Ворон ворону глаз не выклюет

      Холодный Пик, едва оживший за последний месяц, вновь опустел. Снегопад заметал следы на многочисленных лестницах, торопился избавиться от любых намёков на присутствие Курьеров — потому что этот город для мёртвых, а не живых. Вершина горы сияла в лучах закатного солнца, словно увенчанная короной; её крутые склоны напоминали порфиру, чей подол рассеивался сизой дымкой. Время остановилось в этом мгновении между днём и ночью — так долго солнце не уходило за горизонт. Виктор тоже не шевелился, любовался панорамой города. Может быть, это его последний закат. Может быть, к рассвету не останется ни Курьеров, ни Хранителей.       Катерина облокотилась локтями о балюстраду и подставила ветру бледное лицо. Её взгляд, наоборот, устремился далеко за Холодный Пик — туда, где стоял особняк Тарнетта. Смотрела так сосредоточенно, будто могла с балкона мэрии взглянуть в глаза бывшего мастера. Она достала из кармана мундира часы на цепочке и щелчком откинула крышечку со скорпионом. Несмотря на закат, время было раннее — семь часов.       — Тарнетт уже близко. Я чувствую, — Катерина захлопнула крышку.       — Уверена, что хочешь пойти за его головой в одиночку?       — С одним стариком я уже справилась, и с этим тоже разберусь. Если все Курьеры сделают ровно то, что я приказала, то некому будет прийти к Тарнетту на помощь.       — Но ты ранена.       Катерина нахмурилась и коснулась бедра там, где её успел задеть Гаруспик. Даже спустя несколько недель она нет-нет, да прихрамывала, особенно когда поднималась по лестницам. Против Тарнетта у неё не было и шанса.       — Неужели за меня переживаешь? — хоть в голосе и слышались игривые нотки, Виктора ими не обманешь. Холод в их отношениях мог сравниться с водой из студёного родника, но договорённости скрепляли лучше былой дружбы.       — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Иначе для нас сегодня будет последняя ночь.       — Знаю. Я готовилась к этому дню много, очень много лет.       — Ещё я надеюсь, — продолжил Виктор, — что твой план стоит всех сегодняшних жертв.       — Не тебе говорить о жертвах, Раймонд, — тут же отчеканила Катерина. Заскрипела кожа перчаток, когда она сжала кулаки. — На моих руках мало крови. Каждая из смертей была тщательно обдумана и принесена исключительно во благо империи. А что насчёт тебя?       Умела эта паучиха в человеческом обличии воткнуть свои ядовитые хелицеры прямо в уязвимое место.       — И сколько из нас, по твоим скрупулёзным расчётам, должно сегодня умереть «на благо империи»?       Полоса света упала на лицо Катерины золотой пыльцой и тут же потухла. Гора, что возвышалась над ними, лишилась и короны, и порфиры, а разноцветные домики Холодного Пика разом потускнели. Мороз пробежал по спине, хотя Виктор не чувствовал холода.       — Не больше двадцати процентов с той и другой стороны. И ты одна из переменных, которая меня беспокоит. Держи себя в узде, Раймонд. Я постараюсь сработать быстро, и когда Тарнетта не станет, его Хранители мне ещё пригодятся.       Катерина развернулась на каблуках и собиралась уйти, но Виктор успел поймать её за локоть. Тут же блеснуло дуло револьвера в опасной близости от его живота.       — Ты помнишь про своё обещание? — спросил Виктор спокойно, но настойчиво.       — А ты? — Катерина отзеркалила его тон. — Поработай сегодня с такой же отдачей, с которой трудишься под юбкой Карамии, тогда и поговорим о твоём «отпуске». Хотя бы раз выполни мои приказы в точности, а не как обычно.       Она рывком освободила руку и ушла вглубь кабинета. Чего ещё ожидать от информатора, ни один слух не мог проскользнуть мимо. Был ли то намёк, что она следила за каждым шагом Виктора? Или просто хотела уязвить?       В натянутом молчании они спустились во внутренний дворик мэрии. Когда-то здесь обустроили сад, где чиновники могли отдохнуть в тени развесистой рябины да послушать журчание фонтанчика, но годы запустения принесли в это место отпечаток лёгкой грусти. Раньше Виктору нравилось коротать здесь вечера. Вся суета оставалась за стенами мэрии, и он мог побыть наедине с собой, не дёргаясь от очередного стука в дверь лесопилки.       Увы, Катерина тоже положила глаз на тихий уголок. Скамейки заняли ящики с оружием, на мощёных дорожках было не протолкнуться от беззаконников, которые подкладывали к стволу рябины поленья и хворост. Ветви дерева клонились к земле под тяжестью ягод, от малейшего толчка на головы Курьерам сыпались комья снега. В глазах рябило от белоснежных плащей, за ними Виктор не мог разглядеть знакомых лиц. Ему тоже пришлось натянуть поверх мундира белую тряпку — не хотелось стать для Хранителей лёгкой мишенью.       Катерина вышла на ступеньки крыльца и множество взглядов обратились на неё. Не все из них были добрыми.       — За последние дни вы наверняка устали от разговоров со мной, и всё же стоит сказать пару слов в напутствие, — голос Катерины гулко отражался от стен мэрии, он звучал зловеще и в то же время торжественно. — Сегодня день перемен. Рано или поздно старые порядки должны уйти в прошлое, и кому, как не нам, презирающим все законы, менять правила игры. Оставьте страх и сомнения. Забудьте былые обиды. Следуйте плану, и этой ночью Хранители падут!       Она первая нацепила маску, которая заметно отличалась от остальных: в её форме не было черт зверя или человека, лишь острые грани перевёрнутого треугольника, с крупным бирюзовым кругом на лбу. Её примеру последовали остальные, и вскоре Курьеры скрылись за разномастными масками — Виктор будто угодил на сборище чертей. Или свадьбу степняков.       Звериный лик заменил и его лицо. Вдох — и лёгкие наполнил кисловатый запах дубовой коры, смешанный с горечью красок и лака; по коже пробежали мурашки, отзываясь покалыванием в кончиках пальцев. Мир вокруг начал меняться. Виктор слышал стук множества сердец, слышал, как снежинки падали на гроздья рябины, а ворон чистил перья на крыше. Весь Холодный Пик мог уместиться в его ладони. Над мэрией кружился вихрь бражников — множество разноцветных роёв слились в один, и его силы хватит поменять местами небо с землёй.       Всемогущество. Всеведение. Вот они — те чувства, которые Виктор впервые ощутил, когда слился с чёртом из идола, и невольно скучал по ним. Хранителей ждал серьёзный отпор.       Хворост загорелся быстро, а вот рябина не хотела поддаваться огню: ствол чернел от копоти, пока пламя разгоралось всё сильнее, тянулось выше и выше к ветвям. В северных краях рябину называли «жертвенным деревом». Может, потому Катерина и решила использовать в ритуале именно это растение, которое давно пережило людей, посадивших его здесь. Огонь озарил Курьеров, и те преклонили колени. Одна Катерина осталась на ногах, сжимая в руках куколку, обвязанную перьями.       — Великих перемен не достичь без жертв, — сказала она и швырнула в пламя собственный вольт.       Костёр вспыхнул как от ведра горючего. Проморгавшись, Виктор с удивлением обнаружил себя лежащим в снегу ничком. В ушах звенело, как бывало, если подняться на самый верх горы. Никто вокруг не понимал, что произошло и когда они успели потерять сознание. Рябина пылала, и пепел падал на беззаконников вместе со снегом. Сама Катерина исчезла.       — Надеюсь, донна Ирма поспешила на свою вылазку, а не бросила нас здесь, — процедил Лафайетт. Он педантично отряхнул плащ от снега, немного попало и на маску, покрытую странной текстурой: её поверхность блестела и ребрилась, напоминая рыбью чешую.       — Захоти она сбежать, то исчезла бы давно и без лишних спецэффектов, — Виктор поднялся следом, ещё чувствуя, как земля покачивалась волнами. — Хранители близко. Если опять начнём спорить — тут нас всех и прирежут.       — Виктор дело говорит, — Райхана тряхнула гривой смольных волос и смахнула приставший снег. Маска её была под стать хозяйке: золотистая, с мелкими цветочными узорами на щеках. — За нами уже идут, так что меньше слов, больше дела. А ну, живо разделились на отряды и заняли позиции! — она звучно хлопнула в ладони. — И пусть Двуглавый убережёт нас от беды.       И правда, стоило поторопиться. Диана чмокнула на прощание призрачный силуэт Лиховида, а тот приговаривал: «Ты береги моё тело тут, а я буду беречь тебя тамо. Ещё увидимся, голубица моя!» Крепко обнялись Танмир с Тунарой — сегодня им впервые за многие годы придётся разделиться. Веселина, как обычно, забилась в угол потемнее. Виктор обменялся кивками с Нариманом, который тоже остался у костра — сражаться он умел, но куда больше пользы бывший жрец принесёт именно здесь. Лафайетт сидел на скамейке и курил, задрав маску на лоб. Виктор хотел и с ним перекинуться парой слов, но не решился: в последнее время Змей подрастерял к нему долю своего дружелюбия, когда понял, что тот выбрал сторону убийцы Гаруспика.       — Повеселись на славу, — сказала Карамия в напутствие и поправила фибулу на плаще Виктора. В отличие от Катерины, та, наоборот, ожидала от него как можно больше пролитой крови. Одну из дам сегодня придётся огорчить.       Группки Курьеров расползлись из мэрии по всем окрестностям, вскоре за её порог вышел Виктор в компании Якоба и Танмира. Спускались по Хребту молча, каждый в своих мыслях. Им придётся стать авангардом, принять основной удар на себя, и все понимали, что ведовство ведовством, но пережить пулю не так-то просто даже с благословением Двуглавого. На полпути их нагнал Ийдра со своим отрядом. Маску — пшенично-жёлтый круг с зелёной полосой вдоль глаз, — он сдвинул на макушку, чтобы было удобнее закидывать в рот ягодки рябины. «Безвкусные какие-то, странно» — фыркнул он и убрал веточку за ухо. Остальные айрхе разделяли его легкомысленный настрой: шутили, бряцали цепями чудо-серпов — можно подумать, они собрались на тренировку, а не маленькую войну. Ийдра не давал продохнуть своей жаждой пообщаться:       — Предлагаю вам спор, Виктор-гуай! Кто больше Хранителей убьёт — тому проигравший должен будет выпивку.       — Айрхе ведь не пьют.       — Просто надо знаючи подходить к делу. Неужели вы заранее смирились с поражением? Не вешайте нос! Уверяю, у вас есть шанс меня обойти. Малёхонький.       — Нашли время для игр, — буркнул Якоб, следуя за ними мрачной тенью.       — Лучше не ворчите, а считайте трупы повнимательней, — рассмеялся Ийдра. Он махнул рукой на прощание и увёл своих людей к лесопилке: им выпала задача присматривать за мостом.       Отряду Виктора пришлось уйти дальше, к окраине Холодного Пика. На побережье стоял недостроенный металлургический завод: с домной, воздуходувной машиной, дробилками и медеплавильными печами — всё это Виктор вычитал на пожелтевшем от времени плане, который нашёл на днях. Местные шахты оказались богаты на ресурсы, Холодный Пик мог заявить о себе на всю империю, да не нашлось дураков, которые стали бы вести дела рядом с полусотней неупокоенных душ. А ведь все проблемы мог решить один толковый беззаконник…       Танмир плёлся позади, непривычно молчаливый и угрюмый. Чем больше шагов отделяло его от сестры, тем сильнее Виктора душило чужой тревогой.       — Не лезьте на рожон, — он похлопал горца по плечу. — Мы с мистером Морхаттом и сами справимся. Прикройте нас только в крайнем случае.       — Ме в стороне стоять не стану! Буду драться изо всех сил так да. Если проиграем — Тунарке не жить, — несмотря на бойкий тон, Танмир до белеющих костяшек стиснул перевязь колчана со стрелами. — Не боись, не подведу. Охотник ме добротный.       И он забрался по оледеневшей лестнице на колошниковую площадку, обустроенную на вершине доменной печи — это была самая высокая точка на всём заводе. Виктор с Якобом спрятались рядом, в литейном дворе с недостроенной крышей: ещё вчера они присмотрели себе в его стенах укрытие, где можно будет выдержать обстрел. Если верить плану Катерины, им достаточно немного простоять — и всё закончится. Иначе они здесь умрут.       Полная луна нависла над Холодным Пиком, интересно ей было понаблюдать, что там задумали люди-мотыльки. В её свете серебрились крыши цехов, недостроенные трубы и укрытые снегом кучи мусора. Тишина. Ожидание тянулось минута за минутой, изматывая нервы. Якоб успокаивал себя вознёй с револьвером: сталь давно потеряла блеск, деревянная рукоять покрылась трещинами, а из украшений сохранилась только лаконичная гравировка в виде скорпиона. Память ещё с тех лет, когда Якоб служил Чёрной гвардии. Он упрямо держался за старого друга, ремонтируя его и счищая ржавчину, чтобы не подвёл в решающий момент.       — Кто бы мог подумать, что спустя десятки лет я буду сражаться бок о бок с мальчишкой, которого должен был убить, — хмыкнул Якоб себе под нос и крутанул барабан, проверяя ход. Его чёрная маска, с красными линиями поперёк глазниц, во мраке ночи выглядела жутковато.       — Я думал, вы отпустили этот груз прошлого.       — Я уже разменял восьмой десяток лет, мистер Раймонд. Близится та пора, когда только и остаётся, что думать о былом.       Виктор промолчал. Ему, наоборот, всё меньше хотелось слушать голоса прошлого — они тянули его на дно. Век энлодов долог, ещё будет время погоревать.       — К вам идут! — Лиховид появился из пустоты в ворохе белёсых бабочек и криком разрушил тихую идиллию ночи. — Пятнадцать душ на четыре часа. Готовьтесь! — и тут же исчез, улетев патрулировать дальше.       Пятнадцать человек — не многовато ли для разведотряда? На полноценное наступление тоже не похоже. Скорее выбрали оптимальное число, чтобы прощупать возможности противника. Виктор прикрыл глаз и сосредоточился на сердцах, что бились всё ближе. Чуял, как горный медведь — кровь, их настороженность, волнение и капельку страха. Забавно, но Катерина оказалась права: Хранители опасались Курьеров не меньше, чем те — их самих. Монета крутилась на ребре, и две её стороны никак не могли встретиться друг с другом.       Хранители продвигались вглубь завода медленно, осторожно, небольшими группами. Тоже ведь скрыли свои мундиры под белыми плащами, но против беззаконников такие хитрости были бесполезны. Они жались к стенам, высматривая любую подозрительную тень — и не видели, как над их головами набирал силу вихрь бражников. Лиховид готовился первым сделать ход. В один момент вокруг загрохотали выстрелы, свистели пули и дымил порох; Хранители пытались найти укрытие, палили в ответ, но невидимые враги доставали их всюду. В суматохе стрела Танмира легко нашла свою цель, Виктор с Якобом тоже подцепили парочку жертв. Грозный отряд Хранителей таял на глазах, а те вряд ли понимали, что им противостояло всего три человека — зато быстро смекнули, где те скрывались. Раздался ответный выстрел, и каменная крошка посыпалась на капюшон Виктора.       — Хотя бы от половины избавились, неплохо, — хмыкнул Виктор и убрал пистолет в кобуру. Пришло время размяться с клинком.       — Танмир, вы за нами присмотрите? — тихо спросил Якоб, зная, что его услышат.       — Добре! — раздался в ушах голос горца. — Пустите собак к себе на этаж, иначе видимость — как из жопы стрелять.       Рядом с Виктором появился двойник — хватило одного желания, даже за вольтом тянуться не пришлось. Никогда раньше ведовство не давалось ему настолько просто. Небольшое усилие, и золотистые волосы двойника потемнели до каштановых, смешанных с редкой проседью. Появились залысины у висков, на лице стало куда больше шрамов и морщин. В глубоко посаженных глазах синева радужки сменилась зеленью. На Виктора смотрела копия Дариуса Тарнетта — таким он запомнился в ту ночь, когда умерла София.       — У вас получается всё лучше, — заметил Якоб. Такой строгий учитель, как он, и то не нашёл к чему придраться.       — Я тренировался каждый день, — в усмешке Виктора проскользнула горечь. Кто бы мог подумать, что его попытки воплотить свои кошмары вскоре пригодятся в бою.       Нужно было видеть, как вытянулись лица Хранителей, когда со второго этажа спустился их мастер собственной персоной и властным тоном приказал отступить. Один из них всё-таки решился ударить иллюзию клинком, прямо в сердце — и тут же его самого поразила стрела. Сквозь силуэт Тарнетта налетели Якоб с Виктором.       — Ну же, смотри мне на глаза. Я и есть ты! — крикнул Лиховид и сжал плечи раненного стрелой Хранителя. Тот отступил за спины товарищей, пока пытался остановить кровь, и никак не ожидал увидеть перед собой призрачного человека. Едва он успел крикнуть: «Сзади!», как бражники забрались ему в глотку. Хранитель конвульсивно дёрнулся, вскинул руку и выстрелил в спины своих же людей. В глазах одержимого застыл ужас, он с отчаянием вцепился в запястье с револьвером, и был убит ответным ударом меча.       Разобщи врага. Повергни его в хаос. Любимая тактика Левиафанов, но стоило помнить, что хаос невозможно контролировать и просчитать. На лестнице было слишком опасно стрелять — легко задеть своих, — и всё же кто-то выстрелил. Якоб зажал шею, кровь полилась на плащ, и пришлось ему отступить. Виктор подцепил сапогом оброненный кем-то палаш и подкинул в воздух, ловко схватив за рукоять. Он готов драться за двоих. С неба на врагов летели стрелы, следом за ними налетал Виктор, окружённый белёсыми бражниками и свистом пуль из старого револьвера Якоба. Слишком поздно Хранители поняли, что им не совладать с такой угрозой. Никто из них не выбрался из литейного двора живым.       — Мне уже лучше, — просипел Якоб, когда затих последний вскрик. Он уселся на ступеньку перевести дух, и убрал ладонь от шеи: пуля оставила глубокий росчерк и задела артерию. Без ведовства он бы давно истёк кровью.       — А всё оказалось проще, чем я думал. И чего Гаруспик так боялся этого дня? — Лиховид тоже выглядел изнурённым, хоть и не участвовал в битве напрямую. Его силуэт напоминал мозаику, которая потеряла несколько деталей.       — Не ослабляйте бдительность, — Виктор его веселье не поддержал. — За боем наверняка наблюдали и сделали выводы.       — Оле, вот умеешь ты изгадить всю малину, — фыркнул Лиховид и выпорхнул стайкой бабочек в окно.       Виктор присел рядом с Якобом, закрыл глаза и вдохнул морозный воздух. Вокруг пролилось так много крови, но почему он не чувствовал голода мертвеца? Даже намёка на него. Неужели это всё благодаря ритуалу, который связал Курьеров в единый рой? Если так, то жаль, что его эффект не будет вечным.       — Накаркал, сволочь! — заорал Лиховид, появившись из ниоткуда. — Ублюдки лезут со стороны причала. Тамо сейчас жарко!       — Если мы уйдём, то Хранители это заметят и вновь попытаются захватить завод, — сказал Якоб.       — Да вы идите, — отозвался Танмир сверху. — Если кто втихую полезет ли где ли — ме отгоню. Стрел хватает, а коль они кончатся — вобью им головы в шеи кулаками.       — А я его поберегу, не оставлять же одного, — Лиховид беззвучно хлопнул себя по груди. — Райхана передаёт, что план ей дюже люб.       Какая самоотверженность. Поначалу Виктор без особой радости воспринял новость, что этот болтун будет в его отряде, но на деле Лиховид оказался толковым помощником.       — Принято, — Якоб кивнул и поднялся на ноги.       Вдали послышались выстрелы, и много. Не сговариваясь, Виктор с Якобом выпрыгнули из окна и рванули в сторону лесопилки. Лишь бы успеть до того, как Хранители прорвутся к Хребту! На половине пути их остановила маленькая фигурка, чьё лицо скрывала круглая зелёная маска. Она подняла руки и воскликнула тонким голоском: «Лесопилку окружили! Если подойдёте ближе, вас заметят. Я покажу, где идти. Скорей, скорей!» Девушку звали Сайри. Шустрая, как пчёлка, она умудрялась бывать сразу в нескольких местах, и провела подмогу мимо взглядов Хранителей. Осталось пересечь плотину, построенную на горной речке, но слишком это место было открытое, опасное. Так просто не обойти.       — Прикройте меня, — прошептал Виктор, бегло оценив обстановку. — Если кто ещё полезет к лесопилке — стреляйте. А я разберусь со всеми, кто внутри.       Якоб кивнул и занял удобную позицию за валунами. Он прекрасно знал, на что Виктор способен, и не спорил с его решением — пусть оно и звучало как самоубийство.       Несколько двойников Виктора первыми побежали к лесопилке и сразу оказались под обстрелом. Парой метких выстрелов Якоб избавился от врагов и махнул рукой, мол, поторопись. Виктор рванул с такой скоростью, что в ушах свистело, над головой пролетела пуля — Якоб или враг? — да отступать было поздно. Он почти добежал до берега, но в последний момент резко свернул к краю плотины и спрыгнул. Мелькнула мысль: «На кой чёрт, я же сейчас разобьюсь!», и всё же Виктор упал прямо на лопасть водяного колеса. Механизм надсадно заскрипел, с хрустом потрескался сковавший его лёд. Ещё один прыжок в окно, и Виктор оказался в лесопилке. То был риск, и не до конца оправданный, но сегодня ночью он чувствовал себя всесильным и упивался этим.       В лесопильном цеху и правда было «жарко». Бражники носились по залу, воздух вибрировал от взмахов их крыльев, криков и свиста пуль; одна половина цеха казалась просторной, как залы Губернаторского дворца, а противоположная — крошечной, как пристройка, в которой Виктор жил. Он оглянулся и вместо окна видел стену, закрученную в спираль. Пилорама извивалась змеёй и скрипела ржавыми пилами. Как можно было ориентироваться в этом безумии? Да никак! И всё же Виктор попытался — обнажил саблю и палаш, бросился туда, где слышал биение сердца: оно стучало гулко и сильно, что было совсем не похоже на воробьиный стук в груди айрхе. Ударил прямиком в полотно из бражников, и ему под ноги упал человек в мундире. Ещё один Хранитель налетел сбоку, Виктор отразил удар, но враг прошёл мимо и резал палашом воздух, борясь с невидимым противником. Он так и не понял, что его убило. Под крышей лесопилки творилась сущая чертовщина, и спасать из неё стоило Хранителей, а не Ийдру и его людей.       Раздался свист. Едва Виктор успел отступить на шаг, как перед носом пролетел стальной шар на цепи.       — О, Виктор-гуай, так это вы! Соскучились по мне? — Ийдра запрыгнул на пилораму и раскрутил цепь. — На моём счету уже семь голов, догоняйте!       И он с гоготом сиганул в кишащее месиво из бабочек. На втором ярусе раздались выстрелы, но как туда попасть, когда лестницы ползали по цеху, подобно гусеницам? Этот морок вышел повеселее, чем у Лиховида, только Виктор в нём безнадёжно потерялся. Он коснулся рукой бражников, попросил пустить его — и цех вернулся к нормальному виду, а рой собрался в одну маленькую и очень виноватую Сайри.       — Простите, простите, в суматохе я вас не признала! — протараторила она и прижала ладони к груди. — Вы… Ваша душа выглядит так странно, не как у остальных Курьеров. Извините! — и сразу исчезла, боясь услышать ругань в свою сторону.       Виктор бегло осмотрелся. Трупов вокруг хватало, у многих были разбиты головы. Улюлюканье Ийдры слышались на втором ярусе, как и скрежет стали. Все лестницы вернулись на свои места, Виктор рванул к ближайшей и наткнулся на Хранителя, который сидел на ступеньке, сжимал уши и выл как животное. Взмах клинка оборвал его кошмар.       — Девятый готов, Виктор-гуай! — крикнул ему Ийдра. Этот неугомонный балансировал на перилах, играючи уворачиваясь от выпадов Хранителя, а в один момент скрутил цепью палаш и вырвал из рук. Оружие полетело на первый ярус. Пара взмахов, и грузик сокрушительным ударом настиг врага. — Десятый!       Злой азарт затягивал в сумасшедший смерч из стали и цепей, хотелось биться до последней капли крови — своей и чужой. Виктор прыгнул через перила и приземлился на голову Хранителю, отразил удар ещё одного, и вдруг лезвие сабли не выдержало, треснуло у самой рукояти. Из какого же дерьма сейчас делают клинки! Со стороны окна послышался грохот. Якоб перемахнул через торчащие в раме осколки стекла, тут же из револьвера убил врага перед собой, а второй, трофейный, бросил Виктору. Тот поймал пистолет в воздухе и выстрелил в Хранителя, который умудрился загнать Ийдру в угол.       — Хорошо, что помогли, — голос Ийдры звучал не так бодро, как раньше. Его спесь заметно поубавилась, когда он смог выдохнуть и оценить потери в своём отряде. В живых остался только он.       — Но почему вы здесь, а не прикрываете снаружи? — спросил Виктор у Якоба.       — Хранители прорвались через завод и едва не поймали меня в ловушку. Теперь они идут сюда.       — Ублюдки Танмира погубили! — Лиховид вдруг появился рядом. В нём было столько ярости, что Виктора ошпарило его чувствами как кипятком. — Они окружили домну, а этот пустоголовый не хотел отступать. Вот и получил! Упрямый горный козёл, не стал меня слушать!..       Якоб опустил голову и ничего не сказал, но Виктор чувствовал, что накал его эмоций не уступал Лиховиду.       — Сайри! — крикнул Ийдра, и рядом появилась его помощница. — На пристани остался кто живой?       — Нет, Ийдра-гуай, — голос девушки взволнованно подрагивал. — За пределами города уцелели вы одни. Остальные готовят оборону Хребта.       — Твою растреклятую мать, и где Ирма прохлаждается?! — Лиховид всплеснул руками, сгорая от желания что-нибудь перевернуть. — Нарочно выжидает, стерва, пока мы все здесь передохнем!       Времени хватило только пополнить запас снарядов из патронташей мертвецов. Об одном Виктор жалел: теплилась в нём надежда увидеть бывшего мастера, хотелось сказать ему, что приказ выполнен. Не ради Тарнетта, а ради себя — отдать последний долг и навсегда закрыть эту страницу своей жизни. Видимо, не судьба.       — Как сказал мой па перед смертью: живи быстро — умирай легко, — Ийдра подмигнул и первым бросился встречать врагов.       Казалось, к лесопилке стянулись все Хранители, что ещё остались в живых. Якоб прикрывал Виктора со стороны его слепой зоны, они дополняли друг друга и в атаке, и в обороне, как не раз было на тренировках. Якоб сдерживал натиск двух Хранителей, фехтовал с такой ловкостью, будто ему едва стукнуло сорок. Обманным выпадом он подловил одного из Хранителей и поразил его в горло, в тот же миг вскинул револьвер и хотел выстрелить во второго — но старый друг дал осечку. Этой заминки хватило, чтобы враг насадил самого Курьера на клинок. Якоб не растерялся. Успел вцепиться в Хранителя и подался ближе, позволив палашу глубже войти в плоть. Хранитель пытался его отпихнуть или выбраться из захвата, а когда не вышло — выстрелил Якобу в лицо. Это не остановило Курьера: он придвинулся вплотную и успел одним движением свернуть Хранителю шею. Так они и рухнули на пол вместе.       Виктор зарычал, глухо и отчаянно. Патроны давно кончились, всё, что он мог, это запутывать врагов иллюзиями, натравливать их друг на друга, давить нечеловеческой силой. Рядом ярким пятном мелькала маска Ийдры. Хранители оборвали его цепь, но меньше проблем от айрхе не стало: он юрко крутился под ногами врагов, рассекая конечности серпом. Виктор схватил палаш в обе руки, замахнулся и швырнул его, как топор, в спину Хранителя, пока тот не успел прибить Ийдру мечом к стене. Всю силу вложил в этот удар, и враг повалился намертво. Он стал последней жертвой.       — Похоже, остались только мы, — выдохнул Виктор и грузно сел на пилораму. В голове шумело, как было, когда Катерина бросила вольт в костёр.       — Немного меньше, Виктор-гуай… Немного меньше, — ответил Ийдра и лающе рассмеялся. На украшенной ирисами косоворотке расцветали новые бутоны, их было около шести, все насыщенно-багрового цвета. Многовато свинца даже для ведуна. — Весёлая ночка выдалась. Жаль, в нашем споре мне за вами не угнаться…       Так Виктор остался в лесопилке совершенно один.       Кровь с силой застучала в висках. Цех пришёл в движение, как в мороке Сайри, но сама девчонка пропала, от Лиховида тоже давно не было вестей. Неужели Хранители добрались до мэрии? В окнах сияло так ярко, словно уже наступил рассвет. Виктор вышел на улицу, переступая через трупы и едва не поскользнувшись на крови. К сожалению, небо так и осталось во власти луны, зато Холодный Пик пылал, как недавно пылала рябина. Всё кончено.       «Грёбаная Катерина со своими планами».       Виктор, покачиваясь от усталости, пошёл к Хребту. Что ему ещё оставалось? Только искать смерть в бою.       «Грёбаные Тарнетт и Гаруспик. Два старых трусливых ублюдка, из-за своего страха перед Двуглавым они всех нас погубили».       На глаза попалась бензопила. Виктор оставил её под навесом вчера вечером, когда закончил пилить брёвна для ритуального костра.       «Грёбаный я, который вечно ведётся на чужое дерьмо. Вот и получил то, что заслужил».       Сколько топлива осталось в бачке Виктор не помнил, да и всё равно. Хватит на то, чтобы сгореть так же ярко, как и этот город. Он с силой дёрнул ручку стартера, один раз, второй, и массивный агрегат ожил, взревел, требуя утолить его голод — их голод.       Виктор закрыл глаз и впервые добровольно отдался затмению. Спустил с цепи всю ярость, что копилась с той ночи, как умерла София, как он оказался в плену Курьеров, как впервые обратил меч против Хранителей, как он своими руками убил Хейда. Исполнил все тёмные желания, которые он раньше считал дикостью, наваждением Двуглавого. Попытки убежать от своей природы так и не принесли никакого смысла. Виктор летал по бесконечным лестницам, не замечая ступенек, и оставлял после себя ошмётки тел. Пули свистели, пули кусались, но плевать, плевать, плевать!       Визг режущей цепи — и пала леди Камилла, с этой её презрительной ухмылкой.       Визг — и следом пал ребёнок, сломанный и бесполезный, бесполезный, недостойный своего имени.       Визг — и пал идеальный, безукоризненно верный Хранитель Раймонд.       Остался Зверь, и всё, чего он хотел, это резать, вскрывать, крошить, упиваться каждым оборотом пилы внутри чужой плоти. В мире не осталось ничего, кроме огня и крови. Все мыслимые и немыслимые законы пали перед ним, следом пали и люди. Сколько времени длилась эта бойня? Может, час. Может, день. Год. Десятилетие. Голод Зверя — ненасытная бездна, которая поглотила бесчисленное количество жизней, чужих и его собственных, пока не остался последний шаг — сожрать самого себя. Но хочет ли он подобного финала?       Мотор бензопилы закряхтел, и наконец-то затих. Бесполезный кусок металла с дребезгом покатился вниз по Хребту, следом за ним полетела маска. На ступеньку сел уже не Зверь, а тот, кто ещё не определился, как хочет себя называть. Безымянный человек окинул взглядом пылающий могильник, который устроил собственными руками. Он соврёт, если скажет, что не наслаждался пьянящим вкусом полной свободы, но если такой будет вся его жизнь — то лучше ему сгинуть вместе с Холодным Пиком, и мир вздохнёт с облегчением.       Безымянный человек задумался.       Ему нравилось защищать Софию. Не из-за влияния клейма, прошло уже достаточно времени, чтобы успеть разобраться в своих чувствах. Они много лет путешествовали вместе, София стала для него близким человеком, а это естественно — желать защищать тех, кто дорог.       — Я тебя подвёл, — сказал он Софии.       Ему нравилось дружить с Хейдом. И раньше были люди, которых он мог назвать друзьями: Даниила, пока жизнь не повела их разными путями; Катерину, пока та не погрязла в интригах; в какой-то мере и Крыса, хотя мальчишка вряд ли бы согласился называться его другом — но никому из них он не решился бы доверить те тайны, которые в итоге рассказал Хейду. Потому что знал: хоть вор и вредный, и своенравный, но всегда поймёт и поддержит. Даже София вряд ли бы смогла принять всю правду о своём защитнике.       — Я должен был остановиться и поговорить с тобой, — сказал он Хейду.       Ему нравилось слышать, как его называют рыцарем, героем и спасителем. Значит, иногда он что-то, да делал правильно, верно? Разве это не знак, что не такой уж он безнадёжный случай? Устроенная резня оказалась той чертой, перейдя которую безымянный человек осознал, что окончательно сбился с пути. Но он не захотел пожирать сам себя. Ведь несмотря на множество прошлых жизней, по-настоящему он так и не жил.       — Я и леди Камилла, и тепличный цветок, и Хранитель Раймонд, и Зверь, — сказал он себе то, чего раньше никак не хотел признавать.       Безымянный человек решил дать себе ещё один шанс. В этот раз он не станет бежать от прошлого, а примет его целиком, что означало признать и все совершённые им ошибки. Без сомнений, он наделает много новых. Главное — не закрывать на них глаза, как раньше, и возможно хоть одну из своих жизней он проживёт так, чтобы не было стыдно о ней вспомнить. Имя пусть останется старым — «Виктор Раймонд». Всё-таки к нему привык и он, и те, кто его знал.       И следующий немаловажный вопрос: а какого чёрта, собственно, вокруг происходит? Пока Виктор носился по городу безумной тенью, его точно не раз изрешетили пулями. Почему он всё ещё жив? Как он умудрился одной бензопилой убить столько Хранителей? А где Курьеры? Их он тоже распилил? Куда подевалась Катерина? Тарнетт? Не мог же Виктор остаться последним, в самом-то деле!       Чем больше вопросов, тем абсурднее выглядела реальность. А точно ли всё вокруг — реально? Виктор похлопал по карманам и достал зажигалку с акулой, свою верную помощницу. Крышка откинулась с чётким щелчком и появился огонёк — как всегда спокойный и умиротворяющий, он совсем не походил то безумное пламя, что ревело вокруг.       Вот только огонёк этот переливался лазурью.       

***

      Виктор открыл глаза. В голове билась единственная мысль: зажигалка. Он хотел засунуть руку в карман мундира, но пальцы не слушались, бестолково загребали снег. Пришлось сцепить зубы и собрать все крохи сил ради такого простого движения. Когда перед глазами загорелся обычный желтоватый огонёк, Виктор выдохнул и с облегчением прижал зажигалку к сердцу. Иллюзия выпустила его из своих сетей. Очнулся он там же, где началась эта страшная ночь — во дворике мэрии. Костёр давно потух. Обгоревший ствол рябины сломался посередине, казалось, дунешь на него — и дерево развалится на угольки.       — Так и думала, что ты будешь единственным, кто очнётся. Перерожденцы слишком нестабильны. Я это заметила ещё тогда, на пароходе. «Лунный путь», кажется. Я затянула тебя в морок и убила, но ты очнулся как ни в чём не бывало, — послышался голос Ведьмы. Она сидела рядом на скамейке, поджав под себя ноги, и гладила Дольку по серебристой холке. Курьерскую шинель она сменила на чёрный двубортный кейп, этим жестом будто бы окончательно распрощавшись с прошлым. И всё же сегодня она к нему вернулась.       — Всё… это… ваших рук дело? — язык слушался с такой же неохотой, как и тело. Виктора скрутил кашель, и он сплюнул на снег кровяной сгусток.       — С чего вдруг? Это всё Ирма натворила. Признаюсь, я её недооценивала. Навести морок подобной силы на одного человека — уже мало кому посильная задача, а она объединила сразу несколько сотен душ! Да так складно… — Ведьма с трудом скрывала нотки восхищения. — Не знаю, кто ей помог, но это был точно не Двуглавый.       — Где… Ирма?       Вдали раздались выстрелы. Ведьма ухмыльнулась. Ей не пришлось отвечать.       — Почему тогда… сидите здесь? Могли бы подловить её и убить.       — А смысл? Что Ирма, что Тарнетт — оба желают моей смерти. Если они убьют друг друга — это будет лучший для меня вариант. Без «приближённого» от Двуглавого станет в разы меньше пользы, но я что-нибудь придумаю.       — Ирма вряд ли вас тронет. Ей нужны люди. И вы бы тоже пригодились.       — Я служу одному человеку, и она это знает, — Ведьма потрепала Дольку за ухом. — Единственная причина, по которой я пришла сюда: присмотреть за Курьерами. Этот морок слишком губителен для тех, кто в него попал, — и она обвела мрачным взглядом людей вокруг.       Курьеры так и сидели на коленях, напоминая снежные статуи. Якоб! Вдруг он жив? Бывший гвардеец лежал на боку, скрытый за чужими спинами. Виктор подполз к нему, без раздумий сорвал маску — и отпрянул. На мгновение показалось, что тот выстрел в лицо перенёсся в реальность: кожа покрылась засохшей кровью, слишком много её натекло из ушей, глаз, носа и рта. А Танмир? Вдруг ему повезло больше? Виктор осмотрелся и увидел рядом близнецов: те крепко держались за руки, и даже маски их выглядели как две части одного целого. Танмир завалился на плечо сестры, словно ненадолго задремав. Сердце его не билось. Проклятье. Проклятье!       — Кто-то слишком стар. Кто-то слишком слаб. Кто-то устал бороться, — Ведьма покачала головой. — Я пыталась развеять морок, но чуть не сделала всем хуже. Один ты умудрился вывалиться из паутины.       Виктор бегло проверил остальных, чьи маски узнал. Ийдра истёк кровью, но ещё дышал — так слабо, что едва можно было разглядеть облачко пара. Лиховид и Сайри тоже лежали чуть живые: истощили себя до полусмерти, пока помогали держать оборону. Если ничего не изменится, то Курьеры и Хранители так и умрут, застряв в общем кошмаре.       — Неужели думаешь вмешаться? — Ведьма наблюдала за тем, как Виктор поднялся на ноги и сдёрнул с себя звериный лик. Выбрасывать маску он не стал — всё-таки это часть его души, пусть и самая поганая. Лучше ей повисеть на поясе, под рукой.       — Остальных ещё можно спасти. Нужно заставить Ирму разорвать морок, верно?       — Решил убить свою подружку?       — Нет. Лучше помогу ей поскорее добиться желаемого. Однажды Тарнетт меня пощадил, второй раз вряд ли так повезёт.       — Удачи желать не буду. Надеюсь, ты подохнешь вместе с ними третьим. А я… — голос Ведьмы смягчился, стоило ей обвести взглядом Курьеров, — а я присмотрю за остальными.       Когда Виктор вышел из мэрии, небо уже посинело в преддверии рассвета. Холодный Пик стоял целый и невредимый, но слишком хорошо он помнил его другим — объятым пламенем и залитым кровью. На ступенях Хребта и в реальности лежало много тел: Хранители подобрались опасно близко к мэрии, да рухнули там же, где стояли, когда Катерина завершила ритуал. Кто-то погрузился в беспробудный сон, кто-то умер. Некоторые лица казались знакомыми — Виктор убивал их в мороке. На самом деле, он уничтожил их всех, когда стал Зверем. Или к тому моменту он уже блуждал лишь в собственном разуме?       Обратить связь с Двуглавым против всего «роя» — это хитрый и подлый ход, но злиться на Катерину не получалось. Всё, что произошло в иллюзорном Холодном Пике, могло случиться в реальности: сбылось бы видение Гаруспика, в котором их всех ждала смерть — а теперь достаточно было забрать одну жизнь, чтобы всё закончилось. Но что-то в её плане пошло не так, раз солнце вот-вот выглянет из-за горизонта, а Тарнетт до сих пор жив.       Повисшая в городе тишина давила на уши, оттого хлопки выстрелов со стороны театра звучали гулким эхом. Всесилие, которым Виктор упивался в мороке, там же и осталось. В реальности на его ладонь опустилась всего пара бражников, их не хватило даже на то, чтобы услышать биение чужих сердец. Придётся справляться своими силами.       Виктор достал из кобуры револьвер и подкрался к входу в театр. На ступеньках он заметил дорожку из капель крови, которая уводила в вестибюль и заворачивала к кассам — там-то Катерина и засела. Жаль, маска скрывала её лицо, очень уж забавная смесь шока и страха послышалась в шёпоте: «Раймонд, живо сюда!» Виктор не торопился. Он не заметил в вестибюле никого, с кем могла бы перестреливаться Катерина, однако не зря же она пряталась за стойкой. Решил добраться до неё иным путём — вернулся на улицу и залез в комнатушку через окно.       — Какого чёрта ты тут делаешь?! — Катерина встряхнула Виктора, и только тогда поверила, что тот настоящий.       — Поспал, размялся, и вот я здесь, — Виктор широко улыбнулся, зная, как её это бесит. — Похоже, твой план с мороком сработал не очень хорошо?       — Сработал идеально, — прошипела Катерина, как сердитая кошка. — Тарнетт сейчас валяется без сознания, но один из Хранителей остался на ногах. И знаешь кто? Даниил! Не понимаю, как так вышло. Он раньше не выделялся какой-то особенной устойчивостью к ментальному влиянию.       Услышанное имя встряхнуло куда сильнее тряски Катерины. Даниил — здесь, в Холодном Пике? Выходит, зря Виктор думал, что старый друг поддался порче Левиафанов? К сожалению, это ничего не меняло. Они так и остались на вражеских сторонах.       — Я догадываюсь, в чём дело, — сказал Виктор с заминкой. — Гвардейцы дали Даниилу какой-то камень, навроде тех, что носят приближённые Квадранты. Говорил, он тоже немного помогает от ведовства.       — Вот вечно он… — Катерина осеклась, и её взгляд в прорезях маски стал настороженным. — А ну-ка, погоди. Ты! — Она вновь вцепилась в Виктора. — Откуда знаешь про камень? Ты встречался с Даниилом? Что ему про меня растрепал?       Слишком многое сейчас стояло на кону, и Виктор решил ответить честно, без задирок:       — Да, мы виделись несколько раз, но про тебя я ничего не говорил. Думаю, он потому и приехал в Дарнелл, что охотился за тобой. Скорее всего, Тарнетт давно начал сомневаться в твоей верности.       — Катерина! — раздался крик Даниила из зрительного зала. Затянувшееся молчание не осталось без его внимания. — Бросай оружие и сдавайся, тогда я обещаю тебе справедливый суд!       — Похоже, он ничего не заметил, — пробормотала Катерина себе под нос. — Хорошо. Я продолжу отвлекать Даниила, а ты подберись к нему со спины. Патронташ оставь мне. Я поистратилась, пока гоняла этого остолопа до театра. — И тут же повысила голос, обращаясь уже к Даниилу: — Мой дорогой Мур, лучше я застрелюсь, чем отдамся в руки того суда, что ты мне обещаешь!       Виктор перемахнул через окно и вновь оказался на улице. Утопая по колено в сугробах, он быстрым шагом обошёл театр и ударом ноги выбил дверь кулуара — то была комнатка отдыха для актёров, стены которой настолько пропитались дымом, что запах папирос не выветрился за десятилетия. Послышалось эхо выстрелов, опять у бывших друзей не сложился конструктивный разговор. Судя по звуку, один из стрелков находился рядом — за дверью, которая вела в закулисье. Там-то Даниил и затаился. Сегодня он совсем не походил на того улыбчивого франта, каким был в Дарнелле: сюртук с серебряной вышивкой и вычурными пуговицами сменил мундир, а вместо изящного кортика с позолотой на поясе висел простой, но надёжный палаш. Глаза Даниила округлились, когда он заметил, кто к нему подкрался.       — Виктор!.. Какого?.. Ты с ней?!       Виктору нечего было сказать в своё оправдание. Он воспользовался чужой растерянностью, чтобы разорвать дистанцию между ними и хлестнуть саблей — от такого удара и ученик легко увернётся. Хотелось верить, что в этот раз не получится, как… как с Хейдом. То был слишком жестокий урок, чтобы к нему не прислушаться. Нужно быть осторожным.       — Друг, молю тебя, остановись! Или Катерина и тебя одурманила?!       — Прости, — Виктор очередным выпадом заставил Даниила отступить глубже в закулисье. Вдруг Катерине взбредёт в голову воспользоваться моментом и выстрелить в них. — Но остановиться лучше именно тебе.       — Чего бы там Катерина ни наплела, она же явно сошла с ума! — Даниил так ни разу и не ударил в ответ. — Давай остановим её вместе, Виктор. Мастер это наверняка оценит и простит тебя. Уже ведь раз простил!       — Хоть ты информатор, но многого не знаешь, — к сожалению, Даниил не сможет прислушаться, даже если всё рассказать. Клеймо не позволит.       — Мастер тебе жизнь спас! Нам всем! Какое иное будущее ждало безродных сирот? Давно бы все болтались висельными яблочками или померли от голода. Как можно предать его после всего, что он нам дал?       Виктор промолчал, и растерянность Даниила сменилась гневом. Знал ведь, что ему не выстоять, и всё равно бился со всей решимостью, как с заклятым врагом. Половицы надсадно скрипели в такт шагам и выпадам, пока они кружились вокруг друг друга и звенели сталью. Даниил хорошо помнил хранительскую выучку, но с опытом Виктора сравниться не мог. Одна ошибка — и сабля закрутила палаш, как в танце, и выбила из руки.       «Ты должен сдержаться!» — кричал Виктор сам на себя, бросившись на Даниила, пока тот не решился взяться за револьвер. Он поймал друга в захват и сжал его горло в сгибе локтя. И без того раззадоренный дракой Зверь оскалил клыки, но он висел на поясе, а не на лице. Время охоты прошло.       «Не срывайся!» — повторял Виктор. Удержать Даниила было невероятно сложно, он освободил руку и ударил пальцами в глаз Виктора — но попал в забинтованную глазницу. Шрамы взорвались от боли, но это не заставило ослабить хватку. Ещё несколько бесконечных секунд борьбы, и Даниил обмяк. Виктор бережно уложил его на пол и проверил пульс: слабый, но есть. Всё в порядке… Хотя какое, к чёрту, «в порядке», когда приходится душить своих друзей? Даниил его не простит и будет прав.       Остался последний рывок. Тарнетт должен быть где-то рядом. Виктор хотел обострить чутьё, но опять не вышло, а вот зажигалка оказалась посговорчивее: огонёк тянулся к одной из дверей, кажется, там хранились декорации. Стоило развернуться и уйти, дать Катерине завершить начатое… И всё же это был последний шанс взглянуть в глаза человека, который когда-то значил в его жизни едва ли не больше, чем София. На всякий случай Виктор прижался к стене и осторожно толкнул дверь. Тут же мимо пролетела пуля.       — Сэр, вам лучше сложить оружие!       — Раймонд. Надо же. Я ожидал увидеть Катерину, — послышался из склада хриплый голос. — Подойди ко мне.       Виктора опутали неводом и силой затянули в комнату. Рассветные лучи тускло освещали человека, который сидел на полу среди картонных яблонь. Дышал он сипло, то и дело вытирая стекающую из носа кровь. Тарнетт тоже смог вырваться из ловушки, хотя далось ему это заметно тяжелее, чем Виктору. Стоило одному мотыльку спастись из паутины, и вся сеть начала рассыпаться на нити.       — Убийца Софии мёртв, — вот и всё, что хотелось сказать бывшему мастеру.       — Хорошо, — Тарнетт сплюнул кровь и поднялся, держась рукой за муляж часовой башни. — Ты всегда великолепно выполнял приказы, Раймонд. Я верил, что ты справишься. И сейчас у тебя новая задача — убей Катерину.       Невозможно было отвернуться от налитых кровью глаз, спастись от их подавляющего взгляда. Клеймо под мундиром жглось, как в первый раз. Вряд ли Тарнетт захочет единолично прислуживать Двуглавому, он же знает, какая это непосильная ноша. Если Виктор займёт место Катерины — его точно не тронут, а уж вдвоём они как-нибудь выстоят перед волей древнего духа…       Руки сами сжались в кулаки. Импульс собственной воли бросил Виктора на бывшего мастера, тот вскинул бровь и едва успел выставить перед собой блок. Виктор забыл про пистолет, про саблю, ему хотелось одного — со всей силы врезать в это невозмутимое лицо и заставить его заткнуться. То была непростая задача: едва заблокировав удар, Тарнетт тут же бил в ответ, он старался подловить Виктора в его слепой зоне и ускользал от всех захватов, будто мог читать мысли. Гремели оброненные декорации, на пол летели капли крови и пота. То больше напоминало свальную драку в пабе, чем бой двух Хранителей.       — Раймонд, достаточно! — Тарнетт немного поднял голос, но раньше и этого хватало, чтобы оцепенеть в ожидании выволочки.       Виктор оскалился. Схватил подвернувшийся стул и со всей дури огрел им Тарнетта, да так, что мебель развалилась на части, но тот закрылся руками и не пошатнулся. Крепкий старик, этого у него не отнимешь. В груди встрепенулся отголосок былого уважения, но слабее бить Виктор не стал.       Хлопок поставил в их бою точку, и точка та выглядела как багровое пятно на седом виске. Тарнетт пропустил удар в грудь и с грохотом повалился на кучу деревянного мусора, раскинув руки в стороны. Виктор замер, так и держа перед собой кулаки и шумно выдыхая сквозь зубы. Болели сбитые костяшки пальцев, болели набухшие ушибы. Клеймо… А вот клеймо больше не болело.       «Я свободен?» — Виктор с трудом мог поверить в это. Никаких перемен он не ощущал, лишь толику грусти, ведь бывший мастер всё ещё оставался отцом Софии. Она бы Виктора тоже не простила.       Когда в дверях появилась Катерина с револьвером наперевес, Виктор приготовился к тому, что следующую точку поставят уже на нём. Но та неотрывно смотрела на труп Тарнетта и выстрелила ещё пару раз, прежде чем рискнула подойти ближе.       — И как ощущения? Двуглавый уже одарил тебя новым видением? — хмыкнул Виктор и стёр рукавом кровь, натёкшую из разбитой брови.       Катерина не ответила. Маска скрывала её эмоции, но вряд ли под ней можно будет увидеть печаль или сожаление — однако и радости тоже не ощущалось. Скрипели перчатки, пока она то сжимала, то разжимала кулаки, будто пыталась что-то нащупать.       — Я выполнил свою часть уговора. Теперь я ухожу и больше не зови меня, — Виктор собирался уйти без прощаний, но его беспокоило то напряжение, что читалось в позе Катерины. Вдруг Тарнетт тоже подготовил какой-нибудь сюрприз, или всё окажется очередным мороком в мороке, он уже ничему не удивится.       Догадка пришла сама собой. Вспомнился Долька, сидящий на коленях у Ведьмы, и его лукавый, прямо как у Гаруспика, взгляд. Виктор захохотал, да так, что эхо гуляло по всему театру.       — Кажется, тебе не хватает одной детальки, чтобы собрать корону полностью.       Бирюзовый круг на маске казался оком, которое уставилось на Виктора очень, очень недобро.       — Так ты всё знал. И скрыл!       — Сама ведь говорила: я должен делать ровно то, что ты прикажешь. Не припомню, чтобы меня просили ловить животных, — Виктор поднял руки, будто бы сдаваясь, а сам захохотал ещё безудержнее. Столько хитроумных планов, и всё улетело в трубу из-за одного ходячего чучела. Катерине придётся долго гоняться за Ведьмой и её пушистым другом, но то уже были не его заботы.       — Ты и правда великолепно исполняешь приказы, — отчеканила Катерина с едкой, как кислота, злобой. — Жаль, что не мои.       И она вскинула револьвер.       Дальше всё произошло слишком быстро. Виктор пнул ящик с реквизитом, и Катерина покачнулась, едва устояв на больной ноге. Выстрелить всё равно успела — пуля свистнула над ухом. Увы, теперь даже договорённости больше не могли удержать их вместе. Виктор налетел всем своим весом на Катерину и легко повалил её на пол, рядом с трупом Тарнетта.       — Сукин сын, ты не понимаешь, во что лезешь!       Блеснуло остриё стилета. Виктор едва успел перехватить запястье Катерины, и всё равно лезвие вспороло ткань мундира, а заодно и кожу — прямо там, где было клеймо.       — Я же предупреждал: не пытайся меня обмануть или кинуть, — Виктор силой вырвал стилет и пригвоздил им узкую ладонь к полу. Вскрик Катерины напомнил раненую птицу. — Теперь пусть Ведьма решает, кто станет следующим главой, — и он проткнул вторую руку, использовав свой костяной нож. Яд Крыса подействовал тут же, утихомирив Катерину, но не её язык:       — Грёбаное животное, остановись! Будь ты проклят! Проклят! Из-за тебя Тормандалл падёт!       За окном резко погасло солнце. Стёкла с дребезгом разбились, и неведомая сила вышвырнула Виктора прочь из склада. Тьма оказалась живой, она смолянистым дымом наполнила собой сцену, зрительный зал, а может и весь театр, и даже Холодный Пик. Над Виктором распахнулся гигантский клюв, внутри которого, как в горниле, разгоралось лазурное пламя, жадно вытягивая тепло жизни из всего вокруг. Виктор не пытался спастись: сейчас он мотылёк с хрупкими крыльями, которому хватит и этих искр, чтобы сгореть дотла. Но он был не один в непроглядном мраке. Те бражники, что остались от его роя, сами метнулись к дымной птице — и вдруг их оказалось во сто крат больше. Насекомые облепили своими крошечными тельцами череп птицы, та вскрикнула и замотала головой, но рой уже залез в её глазницы и пожирал смертоносное пламя как нектар.       Завораживающее сияние исчезло, и Виктор пришёл в себя. Он не до конца понимал, что сейчас происходит, но точно был уверен, из-за кого. Катерина, прихрамывая, выбралась из склада. Их взгляды встретились. Она с трудом подняла пистолет своими покалеченными руками, было заметно, как сильно тряслось дуло. Виктор перекатился ближе к Даниилу и подхватил его револьвер. Два выстрела прозвучали одновременно. Пуля вгрызлась в плечо Виктора — то был промах или попытка остановить? — а вот сам он бил наверняка — прямо в сердце. Катерина издала полувздох-полувскрик и рухнула на пол.       Однако дымная птица не торопилась исчезать. Она клевала бражников, пыталась их сбросить с себя, вторила крику Катерины и было слышно, как разом лопнули все окна в театре. Виктор ещё раз выстрелил из револьвера Даниила, но пули пролетели сквозь дым — тварь их не заметила. Разве это не иллюзия наподобие того грача, которого наслал брат Хейда в их единственную и не очень приятную встречу? Почему она не рассеялась после смерти хозяйки?       Крик птицы заглушил многоголосый, полный злорадства смех. Рой мотыльков собрался и обратился в чудовище со дна колодца: уродливое слияние человека и насекомого, отныне — цельное. Сигарообразное щетинистое брюшко пульсировало алым светом. Крылья остались недоразвитыми и бесцветными, они так плотно прилегали к спине с неестественно торчащими позвонками, что их с трудом можно было разглядеть. На непомерно длинной костлявой шее покачивался человеческий череп, с пылающими, как угли, глазницами. Двуглавый вернулся к Курьерам. И не только к ним.       — Наконец-то я до тебя добралась, стерва!       Вместо лап у Двуглавого — хотя голов у него поуменьшилось, — были костлявые ноги и руки. Несмотря на кажущуюся слабость, он поймал птицу за клюв, когда та попыталась атаковать, и с силой повалил её на сцену.       — Помнишь меня? Помнишь? — Череп заглянул прямиком в большую глазницу птицы, внутри которой горели лазурные искры. Впалая грудь Двуглавого раскрылась, как пасть, и рёбра-зубы нависли над пленницей. — Без своего кукушонка ты уже не так сильна, а? Жди меня, Дева! Сначала я уничтожу всех птенцов, а после приду и за твоими костями!       Птица вскрикнула в последний раз и растворилась. Театр наполнился светом, и Виктор смог отдышаться — угольный дым больше не высасывал его душу. Чудовище из колодца повернуло к нему голову и распалось на бражников, которые обратились в знакомый облик Кэйшес.       — Мой милый, очаровательный Виктор. Ты исполнил своё предназначение даже лучше, чем я задумывала, — она улыбнулась и похлопала в ладони. — Паразитка мертва, а я стала единой. Почти. Но мы исправим этот маленький недочёт, верно?       Виктор не слушал. Он подполз к Катерине и коснулся её шеи, но не почувствовал и отголоска жизни. Вот на кой чёрт ей взбрело в голову стрелять! Кэйшес ласково обхватила его лицо ладонями и заставила отвернуться от мёртвого тела.       — Нас ждут великие дела, Виктор. Золотые лозы больше не смогут меня удержать, осталось выбраться из осточертевшего гроба. Вместе у нас точно всё получится.       Виктор отпрянул.       — Нет.       — Ты вновь решил поупрямиться? Стоило ненадолго оставить тебя одного, и всё приходится начинать сначала, — Кэйшес вздохнула с нарочитым негодованием, с каким могла отчитывать строптивого ученика. — Ничего. У нас впереди много времени.       — Думаю, тебе лучше пойти в задницу.       Под кожей Виктора пробежал рой крошечных царапучих лапок.       — Сопротивляться бесполезно, а за строптивость я наказываю. Неужели пример бывших хозяев ничему тебя не научил? — Кэйшес начала терять терпение. — Ещё не забыл своего маленького дружка? От его языка было так много проблем, я устала подталкивать тебя к краю, чтобы ты избавился от паршивца. Но остался ещё один, не менее болтливый.       Взгляд сам устремился к Даниилу.       — Тварь, — процедил Виктор. Одно слово далось ему ценой неимоверных усилий, приказы Тарнетта и близко не могли сравниться с волей древнего духа.       — И до мальчишки с гор я тоже доберусь. Гаруспик столько лет дразнился лакомством, но в отличие от него тебя учили хорошим манерам, верно? Ты же не заставишь даму страдать от голода? — Кэйшес склонилась к Виктору, вместо голубых глаз за стёклами пенсне горел алый свет. — Я заставлю тебя собственными руками скормить мне всех и каждого, кто был хоть немного дорог. А после — обглодаю до костей тебя самого.       Давление в голове стало невыносимым, он же сейчас истечёт кровью, как Якоб с Танмиром. Дотянуться бы до зажигалки, но тело стало чужим, оно напоминало набитый бражниками мешок — ещё чуть-чуть, и крылатые твари полезут из горла. Тогда Виктор в отчаянии обратился к своей памяти.       Вспомнил, как ярко горела Весёлая Баба на празднике в одной из деревень. Виктор отплясывал с пьяным вдрызг Даниилом, вместе они горланили песни и умудрились затащить в свои безумные пляски тихоню-Катерину, несмотря на все её отнекивания.       Вспомнил, как сидел у костра вместе с Софией. То была её первая поездка к беззаконникам, она дёргалась от любого шороха и не хотела слушать голос бескрайней степи — ей казалось, что та нашёптывала одни проклятья. Виктор старался отвлечь её историями и прижимал к себе, грея не хуже костра.       Вспомнил, как они с Хейдом отогревались у огня, который на скорую руку развели в ржавой бочке. Это было сразу после случая с одержимой лодкой. Хейд от души крыл Виктора бранью за его выходку с озёрным духом, а у самого зуб на зуб не попадал от холода, из-за чего ругательства можно было слушать лишь со смехом — и это бесило вора пуще прежнего.       Виктор медленно вдохнул и выдохнул. Вот так. Отлично. Бражники всё ещё жаждали разорвать его изнутри, но зато получилось отвоевать у них собственные мысли. Кое-как он подполз к Даниилу и дрожащими от напряжения пальцами снял с него боло. Стоило нацепить камень себе на шею, как зуд под кожей утих. Ведовские силы тоже исчезли, и Виктора догнала боль в простреленном плече, порезе на боку, заныли разом все набитые Тарнеттом синяки.       — Ты уже давно не ребёнок, чтобы строить из себя бунтующего мальчишку, — вдруг прохрипел Даниил и открыл глаза, совершенно пустые, как у покойника. Он зашевелился и начал неуклюже подниматься; обычно для такого состояния ему требовалось не меньше бутылки виски. Изо рта вылез бражник и спрятался под воротником мундира.       — Я создала тебя, — шипела Кэйшес чужими устами. — С любовью вырастила таким, какой ты есть сейчас. На минуту я упустила тебя из виду — и сразу вздумал, что без меня представляешь собой хоть что-то? Самонадеянный болван!       Самое лучшее, что Виктор мог сделать для Даниила — это не трогать его и бежать из театра. Но как быть дальше? Прятаться в лесу? Вряд ли камень в боло навсегда заглушит Двуглавого, всё-таки он не Дар Квадранты, а даже у них нашёлся изъян.       «Надо найти Ведьму. Никто не знает о Двуглавом больше, чем она», — решил Виктор начать с самого простого, но его план резко усложнился, когда он вышел к Хребту. Все Хранители, которым повезло пережить морок, один за другим повставали со ступенек. Медлительные, с отрешёнными лицами, мехатроны двигались с большей ловкостью, чем они, но незримая сила упрямо толкала их вперёд.       — Ты отдал мне свою душу, Виктор, — говорили одержимые единым хором, а у самих по лицам стекала кровь. — Ты всего лишь одна покалеченная бабочка из бесчисленного роя. Не пытайся бороться с силами, которые тебе неподвластны.       Множество рук тянулось к Виктору, желая остановить его, повалить, задушить. Кого мог — тех он оббегал, если не получалось — отталкивал и уворачивался. Раненое плечо пульсировало от боли, но не было и минуты на то, чтобы себя перевязать. Теплилась слабая надежда, что хотя бы Курьеры смогли устоять перед чужой волей, но прожила та недолго: из мэрии вышли фигуры в белых плащах и разномастных масках, которые говорили с ним голосом древней твари. Пришлось лезть в здание через окно, петлять по кабинетам, и, улучив момент, Виктор прыгнул со второго этажа во внутренний дворик. Запоздало вспомнилось, что бражники больше не смягчат для него удар от падения, благо падать пришлось в сугроб.       Ведьма ждала его. С подбородка на грудь капала кровь, подрагивали руки, которые тянулись к шее Виктора. Даже она не выдержала… Что с ней делать, Виктор подумает позже, а пока он схватил женщину за шиворот и уже собирался бежать из мэрии, как заметил странность: несколько Курьеров навалилось на рябину, они шатали её со всей силой, грозя разломать обгоревший ствол. На вершине дерева затаился комок белого меха.       — Прыгай ко мне! — крикнул Виктор и подбежал ближе. — Не обижу!       Вишнёвые глазки уставились на него, заглянули в самую суть. Долька пошевелил усами и всё-таки прыгнул навстречу, растопырив лапки в стороны. Виктор успел поймать его в воздухе, но сам едва не угодил в руки Наримана. На ощупь енот оказался горячим, да настолько, что тепло его чёрных от гари лапок чувствовалось сквозь мундир.       — Ты теперь моя «вторая половина», да? Вот так ирония.       Долька обернулся вокруг шеи и закрыл хвостом своему спасителю его единственный глаз.       Закинув Ведьму на здоровое плечо, Виктор рванул прочь из мэрии. Его ноша пиналась, дёргала плащ, но в таком положении вреда от неё не было, одни неудобства. Виктор перемахнул через забор и оказался на покрытой снегом площадке. Пока одержимые не успели его нагнать, он сдёрнул с себя боло и нацепил шнурок на Ведьму. Чтобы самому не стать безвольной куклой, он держал женщину на руках: так камень болтался достаточно близко к его голове.       — Тарнетт мёртв, — это было первое, что сказала Ведьма, когда пришла в себя.       — Ирма тоже.       Ведьма обвела взглядом Виктора, в чьих руках она лежала, Дольку, который притворялся роскошным воротником, и свору одурманенных людей, что упрямо шла по пятам, толкаясь друг об друга.       — Меня тоже затянуло в морок? — пробормотала она. Слишком много навалилось новостей, чтобы так сразу их принять. У Виктора самого голова шла кругом, но то было скорее от потери крови.       — Если кратко, то Двуглавый сильно огорчился, когда я не захотел его слушаться. Вы мне поможете? — Ведьма не спешила с ответом. Голоса толпы становились всё ближе. — Ну же! Разве не для этого вы берегли Дольку? Чтобы при любом исходе Двуглавый не смог восстановить себя до конца? Поздравляю, план сработал. Только я без понятия, как быть дальше.       — Я не планировала, что в итоге именно ты всех и убьёшь! — рявкнула Ведьма, но тут же поморщилась и прижала ладонь к окровавленному лицу. — Ладно… Ладно. Двуглавый не сможет вечно держать столько людей под контролем, иначе останется без сил. Надо выбраться из города. В лесу он нас преследовать не сможет. Я надеюсь.       Виктор кивнул и вновь закинул Ведьму на плечо.       — Ты что творишь, ублюдок!       — Эвакуирую нас из города, как вы и хотели.       Решимость Виктора слегка пошатнулась, когда он вернулся к Хребту. Подниматься было проще, чем спускаться: ступеньки замело снегом, и они слились в однородную белую полосу, да ещё Хранители мешались — попадались одиночки, которые были слишком слабы, чтобы встать, но тянулись схватить Виктора за ногу, когда тот проходил мимо. Нет уж, так не пойдёт — своя шея ему дорога. Усевшись боком на скользкие ото льда перила, Виктор лихо полетел вниз, оставив преследователей далеко позади. Ведьма ахнула от неожиданности, Долька вцепился коготками в плащ. Так они и доехали с ветерком до самого низа Хребта, но вдруг лестница поплыла куда-то в сторону, Виктор не удержал равновесие, и вся толпа дружно грохнулась в сугроб.       Ведьма первая вылезла из снега ругаясь. Виктор, наоборот, не мог найти в себе и крохи сил, чтобы пошевелиться. Он мутным взглядом уставился на мост у лесопилки. До свободы, казалось бы, рукой подать… Но на самом деле проблемы только начинались — до ближайшего посёлка было несколько часов пешком, и это через зимний лес. Проще сдохнуть. Ведьма что-то кричала над ухом, но её голос звучал далеко, бесконечно далеко.       — Я… В порядке. Пять минут... Просто дайте мне пять минут.       — У нас и минуты нет, дубина!       Виктор через силу растянул губы в ухмылке.       — Вы, помнится, грозились не дать мне умереть, пока вам того не захочется.       — Без проблем — только выкину твой камень! — крикнула Ведьма и склонилась над ним. Неужели правда решила сдаться Двуглавому?.. Вместо этого она стянула с Виктора плащ и пригляделась к кровавым пятнам на мундире. — Да уж, дело — дрянь.       Послышался треск рвущейся ткани — Ведьма пустила плащ на тряпки и сообразила из них перевязь. Виктор прикрыл глаз и позволил ей делать всё, что та посчитает нужным. Снег иголками покалывал кожу, заполняя тело холодным ядом.       — И ведь не прирежешь тебя. Подонок, как нарочно к Двуглавому за пазуху влез, лишь бы от меня подальше, — тихо бесилась Ведьма. Долька ткнулся мордочкой ей в бедро, немного остудив пыл. — Но пока раскисать рано. Неподалёку есть охотничий домик, я там жила последние дни. Припасов мало, но на тебя хватит.       Стоило увидеть перед собой достижимую цель, так сразу и сил прибавилось. Виктор с трудом поднялся на колени и протянул руку в приглашающем жесте. Ведьма с гримасой отвращения обхватила его шею, а он придержал её за бёдра как ребёнка. Попытался встать, но покачнулся под тяжестью ноши и едва не завалился обратно в сугроб. Позабытый Долька сам заполз по одежде и устроился на плече Виктора, своим жаром отгоняя губительный холод — и в голове немного прояснилось.       Виктор вздохнул и побрёл к мосту. Со стороны он вряд ли отличался от болванчиков Двуглавого — такой же медлительный и неуклюжий. Слева виднелась лесопилка, даже вспоминать не хотелось, что творилось в её стенах совсем недавно. Всё казалась пугающе реальным: каждый удар, каждая потеря… Теперь он понимал, почему Хейду было так тяжело забыть свою ненастоящую жизнь в Ашвайлии. Выходит, и звероглазый ублюдок, и Катерина, оба оказались связаны с той дымной птицей — а она по своей сути была ближе к Двуглавому, чем к мороку. И чего Катерина хотела добиться, прислуживая сразу двум чудовищам? Теперь об этом никто не расскажет. Жаль, она утаила и секрет, как собиралась подчинить себе Двуглавого.       Ведьма зашипела на ухо: «Смотри на дорогу!» Со стороны леса и правда что-то происходило. Виктору пришлось остановиться и прищуриться, чтобы частокол из елей перестал двоиться и смешиваться в невнятную кашу. На границе между тенью леса и залитого светом берега вдруг появился конь чубарой масти: серовато-белый, с россыпью тёмных пятнышек по всему телу. Он резко остановился, подняв вокруг себя брызги снега, шумно фыркнул и тряхнул белой гривой. Конь выглядел настолько пёстро, что всадник не сразу привлёк внимание — то был одетый во всё чёрное человек.       Долька мигом спрыгнул с плеча Виктора и дал дёру, а вот Ведьме деваться было некуда. Всадник пришпорил коня и вышел на мост, подковы звонко цокали по льду и камню. Блеснуло на солнце длинное дуло винтовки. Виктор не смог поднять руки: одной он держал Ведьму, а другую почти не чувствовал.       — Хранитель, — послышался трескучий звук динамиков. Иронично, что лица гвардейцев тоже скрывали маски. — Где ваш мастер?       Вряд ли всадник заявился один, где-то рядом целый отряд мог следить за каждым движением через прицелы винтовок. Но что здесь забыла Чёрная гвардия? Неужели Тарнетт позвал их на тот случай, чтобы было кому зачистить город от прислужников Двуглавого, если он проиграет? Старик ведь явно не хотел повторения истории с Безглавыми судьями.       — Нам нужна помощь. Сюда идёт несколько сотен одержимых, но их ещё можно спасти. Прошу, не стреляйте в них! — язык двигался с трудом, но нужно было отвлечь гвардейца от Тарнетта. Вдруг его смерть и правда послужит сигналом для зачистки?       — Почему тогда вы сохранили рассудок? — из-за динамиков было не разобрать, с какой эмоцией спрашивал гвардеец.       — Повезло. Но если я отпущу от себя эту женщину, то стану таким же одержимым, — бегло ответил Виктор, борясь с желанием обернуться. Он чуял, что толпа уже близко.       Ведьма молчала. Ей, как айрхе-беззаконнице, ничего хорошего не светило по определению, и чем меньше она привлекала внимание, тем лучше. Вот только красноречие не было сильной стороной Виктора, а он понятия не имел, как ещё можно убедить Чёрную гвардию дать ему и остальным жертвам Двуглавого шанс.       Едва удалось расслышать хрипы рации: «Это один из них?» Всадник ответить не успел. Он резко перехватил винтовку, явно собираясь стрелять. Виктор задержал дыхание, но гвардейца встревожило то, что творилось со стороны Хребта.       — Их всех Дикая Кэйшес прокляла? — на этот раз помехи не смогли скрыть потрясение гвардейца. Знал бы он только, насколько прав.       — Послушайте, за эту ночь в городе произошло много странных вещей. Возьмите меня под стражу, и я расскажу всё, что знаю. Но сначала спасите этих людей, умоляю! И нам тоже… нужна помощь.       Гвардеец потянулся к шлему и переключил рацию на передачу сигнала. Зашифрованные команды прозвучали беглой скороговоркой, и что они означали? Смерть? Помощь? Виктор прислонился боком к каменной ограде моста, пока ожидал своей участи. Бежать всё равно было некуда: позади Двуглавый, впереди — Чёрная гвардия. А вот, кстати, и она: из леса выехал блестящий от лака чёрный дилижанс, на дверцах которого золотились скорпионы. Четвёрка лошадей пронеслась мимо Виктора, торопясь к Холодному Пику. Следом появились ещё повозки, много их было, и это не считая десятка всадников.       — Что за дрянной день, — пробормотала Ведьма. — Столько лет я водила чёрных за нос, а теперь… Ещё не поздно снять камень. Должен же Двуглавый понимать: если мы сейчас ничего не сделаем, нас всех поджарят на костре.       Дилижансы остановились у Хребта. Площадь перед лестницей заполнилась людьми в чёрных мундирах и алых мантиях — то были адепты Пламенного судии. Эти люди и правда готовились встретить здесь беззаконников.       — Нет, — прошептал Виктор. — Силой нам с ними не справиться.       — А чем тогда? Словом?! — начала заводиться Ведьма, но договорить они не успели. Гвардеец на чубаром коне остановился рядом и лихо спрыгнул на землю. В его движениях не было угрозы, только настороженность — винтовку из рук он не выпускал.       — В ваших же интересах предоставить нам полнейший отчёт о событиях в этом месте, — сказал он и кивнул паре адептов. Те приблизились, держа в руках свинцовые наручи и те самые ошейники, один из которых Виктор снял с Хейда в день основания.       Свинец подействовал не хуже камня в боло: ни один бражник не смог побеспокоить Виктора, даже когда Ведьму увели от него прочь. Велика вероятность, что он видел её в последний раз. Скорее всего, Виктора тоже казнят, как беззаконника. Но то будет потом, а сейчас он улыбался, как идиот, смотря на голубое небо.       За минувшую ночь единым стал не только Двуглавый. Но и он сам.