Ворон ворону глаз не выклюет

      — Жители Дарнелла! Последние дни осени радовали нас теплом и солнцем, столь редкими гостями в наших краях, но уже сегодня ночью город накроет шквальный ветер. В этом году нам обещают суровую зиму, так что не забудьте о запасах топлива! Вы всегда можете рассчитывать на посильную помощь в ближайшей квадрианской академии…         Хейд откинулся на спинку стула и постучал ручкой отвёртки по подбородку. Диктор всё не умолкал, но в ушах звенело одно слово — «зима». Худшее время года. В детстве его всегда преследовал страх не дожить до весны, а повзрослев, он злился, что при таком холоде сложно работать. Зимовка и в этом году ожидается нелёгкой: лучше найти другое пристанище, потеплее и без дыры в крыше, да и запасов почти нет. Можно было бы ужаться и протянуть на тех же «беличьих кладах», но Виктор…         «Есть ли смысл включать его в планы?» — Хейд нахмурился и прикусил шрам на губе. Уже вторые сутки дорогой подельник пропадает чёрт знает где, а значит, повисли и вопросы, которые остались после разговора с Лийсой. За Виктора он не переживал. Кто-кто, а он прекрасно разберётся со своими проблемами.         На столе в окружении инструментов лежала птичка и сверкала медным оперением. Ох, Хейд и намучился с ней: голова категорически отказывалась вспоминать, как чинить подобные безделушки, но он справился. Ещё одна победа разума над мороком. Осталось смазать детали, чтобы не скрипели во время пения — и готово. Хейд повернул ключ, и заводной организм ожил: открылся клюв, захлопали крылья, а следом полилась песня — простенькая, всего несколько нот. Настоящую птицу эта поделка не заменит, как и самого Хейда рядом с Айлин. Та поймёт, что он в очередной раз хочет купить подарком её прощение, но других идей у него нет.         Часы пробили полдень. Хейд от души размялся, и тут же выругался из-за боли в груди. Скрутило сильнее, чем обычно. Рядом с окном стояла бутылочка с обезболивающим, Хейд потянулся к ней, но рука замерла на полпути — у соседних домов кто-то шастал. Места здесь глухие, но всякий сброд нет-нет, да забредает. Хейд мигом спрятался под подоконник и осторожно выглянул из укрытия. Он разглядел грозную фигуру, спешно идущую к цирюльне — это Виктор явился, живой и вроде здоровый. Переступив порог спальни, ведун поднял на Хейда настолько блёклый и апатичный взгляд, что стало ясно — с вопросами лучше повременить.         «Легче убить, чем прокормить», — цыкнул Хейд немного погодя и бросил в ведро банку из-под тушёнки. Виктор тем временем опустошал вторую, а до этого выхлебал тарелку супа. Ну и как зимовать с таким прожорливым чудовищем под боком? Делиться своими приключениями Виктор не спешил, только угрюмо молчал. Обычно его так замыкало в моменты, когда вокруг творилось серьёзное дерьмо, но сейчас-то в чём проблема?         Не беда, Хейд починит и эту игрушку.         Пластинка закрутилась под иглой граммофона, голос певички замурлыкал что-то ненавязчивое. Хейд устроился на стуле рядом с Виктором и, полируя тряпкой птицу, рассказывал всякую ерунду: что нашёл полезного в домах, сколько запасов у них осталось, какие новости передают по радио. Половину Виктор пропустил мимо ушей, но пустая болтовня помогла ему отвлечься. Морщина между бровями потихоньку разгладилась, плечи плавно опустились, а спина больше не выглядела так, будто вместо позвоночника вставили стальной прут — вот теперь он готов к разговору.         — Я встретил нашу общую знакомую с мельницы. Лийсу.         — Она в порядке? — Виктор слегка оживился от такой новости. — Я видел девочку в День основания, но она испугалась меня и сбежала.         — Испугалась? Да она от тебя в ужасе. По её словам, ты швырялся людьми из окон.         — То была беззаконница. Курьер, как и я. Мы с ней повздорили, и я помог ей проветрить голову. Жаль, что Лийса это увидела.         Ответ оказался невероятно скучным, хотя что Лийса могла забыть в компании двух Курьеров? Но в списке остались вопросы поважнее.         — Где пропадал? Не успел пройти через мост до комендантского часа?         Виктор шумно вздохнул. Он напоминал перегруженный электрогенератор, который вот-вот заискрит и бахнет с такой силой, что у цирюльни сорвёт крышу.         — Я был у Курьеров. С ними хватает проблем, но они слишком далеки от тебя, — Виктор опустил голову и устало размял шею. — Я помню про обещание и схожу в Горбы, но мне тоже нужна твоя помощь. После чего мы расходимся каждый своей дорогой. Лучше навсегда.         — Что, суп не понравился? — с усмешкой спросил Хейд. На лице Виктора и мускул не дрогнул. Значит, не шутил. То Айра его гонит, теперь и этот… — Хорош строить из себя молчаливого страдальца. Признавайся, что случилось за то время, пока мы не виделись?         — Это «случилось» уже давно. Поверь, Хейд, так будет лучше.         — Вот так номер! Правда думал, что теперь я отпущу тебя без объяснений?         — Но тебе придётся выслушать очень долгую историю.          — Думаю, я смогу выделить время в своём жутко забитом графике, ровно между пунктами «нечего делать» и «нечего делать». Как тебе план: ты хватаешь вон то старое покрывало, я достаю вино, мы лезем на крышу и провожаем последний день осени, заодно я выслушаю тебя, так и быть.         Виктор покосился в сторону окна: на улице хоть и солнечно, но промозглый ветер никуда не делся. И всё же он кивнул — значит, не так уж горел желанием сворачивать их плодотворное сотрудничество. Хороший знак. Взяв в руки тяжёлое ватное покрывало, Виктор без труда затащил его на крышу, использовав каркас рыбы, как лестницу. Хейд достал из закромов вино — на днях прихватил в чужом доме, очень уж этикетка была красивая, может, и на вкус оно ничего. Как знал, что скоро пригодится. По удобствам крыша была далека от паба, зато плоская, а хвост рыбины прикрывал от ветра. Виктор сбил ножом пробку с бутылки и первым сделал глоток.         — Думаю, стоит начать с того, что «Виктор Раймонд» — не всегда было моим именем…         Слова давались ему нелегко. Виктор замер, как восковая фигура, одни губы едва шевелились, и рассказал он историю сродни тем, которыми адепты запугивают людей, расписывая ужасы беззакония. О леди Камилле, о её непростых отношениях с дочерью, о её смерти и посмертии, ставшим жизнью Виктора. О годах одиночества под замком, о попытках родителей «вылечить» его, об их роковом решении искать помощи у Левиафанов и скорой расплате. Едва Виктор заговорил о расстреле, как с него слетело всё напускное спокойствие, он вскочил на ноги и стал метаться по крыше, словно загнанный в ловушку зверь.         — Весь мой мир сгорел в тот день вместе с особняком. Несмотря на ранение, я смог выбраться к тракту, где мигом попался каравану Изгоев. Меня покормили, подлечили — всё ради того, чтобы я дотянул до Шинстари. Вместе с другими детьми меня заперли в той самой мельнице, помнишь, где мы Лийсу встретили? Я понимал, что если не успею сбежать раньше, чем сяду на корабль, то всё кончено. К сожалению, далеко я не ушёл… Но главного добился — привлёк внимание местных. Нас спасли. В группу зачистки затесалась пара Хранителей, и я умолял их забрать меня с собой. Видел в них героев, непобедимых воинов, и всем сердцем захотел стать как они, чтобы больше не чувствовать себя жертвенной овечкой. А в итоге вместо заморских богов мою душу забрал мастер. Такая вот ирония.         Хейд глотнул немного вина. Рассказ выдался что надо, так с ходу и не переварить.         — Не думал, что в моих шутках о твоём прошлом окажется столько правды. Извини.         — Забудь. Мой род развеян пеплом, как и положено мертвецам. Туда ему и дорога.         — Не слишком ли жестоко такое говорить о своей семье?         Виктор замер на краю крыши, у самого карниза, и резко оглянулся через плечо. Ветер растрепал волосы, чёлка упала на глаза, которые стали невероятно светлыми из-за сузившегося зрачка.         — Понял. Глупый вопрос.         — Мне пришлось рассказать так много, чтобы ты осознал суть проблемы. Душа леди Камиллы обрела новую жизнь в лице меня, но я чувствую её голод. Его невозможно утолить. Пока я был Хранителем, то принимал голод за боевой запал, но, когда меня изгнали, приступы участились. Стали ярче. Разрушительнее. Контролировать их непросто, и с каждым разом получается всё хуже, — Виктор с такой силой сжал ткань пальто на груди, будто пытался вырвать себе сердце. — Я привык, что врага можно застрелить, зарезать, задушить, но сейчас главный враг — это я сам. Как с ним бороться, меня не учили.         Запал иссяк. Виктор уселся обратно на покрывало, забрал бутылку и разом выхлебал половину. Хейд не возражал. Будь у него в запасе ещё одна — и её бы отдал.         — Рановато ты повесил нос. Чинить протекающие крыши я не мастак, но мой брат — только не начинай, дослушай! — он-то всё про души знает. Ваша первая встреча началась не с той ноты, но мало ли какие в жизни случаются казусы. Айра нашёл бы способ тебе помочь.         — А в этом есть смысл? — отозвался Виктор, он пустым взглядом уставился перед собой. — Я умею только убивать и разрушать. Даже если твой брат заглушит голод мертвеца, моя суть не изменится. Такому, как я, лучше уехать к северной границе и постараться уничтожить столько Левиафанов, сколько хватит сил.         — Могу прямо сейчас залезть вон в тот дом, — Хейд слепо ткнул пальцем в окно напротив, — и достать тебе зимнюю шапку, я видел подходящий размерчик. Думаешь, если убьёшься об Левиафанов, то сразу героем станешь, совесть свою успокоишь? А ты уверен, что в кровавом угаре не прибьёшь кого из мирных? Горцам и без тебя тяжко живётся, знаешь ли.         Виктор уставился на Хейда, явно не понимая: его пытаются обидеть, поддержать, пристыдить, или всё это вместе.         — Эй, дубина, тебе всего тридцать лет! — Хейд сам не заметил, как не на шутку разозлился. — Перед твоими ногами выложена ковровая дорожка длиной в целый, мать его, век! Знал бы ты, как я тебе завидую. Время — единственное, что я не смогу украсть. А ты надумал выбросить в помойку величайшую ценность! И как такой идиот умудрился стать моим подельником?         — Я понимаю, что ты пытаешься донести, но мне всё сильнее хочется тебя ударить.         — А я в ответ укушу. Зубы у меня крепкие, такой кусок оттяпаю, что и ведовством своим не залечишь, — Хейд оскалился и показал ровный ряд зубов: все целёхонькие, хотя он не раз получал по лицу. — Не справляешься с голодом сам, так найди другого беззаконника, который загонит твоих чертей обратно в клетку. Если не Айру, то хотя бы Лийсу, она с предками общается, вдруг что полезного скажет.         — Мне всё ещё хочется тебя треснуть, но… Ты прав, — Виктор взъерошил без того спутанные волосы. — Прости, слишком многое навалилось. Душит чувство, что я не справляюсь. Вдруг очередной приступ погубит и тебя.         — Но даже сейчас ты сдержался и не свернул мне шею. Хороший знак, разве нет? — хмыкнул Хейд.         — Может быть. Ты ходил по краю, — Виктор улыбнулся, а сам нервно ковырял ногтем этикетку на бутылке, содрав всю красоту. — В любом случае я никуда не уеду из Дарнелла, пока не закончу важное дело. Как уже говорил, мне очень нужна твоя помощь. Есть один ублюдок, которого я ищу долгие месяцы…         И Виктор рассказал очередную историю. До боли знакомую, страшную, Хейд надеялся навсегда её отпустить и забыть. София Тарнетт. Молодая энлодка с рыжей косой и в белой ночнушке. Её лицо осталось в памяти смазанным пятном, Хейд помнил только широко раскрытый рот, из которого вот-вот должен был вырваться крик.         — А тебе опасно переходить дорогу. Так много времени и сил потратил на погоню за тенью, беззаконником стал… Может, пора остановиться? Посмотри на себя. Эта охота убивает в первую очередь тебя самого, — лицо Хейда исказилось в маску: капелька сопереживания, щепотка сочувствия, всё то, что должен был показать надёжный подельник, соратник и, может, чуточку друг. Он разыграет любую сценку, какая лучше всего впишется в роль.         — Остановиться? Никогда. Все мои поступки, решения, жертвы, которые я принёс — всё лишится смысла.         Потухла едва зародившаяся надежда. Хейд мысленно подкрутил винты, переключил рычажки и настроил регулятор, чтобы не дрожали руки, потом забрал у Виктора бутылку и вылил в себя остатки вина.         — Твоё сердце забилось быстрее. Ты в порядке? Опять болит?         — Это всё вино. Сам знаешь, мне много не надо, чтобы повело, — Хейд покрутил перед глазами бутылку, пытаясь высмотреть, осталась ли внутри хоть капля. Сердце, чёртово сердце, им управлять не так-то просто. — Чем займёшься, когда выполнишь свой обет? Всё ещё думаешь рвануть в убийственный тур по Синему Хребту?         — Твоими стараниями это уже не кажется хорошей идеей. В чём я уверен точно: никаких больше клятв и обязательств. Так ты мне поможешь? Хотя бы встретиться с Майром Мугнусом. Одного он меня не примет, наш прошлый разговор кончился не очень хорошо. Уверен, он знает убийцу Софии и покрывает его.         — Сомневаюсь, что и мне он обрадуется. Наверняка Эйнан всё растрепал Майру, когда после вылазки в крепость я исчез без ответного подарка.         Нет, Майра бы всё поняла. Сначала, конечно, разозлилась бы, побесилась и, может, немного поколотила — но она прекрасно знает, что ради важного дела иногда приходится идти на обман. Стоило больше ей доверять. Чаще навещать.         — Хейд. Умоляю тебя. Давай хотя бы попробуем. Я не смогу стать по-настоящему свободным, пока не закончу дело. Ты понимаешь меня, верно? Для тебя свобода — не пустой звук, — Виктор подался ближе и схватил Хейда за руку. Легко было представить, как эта большая ладонь сжимает горло, хрустят позвонки.         — Хорошо, хорошо, но учти, разговор выйдет непростым. Если в меня начнут швырять острые предметы, ты прикроешь?         — Конечно. Как и всегда, — Виктор широко улыбнулся, и Хейд улыбнулся в ответ. — Знаешь, кроме Синего Хребта, в империи полно интересных мест. Если хочешь, можем уехать вместе. В Дарнелле всё равно ловить нечего.         — Ты же знаешь, я не могу бросить брата.         — А ты уверен, что он хочет быть рядом с тобой? Я понимаю… стараюсь понять, насколько семья важна для тебя, но не похоже, что Айра того же мнения. Он тебя предал — там, у горящих развалин, когда бросил умирать от морока. Оставь его, живи своей жизнью.         Хейд промолчал.         — Мир куда больше Дарнелла, — на его счастье, Виктор перестал давить на больную мозоль. — Самому не обидно, что всю жизнь просидел на этом вонючем клочке земли? Знаешь, я ведь долго путешествовал по империи, пока был Хранителем. Многое могу показать и рассказать. Вот ты когда-нибудь видел паровоз?         — В газете.         — Картинка с реальностью не сравнится. Только представь: огромный дом на колёсах, чёрный, блестящий, объятый облаком пара, который тянется за вагонами длинным белёсым шлейфом. Колёса стучат, словно барабаны играют, они мигом довезут целую толпу народа с одного конца империи до другого. Невероятно сложный механизм, уверен, у тебя бы от него слюни потекли.         — Он что, съедобный? — Хейд не сдержал смешок.         Виктор не приукрашивал: всё, о чём Хейд знал только из книжек, учебников, газет и журналов, он видел своими глазами. И залитые солнцем западные степи: «С ашвайлийскими, конечно, не сравнятся, и местный народ, признаюсь, я недолюбливаю, но природа там — просто сказка», и южные города: «Все чудеса технологий собраны вокруг столицы, вот где было бы для тебя раздолье», и про север, конечно, он не мог не сказать про север: «Там совсем другие люди, другая жизнь. Синий Хребет суров и покрыт вечным льдом, но никто не принимал меня с такой теплотой, как горцы», и везде, везде он упоминал Софию. Эта девушка стала олицетворением огромного пласта жизни, которым Виктор дорожил. Если бы у Хейда отобрали такое сокровище, он бы тоже никогда не простил.         Так они и просидели до заката. Вместе с мраком пришёл суровый ветер, от него за рыбой не скроешься. Когда Виктор поднимался на крышу несколько часов назад, он выглядел так, словно единственный путь перед ним — это подъём на эшафот, а теперь его было не узнать — с каркаса спустился едва ли не вприпрыжку, всё шутил, делился воспоминаниями. Он видел перед собой яркие картинки будущего, в котором раньше себе отказывал, а Хейд думал о будущем, которое потерял.         В спальне повис стылый воздух. Хейд вытащил из-за шкафа зеркало, единственное в цирюльне, которое Виктор не выбросил, и водрузил на табуретку перед лоханью. Лицо в отражении казалось чужим — как же Хейд устал от своих масок. Через зеркало можно было проследить за ведуном, как тот переоделся, погрел на примусе чайник, чтобы подлить в лохань тёплой воды. Хранитель-у-двери. Кто бы мог подумать. Почему именно он… За дверью мог оказаться кто угодно, но именно он…         Хейд зажмурился, стиснул зубы и плеснул в лицо холодной водой. Дело дрянь, но он выкрутится — как и всегда. Порой Виктор удивлялся его болезненной тяге к порядку, а ответ был прост — это помогало быстро исчезнуть, не оставив следа. Нужно будет пройтись везде мокрой тряпкой ещё раз. Хейд всегда сжигал волосы с расчёски и обрезки ногтей, как советовали квадрианцы, но мало ли, вдруг что-то упустил. Нельзя оставлять зацепок для ведуна.         Мысли бешено крутились, пока выстраивались в план. Хейд так глубоко задумался, что дёрнулся от неожиданности, когда за его спиной раздался пронзительный свист.         — А я говорил, что ты её починишь, — Виктор любовался, как поёт заводная игрушка в его руках. — В столице такие птички на улице стоят, в специальных автоматах, сразу несколько штук. Если бросить монетку, они целую серенаду исполнят. Ещё одна вещь, которую тебе стоит увидеть.         — Нашёл моё слабое место и пользуешься, да? Хитрый ты засранец, а так с виду и не скажешь, — Хейд заставил себя улыбнуться. Если верить отражению, смотрелось достаточно естественно. — Ты завтра, случаем, не собираешься в город? Можешь отдать птицу Айлин?         — Так пошли вместе, заодно встретимся с Майром.         — С Майром не торопись, тут нужна подготовительная работа. Айлин — его обожаемая племянница, и если ты обрадуешь девочку подарком, то это станет очком в твою пользу. Немного усилий, и у нас появится больше шансов что-нибудь узнать про убийцу.         — Всё равно это не дело. Айлин тебя любит, и её только расстроит, что ты передаёшь подарки через чужие руки, а не пришёл сам.         Хейд едва слышно заскрипел зубами. Он вытер лицо полотенцем, пряча гримасу.         — Всё не так просто, Виктор. Если я встречусь с Айлин и Нессой, то больше не смогу их бросить, уйду из Дарнелла вместе с ними — но я не принесу им счастья. Зато если помогу Айре, то у Айлин появится шанс на спокойное будущее. Это лучшее, что я могу ей подарить.         Виктор закатил глаза и буркнул что-то похожее на «упрямый осёл», но больше спорить не стал, а птичку убрал в карман пальто, чтобы не забыть. Отлично. Цирк находился не так далеко, как хотелось бы, но Хейд выиграл себе на завтра парочку часов. Хотя он мог бы решить проблему куда проще. Кобура с револьвером висела у входа на крючке. В чемодане с воровскими вещами лежали метательные ножи, которые разрушили столько жизней. Богатый выбор, как можно убить Виктора, пока тот забылся глубоким и спокойным сном, потому что верит ему, Хейду… Нет, это слишком. Слишком. Лучше просто убежать, так быстро и так далеко, что его никогда не поймают.         На тумбочке у кровати стояла зажигалка, Виктор выложил её, когда переодевался. Выгравированная акула распахнула пасть, она бы кинулась на Хейда, да слишком маленькие ей нарисовали зубы. Горькая получится ирония, если он сгинет в пасти хищника, как и его ма.