пальцы. Уродец не двигался, но заблестел чуть ярче. Чёрная жижа пока не появилась, но Хейду было бы спокойнее, если бы эта дрянь оказалась на дне колодца. Почуяв его намерения, Лийса обмотала ладонь платком и спрятала Предтеча обратно в пепельницу. На столешнице остался горелый след, который повторял очертания крошечных косточек.          — Птица — та ещё злюка, прямо как ты. Сразу клеваться начала, едва я нащупала связь.          — Древние курганы… Ты говорила про Горбы?          Лийса кивнула. Если Айра напросился под крыло к Стаху, то дело дрянь. Тут и  Виктор не поможет — мигом получит болтом в глаз, стоит его здоровенной туше показаться у ворот Муравейника. Хейду тоже будут не рады. Вот так задачка…          Угли в печке прогорели быстро. Ответы получены, а значит, и делать в лачуге больше нечего. Сумку с припасами Хейд отдал Лийсе — если будет бережливой, то голодная смерть ей не грозит. Ему с Виктором эти банки тоже пригодились бы, но кому, как не Хейду, знать о тяготах сиротской жизни в Дарнелле. Особенно в преддверии зимы.          — Когда мы пойдём ловить птицу? — Лийса, сытая и согретая, вся сияла от энтузиазма.          — Не торопись, мелкая. Муравейник сейчас опасен, мне нужно время, чтобы придумать план.          — Только про меня не забудь! — девочка крепко схватила ладонь Хейда, не дав ему ступить за порог дома. — Меченых с каждым днём становится всё больше, и мы тоже должны объединяться. Птица, Киан, я… Даже ты! И многие люди вокруг. Предки нас поддержат. Вместе мы будем силой не менее грозной, вот увидишь.          — Но мёртвым нет дела до живых, — вырвались у Хейда слова, которые он не раз слышал от Айры.          — К ним особый подход нужен. Уважительный. Ромбики в мёртвых врагов видят, рушат связи между поколениями. Раньше ведуны мигом бы усмирили эту погань из Глотки Предтечей. Предки-то столько всего знают — жуть! Меченым и не снилось! Так что не подведи, воришка. Ещё можно всё исправить.          Разговорись они раньше, Хейд бы не поскупился на аргументы, объясняя, где девчонка просчиталась в своих планах. Слишком давно он потерял веру в лучшее, но слова Лийсы, по-детски наивные, смогли разворошить что-то, что отгорело в его душе много лет назад. Костяного хана из Хейда уже не выйдет, но, может, для Тормандалла им смог бы стать кто-то другой. Хоть тот же Киан, в самом деле.          — Я постараюсь, — два простых слова дались нелегко, ведь Хейд знал, как редко он выполнял свои обещания.          Долго они провозились с гаданиями: огненные облака над их головами походили на взрыв, веером накрывший закатное небо. Скоро комендантский час, а значит, пора возвращаться домой. Иначе Виктор задавит взглядом «ну-и-какого-хрена-ты-творишь», а после припечатает вздохом «я-же-говорил-не-уходить-далеко», что бесило куда сильнее слов. Но возвращаться ли одному?          — Тебе есть где жить? Где я смогу тебя найти? — начал Хейд издалека.          — Ночую где придётся. Неподалёку стоит заброшенная оранжерея, я там ютилась последние дни. А потом пришли… ну… Они.          — Кто? Меченые?          — Помнишь, ты у пекарни нашёл человека, который умер от странной порчи? В оранжерее таких целая толпа. Я их чесоточниками называю — они постоянно чешутся, аж до крови. Меня не трогают, но я побоялась там оставаться, вдруг заразные.          — Дерьмо, — вздохнул Хейд. Предвестник не скучал в своей темнице, нашёл очередную лазейку. — Поступим так. Можешь пожить у меня — условия не ахти какие, зато есть крыша над головой и еда. Заодно не придётся искать тебя по всему Тараску, когда я придумаю, как нам попасть в Муравейник. Но сначала я должен проверить рассадник заразы, а то вдруг нам пора бежать на соседний остров.          Оранжерея находилась на севере Тараска, совсем близко к Горбам, но пока Хейд мог смотреть на холмы лишь издалека. Её три угловатых купола тянулись к небу, как олицетворение Трёхглавого змея. О прошлом стыдливо помалкивали, но библиотечные книги раскрыли Хейду историю этого места — первой попытки ещё не империи, а молодой энлодской колонии вырастить на новой земле растения с родного Вердестта.          — Фу, как воняет! А позавчера я могла спокойно подойти к дверям, — Лийса поморщилась и зажала пальцами нос, едва они приблизились к скверу.          — Тогда жди здесь. У меня хоть респиратор есть, — и Хейд нацепил на лицо опостылевший намордник. Фильтров должно хватить ещё на чуть-чуть.          Оранжерея напоминала астральную башню, в которой жила Айлин: такое же хитроумное переплетение стекла и металла с угловатыми формами, более привычными для Вердестта, чем для Тормандалла. Стены покрыли трещины и грязевые разводы, за ними ничего не видно, кроме силуэтов деревьев. Придётся лезть внутрь. Алые лучи солнца отражались в разбросанных на земле осколках, танцевали пятнами света на засохших листьях. Вокруг были апельсиновые деревья, привезённые из Шинстари, редкие сорта лаванды из Вердестта, пахучий эвкалипт с Ашвайлии — если верить табличкам у сухостоя. Погубили заморских гостей местные холода.          Первого «чесоточника» Хейд едва заметил в полумраке. Из тени деревьев вышел тощий парень, двигался он с трудом, и больше походил на мертвяка с покрытыми язвами губами — один из тех, кто любит обмазаться алой улыбкой. Он постоянно тянулся расчесать лицо, драл ногтями кожу с таким остервенением, будто пытался снять скальп. На незваного гостя парню было плевать, он бормотал что-то себе под нос и шаркал по дорожке, подволакивая ногу.          Хейд проследил за чесоточником, держась поодаль. Чем глубже они уходили в оранжерею, тем ярче вокруг становились краски: оплетённые золотистыми жилками ветви ломились от апельсинов, расцветали огненные бутоны лаванды, алели листья эвкалипта — это был чудесный сад, который сиял и переливался, как сокровищница Бирча. Унылость Дарнелла осталась позади, растворилась в памяти неприятным сном. Чесоточник упал на колени перед кустом, дрожащими руками сорвал с веток сияющие почки, совал в рот и с чавканьем пытался их пережевать, кашлял, давился, по подбородку текла кровь. И был он такой не один. Всюду сидели, лежали, или корчились в муках другие ходячие цветочные горшки. Были тут и взрослые, и дети, и айрхе, и энлоды, даже несколько шинов, и всех объединяло одно — нищенские обноски и измученные голодом лица.          В сердце гнезда стояла она: древняя статуя Мудрой судии, у которой сохранилось лицо — энлодское, разумеется. Это потом Квадранта стала безликой, так было проще насадить другим народам веру в унылых болванчиков. Поверх складок судейской мантии вился плющ, всюду он пустил стебельки, почти скрыв статную фигуру с протянутыми руками. Легко было не заметить у ног Мудрой высушенное тело женщины. Из пустых глазниц и впалого носа вились золотистые стебли, они лезли из глубоких царапин, которые покрывали лицо, шею и грудь. В её руках лежал свёрток с младенцем — из его тельца, как из созревшей почки, проклюнулся длинный росток, похожий на деревце. Корни оплели детские ручки и ножки, сделав их своим продолжением.          Внутренности Хейда скрутило. На мгновение он испугался, что в нём тоже прорастёт какая-то дрянь. Он отступил прочь, огляделся, но вокруг было лишь золото, золото, золото, деревце у ног Мудрой сияло так ярко, как око Всевидящего хана, как пламя очага в юрте. Пальцы скреблись по респиратору, он мешал вдохнуть степные травы и морскую соль. Всего несколько шагов, один укус плода, что зреет на тонкой веточке, и Хейд услышит голоса своих родных, друзей и соратников.          Маленькая тень загородила столь желанный свет, что пел о покое и счастье. Её касание к груди было холодным, неприятным, вместо слов она издала низкий гул. Хейд пытался оттолкнуть тень, но та пихнула его в ответ, отбросила прочь от пахучего плода, накинулась следом и утянула Хейда в беззвучную пустоту. Когда он открыл глаза, то стеклянный потолок над его головой сменило ночное небо. Пожухлая трава щекотала ладонь. Мир вокруг вновь стал безнадёжно уныл.          — Смотри-ка, очнулся! — Лийса склонилась к нему. — Я боялась, что ты тоже станешь чесоточником. Больше так не дури! Ты мне ещё нужен, чтобы с птицей подружиться.          Хейд с трудом приподнялся на локте. Переоценил он свой респиратор. А может, Предвестник зацепил его крючком ещё в тот момент, когда он переступил порог оранжереи? Иначе как ему взбрело в голову лезть так глубоко? Нужно было валить, едва он увидел цветущие сады.          — Скажи спасибо сестрице, это она тебя вывела, — Лийса погладила игрушку, которую усадила себе на колени. На лоскутном лице не было глаз, но всё равно казалось, что кукла смотрит с укоризной. — Она и меня отругала, когда я нашла в оранжерее красивые ягодки, и думала их съесть.          — Спасибо. Вам обеим.          Лийса довольно захихикала.          — Как зовут твою сестру? — Хейд кивнул в сторону куклы. Признаться, до прямого знакомства он её воспринимал как чудачество девочки.          — Имена — они для живых, а не мёртвых. Но она тебя слышит и рада, что смогла помочь, — Лийса улыбнулась — широко, до ямочек на смуглых щеках.          — Только пусть без острой нужды в моё тело больше не лезет. Договорились?          То, что Хейд увидел в сердце оранжереи, нужно было уничтожить. Может, спалить дотла? Но попробуй найди топливо в этом захолустье. Хейд задумчиво прикусил шрам на губе, и вспомнил утренние новости по радио. Неподалёку есть район, в котором ночью знатно пошумели — хотя где сейчас спокойно? — а значит, поблизости должны ошиваться законники. Это было даже забавно: обычно он старался улизнуть от полиции, а теперь ищет их сам. Лийсу он брать с собой не стал, лучше ей отсидеться в киоске у сквера: если что-то пойдёт не по плану — успеет сбежать.          Найти констеблей было легко, особенно во время комендантского часа, куда сложнее привлечь их внимание так, чтобы не огрести самому. Не выйдешь же с поклоном: «Доброго вечера, господа, у вас найдётся минутка?», а для игры в кошки-мышки Хейд был слишком потрёпан. Он спрятался за углом дома и присмотрелся к отряду, который занимался обходом улиц. Они подсвечивали себе путь фонарями, в руках мечи, в движениях настороженность — места как-никак неспокойные. С губ Хейда слетела соловьиная трель: звонкая, мелодичная, услышь её настоящая птица, удавилась бы от зависти. Головы полицейских мигом обернулись в его сторону. В городе-без-зверей певучая аномалия привлекла не меньше внимания, чем крики бунтовщиков. Поменяв укрытие, Хейд вновь засвистел, и ещё, и ещё, потихоньку приближаясь к оранжерее. Путь его закончился в киоске.          — Красиво свистишь, воришка, — сказала Лийса. — Я как-то просила Киана меня научить, но ничего не получалось.          — Меня тоже научил друг. Его звали Соловьём, — Хейд невольно улыбнулся воспоминаниям. Всё-таки были светлые моменты и в настоящей жизни.          — Соловей учил по-соловьиному петь? — Лийса захихикала. — Вот тебе повезло.          Им пришлось затихнуть, когда рядом вспыхнули пятна света. План сработал. Разглядев один из силуэтов поближе, Хейд вздрогнул: во главе отряда стоял Чёрный гвардеец — на мундире блестели нашивки в виде скорпионов, в руках он держал винтовку, а не меч. Хейд рисковал куда сильнее, чем он думал, когда устроил птичий концерт.          Законники всполошились, когда приблизились к скверу. Гвардеец замер ненадолго, коснулся шлема — запрашивал по рации инструкции у штаба. Кивнул, раздал указания своему отряду, и констебли расползлись в стороны, осматривая территорию вокруг сквера. На дорожку, которая вела к оранжерее, вышел один гвардеец — только он носил шлем-маску с респиратором. За стеклянными стенами виднелось мутное пятно света, ночью его было проще разглядеть. Гвардеец вскинул винтовку в боевое положение, пока медленно приближался к дверям.          Участь чесоточников была предрешена. Хейд потянул Лийсу за плечо, намекая, что пора сваливать: пусть у ведунов и своеобразное отношение к смерти, всё равно хотелось оградить девочку от встречи с ней. Они незаметно улизнули прочь, и вскоре за их спинами раздались глухие хлопки. Если Лийса и поняла, что они означают, то виду не подала.          Интересно, кто тот гвардеец? Роста он высокого и фигурой напоминал Артура. Но Эсвайр скорее был тем, кто отдавал приказы по рации. Да и жив ли он? Смог ли вывести работников тюрьмы из мясорубки? А Светлана? Знают ли Эсвайры, что случилось с Артемием? Айлин, Несса, Майра, даже грёбаный Счастливчик — все они застряли где-то в Дарнелле, совсем рядом и одновременно бесконечно далеко. Хоть бы разок увидеть их лица. Стало немного жаль, что Хейд не сновидец.          — Если я попрошу тебя подглядеть сны одного человека, ты сможешь это сделать?          — А я его знаю? — Лийса тут же оживилась.          — Вряд ли. Он старший инспектор на Ахероне.          — Есть его вещи? Хотя бы волосок?          Хейд коснулся капюшона пелерины, старого подарка Артура — единственное, что осталось у него от их дружбы.          — Слишком долго ты одёжку носишь, — Лийса покачала головой. — Чужих следов на ней нет.          Что ж, стоило попробовать.          По всему Тараску не работали фонари: их или разбили, или не осталось фонарщиков, которые могли бы вернуть на улицы свет, но даже во тьме ноги сами привели Хейда к выгоревшему району. Лийса доверчиво шла следом позёвывая. Раньше Хейд ни за что не пустил бы чужака в своё убежище: одиночество было ему верной подругой, с которой он чувствовал себя спокойно, и у него редко возникало желание променять её общество на чьё-то другое. Но после морока некогда милая подруга начала душить, как ошейник, который ему нацепили в тюрьме. Поэтому он не стал гнать Виктора, когда тот попросил место для ночлега. Какая-никакая, да компания.          Хотя смысл врать самому себе: Хейд выдержал всё, что на него свалилось, только благодаря плечу, которое Виктор подставил под его руку.          — Я не один живу, — решил он прояснить важный момент. — И давай сразу договоримся: ни слова моему другу о прогулке в старый дом, и про оранжерею тоже помалкивай. Я сам придумаю, как ему рассказать о живых цветочных горшках, — иначе Виктор опять начнёт ругаться, как старая супруга.           — А как зовут твоего друга?          — Виктор. Ты его знаешь. Он был со мной на мельнице.          Всё должно было пройти гладко: эти двое сразу спелись, едва друг друга увидели — но вместо радости Лийса замерла, как вкопанная. Её наполненные ужасом глаза уставились на Хейда.          — Нет. Нет-нет! Я к нему не пойду! Он меня убьёт! — Лийса прижала куклу к груди, ища у неё защиты.          — Глупости какие, — признаться, такая реакция обескураживала. — Виктор тебя на плече катал, забыла? Я думал, вы поладили.          — Но теперь он одержим злым духом! Я видела, как он выбросил тётеньку в окно, и меня бы тоже убил!          — Значит, та женщина была опасна. Тебя он точно не обидит, — отмахнулся Хейд. Он сам долгое время не мог довериться Виктору, но все те беды, что они вместе пережили, наглядно показали, из какого теста ведун был вылеплен.          — Стоит духу на ухо пошептать, и дяденька больше не сможет ему отказать, — Лийса отступала мелкими шажками. — Беги от своего друга, воришка, пока не поздно. Одержимые злом губят всех, кто рядом, и ты исключением не станешь. Считай это моим предсказанием.          Слова Лийсы резанули по нервам. «Всегда доверяй чутью амойлаха», будь оно неладно. Так она и ушла, сказав, что найдёт себе уголок рядом с пекарней, у которой они встретились. Раз таков её выбор — Хейд настаивать не стал.          К «Рыбьему хвосту» он возвращался мрачнее дарнеллских туч. С Виктором и правда творилось… странное. В первый день, как они стали соседями, ведун выбросил из цирюльни все зеркала. Чем стекляшки его обидели — не признался, сказал только, что так ему спокойнее. Ещё Виктора опасно было оставлять за готовкой: он уже спалил одну кастрюлю, когда засмотрелся на пламя. Но это мелочи, у Хейда тоже хватает бытовых заморочек. Куда больше пугали глаза ведуна. Они походили на омут, в глубине которого затаилось чудовище — не менее жуткое и опасное, чем Предвестник. А может, Хейд надумал себе лишнего, накрученный чужими словами? В Дарнелле сложно остаться нормальным, когда вокруг бушует война трёх древних тварей.          Хейд замер у дверей цирюльни, хмурился, кусал шрамы. Прежде чем гнать подельника за порог, стоит поговорить с ним начистоту. Убежать Хейд всегда успеет. Приободрившись, он поднялся на второй этаж, но вместо готового ужина его ждал мрак и холод. Сегодня Виктор домой так и не вернулся.