«ПОДЧИНИСЬ».
Голова откинулась так резко, что захрустели позвонки. Ещё удар. На стене осталось тёмное пятно.«ИЛИ УМРИ».
На третий раз Виктор смог упереться ладонями о камни. Мышцы во всём теле напряглись до дрожи, пока он пытался сопротивляться давлению невидимой руки. Голоса бражников кричали наперебой: «Покрепче вцепись зубами в запястья, грызи кожу, грызи вены», «Скорее вырви глаз, и мы наполним твои пустые глазницы светом», «Откуси язык, и мы станем твоим голосом, твоим криком», — но Виктор уже привык к незваным гостям в своей голове и умел их прогонять. В этом у него были помощники. — Для безродной простолюдинки в тебе непомерно много наглости и самомнения, — ещё никогда раньше в голосе Виктора не звучало столько брезгливого презрения. — Прочь от меня! — Убирайся, иначе я разорву тебя на куски, — тут же добавил он, понизив голос до утробного рыка. Двуглавый отпрянул. Вылетел из чужого разума, как пробка из бутылки — очень уж стало тесно. В теле мигом появилась такая лёгкость, что Виктор не удержался на ногах и упал на колени. Рана на лбу болезненно пульсировала. — Виктор, Виктор… У меня было так много планов на тебя. Когда в наших отношениях начался разлад? — томно вздохнул Двуглавый, будто не он мгновение назад хотел размозжить Виктору голову. — В тот самый момент, когда ты захотела подчинить меня, — Виктор поморщился и стёр с переносицы натёкшую кровь. — Но раз нам друг от друга не деться, может, заключим перемирие? Сама подумай: я всё ещё не худший вариант для тебя. У нас схожие цели. Ты ведь жаждешь уничтожить Скорбящего палача, разве нет? Стоило упомянуть Скорбящего, как парящие вокруг черепа пряди волос взвились, подобно змеям. — Слишком хорошо ты о себе думаешь, Виктор. Пока я вела тебя к вершине, то была готова понянчиться с идиотом, но ты — безумный идиот! Раскрыл врагам себя, меня, всех нас! — от злости призрачная фигура распалась на бражников, но тут же собралась вновь. — Жаль, я не сожрала тебя, пока ты был в колодце, весь целиком в моих руках. Ты жалок. Ты слаб. Ты разрушил всё, что я создавала столько лет, несмотря на козни двух старых ослов. Воистину, ты вобрал в себя худшее от этих ублюдков. Виктор подождал, пока Двуглавый выговорится. Видно было, что у того накопилось много претензий за время вынужденного молчания, но все слова казались пустым звуком. «Безумец»? Да Виктор впервые в жизни чувствовал себя нормальным. — Будь я настолько безнадёжен, то давно был бы мёртв, а твои кости грелись в печи крематория. Вместо этого у нас появились союзники, а с ними и возможность сопротивляться Левиафанам, — и Виктор подошёл так близко, что мог бы почувствовать касание одной из парящих прядей, будь она настоящей. — При жизни ты не боялась перемен. Наоборот — желала стоять у их истоков. Благодаря тебе Тормандалл шагнул в новую эпоху, и сейчас в твоих силах вновь изменить историю. Помоги мне доказать квадрианцам, что они могут ужиться рядом с такими, как мы. Хоть Двуглавый и говорил однажды, что больше не привязан к смертному имени, в нём слишком многое сохранилось от Альмы Кэйшес — например, её невероятная самоуверенность и чувство превосходства. Почему бы этим не воспользоваться? — Обещаю, что голодной ты не останешься. Я пролью для тебя достаточно крови, но хочу сам выбирать, чью именно. Если согласна, то оставь меня в покое и больше не мешайся. Двуглавый тоже шагнул вперёд, и будь у него дыхание, Виктор почувствовал бы его на лице. — Ты уж постарайся меня не разочаровать, Виктор. Помни, что я всегда следую за тобой шаг в шаг. Сейчас ты идёшь ровно, но дорога твоя — лезвие ножа, стоит хоть раз оступиться, и лететь ты будешь долго. А ты оступишься. Уверена, ждать мне придётся недолго. — Дух коснулся ладонью щеки Виктора. Это могло выглядеть почти интимно, но тварь скорее желает открутить ему голову, чем подарить хоть толику ласки. — Ты безумец, которому по воле случая повезло прожить чуть дольше других перерожденцев. И к моменту твоего падения я придумаю, как избавиться от Аргеллов, от Квадранты, от всех, кому ты по глупости своей выдал мой секрет. Моя темница ржавеет, Виктор. Даже если кто-то из твоих новых друзей рискнёт спуститься в колодец, будь уверен — их ждёт особенный приём. И Двуглавый растворился. На этот раз — окончательно. На удивление встреча прошла не так уж плохо. За всеми угрозами Виктор услышал то, что хотел: Двуглавый согласился дать ему шанс. Конечно, это не помешает твари прямо сейчас строить планы, как уничтожить неугодного ей приближённого. Ну и пусть. Лишь бы у Виктора хватило времени создать из руин что-то, что сможет простоять дольше Хранителей и Курьеров. Чем ещё заниматься ему, беззаконнику, как не рушить устоявшиеся в мире правила? Подавитель вернулся на шею, и Виктор постучал в дверь. Открылось откидное окошко, в котором можно было разглядеть раскосые глаза Славомира. Только после щепетильной проверки на одержимость, невольному узнику позволили выйти на свободу. — Вам нужен лекарь? — Славомир протянул платок с вышитыми на уголках ромбами. Виктор осторожно обмакнул лоб тряпкой, но кровь уже засохла, а рана покрылась корочкой. Признаться, он скучал по этим маленьким удобствам беззакония. — Я в порядке. Спасибо, что всё убрали из камеры, иначе я бы так легко не отделался. — Как я понимаю, вы смогли договориться с духом? — Вполне. Мешаться он не станет. — В таком случае, мистер Раймонд, с кого нам стоит начать? — и Славомир взял в руки планшет с прикреплёнными к нему бумагами. — С айрхе, которую поймали вместе со мной. Без неё вряд ли получится договориться с Курьерами. Далеко идти не пришлось: Ведьма томилась в тех же казематах. В этот раз Славомир составил Виктору компанию — он желал контролировать все переговоры с пока-ещё-врагами. Новое логово Ведьмы мало чем отличалось от той камеры, из которой Виктор только что вышел: оно было на удивление пустым, а вместо нар на полу лежал матрас. Охрана обмолвилась, что «старуха» оказалась бешеной, вот и пришлось убрать всё потенциальное оружие. Да, даже кровать. Ведьма лежала на матрасе, закинув руки за голову. Великоватые для неё рукава робы она закатала до локтей, выставив всем на обозрение следы от ушибов: почти чёрные, продолговатые, явно оставленные дубинкой. Когда скрипнула дверь, она скосила взгляд на посетителей её скромной обители. Ведьма сразу приметила, что у Виктора на руках не было наручей, да и чёрное пальто не походило на тряпки заключённых. — Да ты надо мной издеваешься, ублюдок? — сначала её голос звучал удивлённо, но быстро наполнился злобой. Виктор открыл было рот, но его перебили: — Заткнись, я и так догадываюсь, что ты сейчас скажешь. Ты продал нас всех чёрным. Но раз я до сих пор жива, значит, вы хотите как-то меня использовать. Вот мой ответ: идите в жопу! — Живы не только вы, но и ваши люди. Так что советую не торопиться с ответом, — Славомир вышел из тени Виктора под слабые лучи света, бьющие из крошечного окна. Внимание айрхе тут же переключилось на него: её взгляд пробежался по коренастой фигуре в реглане с золотыми ромбами на воротнике, и остановился на Даре Квадранты. — Это правда, — Виктор кивнул. — Ещё есть кого спасать. Двуглавый ко мне прислушался, неужели вы не сможете? — Двуглавый? Послушал тебя? После всего, что было? Бред! — воскликнула Ведьма, но гнев уступил место растерянности, стоило ей рассказать о новом союзе. К концу истории её лицо выглядело неописуемо. Примерно как в тот момент, когда она узнала, что Виктор стал новым приближённым Двуглавого, чем убил её последнюю надежду на месть. — Объединить Курьеров с Хранителями… И заставить всех работать на чёрных… — даже проговорив это вслух, она с трудом могла поверить. — А ведь я предупреждала Гаруспика: прирежь ты синешкурых, от них одни проблемы… Если бы он только не лишил себя дара… — Не время думать о том, что могло быть. Давайте решать те проблемы, которые у нас есть сейчас. И позвольте я напомню, если вы позабыли, — Виктор убрал руки за спину и выпрямился, чтобы давить на Ведьму не только словами, но и всем своим внушительным видом. — Когда Ирма захватила власть — вы бежали. Когда Тарнетт пришёл нас убивать — вы наблюдали со стороны. Когда я решил вмешаться в их бой — вы не остановили меня. Так помогите Курьерам хотя бы сейчас. Каждое обвинение — как выпад клинком в уязвимое место, пока враг не готов защищаться. Использовать такие приёмы против Ведьмы было рискованно, но Виктор чувствовал, что если ударить прямо сейчас, у него появится шанс пробить защиту из отрицания и недоверия. — Ваш скептицизм к идее Клинков можно понять, — монотонный голос Славомира вмешался в их едва начавшуюся битву. — Не думайте, что Квадранта за просто так решила простить нарушителей Законов. Сейчас империи угрожает враг пострашнее Дикой Кэйшес, и только это дарует вам уникальную возможность обратить свой грех на благо людей. Мистер Раймонд долго и упорно убеждал меня, что вы этой возможности достойны. Виктор не стал ничего добавлять, только кивнул. Он наблюдал за переменами на лице Ведьмы, пытался угадать её мысли. К сожалению, он её плохо знал. Видел от неё только ненависть, но остальные Курьеры её уважали — значит, было за что. Если бы среди Курьеров её держал один Гаруспик, то она бы не пришла в Холодный Пик. — А что потом? — тихо спросила Ведьма. — Избавимся от Левиафанов, и вместо награды нас всех спалят в огне как мусор. — Если вы покажете свою исключительную полезность, корона найдёт вам другое применение. У империи достаточно врагов, — любезно уточнил Славомир, а Виктор добавил: — Гаруспик всё делал ради того, чтобы сохранить жизни Курьеров. Ваш отказ перечеркнёт его старания. Ведьма с усилием приподнялась и села на край матраса, подогнув под себя ноги. Звякнула цепь, которая тянулась от наручей к крюку на стене. Полоса света упала на осунувшееся лицо, и только зверино-жёлтые глаза сияли так же ярко, как и всегда — но в самом взгляде не осталось и следа от былой ярости. — И что вам от меня надо? — её голос звучал сломлено. — Поддержка, — ответил Виктор. — Надеюсь, остальные Курьеры легче примут новое положение дел, если увидят ваше согласие. — А Двуглавый? Говоришь, он одобрил эту авантюру? Не верю. Ни тебе, ни ему. Как только снимут свинец, он придёт за нами вновь. — Ради подстраховки мне пришлось всё рассказать гвардейцам, — Виктор встретился взглядом с Ведьмой и повторил: — Всё. Та поняла. На злость не осталось сил, и она опустила голову. — Только честность мистера Раймонда позволила нам присмотреться к нему, как к возможному союзнику, — вновь Славомир пришёл на помощь. — Берите с него пример. И тогда этот ваш колодец останется неприкосновенен. — Вы поможете мне спасти остальных? — у Виктора кончались идеи, как ещё он мог достучаться до этой женщины. Ведьма подняла на него тяжёлый взгляд. — Ха! Все слова о «спасении» — брехня. Приближённые не меняются: опять они ищут чужие руки, которые будут разгребать за них все проблемы, — тут она громко усмехнулась и добавила: — Но лучше я сдохну от рук червивых, чем квадрианцев, раз уж мне дают выбор. Не очень уверенное, но всё же согласие. Этого было недостаточно, чтобы Ведьма избавилась от оков: слишком много крови она попортила охране, ей придётся доказать свою послушность — но потом. Сначала Виктор хотел проведать ещё несколько человек из списка. — Спасибо, что поддержали меня, — сказал он Славомиру, без его помощи вряд ли бы Ведьма сдалась настолько быстро. — Не думайте, что я так поступил из особой симпатии к вам, мистер Раймонд. Будь наша ситуация чуть менее подходящей под определение «катастрофа», всё сложилось бы совсем иначе, — и приближённый будто ненароком поправил Дар на шее. — Понимаю, что вам нелегко нарушать незыблемые когда-то правила. Вы хорошо справляетесь. Славомир прищурил глаза. Смешно, что в похвалу от беззаконника ему было поверить труднее, чем согласиться с ним работать. — Лучше назовите следующие имя, мистер Раймонд. — Даниил Мур. — Ещё один Курьер? — Нет. Хочу поговорить и с другой стороной. Зашелестели страницы, пока Славомир искал записи о Данииле, и вдруг его кустистые брови взмыли вверх. Интересное, видать, было чтиво. Жаль, с Виктором не захотели делиться. В отличие от остальных заключённых, Даниила поселили не в тюрьме. Такая новость больше встревожила, чем порадовала. Неужели друг попал в больничный корпус? Или он до сих пор не очнулся после одержимости? Лезть к гвардейцам с вопросами было бессмысленно, пришлось Виктору набраться терпения. — Позвольте полюбопытствовать, мистер Раймонд, — начал Славомир, пока они шли по вытоптанной тропинке вдоль крепостных стен. — Мне всё не даёт покоя то, что раньше вы хранили ни много ни мало — саму приближённую. О леди Тарнетт ходили разные слухи… Многие адепты считали, что она получила своё место благодаря отцу. Виктор невольно сжал кулаки. Он помнил, как Софию ранили эти перешёптывания за спиной. У неё не получалось закрыть на них глаза, она злилась, лезла в одиночку то к степнякам, то к горцам, хотя обычно приближённые держали при себе нескольких адептов как помощников. София решила всем доказать, что её успехи — исключительно её заслуга. У неё так и не вышло закрыть сплетникам рты. — Всё это злословие я считал несправедливым, — между тем продолжил Славомир. — Будучи адептом, я внимательно наблюдал за работой приближённых, и, признаюсь, их результаты меня разочаровывали. Однако леди Тарнетт выглядела той свежей кровью, которой давно не хватало Квадранте. Новый взгляд, новые мысли. Думаю, это заметил и сэр Берислав, мир его праху, когда одобрил её кандидатуру. И пока леди Тарнетт самоотверженно несла слово Непреложных законов по всем уголкам империи, рядом с ней всегда были вы. Вас я тоже помню. Верный защитник, суровый и беспощадный… — Славомир бросил на Виктора долгий взгляд из-под полей шляпы. — Неужели вы притворялись все те годы, пока были Хранителем? А может, служба леди Тарнетт заставила вас усомниться в Непреложных законах? Или вы так много лет наблюдали за беззаконниками, что соблазнились уподобиться им? — Это очередной допрос? — Я хочу лучше понимать человека, от которого зависит моя жизнь, раз уж я взял за вас ответственность перед лицом императрицы и её свиты. — Сначала меня сломали, — нехотя признался Виктор. — Я старался убедить свою совесть, что мне не оставили иного выбора. А потом я втянулся. Теперь у меня больше возможностей противостоять врагам. Из-за этих возможностей я сейчас жив, не так ли? — Славомир не ответил, только нахмурился. — Простите, если вас разочаровал. Думаю, леди Тарнетт тоже не стала бы поддерживать мой выбор. Но знаете, о чём я часто задумываюсь? Если бы я с самого начала был беззаконником, то смог бы спасти её в ту ночь. По лицу приближённого редко можно было угадать эмоцию, но сейчас он выглядел глубоко задумчивым. — Позвольте и мне задать вопрос, сэр Славомир. Чьё место вы заняли? — Виктор кивнул на Дар Квадранты, который так и приманивал взгляд своим блеском. — Сэра Сегрейва. Он погиб во время штурма крепости Багортт, но его Дар повезло сохранить. В памяти всплыли узловатые пальцы, которые вечно перебирали яшмовые чётки. Сегрейв чаще всех придирался к Софии, и на последнем сборе тоже потрепал ей нервы. О его смерти Виктор не грустил, но понадеялся, что случайно не приложил к этому руку. Донжон и жилые корпуса остались позади. Едва вытоптанная в снеге дорожка вела к одинокой башне — она стояла внутри крепостных стен, а не вровень с ними. Её называли Малой, обычно Гвардия прятала в ней важных свидетелей, но нашлось местечко и для Даниила. За века крыша успела прохудиться, были проблемы с отоплением и удобствами, но если сравнивать с условиями той же Ведьмы, считай, Даниила держали на свободе. Замок на двери выглядел чистой формальностью. — Можете оставить нас одних? — тихо спросил Виктор, пока охранник возился с ключами. — Вы забыли нашу договорённость, мистер Раймонд? — когда Славомир был чем-то недоволен, его голос становился невыносимо занудным. Хотелось обойтись без подробностей, но иначе, видимо, договориться с ним не получится. — Даниил Мур мой хороший знакомый ещё с тех времён, когда я сам был Хранителем. То, что произошло в Холодном Пике, его сильно ранило, но без помощи мистера Мура у меня вряд ли получится достучаться до Хранителей. — Виктор прижал руку к сердцу. — Позвольте нам поговорить один на один. Не как Хранителям, а как близким людям. При всей нелюбви Славомира к беззаконникам Виктор надеялся, что своим примерным поведением смог заслужить толику его доверия — иначе бы тот не подписался на всю эту затею с Клинками, верно? — Десять минут, — бросил Славомир с лёгкой примесью недовольства. Он достал карманные часы, показывая, что время пошло прямо сейчас. Виктор облизал пересохшие губы. Да он перед разговором с Двуглавым нервничал меньше, чем перед встречей с другом — хотя осталось ли у него право так называть Даниила после всего, что было? Минутная стрелка подгоняла кнутом. Времени на сомнения нет, и Виктор переступил порог маленькой комнаты, освещённой светом из узкого окна. Забавно, как это место напоминало тюремную камеру, но в то же время обстановка была почти уютной: и кровать нормальная, и книжный шкаф есть, и стол, за которым можно почитать. Но вместо чтения Даниил развлекал себя вином, а ещё раньше — напитками покрепче судя по пустым бутылкам. Он у гвардии, конечно, был на хорошем счету, но чтобы настолько? — Знаю, я с этим запозднился, но нам нужно поговорить, — и тут Виктор осёкся. Он так старательно подбирал слова, пока шёл к башне, но стоило увидеть Даниила — и всё из головы вылетело. Человек, который сидел за столом в окружении бутылок, выглядел незнакомым. Ни блеска в глазах, ни улыбки. С небритого лица так и не сошли синяки, но гвардейцы не стали бы трогать своего любимчика. Эти следы — работа Виктора. И раньше хватало малейшего тумака, чтобы на коже Даниила появились тёмные кровоподтёки, которые не сходили неделями. Раньше он шутил: «Я хрупкий снаружи, но твёрдый внутри», а теперь он разбился вдребезги. Угрюмая, серая пародия на Даниила Мура. Виктор ожидал ругань, гнев, презрение — хоть что-нибудь, но его удостоили лишь холодным безразличием. Если Даниил надеялся так избавиться от нежеланного гостя, то пришлось его разочаровать. Услышанный им рассказ не отличался от того, что Виктор поведал гвардейцам на допросе: те наверняка подслушивали за дверью, лучше не перебарщивать с откровенностью. За это время Даниил опустошил бутылку до дна, тяжеленные и неудобные наручи не мешали ему пить из горла. Раз он настолько спокоен, то вдруг есть шанс достучаться? Виктор рискнул подойти ближе, будто так все его извинения точно долетят до чужого сердца. Прилетело — в самого Виктора. Он чудом увернулся от бутылки, и та разлетелась на осколки от удара о стену. — Наша последняя встреча прошла ужасно, но поверь, я никогда не желал тебе зла! — Виктор поднял руки, всеми силами показывая, что пришёл с миром. Но Даниил не хотел мира, он разбил дно ещё одной бутылки о столешницу и бросился на Виктора. Алкоголь замедлил его движения, забрал из них резкость и ловкость, но в то же время подстёгивал желание пустить кровь. Виктор отступал, уворачивался, пытался докричаться, но комната была слишком маленькой, чтобы они могли долго танцевать вокруг друг друга. Подловив момент, он заломил руку Даниила и повалил его на пол. — Да послушай ты меня! — Я могу только плюнуть тебе в лицо, да воспитание не позволяет, — голос Даниила звенел от искренней ненависти. Не хотелось в это верить. Лишь бы всему виной оказался алкоголь. — Понимаю, ты считаешь меня предателем, но будь оно так — гвардейцы не сохранили бы мне жизнь. — Я уже не знаю, кому и чему верить. Но уж точно не такой сволочи, как ты! — Даниил с силой дёрнулся, но у него не было и шанса вырваться из крепкой хватки. — Давай! Души меня, да посильнее, чем в прошлый раз! Иначе я сам до тебя доберусь — и щадить точно не стану. Разойтись без крови получилось только благодаря подоспевшей охране. Как же это глупо, глупо… Глупо было надеяться, что после всего Даниил улыбнётся и всё будет по-старому. Как можно просить его о доверии, когда Виктор сам до последнего считал друга одним из червивых? — И часто «близкие люди» хотят вас убить, мистер Раймонд? — спросил Славомир, когда башня с буйным узником осталась позади. Мрачная гримаса не сходила с его лица с того момента, как он увидел устроенный бывшими Хранителями беспорядок. Славомир разочарован, и это плохой знак. — Мистеру Муру нужно время. Полгода назад я был на его месте… Тяжело, когда весь мир, который ты знал, в один миг переворачивается с ног на голову. Вернёмся к нему позже. Только прошу, убедите охрану больше не давать ему ничего спиртного. Он становится буйным, если выпьет лишнего. Пустое, сосредоточенное лицо Даниила так и стояло перед глазами. Проще было винить во всём бутылку с пойлом, но правда в том, что Даниил прекрасно осознавал свои действия, когда пытался вскрыть Виктору шею острыми осколками. — Назовите следующее имя, мистер Раймонд, — голос Славомира напомнил о деле. И правда, рано унывать. Они только начали. Следующим именем стала Райхана. В Холодном Пике она была правой рукой Катерины и помогла таким разным курьерским ячейкам ужиться рядом — из неё мог выйти не менее полезный союзник, чем из Ведьмы. Лишь бы Виктор своими поступками не успел растоптать всю симпатию, которую эта большая женщина к нему проявляла. После морока и одержимости многим понадобилась помощь лекарей, но к сегодняшнему дню они успели переехать из лечебного корпуса в казематы. Райхане повезло меньше: её ослабленное ядом и потерей руки тело осталось лежать на койке, медленно угасая. Уже второй день она не приходила в себя. Едва Виктор узнал об этом, он сразу насел на Славомира с просьбой снять с женщины свинец — без помощи Двуглавого та могла умереть. Сработало. Когда наручи спали, а вокруг Райханы запорхали бражники, она открыла глаза. Несмотря на слабость, её разум был достаточно ясен, чтобы выслушать Виктора. — Кто не станет волком — того волки загрызут… — пробормотала Райхана, пока старалась переварить весь рассказ. — Но если я буду служить убийцам моих людей — разве это не предательство? Грудь Райханы тяжело поднялась и опустилась. За неделю она ужасно осунулась, это было заметно не только по лицу, но руке и ногам, которые торчали из-под слишком короткого для её тела одеяла. Да и сама кровать оказалась маловатой. — То, что ты предлагаешь — по сути рабство. Знаешь, многие от рабства, в том или ином виде, к Курьерам и бежали. И теперь хочешь, чтобы мы променяли свободу на капризы дамочки с короной на голове? — Свобода? — Виктор подумал, что ослышался. Из него вырвался громкий, откровенно издевательский смех. — Свобода! Вы правда считали то, что у вас было — свободой? Вы и раньше исполняли чужие капризы, только у «дамочки» даже короны не нашлось. Вы помните, что случилось в Холодном Пике? Стоило всего раз сказать ей слово против, и как по щелчку, — он звучно щёлкнул пальцами, — все до единого превратились в тупое стадо баранов. Вся наша свобода ограничена голодом Двуглавого. Но я смог договориться. Пока мы убиваем Левиафанов, нас не будут трогать ни Двуглавый, ни гвардейцы, ни квадрианцы. Это вся свобода, которая нам позволена, — и под конец он добавил уже спокойнее: — Поймите, ничего по-старому больше не будет. Нам придётся или подстроиться под новые правила, или пойти на эшафот. Он тут неподалёку, кстати. — Быстрая смерть лучше паршивой жизни, — почти шёпотом ответила Райхана и прикрыла глаза. — Не ожидал услышать от вас подобное. По-моему, вы очень рьяно боролись за жизнь во время своего побега из Андронталла. Нет, я не поверю, что вы сдадитесь так легко. — Да ты сейчас как Ирма, — Райхана вновь вздохнула и медленно открыла глаза. Зелень её радужки поблёкла, в полумраке она казалась грязно-серой, как и сама больничная палата. — Пытаешься всех убедить, что только твой выбор — верный. И чем всё кончилось? Неожиданное сравнение. И не очень приятное. Нет уж, Виктор не паук, и сплести красивые паутины из слов не сможет. Он не станет обманом принуждать людей следовать за собой. — В отличие от Ирмы, я открыт для предложений, — Виктор улыбнулся. — У меня нет какого-то особого плана. Я просто хочу выжить и стараюсь помочь в этом остальным, раз уж мы застряли в одной лодке. А ещё из-за чувства вины. Если бы я не сцепился с Ирмой… Скорее всего, мы все стали бы частью Гвардии уже давно, без тюрьмы и допросов. — Думаешь, таков был её план? — Ей нужны были люди. Ей, и императрице. У них оказались некоторые… договорённости, назовём их так, — Виктор постарался выразиться как можно более обтекаемо. Он дорого заплатит, если начнёт направо и налево разбрасываться тайнами императорской семьи. От шока, смешанного с гневом, у Райханы появились силы на крик: — Вот же стерва!.. А я ей верила! Надо было слушать Лафайетта. Раз Ирма браталась с чёрными, то наверняка и моё убежище… — она треснула кулаком по кроватной раме. Виктор опустился на колено, чтобы лучше видеть лицо Райханы, и накрыл ладонью её руку. — Сейчас настали безумные времена. Но вместе мы выстоим, я верю в это. Пальцы дрогнули под его ладонью, будто Райхана хотела отдёрнуть руку, но передумала, или не стала тратить силы. Она перевела взгляд на молчаливую тень, стоящую у двери — Славомир ни разу не вмешался в их довольно спокойный разговор. — Если Ведьма правда считает, что эта задумка чего-то стоит, я попробую ей довериться, — наконец сказала она и отвернулась. Её рука выскользнула из-под пальцев Виктора и легла на живот. Первый шаг к созданию Клинков сделан. За пару дней Ведьму с Райханой привели в порядок: сняли наручи и заменили их на подавители, вместо тюремной робы выдали форменную одежду, и пинком отправили к остальным Курьерам. Они стояли рядом с Виктором, когда тот рассказывал одну и ту же историю главарям курьерских ячеек, а после вместе с главарями — их людям. Для многих Виктор так и остался «мрачным мужиком с лесопилки», без поддержки его не захотели бы слушать, и всё равно каждый разговор оборачивался словесным боем. Зато приятно было встретить знакомое лицо — Ийдру. Неугомонный айрхе смог выжить, правда видок у него теперь далеко не такой жизнерадостный, как раньше. Дарнеллская ячейка осталась напоследок. Хоть с её членами Виктор был знаком дольше всех, это совсем не упрощало задачу, скорее наоборот. В их глазах он остался человеком Катерины, и Ведьма тоже выслушала свою порцию упрёков за то, что исчезла и бросила всех. Карамия предсказуемо взбесилась: «Ты совсем ополоумел?! Чтобы я — и встала рядом с Хранителями? Сердце у тебя есть, ублюдок, предлагать мне такое?» Её трясло, она закрывала уши и отворачивалась, пока ей пытались объяснить, что Хранителей больше нет, остались жертвы Двуглавого, такие же, как она сама — всё впустую. Не стой Славомир рядом, Виктору мог обнять её, успокоить, но пришлось Карамии в одиночестве осознавать весь ужас, который её ждал. Лафайетт молча выслушал и процедил сквозь зубы: «Я согласен». Непривычно тихий, отстранённый, и причина была не только в обиде на Виктора. От Лафайетта веяло страхом пополам с обречённостью: призраки прошлого, от которых он бежал далеко за море, догнали его в этой тесной вонючей камере. Пока тело чахло в одной клетке, разум оказался заперт в другой, где за окном серело небо Вердестта, а на верёвке покачивался труп — и Лафайетт готов был пойти на любую сделку, если она поможет выбраться из кошмара. Лиховид ещё недавно отлёживался в больничном корпусе, но гвардейцы посчитали, что раз у пациента хватало сил на сквернословие, то пора ему переезжать с койки на нары. В ответ на историю Виктора он рассмеялся: «Наш новичок — и стал главарём? Лучшая шутка, которую я слышал за год! Погодь, так это не шутка?» Диану не волновала судьба Курьеров, пока она не была уверена, что Лиховид в порядке. Виктор пытался устроить им короткую встречу, но не вышло: Славомир не согласился на такие поблажки, он не видел в них смысла, только риск. В ответ Диана скрестила руки на груди и обвела приближённого изучающим, недоверчивым взглядом: «Значит, эти ваши Клинки — мой единственный шанс увидеть мужа? Подло, подло. И против такой подлости у меня приёма нет». Нариман воспринял новость о грядущих переменах с удивительным спокойствием: «Раз такова воля богини — объединить своих детей, я подчинюсь ей», и ему было всё равно, какую форму отныне придётся носить. Веселина забилась в угол камеры, как одичавший зверёк, который дёргался от любого шороха. Подход к ней требовался особый: Ведьма решительно выставила всех за порог, заявив, что сама разберётся с ученицей. Славомир вновь хотел отказать, но Виктор ему на ухо коротко рассказал о чертях, затаившихся в этой милой с виду головке. Какое-то время из-за двери не доносилось ни звука. Вскоре послышались рыдания, а когда они стихли, Ведьма понуро вышла наружу. Она смогла уговорить Веселину, но после встречи с ней в глазах старой айрхе появились печаль и вина. Тунара вряд ли услышала хоть одно сказанное Виктором слово. Она лежала на нарах, похожая на сброшенную бабочкой куколку — пустую, хрупкую оболочку, от которой скоро не останется и следа. Смерть Танмира забрала её жизнь. Если кто и сможет докричаться до разбитого сердца горянки, то это Лафайетт, но тому ещё не скоро позволят выйти на свободу. Главное, чтобы Тунара не угасла от горя раньше. «Отказников» среди Курьеров оказалось не так уж и много, хотя те, кто согласился, могли лукавить ради свободы. Виктора порадовал и такой сомнительный успех, потому что он знал — с Хранителями будет ещё труднее. Если Курьеры были крепко связаны между собой, как одна большая семья, то у Хранителей сложились иные порядки. Смешно, но по сути они и правда походили на стадо баранов, которое следовало за одним человеком — пастухом. И пока Виктор не докажет, что он достоин называться их новым лидером, его слушать не станут. А Хранителей было много. Гораздо больше, чем Курьеров. Как ни странно, с бывшими собратьями у Виктора осталось меньше всего связей, хотя он отдал службе почти всю сознательную жизнь: обычно он виделся с другими Хранителями, когда получал новое задание в штабе, или если заказчик решал, что одного защитника ему недостаточно. Поэтому было тяжело сохранить дружбу с Даниилом и Катериной, когда их раскидало по разным уголкам империи, и по той же причине они цеплялись друг за друга изо всех сил. А вот для остальных Хранителей Виктор был не просто незнакомцем. Он — слабак, который не защитил хранимую. Он — отступник, который спелся с их злейшим врагом. Чтобы разбить настолько прочную стену из непринятия и призрения, потребуется недюжинная сила и упорство. Из раза в раз Виктор повторял одну и ту же историю про мастера-обманщика, существо из колодца, и связь с Курьерами. Никто не мог в неё поверить. Не хотел. Сложнее всего было разговаривать со «старшими» — это наставники и приближённые к Тарнетту люди. Для них Виктор остался щеглом, зелёной порослью, которой надо отдавать приказы, а не слушать их самим. «Молодняк» тоже не отличался сговорчивостью, но в их глазах проще было разглядеть сомнения и страхи — их можно расшевелить, если дать время осмыслить правду. Так или иначе, результат одинаковый: все Хранители послали Виктора к чёрту. Кроме одной. — Так и знала, что у мастера есть грязный секрет! Я пыталась найти сторонников, но это было слишком опасно. Пришлось тайно искать доказательства, сопоставлять факты… Исключение звали Алета Эдитт. Когда Виктор её увидел, то удивился невероятно длинной косе, настолько светлой, почти серебристой, что можно было заподозрить девушку в родстве с дейхе. Хранителям запрещали отращивать волосы — они могли помешать в бою. Даже Катерина придерживалась этого правила, хоть информаторам и давали чуть больше свободы. — Вы были информатором? — Я хотела… Но провалила последнее испытание, — на бледных щеках Алеты вспыхнул румянец. — Я так перенервничала в тот день, да и наставник был… Хотя всё это оправдания, — она мотнула головой, и коса змеёй извивалась следом. — Я стала исполнителем, как вы, и меня всегда беспокоило самое страшное и частое наказание для нас — смерть. Это ведь жутко несправедливая кара, вы согласны? Зачем было вкладывать в наше обучение столько времени и сил, чтобы потом избавиться за малейший просчёт? Мне хотелось понять, что двигало мастером, когда он принял такое решение. И почему Арчибальд IV его одобрил. Здесь явно что-то нечисто — и вот, оказывается, я была права! — Это похвально, — Виктор улыбнулся, а сам насторожился. Всё, что рассказывала Алета, было просто невозможно для Хранителя. Каким-то образом клеймо не подавило её волю. Она тоже служила той страшной дымной птице? А если дело было в другом, то в чём? Тарнетт мог готовить девушку как свою преемницу, но вряд ли бы он отдал бразды правления тому, кто завалил испытание. Может, в родне Алеты и правда затесались дейхе?.. — Как много лет я мечтала о том, чтобы кому-то открыть свои подозрения, — Алета смотрела на Виктора с восхищением. — Поверить не могу, что всё это время я была беззаконницей. И думать о таком не посмела бы. Но раз сама Квадранта решила закрыть глаза на наши и без того проклятые души, выходит, нам… можно? — последнее слово она едва слышно прошептала, хотя Славомир стоял рядом. Безмерная воодушевлённость Алеты его тоже встревожила, судя по вздёрнутой брови. — Не забывайте, что каждое нарушение Непреложных законов непременно должно быть направлено исключительно на сокрушение врагов империи, — напомнил он со сталью в голосе. Алета закивала, а у самой глаза сияли, как две масляные лампы. Странная девица. Очень странная. Но она единственная из Хранителей, кто готов был принять Виктора — это пусть и маленькая, но победа. Ближе к третьей неделе Виктор начал потихоньку сходить с ума от вереницы новых лиц, от повторения одного и того же, от чужого презрения, ненависти, недоверия. Падая ночью в кровать, он не спал, а прокручивал в голове мысли: где он ошибся, где ему не хватило настойчивости? Если бы от успеха или неудачи зависела жизнь одного Виктора, было бы проще, но ощущать на своих плечах вес ответственности за несколько сотен людей — страшно. Но Виктор всегда выполнял поставленные задачи, то немногое, в чём он был хорош. Значит, и с этой должен справиться. Хотелось бы дать будущим Клинкам больше времени на то, чтобы осознать свою новую судьбу, но Филин уже постукивала по циферблату часов. Все эти разговоры и так заняли слишком много времени, а Чёрной гвардии между тем приходилось всю ораву лечить, кормить, сторожить — когда и без того хватало проблем с постоянными набегами Левиафанов. В какой-то момент Филин уже просто не смогла выгораживать Виктора перед начальством. Когда она пришла к нему одним вечером с суровым лицом, как после хорошей взбучки, то и без слов стало ясно: пора устроить прямое знакомство Хранителей и Курьеров, да приниматься за работу. И хоть время поджимало, Виктор смог уговорить Славомира на ещё один визит в Малую башню. — Уверены, что в этот раз вам не нужна моя помощь? — уточнил приближённый, когда они шли по уже знакомой тропинке. — Уверен. Если мистер Мур сейчас трезв, то какой-никакой разговор у нас сложится. Он всегда больше любил трепать языком, чем махать кулаками. Они посверлили друг друга взглядом. Была у Славомира привычка сначала показать своё недовольство, прежде чем пойти навстречу — чтобы собеседник каждую уступку считал одолжением, которое придётся отрабатывать. Виктор к такому давно привык. Среди приближённых всегда хватало интриганов, Славомир ещё неплох на их фоне. Но спустя несколько лет вряд ли он будет отличаться от остальных. — Десять минут, — и Славомир достал уже знакомые часы. Из комнаты Даниила исчезли все бутылки. Их место заняли подборки газет за последние десятилетия, крупные заголовки кричали то об одном, то о другом злодеянии Безглавых судий. Даниил сгорбился над столом в свете лампы, копался в недалёком прошлом без сна и отдыха судя по синякам под глазами. — В газетах тебе не расскажут правду о том, кем был Дариус Тарнетт. Иначе его не подпустили бы к Арчибальду IV. Даниил крутанул перьевую ручку с таким видом, будто прицеливался, в какую часть тела Виктора он хотел воткнуть острый кончик. — Не понимаю… Не понимаю… — пробормотал он и стукнул тупым краем ручки по столешнице. — Ты же был неплохим парнем. Я всегда мог тебе довериться, подставить спину без малейших сомнений. Какая бы глупая затея ни пришла мне в голову, я был уверен, что ты меня поддержишь. Это казалось непреложным, как квадрианские Законы. А теперь, выходит, я совсем тебя не знал. Рядом со мной был чужак. Виктор растерялся. За несколько сотен разговоров он успел отточить свои аргументы и надеялся в этот раз убедить Даниила, а того, оказывается, больше правды о его обожаемом мастере ранило поведение друга. — Ничего не изменилось: я всегда готов тебя поддержать. Но и ты доверься мне тоже. — Довериться? Тебе?! Да ты врал мне каждым словом! — Только в том, что я стал одним из Курьеров. Иначе ты не привёл бы ведуна в свой дом, а ударил мечом в спину, как того Левиафана на набережной. — Я не знал тебя, а ты, видимо, не знал меня, — Даниил зло рассмеялся. — Нет, Виктор, я бы ничего не сделал. Потому что ценю честность среди друзей, и к твоему признанию отнёсся бы со всем пониманием. Я мог смело подставить спину тебе, а ты — мне. Каждое слово ранило сильнее ножа. Этим оружием Даниил управлялся превосходно, получше, чем кулаками. — Ты прав, — Виктор опустил голову. — Из меня вышел ужасный друг. Я сомневался, подозревал, напал на тебя — на всё была веская причина, но сейчас это неважно. Ты в полном праве не желать меня видеть. Но… — он вдохнул, и тут из него вырвалось отчаянное: — Но ты просто не представляешь, в каком дерьме я находился всё время с того момента, как умерла София! Я не мог верить даже собственной тени — особенно ей, потому что в ней скрывалось настоящее чудовище, которое сводило меня с ума. Я могу показать его тебе, хочешь? Не веришь словам — так поверь глазам. — А давай, чёрт подери, — Даниил вскочил с места, едва не обронив стул. Он протянул закованные в свинец руки. — Покажи эту дрянь. Пришлось звать Славомира. Пока Виктор объяснял ему суть просьбы, Даниил внимательно наблюдал за их разговором, переводя взгляд с одного на другого — не мог поверить, что приближённый вот так просто стоит и слушает беззаконника, врага империи, и далее по списку. Когда наручи сняли, он долго растирал тёмные следы на коже, оставшиеся от тяжеленных пут. Виктор тем временем отдал Славомиру свой подавитель. — Как интересно, — Двуглавый сидел на краю стола с таким видом, будто всегда здесь находился. — Раньше Тарнетт не подпускал меня к своим щеночкам в синих мундирчиках, но теперь… — он потянулся к небритой щеке Даниила. Тот вздрогнул, но не отшатнулся, только широко распахнул глаза и затаил дыхание. Даниил увидел, но кого именно — загадка. На лице отразилось так много боли, что не осталось сомнений: тварь дразнит его теми же играми в самозванку, какими изводила Виктора. Даниил протянул руку — медленно, недоверчиво. Едва пальцы встретились с призрачной ладонью, он будто очнулся от наваждения и отступил на пару шагов. — И для вас это — нормально? — он оглянулся на Славомира, который что-то торопливо записывал в книжечке. Тот часто конспектировал свои наблюдения за ведунами. — Как приближённый Квадранты, разве вы не должны искоренять таких, как он, — Даниил кивнул в сторону Виктора, — таких… как я? — Отчаянные времена требуют отчаянных мер, — уже привычно ответил Славомир, не отрываясь от записей. — И я вовсе не чудовище, скоро ты сам это поймёшь, — нашёптывал Двуглавый. Его полупризрачная фигура появилась рядом с Даниилом и всё-таки успела мимолётно коснуться щёки, а тот больше не пытался отстраниться. Да кого же он видел перед собой? Вряд ли уродливый образ с черепом вместо лица. — Сэр Славомир, думаю, для знакомства этого достаточно, — Виктор прекрасно знал, как опасна ласка крылатой заразы. Встреча с духом получилась короткой, но её хватило, чтобы раздавить Даниила осознанием: всё, во что он верил, чем жил — оказалось ложью, и его ждало худшее посмертие из возможных. — Я уже прошёл через всё… это, — Виктор обвёл рукой стол, на котором минуту назад сидел дух, и оставленные на нём стопки газет и отчётов. — И долго не мог поверить, что Тарнетт так обошёлся с Хранителями. — Ради этого вы с Катериной устроили ловушку в Холодном Пике? — Даниил потёр щеку там, где его коснулся Двуглавый. — Хотели отобрать у мастера власть? Отомстить ему? — Да и да, но изначально это была задумка Катерины. Она решила объединить Курьеров и Хранителей против Левиафанов. Тебе всегда хотелось защищать Тормандалл, верно? Ты можешь это сделать. Мы можем. Вместе. — Никаких «вместе» у нас не будет, — Даниил поднял голову и, наконец, встретился взглядом с Виктором. — Раз мастера больше нет, и Хранителей, как понимаю, тоже — то я буду слушаться приказов Чёрной гвардии. По сути, Виктор сам подчинялся гвардейцам, но спорить не стал. Если Даниилу так будет проще воспринимать их отношения — то и пусть. Прежде чем уйти, он бросил тихое: «Прости, мне правда жаль, что всё так вышло», но не услышал ответа. На следующий день на уши подняли весь штаб. Ветер утих впервые за неделю, вместо него повалил снегопад, настолько густой, что замок накрыло белоснежной завесой. Вокруг плаца собралась внушительная охрана, у каждого в руках было по огнестрелу. Чёрные мундиры гвардейцев разбавляли цветные мантии квадрианцев, и вся эта толпа окружила жалкую на их фоне горстку Курьеров и Хранителей в серых ватниках, которых согнали к центру плаца. «Дружить» не хотела ни одна из сторон, и только винтовки в руках охраны отбивали мысли о побеге или беспорядках. Над полем едва ли не трещало от повисшего напряжения. Когда Виктор вышел к толпе в сопровождении Славомира и Светланы, то все злые взгляды достались ему. Виктор посмотрел в ответ на этих людей: растерянных, встревоженных, измождённых мороком, одержимостью и тюрьмой, и его сковало мыслью — всё было зря. Ничего не выйдет. Это просто невозможно. — Вы справитесь, мистер Раймонд, — шепнула Светлана, с виду почти не двигая губами. — Будь эта задача вам не по плечу, то вы не смогли бы зайти так далеко. — Если сейчас вы сдадите назад, я крайне разочаруюсь и потребую компенсацию за всё зря потраченное время, а у приближённых оно стоит дорого, — в своей манере добавил Славомир. Вот такая собралась группа поддержки для беззаконника. Виктор нервно усмехнулся, но взял себя в руки. Глубокий вдох, и он шагнул навстречу своим — как хотелось верить, — людям. — У Хранителей и Курьеров всегда были сложные отношения, — повысил он голос, чтобы его слышали все на плаце. — Десятилетия ненависти и вражды невозможно стереть из памяти в одночасье — я это понимаю. По воле судьбы я побывал на каждой из сторон, из-за чего выгляжу для вас предателем — и это я понимаю тоже. Но зато я могу смотреть на наше прошлое беспристрастно. Вражда Хранителей и Курьеров стала продолжением вражды двух человек, которых больше нет в живых. Они распоряжались не только нашими жизнями — но и душами, связав их с древним чудовищем. Это проклятье, от которого невозможно избавиться, но не стоит опускать руки. Связь с духом может дать силы, чтобы победить общего врага, которого каждый из нас ненавидит одинаково. Виктор откашлялся. Холод драл глотку, а она и так настрадалась от бесконечного трёпа. Несмотря на все его старания, толпа осталась безмолвной и недоверчивой. — Для Курьеров новый союз — это ограничение былой свободы. Для Хранителей — это разрушение всех устоев, вбитых Тарнеттом словом и кровью. Но само наше существование — уже плевок на все правила, по которым империя жила много веков. Времена меняются, и нам давно пора измениться вместе с ними, потому что жить так, как раньше, Левиафаны никому не позволят. Хранители могут вспомнить крепость Багортт. Курьеры могут подсчитать, сколько ячеек они потеряли у северной границы. Если вы хотите отомстить, я помогу вам. Если вы просто хотите выжить, я помогу и с этим. Кто согласен пойти за мной — подойдите ближе, и я сниму наручи. Не успел Виктор испугаться, что он останется стоять один, как дурак, и тут к нему подошла та самая Алета. Девушка сияла так, будто ей собирались вручить награду, и с готовностью протянула руки. Следующей пришла Ведьма, а там и Райхана подковыляла, опираясь на простенький костыль. Одним из первых стал Нариман, следом за ним подошла Диана, бережно поддерживая Лиховида, бледного от боли и слабости. Безвольную Тунару пришлось вести Лафайетту вместе с Веселиной. Начали подтягиваться и остальные Курьеры, пока Хранители особняком стояли на месте, как оловянные солдатики. Даниил тоже не торопился. Неужели передумал? Не хотелось касаться тёмных уголков своего разума, но Виктор чувствовал, что ему не помешает чуточку помощи. — Тормандалл нуждается в вас, — и все вздрогнули от той властности, что зазвучала в его голосе. На спины Хранителей будто опустился тяжёлый сапог, принуждая склонить колено. Сейчас Виктор заговорил на их языке. — Ваши умения могут помочь всем жителям империи, а среди них не только высокородные господа, которых вы защищали раньше. Вы будете трусами, если поддадитесь старым предубеждениям и отвернётесь от своего долга. Смерть Тарнетта сделала вас слабаками? Вся ваша хвалёная стойкость и сила держались на авторитете одного старика? Жалкое зрелище. Наконец пошла хоть какая-то реакция: молодые Хранители замялись, начали поглядывать на старших — овечки судорожно искали для себя нового пастуха. До некоторых всё-таки удалось достучаться. Стоило парочке Хранителей подойти к Виктору, как следом за ними потянулись ещё, и ещё. «Старички» держались дольше всего, но их решимость пошатнулась, когда они увидели, что вскоре остались в меньшинстве — и привычки подтолкнули их идти вслед за стадом. Даниил так и не сошёл с места. Карамия тоже не подошла, она зябко обнимала себя руками и смотрела в небо, будто надеялась, что вот-вот отрастит крылья и улетит прочь из крепости. С ними были ещё люди, не больше десятка. Однажды Виктор спросил Светлану, как Гвардия обойдётся с теми, кто не согласится подчиниться. Та не ответила, но и так стало ясно, что их не ждало ничего хорошего. Виктор должен достучаться. Обязан. — Не думайте, что я стараюсь запугать, но если не присоединитесь ко мне, то вас больше не будут защищать никакие договорённости. Вы станете врагами для Чёрной гвардии и квадрианцев, — и это достаточно прозрачный намёк, чтобы понять, какие могли быть последствия. Карамия рассеянно оглядела толпу за спиной Виктора: адепты объясняли правила, по которым новоявленные Клинки могли пользоваться ведовскими силами. Без мундира трудно угадать, кто был Хранителем, кто Курьером, и только сейчас до Карамии дошло то, о чём ей говорил Виктор ещё в тюремной камере. — Тебя никто не обидит. Я тебя защищу, — прошептал Виктор, когда Карамия несмелым шагом подошла ближе. Даже в тюрьме она старалась ухаживать за волосами и заплела их в аккуратные косы, они серебрились от снега прямо как в ту безумную ночь, которая их сблизила. Карамия бросила ещё один взгляд на толпу и молча протянула руки. В любой момент она могла испугаться и передумать, так что Виктор поскорее избавил её от наручей. Он успел мимолётно стиснуть в ладонях холодные пальцы, и Карамия едва заметно улыбнулась. Последние Хранители не выдержали и пошли к своим, оставив Даниила в одиночестве. Неужели он готов умереть? Или хочет вынудить Виктора попросить помощи у Филин, чтобы та отдала приказ и Клинки лишний раз увидели, кто их настоящий хозяин? К чёрту, он сделает это, если по-другому Даниила не спасти. Тот словно почувствовал, что довёл Виктора до края отчаяния, и только тогда соизволил шагнуть вперёд. — Я рад, что ты сделал верный выбор, — сказал Виктор, не скрывая своего облегчения. — Выбор? — Даниил неприятно ухмыльнулся. — Одно название, а не выбор. Но мне не привыкать, найду как выкрутиться и здесь. И его «выкрутиться» звучало предвестником больших проблем, но это будет потом, а сейчас главное, что Даниил хотя бы формально присоединился к Клинкам. Готово. Месяц постоянного нервного напряжения, и теперь Виктор почувствовал, как его медленно отпускает. Может, хотя бы сегодня он заснёт спокойно. — Я привыкла слышать эхо голосов, но сейчас они звучат громко, их так много, что даже непривычно, — раздался вкрадчивый шёпот из-за левого плеча. — Это будет… интересно. И с такой паршивой овцы, как ты, можно получить хоть шерсти клок. — Не думай, что я тебе позволю вот так просто пудрить Хранителям мозги, — процедил Виктор не оборачиваясь. Эта сволочь не упустит шанса испортить ему настроение. — А ты попробуй мне помешать, — и Двуглавый растворился, оставив после себя отголосок издевательского смеха. Прозвучало как вызов. И Виктор давно был к нему готов.