Ветер закружил пушистую снежинку, она чем-то напоминала мотылька, который летел навстречу своей гибели — горячей ладони. Виктор с силой дунул и отогнал от себя ещё одну снежную «бабочку». Вот и кончилась осень, долгая, выматывающая. Хейд выдал с утра длиннющий список дел, будто если именно сегодня не набрать запасов на полгода вперёд, то их ждёт неминуемая гибель. Виктор не спорил. Он застал в Дарнелле всего одну зиму, но даже хранительское клеймо не смогло выжечь воспоминания о ней.
— Эй, громила, — циркач постучал по створке ворот, привлекая внимание. — Чужаков не пускаем, лучше проваливай нахрен.
— Я бы хотел встретиться с Нессой Мугнус. Будьте так любезны, передайте ей, что меня прислал мистер Морт. Она поймёт.
— А я тебе чё, посыльный?
Тень накрыла мелкого мужичка в полосатых шароварах. Виктор склонился к нему, давя взглядом, и повторил нарочито медленно, едва ли не по слогам:
— Будьте. Так. Любезны.
Наконец у циркача включился инстинкт самосохранения, и скоро Виктору позволили пройти за ворота. Но свободно шататься всё равно не дали, и чуть ли не под ручку отвели к дому мистера Мугнуса. От красочного и шумного «Фестиваля чудес» остались одни воспоминания: все шатры разобраны, с голых ветвей свисают выцветшие ленты и разбитые фонарики, вместо восторженных посетителей бродят циркачи, которые заколачивают «чудеса» в ящики, и грузят их в повозки. Удручающее зрелище. Местным понадобится как минимум пара недель, чтобы своими силами вывезти столько телег подальше от Дарнелла.
Несса Мугнус ждала гостя в пристроенной к дому беседке. Её меховую пелерину, накинутую поверх платья, украсил теневой узор от листьев плюща, припорошённых снегом. Она поправила очки и хмуро перевернула страницу газеты. Новости давно ничем не радовали.
— Мистер Раймонд, — мисс Мугнус бросила поверх газеты цепкий взгляд. Она напоминала учительницу, которая вбивала юным Хранителям основы этикета, чтобы те не ударили лицом в грязь перед заказчиками благородных кровей. Виктор по привычке выпрямился в струну. — Рада видеть вас в полном здравии.
— Как и я вас. Надеюсь, с вашей головой всё в порядке? — Виктор приметил у женщины свежий шрам, который тянулся линией через лоб и рассекал надвое бровь. Как скол на изящной вазе.
— Из-за нервов меня часто мучает головная боль, так что не привыкать, — мисс Мугнус отложила газету на скамью и протянула руку. Виктор наклонился и осторожно сжал маленькую ладонь, помогая даме встать. — Пройдётесь со мной? Айлин играет неподалёку, ей будет приятно с вами повидаться. По секрету скажу, она постоянно о вас болтает как трещотка. Вы для неё герой.
Услышать про себя такое было… Неожиданно. И чуточку приятно. Далеко не всегда Виктор оставался доволен своими решениями, но хоть что-то в тот страшный день он сделал правильно.
— Андрий сказал, что вас прислал Морт. Это правда?
— Он хотел передать подарок для Айлин.
— Вот же старый… прохиндей! — мисс Мугнус едва удержалась от слова покрепче. — Вечно заставляет всех вокруг плясать под свою дудку. Не позволяйте ему сесть себе на шею, мистер Раймонд, иначе он с удовольствием свесит ноги и подгонять начнёт.
— Учту, — Виктор улыбнулся.
Хоть мисс Мугнус и шумела на Хейда, она невзначай поинтересовалась, не влип ли тот в очередную неприятность. Виктор надеялся, что не выболтал в ответах ничего лишнего — не хотелось усугублять их и без того натянутые отношения. К счастью, Айлин нашлась быстро: белоснежная копна её волос издалека выделялась в компании ребятни, которая играла в Пьяного рыбака. Шума от них было — на всю поляну, то ругались, то смеялись, то кидали друг в друга кости. Айлин вроде и сидела вместе со всеми, но чуть в сторонке, и молча слушала перебранки.
— Мистер рыцарь, это вы?! — Айлин обернулась на звук шагов. Она спрыгнула с бревна и подбежала ближе, никто из ребят не заметил пропажу.
— Приятно видеть, что у вас всё хорошо, юная мисс.
— Даже замечательно! Вокруг столько голосов, и со всеми можно поболтать — это гораздо веселее, чем радио слушать. Ребята, смотрите: пришёл тот самый рыцарь, о котором я рассказывала! — Айлин окликнула новых знакомых и дёрнула Виктора за полы плаща. — Поднимите меня одной рукой, как уже делали в нашу первую встречу. Скорее, скорее!
Вновь этот повелительный тон, которому невозможно отказать. Виктор опустился на колено, бережно подхватил Айлин, как фарфоровую куколку, и усадил себе на плечо. Та с улыбкой раскинула руки в стороны, будто она артистка и только что выполнила сложнейший акробатический трюк.
— Ха, удивила! Наши силачи и лошадь подымут, — фыркнул мальчишка, смуглый и чернявый, явно полукровка. — А ну, здоровяк, всех нас осилишь?
Виктор обвёл взглядом ребятню, человек пять, старшему было около тринадцати.
— Может, и подниму, но как вас…
— Вперёд, на штурм! Проверим городского на прочность! — закричал чернявый, и тут же стая маленьких наглых обезьянок кинулась на Виктора, они цеплялись за его руки, плечи и голову, чудом не порвали пальто. Устоять под их тяжестью было нелегко, но использовать сейчас бражников — всё равно что признать своё поражение. Виктор напряг мышцы, стараясь не шевелиться, пока циркачи выстроились на нём пирамидой, а увенчала её самая маленькая девочка, сделав стойку на руках. Айлин захихикала — для веселья ей было достаточно чувствовать себя частью оживления вокруг.
— Хороши акробаты! Замолвлю за вас словечко перед Майром, он точно оценит юные дарования и доверит вам больше работы, — мисс Мугнус с невинной улыбкой похлопала в ладоши. Едва услышав слово «работа», обезьянки спрыгнули с Виктора так же шустро, как залезли, и рассеялись по поляне. Наконец можно было выдохнуть и размять плечи. Всё пальто украшали следы от ботинок и грязных рук, благо мисс Мугнус помогла отряхнуться.
— Когда-нибудь я тоже стану артисткой, — сказала Айлин и замерла на одной ноге, пытаясь сохранить равновесие. Её уже можно было принять за циркачку в ярко-синем костюмчике и полосатых гольфах. — Я раньше по деревьям лазала так шустро, что меня называли Белочкой. Немного практики, и я смогу утереть всем нос! А потом научусь дышать огнём, и у дяди Майра не останется выбора, кроме как разрешить мне выступать.
— Надеюсь, ты готова носить свинцовые наручи, милая моя.
— Без них совсем-совсем никак?
— Ты же не хочешь, чтобы зрители приняли твои удивительные таланты за беззаконие? — мисс Мугнус погладила дочь по волосам. Энтузиазма в той заметно поубавилось.
Так странно было наблюдать за ними. В голову Виктора скользкими червями лезли воспоминания о собственной матери: вечный страх в глазах, попытки выдавить из себя улыбку и ласку — от них становилось противнее всего. Забота мисс Мугнус тоже могла иметь другую сторону, разрушающую, отвратительную... Едва поймав себя на подобных мыслях, Виктор бегло достал зажигалку — ровное сияние огонька рассеяло сгустившуюся тьму прошлого. Мисс Мугнус посмотрела на него с недоумением. Пожалуй, стоит послушаться совета Хейда и раздобыть папиросы для прикрытия.
— А старик с вами пришёл? — в голосе Айлин теплилось столько надежды, что у Виктора защемило в груди. Всё-таки надо было схватить Хейда за шкирку и привести с собой.
— Нет, к сожалению. Он до сих пор залечивает раны, но попросил кое-что вам передать, — Виктор взял ладонь Айлин и положил в неё заводную птицу. Та с опаской пощупала подарок, ойкнула, когда случайно ткнула пальцем в клюв.
— Что это? Не понимаю. Обычно старик приносил что-нибудь мягкое, его подарки всегда было приятно трогать.
— Моя вина, — спохватился Виктор, он положил руку девочки на ключ и помог завести игрушку. Та ожила, захлопала крыльями и пронзительно запела, привлекая внимание всех вокруг. На лицах циркачей мелькнуло разочарование, стоило им понять, что птица была ненастоящей.
— Ух ты! Я о таких только по радио слышала! — Айлин заулыбалась, когда игрушка допела. Но радость быстро растаяла, как снежинки, которые падали ей на щёки. — Дядя Майр говорит, что мы скоро покинем Дарнелл. Если старик будет долго хворать, то не сможет уехать с нами.
Виктор нервно поправил воротник пальто. Не мог же он пересказать все слова Хейда, это разобьёт девочке сердце.
— Он постарается встать на ноги как можно скорее.
Айлин хмыкнула себе под нос. Похоже, вышло не очень убедительно.
— А вы Крыса навещать будете?
— Крыс? Он здесь?
— Ваш друг вернулся вчера утром, — пояснила мисс Мугнус. — Выглядел чересчур взбудораженным и нервным, отказался от еды. Думаю, вам и правда стоит его навестить.
— Самуэль Ламарк позавчера скончался. Крыс принял его смерть близко к сердцу.
— Наслышана об этом человеке, но обычно с ним общался Майр. Мне проще дружить с законниками, — мисс Мугнус слегка скривилась и поправила очки. — Оборвалось так много старых связей и сколько оборвётся ещё… Давно говорила Майру, что пора бежать из Дарнелла, пока очередь не дошла до нас.
Разговор с Крысом ожидался непростой, если он вообще захочет слушать. Мисс Мугнус подсказала, где его можно найти — в зоне содержания животных, подальше от шумного лагеря циркачей. Обилие металла сбивало бражников с толку, пришлось искать Крыса своими силами, обойдя все клетки одну за другой. Сердце тянуло от тоски, когда Виктор видел за решётками пустоту — так много загубленных жизней. В самой большой клетке, в которой раньше спал горный медведь, на сене и накинутых сверху покрывалах лежал Крыс. Едва услышав шаги, он встрепенулся и рявкнул на незваного гостя:
— Пошёл вон!
— Крыс, послушай…
— Сам тэ крыса! Трусливая, жалкая крыса! Убирайся, пока глотку не перегрыз!
— Хватит! Ты знаешь, почему я не мог тронуть Ирму. Едва я займу её место, как Двуглавый сожрёт остатки моего самоконтроля и повторится всё то, что было при Безглавых судьях. Этого ты хочешь?
Крыс не изменился в лице, но хотя бы слушал. Сколько в парне было злости на собственное бессилие, и Виктор знал по себе, как больно вырывать лапу из этого капкана.
— Оставь Курьеров в прошлом. Вместо Ирмы можешь стукнуть меня, если тебе полегчает, — он развёл руки в стороны. — Только без шипов, пожалуйста.
От кулака в лицо Виктор инстинктивно увернулся, удар в живот принял спокойнее, следом прилетело в грудь, парень бил со всей силы, но своей собственной, не ведовской — это можно стерпеть. Пятый удар вышел вялым, без огонька. Шестой так и не случился. Крыс вздохнул и с опущенной головой улёгся обратно на лежанку. Ничего не сказал, когда Виктор присел рядом.
— Куда подашься теперь? Уедешь с циркачами?
— Нэ. Ещё не выполнил Клятву на крови.
— Уверен? Скоро ты останешься один против города, кишащего Левиафанами и квадрианцами. — Крыс на это пожал плечами. Слишком он молодой и самоуверенный, такие гибнут чаще всего, несмотря на свои таланты. — Я ведь и сам не знаю, как долго ещё пробуду в Дарнелле. Но пока есть время, я могу помочь с твоей Клятвой. Тогда ты сможешь вернуться домой, да?
— Крысу однажды помогли. Дак с тех пор половина предков его презирает.
— Но я не Ищейка. Считай, я так хочу загладить вину за то, что едва не зарезал тебя.
Крыс нахмурился и повернулся на бок. Думая о чём-то своём, он провёл ногтями по глубоким царапинам на деревянной обшивке, повторяя движение лапы горного медведя. Не случайно он выбрал именно эту клетку как своё новое пристанище, хотя Мугнус наверняка мог найти ему угол потеплее.
— Сестру ищу, — наконец признался он. — Старшую. Её родовое имя сказать не могу, а как она называет себя теперь — не ведаю. Она бежала к Левиафанам много вёсен назад. Крыс у дольменов предков клятву дал, что пока не вернёт сестру обратно в клан, живой или мёртвой, то не примет нефритовые подвески. Не быть слабаку охотником-мудрецом так да.
— У тебя за плечами свора предков, и никто из них не смог присмотреть за сестрой, уберечь её от порчи?
— Она их не слышит. Не видит. Отец оступился, разбавил кровь рода с женщиной, что пришла из-за моря. За море она и вернулась, и дочь её всю жизнь тянуло туда же. Когда небо засияло и позвало сестру — она сбежала, — Крыс уставился в потолок с мрачной отрешённостью. — Не могу её учуять. Левиафаны воняют тухлой рыбой, запах сестры тоже испортился. Слухи привели Крыса в Дарнелл. Здесь след оборвался, а нового нет.
— Может, она села на корабль и уплыла в другие страны, как всегда мечтала?
— Ведьмичка на крови Крыса ворожила. Чуяла тепло сестры в Дарнелле. Думалось, её будет легко найти… Но две весны ли как ли прошло. Крыс не выдержал и сглупил, повёлся на байки про Ищейку, — и парень с тревогой покосился куда-то за плечо Виктора. Он и сейчас слышал голоса предков, их проклятья и презрение?
Виктор вспомнил свои восемнадцать лет. Изнуряющие тренировки, попойки с друзьями, первая влюблённость, глупые авантюры и ветер в голове — обычная юность, хоть и прошла она в маленьком мирке за стенами крепости Багортт. Крыс в свои восемнадцать уже давно покинул родной край, в одиночку пересёк империю, чтобы исполнить клятву, которая больше походила на добровольное изгнание.
— Жалость Крысу не нужна так да, — процедил горец, внимательно следя за выражением лица Виктора. Ничего от него не утаишь.
— Ты парень толковый, уверен, сможешь разобраться и с предками, и с Клятвой, а если станет тяжко — я всегда готов помочь. Одно понять не могу. Зачем было Ищейке с тобой связываться? Чего он хотел?
— Убить вожака низменников. Императрицу.
— Губа не дура. На самом деле, в этом есть смысл. Убьёшь ты императрицу, умрёшь в процессе или испугаешься и отступишь — как ни посмотри, Ищейка оставался в выигрыше. Хотя на его месте я бы выбрал цель попроще. Иначе слишком очевидно, что тебя просто хотели послать куда подальше.
— Охота выдалась трудной, но Крыс почти справился.
Повисла тишина. Крыс начал хмуриться, не понимая, чего сказал не так.
— Когда успел?.. Это случилось на прощании с Арчибальдом IV, да? Ты с ума сошёл?! — Виктор не заметил, как вскочил на ноги. Следом подскочил и Крыс, на всякий случай сжав в руке костяной шип.
— От скорпионьих вожаков страдают дети гор. Они посылают красных людей, которые оскверняют дольмены, губят охотников-мудрецов, разрушают идолы из крови земли. Но тэ прав. Добре, что в тот день ничё не вышло. Крыс не знал, кем был Ищейка — от него пахло арчой. Пахло домом. Не тухлой рыбой, — он вздохнул. — Всему своё время да чё да. Сначала — найти сестру и раздавить червей. Потом — красных людей и их вожаков.
Сложись их судьбы по-другому — и однажды Виктор мог сойтись с Крысом в бою, защищая жизнь Софии. Удивительно, как череда несчастий позволила их мирам соприкоснуться и стать не врагами, а соратниками.
— Знаешь, наши истории похожи, — Виктор облокотился спиной о стену клетки. Он не имел права ругаться или читать Крысу мораль, со своим-то списком прегрешений. — Когда я впервые встретил Гаруспика, то не знал, кто он такой, из-за чего попался в ловушку Курьеров. Я убивал по его указу, а он находил всё новые и новые отговорки, почему не может мне помочь. Выжимал из своей «боевой единицы» все соки, — он скрестил руки на груди, сдерживая приступ злости. Не сейчас. Не время. — Но ты хотя бы знаешь, кого искать. Я ищу ублюдка, который убил дорогого мне человека, но всё, что у меня есть, его нож.
— Не повезло тэныд. Нет ничё хуже для ведуна, чем металл.
— Знаю. Потому и хватаюсь за любую соломинку, какую найду. Я почти уверен, что убийца — хороший знакомый Майра Мугнуса, — тут Виктор покосился на Крыса. Хейд советовал подобраться к главной Сороке через его сестру и племянницу, но ведь есть ещё одна лазейка. — Он к тебе хорошо относится, да? Можешь поговорить с ним, убедить встретиться со мной? Пожалуйста. Для меня это очень важно.
— Тэ не люб вожаку Сорок. Не будет он с тэкӧд говорить. Но Крыс может показать ему нож.
Вряд ли Крыс заставит Мугнуса расколоться. Очередная соломинка, на которую Виктор особо не надеялся, но и отпускать не собирался. Нож всегда был при нём, спрятанный в сапоге. Едва взглянув на него, Крыс сорвался с места и достал из стога сена чемодан, который заменил ему сундук из тюремной камеры. В куче добра он откопал свёрток из мягкой кожи.
— Чё-то знакомо выглядит, оно же? — и показал Виктору ещё один нож. — Им ранили Крыса, когда тот на императрицу охотился.
Плавный изгиб лезвия, переходящий в плоскую рукоять. Игра света и тени на гравировке, которая выглядела абстрактным рисунком, но память достроила с одной стороны морду и лапы, а с другой — часть туловища и хвост. Неужели!.. Виктор склонился ближе, чтобы разглядеть серийный номер на внутренней стороне кольца. Цифры, буквы — всё совпало в точности.
— Оно, — Виктор сглотнул. — Как выглядел тот ублюдок? Расскажи всё, что запомнил!
— Крыс не разглядел. Хотел потом учуять по запаху, но железо испортило след. Забирай, — горец пихнул нож в руки Виктора. — Если найдёшь ту сволочь, пырни его разок в отместку за плечо Крыса.
Получить ещё один нож из набора братьев Монселле — невероятная удача, которой Виктору давно не хватало. По отдельности от ножей не было никакого толку, но вдруг вместе они смогут что-нибудь рассказать Карамии о своём хозяине? По спине пробежали мурашки, но лучше не тешить себя надеждой раньше времени. Так будет меньше разочарований.
Прежде чем бежать сломя голову к Курьерам, Виктор попрощался с мисс Мугнус и её дочерью. И не зря — эта святая женщина договорилась с циркачами, которые готовились плыть на Паясу за припасами, чтобы те прихватили с собой попутчика. Конечно, не без условия:
— Пожалуйста, мистер Раймонд, присмотрите за Мортом. Он ведь собирается остаться в Дарнелле, верно?
— Я думаю, он…
— Эта игрушка, — мисс Мугнус бросила долгий взгляд на Айлин. Та вновь сидела в сторонке и слушала, как веселятся её знакомые, соревнуясь, кто лучше пародирует пение заводной птицы. — Морт дарит подарки, когда хочет загладить вину, но в этот раз он не успел напакостить, более того — вместо себя послал вас. Думаете, я не понимаю, что это значит? Раз таков его выбор — так тому и быть. Всё равно Морта не переубедить, он же у нас самый умный и никого не слушает, кроме себя. Но когда мы с Майром уедем, больше некому будет помочь старому дураку разгребать то, что он натворит. Останетесь только вы.
— Не переживайте, мисс. Я дам ему по носу, если он начнёт задирать его слишком высоко.
Мугнус подняла голову, придерживая ладонью шляпку, и улыбнулась. Лучше бы Хейд держался таких людей, как эта женщина, а не своего брата, от которого можно получить только нож в спину.
К вылазке за припасами циркачи подготовились основательно: до отказа заправили дефицитным топливом моторы лодок, спрятали под мешковину оружие — без него сейчас никуда. Несмотря на все трудности, их настрою можно было позавидовать: они всей душой верили в мистера Мугнуса и в то, что он возродит «Фестиваль чудес». Главное — выбить у Чёрной гвардии разрешение покинуть город. Циркачи зазывали Виктора присоединиться к ним, ведь «дамочки любят поглазеть на громил-силачей». Лучи софитов, тяжесть свинцовых наручей на запястьях, пёстрые полоски циркового костюма и множество любопытных лиц вокруг, жаждущих развлечений… Нет, сердцу Виктора хотелось иного. Принять и отпустить прошлое, вновь путешествовать по империи, как раньше было с Софией, чтобы каждый день видеть новые поселения, леса, степи и горы. Встречать новых людей. И больше не думать, что кого-то из них придётся судить.
Виктора довезли почти до кондитерской, и всё хорошее настроение как ветром сдуло, стоило увидеть знакомые очертания фабрики. Бражник родился из капли крови на кончике пальца. Расправив рваные крылья, он улетел искать Карамию — это было расточительно, без Двуглавого ведовство вытягивало больше сил, чем обычно, но хотелось поскорее закончить дело и убраться из логова. Да и про список Хейда забывать не стоило. Маленький проводник нашёл Карамию в главном зале: она протянула через глазницы лосиного черепа ленту и привязывала к обоим концам гроздья рябины. Ягоды напоминали кровавые слёзы, придав и без того жутковатому черепу зловещий вид.
— Раймонд, ты, как всегда, вовремя, — Диана подняла голову, когда услышала шорох ворот. Перед ней на столе лежали длинные обструганные палки, которые она оплетала кожаными шнурами. — Поможешь собрать треногу? Ты высокий, тебе проще, — и протянула верёвку.
Бражник-проводник изо всех сил махал изувеченными крыльями, то ухая вниз, то поднимаясь выше. Едва он добрался до Карамии, как та, не глядя, сжала пальцами щетинистое брюшко. Малейшее усилие — и раздавит.
— Что ты беспокоишь занятого человека? Разве не видишь, как он в поте лица помогает восстанавливать убежище? — Карамия бросила на Виктора многозначительный взгляд через плечо. — Только любимчик синешкурой суки мог бы позволить себе шататься по городу в своё удовольствие.
— Интересно, Гаруспику вы были так же покорны, как сейчас безропотно выполняете приказы «синешкурой»? — процедил Виктор. Не любил он ввязываться в словесные игры, но полукровка умела пробуждать в нём самые скверные черты.
— Покорность?.. Она тут ни при чём. Только страх сдерживает нас — до поры до времени, — Карамия медленно приблизилась, бражник трепетал крыльями в плену её пальцев, стараясь вырваться. — Гаруспик и Тарнетт десятилетиями сдерживали голод Двуглавого, спасая нас от его влияния, но твоя подружка вздумала разрушить всю систему. И если — когда — мы найдём способ от неё избавиться, на чьей стороне ты будешь? Или может мне поцеловать тебя, как та сука, чтобы помочь определиться?
Интерес Карамии был подобен касанию ножа: приятно и волнующе, пока ласкает плашмя, но нет-нет, да и царапнет остриём. Виктор заглянул в невероятно синие глаза, и ответил:
— А вы попробуйте, вдруг сработает.
И Карамия поцеловала: коснулась губами крыльев своего пленника и сжала пальцы, растерев его в пыль. Смотрела нагло, с вызовом, ожидая реакции Виктора, надеясь на неё — но их прервал голос Дианы.
— Так, хватит. Я в одной с вами комнате, имейте совесть, — она собрала палки в кучу и пихнула их в руки Виктора, намекая, чтобы он занялся делом. — Сейчас наша главная задача — вызволить Двуглавого. Какой бы ненасытной сволочью он ни был, без его поддержки нас всех уничтожат.
— И как груда палок в этом поможет?
— Станет основой для приманки. Ирма уверена, что Удильщик способен подавлять огонь-траву. От этого крикуна хватало проблем, но пока он шарахался рядом, поросль и правда не была такой вездесущей. Придётся зазывать его обратно.
Собрать из деревяшек подобие треноги было просто, а вот с лосиным черепом пришлось повозиться. Свисающие с рогов бусины отозвались тихим стуком друг об друга, когда Виктор снял череп с крюка. Кость на ощупь оставалась тёплой, несмотря на холод в зале. Откуда всё-таки этот гигант взялся? Никто из Курьеров не знал. Возможно, он остался ещё с тех времён, когда здесь жили дейхе.
Вскоре череп занял своё новое место. Карамия внесла последний штрих: капнула ему на лоб воском, щёлкнула пальцами и призвала бражника — огромного красавца с мраморным рисунком на крыльях. Мотылёк послушно сел в ловушку и намертво увяз в подтаявшей капле — это напоминало жертвоприношение. Лосиные рога походили на раскрытые ладони, которые тянулись к потолку, и Карамия вскинула руки в подобном жесте. С её губ сорвался жаркий торопливый шёпот:
— Я тебя не знала, я тебя не вызывала, но стала тебя звать и стала тебя взывать на могилы, на курганы, где люди не ходят и птицы не летают. Встань, восстань, душа блудная, иди на зов крови моей, на зов души моей. Нет моим словам переговора и недоговора, будь ты, мой приговор, крепче камня и железа, во веки веков.
— Во веки веков, — вторила ей Диана и обтёрла лицо платком, которым обычно прикрывала шрамы. — Пойду позову Наримана, пусть отнесёт приманку к колодцу. Надеюсь, вы не убьёте друг друга, пока меня нет?
— Это уже пройденный этап в наших отношениях, — и Карамия заливисто рассмеялась.
Диана смотрела на веселье подруги, поджав губы. В ней копилась злоба, раздражение — может, даже зависть. Всегда серьёзная, ответственная, чем отличалась от своего мужа Лиховида, она не могла так просто отвлечься от проблем, которые нависли над Курьерами, от их потерь и несчастий. Прикрыв лицо платком — что Диана редко делала в убежище среди своих, — она молча ушла. Виктор невольно занервничал, когда остался наедине с полукровкой и черепом. Если что случится — некому будет остудить его голову. Пока Карамия вновь не начала свои игры, которым так и хотелось поддаться, он торопливо достал свёрток с ножами.
— Надо же, очередная бесполезная железка. Раймонд, мне казалось, ты понял, чего именно я от тебя жду.
— По отдельности ножи бесполезны, знаю, но вдруг вместе они укажут на хозяина? Если получится найти след, то я признаю, что поражён вашими способностями, о которых Курьеры столько говорят.
— Лестью подкупить хочешь? Продолжай, мне нравится, — Карамия ухмыльнулась, но больше упрямиться не стала.
Для ритуала ей понадобилась всего одна вещь: мешочек, который она прятала в кармане юбки. Внутри хранился маятник — заточенная кость, подвешенная на сплетённой из чёрных волос нити. Такими часто пользовались степняки, когда искали воду и лучшие пастбища.
— Думай об убийце, — Карамия взяла ладонь Виктора в свою. От касания кожи к коже ударило слабым разрядом тока. — Собери в мыслях все воспоминания и чувства, которые его касаются. Это поможет мне настроиться.
Воспоминания… Всё, что помнил Виктор — ускользающий силуэт в ночи. Зато чувств в нём скопилось предостаточно: ненависть, гнев, жажда мести за Софию и свою разрушенную жизнь, страх вечность гнаться за тенью, не в силах её поймать. Злость встрепенулась в его груди, распаляя чёрное всепожирающее пламя. Это могло обернуться очередным затмением, но Карамия поймала нужный момент и вонзила остриё кости в ладонь.
— Достаточно. Выдыхай, — она отстранилась, мимолётно погладив пальцами раненую кожу. И правда — отпустило.
Карамия позволила маятнику свободно качаться над ножами. Сама прикрыла глаза и застыла изваянием — редкий момент, когда ею можно было невозбранно полюбоваться. Амплитуда маятника начала меняться, она всё больше напоминала треугольник, и одной из его вершин оказался Виктор.
— След ведёт к тебе.
— Всё из-за того, что я трогал ножи?
— Нет, дурень. Я смогла уловить что-то общее, почти исчезнувшее, но твоя близость меня сбивает, — Карамия пристально обвела Виктора взглядом. — Выворачивай карманы.
— Бред. Как у меня могут оказаться вещи убийцы?
— Выворачивай! Не трать моё время.
Один за другим на стол легли костяной нож, вольт, зажигалка, горсть шиллетов, завёрнутые в бумагу хлебцы с сыром, и наконец — подарок миссис Иде. Он-то Карамию и заинтересовал. Распотрошив куколку, она вытряхнула на стол сердцевину — завёрнутые в окровавленный бинт волосы. Маленький секрет, который Виктор всё ещё хранил от Хейда: а вдруг тому станет хуже, или вор опять влипнет в неприятности и придётся его искать? В неспокойные времена это была разумная подстраховка.
Вновь маятник закружился над столом. Амплитуда осталась такой же, поменялась вершина. Нож. Нож. Бинт. Нож. Нож. Бинт.
— Ты видишь? Видишь это? — Карамия захохотала. — Подумать только, убийца всегда был в твоих руках! В буквальном смысле! Я должна рассказать Лафу, он-то больше всех радел за твой успех.
— Найди. Покажи, где он. Докажи, что ты правда чувствуешь связь, — процедил Виктор, сжав кулаки. Вдруг его пытались обмануть? Натравить на единственного человека, которому он мог доверять в этом грёбаном городе.
— С такой-то зацепкой — легко.
На столе развернулась большая и подробная карта Дарнелла, вся исписанная пометками. Прижав окровавленный бинт к груди, Карамия вновь закрыла глаза и вытянула руку с маятником. Кость покачивалась над островами, и сердце Виктора билось быстрее, чем ближе остриё двигалось к Тараску, к выжженному району, к цирюльне… Не может быть.
— Уверена, дальше ты справишься и без моей помощи. С благодарностями и восхвалением моих талантов можешь заглянуть позже, — Карамия подкинула маятник и ловко поймала его в воздухе. — А сейчас… удачной охоты.
Виктор сгрёб своё добро в карманы и рванул прочь. Остались позади Курьеры, бесконечные лестницы бункера, фабрика сменилась улицами, улицы мостами, словно кто-то быстро переставлял диапозитивы в проекторе. С такой же скоростью неслись и мысли: «Ну глупость же, глупость!», «Хейд вчера и глазом не повёл, когда услышал про Софию», «Он заинтересован в Дарах. У него был повод», «Да какого чёрта!», «Он же чисторучка. Его каждый раз выворачивает от вида крови. Какой из него убийца?», «С его метким глазом он мог попасть в Софию. В Крыса», «Не верю. Не верю». Редкие снежинки-бабочки обратились в слепящий снегопад, Виктор едва успевал вытирать рукавом лицо. Вдох — два шага — выдох. Ритм дыхания — единственное, что получалось держать под контролем. Он должен бежать быстрее, ещё быстрее, пока мысли не свели его с ума!
Когда впереди замаячил хвост железной рыбы, Виктор заставил себя перейти на шаг. Надо успокоиться. Сейчас он поговорит с Хейдом по душам, покажет ему ножи, тот выдаст логичное объяснение, и все тревоги улягутся. Возможно, они немного повздорят — Хейд наверняка что-то знал про убийцу, но вчера промолчал, старый засранец. Может, он был тем самым вором, который украл ножи у Гаруспика и держал при себе все эти годы как трофей? А потом продал другой Сороке, не зная, что скоро они оборвут чью-то жизнь. Виктор готов поверить в самую невероятную историю, лишь бы Хейд больше не врал, не утаивал.
Никто в цирюльне Виктора не встречал, молчали и граммофон, и радио. Хейд тоже решил сделать вылазку за припасами? Поднимаясь по лестнице на второй этаж, Виктор чувствовал, как тревога скручивается в животе узлом, до тошноты. Он сглотнул, прежде чем открыть дверь в спальню. И правда — никого. Пол слегка блестел от влаги, Хейд успел убраться перед уходом, для него это было привычное дело… Но чего-то не хватало. Какой-то детали, достаточно заметной, чтобы Виктор обратил на неё внимание. Исчез чемодан с личными вещами вора, который обычно лежал под диваном.
Хейд не просто ушёл — он и не собирался возвращаться. Проклятье. Проклятье! Виктор смахнул со стола инструменты, запчасти, весь механический мусор разлетелся по комнате и укатился под мебель. Нет уж, так просто Морт от него не избавится. На этот раз вместо своей крови Виктор использовал кровь с бинта. Бражник-проводник упорхнул в окно, он повёл хозяина сквозь ветер и снегопад, всё ближе и ближе к Горбам. Ожидаемо. Никак Хейд не отлипнет от своего драгоценного братца, будет ползти за ним, даже если ему перебить ноги — как заговорённый. А может, он и правда околдован.
Вдруг бражник вильнул в сторону дома, который с трудом различался за снежной завесой. Ничем не примечательная лачуга в два этажа, но до Горбов отсюда было рукой подать, только мост перейти. В дом Виктор вошёл тихо, морщась от затхлого запаха. Стены чернели от плесени, половицы бугрились от сырости, похоже, это место было заброшено ещё до первого землетрясения. Голос Морта послышался над головой: тот с кем-то беседовал взволнованным тоном, потолок надсадно скрипел в такт шагам, и бражника не надо, чтобы его отследить. Разговоры смолкли, когда открылась дверь в комнату.
Вор замер у стола, на котором были раскиданы какие-то листы, а поверх них собрана горстка косточек. Рядом на стуле сидела Лийса с хлебцем в руках — такой же этим утром Хейд дал Виктору в дорогу. Вот так компания. Девочку аж перекосило от ужаса, стоило ей увидеть, кто явился на пороге, а вот Морт улыбнулся, как доброму другу:
— Напугал. Потерял меня, что ли? — сказал вор так просто, словно это не он сбежал из цирюльни, прихватив чемодан, который теперь нашёл себе новый дом под столом.
Виктор уставился на Хейда, но так и не смог ничего из себя выдавить. Все слова и вопросы казались не тем. Не о том. Тогда он молча вытащил оба ножа, медленно подошёл и воткнул их в столешницу. Виктор не отводил взгляда от Хейда, наблюдал, как тот приподнял бровь, пока изучал ножи, сначала один, потом второй. Ну же. Пусть он закатит глаза. Начнёт ворчать, ругаться: «И что ты принёс? Будем зимой грызть железки вместо хлеба?», но он молчал. За вора говорило его сердце: оно вновь забилось быстро-быстро, как вчера, на крыше. Звук страха. Виктор узнал его ещё тогда, и сегодня не получится всё списать на вино.
Они встретились взглядами и сомнений больше не осталось.
— Виктор, — Хейд сглотнул. — Давай поговорим.
Виктор летел вниз головой в бездонный колодец.
— Пожалуйста, Виктор, — Хейд медленно отступал от стола. — Не молчи. Поговори со мной. Или хотя бы выслушай.
…Всё глубже и глубже, где нет и искры света.
— Виктор!..
Он — пуля, вылетевшая из дула револьвера, и для него нет больше пути назад, только лететь вперёд и разорвать сердце тени, за которой охотился так долго.
Не успел Морт договорить, как в него полетел стол — да с такой силой, что тело впечатало в стену. Лийса кинулась Виктору под ноги, пыталась остановить, тоже что-то говорила, кричала, но взмах руки отшвырнул её прочь. Морт с трудом выкарабкался из-под стола и тихо застонал, когда его схватили за грудки. Едва Виктор успел приподнять его с пола, как пронырливая сволочь вдруг оживилась и выхватила из-за ремня костяной нож. Чернёное лезвие воткнулось Виктору в бедро, яд Крыса сработал мгновенно: его от макушки до пят словно облили кипятком и тут же сковали льдом. Морт ужом выкрутился из хватки и рванул на выход, только и успела за ним хлопнуть дверь. Кое-как заставив руку двигаться, Виктор вытащил из ноги нож и отбросил в сторону.
Ублюдка и след простыл, но в этот раз ему не сбежать. Виктор забрался на подоконник и выпрыгнул из окна — приземление вышло жёстким, но плевать на боль. Силуэт вора стремительно удалялся, он прополз под забором, который окружал детскую площадку, и если успеет её перебежать, то до контрольного пункта останется рукой подать. Виктор рванул следом, больше никакие заборы не могли его остановить: он с лёгкостью забрался на самый верх и увидел, как Морт бежит по заснеженной дорожке, обхватив рукой себя за грудь.
Виктор достал револьвер. Прихватил кобуру в цирюльне — в глубине души он всё понял ещё в тот момент, как заметил пропажу чемодана. Мушка выровнялась со спиной Морта. Большой палец со щелчком взвёл курок. Выстрел. Морт пошатнулся, он едва успел схватиться за фонарный столб и удержаться на ногах. Щелчок курка. Выстрел. Маленькая тень повалилась на землю, подняв завихрения снега. Сегодня все пули нашли свою цель.
Виктор спрыгнул с забора и уже не спеша поковылял к жертве. Морт смог проползти по дорожке пару метров, но пинок под бок перевернул его на спину и лишил последних сил. Каждая попытка втянуть в дырявые лёгкие воздух отзывалась судорожным кашлем. Морт задыхался, от свежей горячей крови шёл пар. Дуло револьвера целилось ему в голову, но даже тогда он не отводил взгляда от глаз Виктора, словно тешил себя надеждой найти в них что-то.
Мушка на дуле едва заметно дрогнула. В ушах зазвучал голос Тарнетта: «Ты умрёшь как Хранитель, но заклинаю всей Квадрантой разом: живи отныне в любой личине, в какой хочешь, но найди убийцу». Его перебил голос Морта: «Может, пора остановиться? Посмотри на себя. Эта охота убивает в первую очередь тебя самого». В глазах защипало. Виктор наскоро вытер рукавом лицо, и когда он вновь посмотрел на Морта, тот уже затих. Чёрные глаза остекленели, и больше в них не отражалось ничего, кроме потерянного лица своего палача.
Всё… закончилось. Пуля догнала тень, но от неё самой осталась смятая гильза. Никакой радости от возмездия и обретённой свободы Виктор не ощущал. Он не чувствовал ничего, словно яд Крыса проник в сердце и заковал его в лёд. Пустым взглядом наблюдал, как снежинки падают на смуглую кожу, и с каждой минутой они таяли всё реже, неспешно укутывая Морта в белоснежный саван. Из ран полезли юркие бражники с красивым сиреневым отливом на крыльях и золотистым брюшком. Один из них доверчиво заполз на подставленную ладонь. Виктор слегка сжал пальцы и поймал мотылька в клетку. По своему желанию он мог уничтожить то последнее, что осталось от врага — или сохранить, как память о лучшем напарнике. Пленник деловито шевелил усиками, полз то в одну сторону, то в другую, ища выход. Чёрными глазками-бусинками он разглядывал Виктора в ответ, и если бы мог, то точно удивился бы, как такой жалкий человек умудрился его поймать. Из горла вырвался хриплый смешок.
Вдруг сверху раздался шум. Едва Виктор успел поднять голову к небу, как что-то с яростным карканьем вцепилось ему в лицо. В нос ударила вонь грязных перьев, а самого Виктора насквозь прошибла зверская, нестерпимая боль. В левую глазницу словно засунули раскалённый уголь, острые когти исполосовали щёку. Всё произошло за считанное мгновение. Виктор заорал, с силой оторвал нечто от себя, швырнул на землю и сапогом втоптал в снег. Перед глазами всё плыло, пульсирующая боль путала мысли. Рой хаотично метался вокруг и не желал слушаться приказов.
Виктор прижал ладонь к больному глазу, он чувствовал, как кровь течёт между пальцами. У его ног, раскинув крылья, лежала мёртвая птица. Уродливый клюв был широко распахнут, но из него больше не прозвучит ни единого крика. Однако карканье не стихало. Наоборот — становилось громче, уже кричала целая стая, но сколько бы Виктор ни крутился вокруг себя, он видел лишь снег, снег, один грёбаный снег.
Первая птица вылезла из груди Морта, её глаза пылали лазурным огнём, а на костяном остове не хватало мяса и перьев. Ещё одна полезла из лужи крови, и не разобрать уже, принадлежала ли она Морту или мёртвому грачу. Виктор отступил, не дал распахнутым, как у голодных птенцов, клювам схватить себя за ноги. Птичий крик оглушал, иногда он складывался в слова:
«Лжец! Вор! Убийца!»
Это очередной треклятый морок, которым так любит развлекаться ублюдок со звериными глазами. Но почему-то стоило птицам щёлкнуть клювом и поймать бражника из роя, как в грудь Виктора словно вбивали кол.
«Зверь! Зверь! Зверь!»
Виктор рванул прочь от беснующейся стаи, пока его не растерзали на кусочки. Он слепо натыкался на столбы детских качелей, скамейки, задел плечом стену сарая для хранения игрушек, а ему в спину летели крики, оскорбления и карканье. Нельзя останавливаться. Должен бежать. Это единственная мысль, которая держалась в голове. Виктор не отнимал ладонь от растерзанного лица, пока бражники пугливо жались к его телу, цеплялись за плечи, сейчас совершенно бесполезные.
Подвал! Вот что его могло спасти. Едва Виктор выбрался с детской площадки, он бросился в сторону ближайшего кирпичного дома. Раненая нога слушалась всё хуже, на снегу за ним оставался кровавый след, по которому ползла орава мёртвых птиц, перебирая костяными сочленениями крыльев. Виктор плечом вынес дверь дома, кое-как сориентировался, где подвал. К счастью, он не прогадал: в просторной комнате стояли пузатые котлы. Из последних сил Виктор забился в щель между баками и трубами, окружив себя металлом со всех сторон. Он слышал, как кости и когти царапают ступеньки лестницы, но ни одна из тварей так и не заползла в котельную.
Вскоре всё затихло. И только сейчас, когда он истекал кровью в грязном углу, на Виктора обрушилось оглушающее осознание всего, что произошло. Что он натворил. Из груди вырвался вой. Горький и надрывный, мало похожий на человеческий, но никто не мог его услышать, кроме парящих под потолком бражников.
