Ворон ворону глаз не выклюет

      Запись на форзаце журнала:       «Приветствую, будущий я!       Если ты читаешь это, значит, я всё-таки решился на самый отчаянный поступок в своей жизни. Мне пришлось вырезать многие воспоминания, но тебе нельзя их возвращать. Уж поверь хотя бы самому себе, ладно? Весь план я написал на бумаге, которую ты должен сжечь после прочтения. Здесь я оставлю только слова поддержки.       Скорее всего, ты гадаешь, зачем взвалил на себя неподъёмное бремя. Прости, но по-другому к нашему врагу не подобраться. Ты ведь должен помнить, что хорош в подобном, верно? Найти путь к сердцу цели и ударить в момент, когда она этого не ожидает — ничего нового, за исключением пары нюансов. Ты справишься. Я в тебя верю. Иначе не решился бы на эксперимент, хотя без ложной скромности я называю его подвигом.       Об одном прошу: пока есть силы — не сдавайся. Когда всё закончится, ты сможешь вернуться к людям, которых любил, и они будут ждать тебя, сколько бы лет ни прошло. Не бойся импровизировать: я не могу предугадать всего на годы вперёд, но верю, что ты выкрутишься. Ты станешь героем, когда доведёшь нашу миссию до конца.       Но если в какой-то момент ты почувствуешь, что проиграл. Если тебя загонят в угол. Если не останется иного выбора. Коснись Глубинного Ужаса, и пусть он…»       Край обложки обгорел.

***

      Вода пришла за час до рассвета.       Дух Айры в образе грача устремился в небо, так высоко, насколько хватило сил. Он первым увидел, как к Дарнеллу приближался неукротимый водяной поток, смешанный с обломками льда и камня. Под вой сирен реки поднялись из каналов, словно пробудившиеся от сна гиганты: они поглотили улицы и перекусили мосты, одним махом смели газетные киоски и фонари. Город, с которого началось величие энлодской империи, за считаные минуты превратился в безжизненный лабиринт из крыш и угловатых башен. По всему Тараску гасли очаги заражения: золотые сады Предвестника оказались настолько же смертоносными и вездесущими, насколько и хрупкими.       Айра открыл глаза. Вместо затопленного Дарнелла он увидел перед собой стальные прутья. В тюремной камере не было ничего, кроме ведра в качестве нужника, так что сидеть пришлось на холодном полу. Воняло в этой дыре отвратительно — где-то неподалёку протекала канализационная труба. В Муравейнике вечно что-то ломалось и отваливалось, после каждого землетрясения по фундаменту шли новые трещины. Вся уродливая громада могла в любой момент свалиться на голову Айры, заточённого в её глубинах.       Одного гостя такие перспективы не пугали, как и жуткая вонь. Свет лампы на мгновение ослепил Айру, он прищурился и увидел за прутьями очередного безликого болванчика. Пустельга на плече, седые волосы с залысинами — это пришёл Старичок.       — Как видите, потоп всё-таки случился. Теперь вы убедились в моей искренности? — Айра больше не пытался выдавить из себя улыбку. Всё равно она не помогала.       — Будто это что-то меняет. Или доказывает твою невиновность. Я же тебя, сучий потрох, насквозь вижу, — Старичок подошёл ближе и обхватил прутья морщинистыми руками. В глубоко посаженных глазах горел злой огонёк, который передался его потомкам. — Не так давно ты пытался козни строить, когда заставил весь Муравейник плясать под свою дудку и копаться в про́клятых руинах. Слишком долго я живу на этой гнилой земле, стручок. Быстро смекнул, что моими мозгами крутит какая-то сволочь, так ведь Стах тебе в рот смотрел, предупреждений своего старика не захотел слушать. И чем всё кончилось?       «Ясно теперь, в кого Киан уродился таким неподатливым», — сделал Айра мысленную пометку. Повезло, что разум Стаха оказался не настолько крепким. С другой стороны, у него тогда появился бы шанс выбраться из морока.       — Однако это я сижу на коленях, а не наоборот, — и Айра положил ладони на бёдра, как само воплощение невинности и послушания. — Чем не доказательство моей верности роду Нуа?       — Не пытайся играть со мной в те же игры, что и с моим сыном, — Старичок покачал пальцем, будто отчитывал ребёнка, а пустельга щёлкнула клювом. — Это перед ним достаточно было склонить голову, и он рад поверить, что подчинил себе амойлаха. А ведь Стах мог стать для айрхе кем-то вроде Поющей девы для квадрианцев, но угораздило же его связаться с такой падалью! — Старичок плюнул и ему чуть-чуть не хватило сил, чтобы попасть в Айру.       Расскажи кто Стаху об этом разговоре, он бы сначала расхохотался, а следом пристрелил засранца, который осмелился так нагло врать ему в лицо.       — Сами подумайте: раз я решил служить Стаху несмотря на все свои способности, значит, он был мне нужен. Поверьте, его смерть никогда не входила в мои планы. Я скорблю по нему вместе с вами, — и ведь Айра не врал. Разве что самую малость. Сильнее, чем по Хейду, его сердце болеть не сможет.       По ушам ударил вскрик пустельги — она почуяла эту каплю фальши, а Старичок плюнул ещё раз, выругался и ушёл.       Тишина давила сильнее, чем недавние крики. Айра поднял руки к лицу, присмотрелся к тёмно-красным следам под ногтями — это кровь Стаха. Когда выжившие айрхе пришли в себя, они, конечно же, заметили, что их главарь умер от клинка, а не зубов заражённых. Дальше в памяти звучал беспрерывный поток из обвинений и воплей. Айра пытался рассказать о чужаке с окровавленным ледорубом — вот, посмотрите, внутри купола мертвец лежит, это он заражённых и привёл. Никто не стал слушать. Но сидя в клетке ничего не исправишь, так что Айра закрыл глаза и вновь взмыл над Горбами.       Сирены звучали далеко от Тараска, поэтому местные узнали о катастрофе, когда она уже постучалась в дверь. Многие люди в панике бросились набивать мусор в мешки, хватали всё, что могло сгодиться для постройки заграждения, но были и такие, которые в исступлении молили Морского хана утащить на дно всех треклятых энлодов, да резали ножами свои руки. Жуткий кавардак. Стаху хватило бы раз гаркнуть, чтобы навести порядок, а вот Киану пришлось нелегко: в наказание за побег инициацию он так и не прошёл, а без неё остался в глазах сородичей ребёнком. Ещё был Старичок, но силы его уже не те, далеко не те. Как и влияние.       Что сейчас творилось в лесу, где располагался «Фестиваль чудес Мугнус», Айра мог только гадать. Вряд ли Айлин спала в такой момент, а по-другому до неё не докричаться. Главное, чтобы она выжила. Это Глашатай для спуска в Горнило сойдёт и труп девочки, всё равно чужая «шкурка» ей понадобится ненадолго, а вот Айру такой расклад совершенно не устраивал. Не для того он целый год завоёвывал доверие чистокровной дейхе, чтобы позволить ей стать очередной жертвой Древних. Если взяться за обучение Айлин, то из неё выйдет невероятно полезный союзник в борьбе против мёртвых, не хуже Чёрного пилигрима.       Несмотря на гибель заражённых садов, Предвестник сидел тихо. Понимал, видимо, что если продолжит шатать свою темницу, то вода потечёт через расщелины ему на голову. Всё, как Глашатай и хотела, но где она сама? Разрушение плотины отняло так много сил? Сегодня только их старший брат не остался в стороне — в небе засияло гигантское око с сиреневой радужкой, впервые со Дня основания его можно было различить настолько ясно. Ах, какая неописуемая паника сейчас должна твориться среди Левиафанов! Обычно они сами сеяли хаос и разрушения, а теперь стали такими же беспомощными жертвами, как и все вокруг.       Безумный глаз почуял что-то и резко уставился на Айру. А вдруг он прямо сейчас читал каждую мысль и нашёптывал свою? От испуга Айра открыл собственные глаза и увидел нового гостя — на этот раз перед решёткой стоял Киан. Парень скрестил руки на груди и смотрел исподлобья, ну вылитая копия Стаха, только светловолосая.       — Признайся, это ты убил отца, — с ходу заявил он. — Не бойся сказать мне правду. Знаешь ведь, что я с отцом не ладил. Со временем я бы, может, и сам от него избавился.       Несмотря на дерзкие слова, пустельга прятала голову под крыло — она выглядела непривычно тихой и опечаленной.       — Ты врёшь не только мне, но и сам себе, — Айра старался говорить помягче, чтобы его слова не звучали обвинением. — Если бы ты верил, что я тронул Стаха, то без колебаний отомстил мне. Я не убивал твоего отца, Киан, но у меня был шанс его спасти. Мне правда жаль, что так вышло.       Киан не сменил угрожающей позы.       — Однако согласись, как всё интересно совпало. Едва отец назвал тебя кровным — и сразу помер, — он подался чуть вперёд и прищурился. — Что, вздумал занять его место?       — Ты сильно переоцениваешь важность Муравейника и всех вас. По крайней мере, для меня, — Айра пожал плечами с нарочитым безразличием. — Последнее, о чём я мечтал, это вести за собой маленькое ханство.       — Хочешь, чтобы я поверил, что у кучки едва ходящих дурачков был хоть мизерный шанс убить такого, как мой отец?       Айра сдержал смешок. Если бы Стах только догадывался, как высоко его ценит родня.       — Я показывал тело убийцы.       — Да видел я лицо твоего «убийцы» — и это чёртов Морт! — Киан всплеснул руками, а пустельга вскрикнула и забила крыльями. Обоим не понравилось, что их принимают за дураков. — Тот самый, который якобы помер. Всё сходится. Ты обманул отца и натравил на него Морта!       Айра немного помолчал. Перед глазами встал образ, от которого до сих пор болезненно сжималось сердце: окровавленные тела Хейда и Грачика лежат рядом на тонкой перине из первого снега… Горло будто сдавили костлявые пальцы, и голос охрип сам собой:       — Кроме воспоминаний у меня доказательств нет. Зато есть у твоей подруги — Лийса своими глазами видела, как умер Хейд. Или для тебя она тоже лгунья? — Айра уставился на Киана в упор. Тот взгляд не отвёл, но и спорить не решился. — У меня не было шанса упокоить душу брата, поэтому она стала жертвой золотой поросли. Это объясняет, почему он оказался среди заражённых… и не узнал меня.       Киан хмурился. Старался не запутаться в паутине из правды и лжи, но ему не хватало опыта, как у деда.       — Что за бред? Как набитый ветками мертвяк может двигаться?       — Ты и сам должен был заметить, что ветки не простые. Как и заражённые слабо похожи на обычных людей. Я видел их души… Жуткое зрелище, — тут Айре не пришлось врать. До сих пор по коже проносились мурашки, стоило вспомнить жалкие кучки сорняков вместо птиц. — Хейд тоже изменился. То существо больше не мой брат, и я позаботился о том, чтобы на этот раз его душа упокоилась окончательно. Мне жаль, но мстить тебе больше некому.       Пусть не сразу, но старший и младший Нуа смирятся с этой мыслью. Сейчас их одолевали горе и страх перед бедствием, а ненавистный амойлах выглядел лучшей куклой для битья. Айра всё понимал. И ждал. Он закрыл глаза и улетел проведать свою квартиру на вершине Муравейника.       Небесно-голубая сойка, сияющая потусторонним светом, сидела на подоконнике и наблюдала за кружащим рядом грачом. Глашатай улетела, а её маленькая шпионка осталась следить за птенцами. Отчасти из-за неё Дарнелл теперь в руинах, но что взять с Василька? После смерти она стала пером из крыла Глашатай и вынуждена следовать воле хозяйки. Обижаться или злиться на неё бессмысленно.       Куда больше Айру волновала его ученица. Лийса свернулась калачиком в кресле и прижала к груди посох с лже-Предтечей. От недавней истерики остались мокрые щёки и пустой взгляд. Никакой птицы вместо горихвостки рядом с ней не появилось, так что неизвестно, как потеря сестрички сказалась на способностях Лийсы. Неужели её обучение окажется зря потраченным временем? Беда, если так.       Одного Ворона нигде не видать. Значит, он всё ещё притворялся трупом — смехотворно простая роль для мертвеца, — но куда его утащили? Главное, чтобы не сожгли, благо местные не особо следовали квадрианским законам, а со всем остальным можно разобраться. Вот ещё одна забота — как устроить его незаметное исчезновение.       Итак, общее положение дел понятно. Проблем накопилось на целый список, но когда было легко? Айра даже рад, что его оставили посидеть за решёткой вдали от суматохи, это помогло собраться с мыслями. Когда он открыл глаза в третий раз, перед ним стояла мрачная компания из Старичка, Киана, и даже Йялан что-то здесь забыл.       — Нравится мне это или нет, но ты часть рода Нуа, — сказал за всех Киан. — И ты должен стать главой Муравейника до тех пор, пока я не пройду инициацию.       — Если не струсишь, — процедил Йялан, а сам царапал ногтем ножны ятагана на поясе. На плече сидел чеглок: небольшая пёстрая птица напоминала своего хозяина чёрными пятнами у клюва. Чеглок переминался с лапы на лапу и пушил перья, однако вёл себя тихо. Ещё давно Айра покопался в мозгах Йялана и приметил его немаленькие амбиции, сдерживаемые исключительно верностью Стаху — но не роду Нуа.       Айра встал с пола и размял затёкшие ноги. Управлять чем-то наподобие Муравейника, пусть и временно — звучало как худший из кошмаров, но по-другому из клетки не выйти.       — Не переживайте, господа, я прекрасно понимаю, что подарок Стаха был не только даром, но и ответственностью. Тем более, вам просто нужен глашатай, который озвучит ваши приказы. С такой ролью я справлюсь. А как всё успокоится, я уступлю место Киану и покину вас навсегда. Устраивает?       Конечно, всех устраивало. Будто у них был выбор.       Когда Айра увидел небо своими глазами, солнце уже поднялось над горизонтом и светило мутным пятном через свинцовую завесу облаков. Потоки воды медленно и неотвратимо окружали Горбы, так что не было времени ни на достойные похороны Стаха, ни на церемонию посвящения Айры в баайена рода Нуа, как обозвали бы это на Ашвайлии. Всё делалось скоро: тело замотали в простыню и отправили к Морскому хану, после чего народ собрался на площади перед Муравейником. Старичок своим скрипучим голосом озвучил имя нового главы рода Нуа, и судя по мрачным лицам, эта новость не вызвала у народа хоть каплю радости. Птицы галдели наперебой. Некоторые из глав других семей не побоялись выразить сомнение: как же так, возможного убийцу Стаха — и посадить на его место?       — Род Нуа найдёт преступника и заставит его душу мучиться в агонии. Но охота — моя забота, а не ваша, — ответил Киан на это. — Раз амойлах стоит рядом со мной не в кандалах, значит, обвинения с него сняты. Если он будет справляться из рук вон плохо, то ничто не мешает отдать его на суд Морскому хану. Благо, до него сейчас можно рукой дотянуться.       Едва Киан замолчал, Айра выступил вперёд и с печальной улыбкой обратился к своим людям. «Своим». Звучало донельзя фальшиво.       — Понимаю, что вам сложно довериться мне. Кто-то боится, а кто-то и вовсе считает, что я — источник всех возможных бед, — Айра приложил руку к груди и склонил голову, словно извиняясь. — Но не верите мне — поверьте Стаху-гуаю. Всего несколько дней назад на этом самом месте он нарёк меня Хранителем Муравейника и принял в свой род. Он проявил высшую благосклонность, которую я завоевал долгой и верной службой. Несчастья сотрясают Дарнелл одно за другим, и всему виной могущественный враг — незримый для живых, но я уверен, что каждый так или иначе почувствовал его влияние. Те, кто поддался ему, проросли золотыми сорняками и потеряли человечность. Вместе со Стахом-гуаем мы сопротивлялись этой заразе, и после его смерти я не брошу наше дело. Нашу борьбу. Я буду защищать Муравейник, как он и хотел.       Остался ещё один штрих. Последний, но самый важный.       — Мне очень жаль, — Айра чуть повысил голос, чтобы ключ-фразу услышало как можно больше людей, — если раньше я обидел кого-то из вас или заставил в себе усомниться. Обещаю, что постараюсь достойно исполнить свою роль. Позвольте мне помочь вам. Ровно до тех пор, пока Киан не наберётся сил, чтобы поднять топор отца и занять его место.       Народ не стал выглядеть дружелюбнее, зато птицы умолкли. Когда Айра только поселился в руинах дворца, он начал ходить по снам жителей Муравейника и в разум каждого из них воткнул крючок — маленький и незаметный, за который можно потянуть в нужный момент. У Хейда и Стаха тоже были крючки. Оба злились, стоило им услышать ключ-фразу, но не понимали, почему она их бесила, хотя это был не контроль, а так — лёгкий толчок в нужном направлении.       Теперь надо скорее занять всех делом, чтобы у людей не осталось времени искать подвох в своих эмоциях. Айра огласил приказы, которые подготовили для него Нуа, а напоследок кое-что добавил от себя — он решил на время потопа пригласить в Муравейник соседей из дома призрения. Опять поднялся гвалт: среди жильцов приюта были энлоды, и пусть айрхе стерпели соседство с беспомощными стариками, но пустить их через порог — кощунство!       — Это необходимо для выживания, — сказал Айра в ответ. — Нам нужно больше рук для строительства заграждений. К тому же в мирное время никого не смущало, что ваши дети играются в садах «мерзких нолошей» и за шиллет-другой помогают им с повседневными заботами. Неужели теперь, когда пришла страшная беда, вы не позволите им несколько дней переждать рядом с нами? Мне жаль это слышать.       Леска потянула за крючки ещё сильнее и наконец заставила народ шевелиться. Время поджимало, потоп никого ждать не будет: ни энлода, ни айрхе. Но тут кто-то подошёл со спины и сжал плечо Айры, да с такой силой, что в суставе едва не хрустнуло. Наглецом оказался Йялан судя по чеглоку и родимому пятну на щеке.       — Они будут объедать нас. Мы рисковали жизнью, чтобы добыть припасы, которые ты хочешь раздать белорожим.       С Йяланом лучше разговаривать на его языке, поэтому Айра упустил формальности:       — Напомни мне, а кто помог достать эти самые припасы?       — И что? Головой-то рисковал не ты, амойлах.       — И не ты, раз уж на то пошло. А споришь со мной, будто имеешь на это хоть какое-то право, — и Айра осёкся. Ошибка, ошибка. Не стоит слишком рьяно дёргать Йялана за хвост, а то ведь разозлится и устроит переполох.       Тут между ними влез Старичок. Каждому спорщику досталось по болезненному тычку в бок, который заставил их отступить в разные стороны.       — Можно посмотреть на ситуацию и с другой стороны. Если вода продолжит прибывать, то у Муравейника куда больше шансов сложиться в кучу мусора, чем у дома призрения. Кто знает, вдруг это нам придётся стать гостями. Или ты решишь силой отобрать кров у таких же стариков, как я? — тут Старичок коснулся губами мундштука курительной трубки и выдул в сторону Йялана струйку дыма. — Все мы застряли в этих растреклятых Горбах. Былые обиды припомним друг другу потом.       — Раз тебе чуждо милосердие, у меня есть другой аргумент. Если вода не уйдёт быстро, то люди на соседних холмах начнут умирать от голода, холода и болезней. Сам догадаешься, куда ринутся их блудные души, или подсказать? Такое соседство тебе нравится больше? — добавил Айра напоследок.       Йялан заскрежетал зубами, вместо него ругался чеглок. Крыть ему было нечем, поэтому он развернулся и ушёл помогать строить заграждение. Насколько сильно он предан Стаху, настолько же сильно презирает его отца. Как и Айру. Что же тогда сдерживает Йялана от бунта? Неужели Киан, как память о друге? Но надолго ли хватит его терпения…       — Не думал, что вы меня поддержите, — Айра потёр ноющие синяки на плече.       — Пусть Йялан помнит своё место, — Старичок выдохнул новую струю горьковатого дыма. — Ему всегда хотелось прыгнуть выше головы Стаха, да кишка тонка, однако сейчас такое время, что и он может учудить. Это касается и тебя, стручок, — он ткнул пальцем ровно в центр серебристого круга на сюрко Айры. — Ты глашатай, вот и говори, что от тебя требуется. Начнёшь опять кукарекать о своём, тебя замотают в простыню и отправят на встречу с Морским ханом следом за Стахом.       Звучало страшно, но Айра привык к тому, что угрозы — это обычный язык в роду Нуа.       Так, с горем пополам, но в Муравейнике установился хоть какой-то порядок. Непривычно было видеть пустые лестницы и коридоры, слышать эхо своих шагов вместо детских визгов или перекрикивания жителей, пока Айра поднимался на последний этаж.       — ТЫ. НЕ УСПЕЛ.       Айра шарахнулся от собственной двери, когда увидел вместо неё силуэт Глубинного Ужаса. Вот же вездесущая зараза!       — Да пошёл ты, — и он так резко толкнул дверь, что едва не зашиб Лийсу. Та кинулась его встречать как только услышала шаги.       — Я им говорила, много раз говорила, что ты не виноват. А эти пни старые всё равно спорили и ругались! — сбивчиво протараторила Лийса и обняла своего учителя поперёк пояса.       — Как видишь, справедливость восторжествовала, — Айра улыбнулся от всей души, чего давно уже не делал. Приятно всё-таки, когда в таком недружелюбном месте о тебе хоть кто-то искренне беспокоится.       Лийса шмыгнула и отступила на шаг. За несколько часов она будто вернулась на пару месяцев назад: лицо осунулось, а лохматая косичка свисала с плеча как-то особо безрадостно.       — Что нам теперь делать? — сдавленно спросила она. — Ты ведь спасёшь мою сестру?       Злополучный посох остался лежать поперёк кресла, рядом с куколкой. У лже-Предтеча вроде бы покраснел клюв, но издалека сложно разобрать все тонкости оттенков.       — Я обязательно постараюсь ей помочь. Но не сейчас. Глашатай обрушила плотину Вердиша, половина города разрушена, и я не знаю, как долго продержатся Горбы.       — Но зачем она это сделала? Вы же хотели спасти Дарнелл!       — Я хотел, — резко подчеркнул Айра. — А мёртвым до живых дела нет, я не раз об этом говорил.       Пока Лийса растерянно замерла посреди комнаты, Айра вытянул из-под кровати большой чёрный ранец. Золотой скорпион на клапане намекал на бывшего хозяина — отряд Стаха притащил эту вещицу как трофей после стычки с гвардейцами. В сумку вместилось много добра: паёк на пару дней, пустая фляга для воды, моток крепкой верёвки, лампа и ещё одна фляга, но уже с топливом, немного инструментов, и прочая мелочь. Сложно предугадать, какие сюрпризы поджидают в заброшенном на сотни лет Горниле, поэтому Айра подготовился ко всему понемногу.       — Всё равно не понимаю, почему злая птица решила всех потопить, — сказала Лийса, когда Айра сунул ей в руки флягу и попросил набрать воды.       — Руанни предусмотрели в Горниле хитроумную систему водяных труб, чтобы в любой момент можно было его затопить. Не уверен, зачем они это сделали. Скорее всего, на случай если эксперименты над Предтечами пойдут не по плану. Однажды дейхе пытались запустить эту систему, когда захватили Горнило и увидели, что в нём завелись Древние. Но Предвестник избавился от смельчаков раньше, чем те успели добраться до центра управления, поэтому дейхе ограничились куполом, — торопливо пояснил Айра, пока носился по комнате и собирал остальное снаряжение. Посох, оружие, зеркало — всё должно быть под рукой. — Глашатай запомнила из жизни тот факт, что Горнило можно затопить. Это был запасной план на случай, если я провалю миссию, тогда вода притормозила бы Предвестника ещё на несколько лет — отсрочка, чтобы придумать новый план. И набрать новых кукушат. Во мне, как видишь, она уже разочаровалась.       Лийса прикусила губу. Она стиснула флягу подрагивающими руками и не могла двинуться с места. Всё-таки девочка оказалась не готова к тому водовороту событий, который закрутился вокруг Горбов за считаные часы.       — Значит, мы спустимся в Горнило прямо сейчас? — и она уставилась на Айру большими глазами, в которых читался страх услышать положительный ответ.       — Сначала я попробую спасти чистокровную дейхе.       На разделённом шрамом лбу углубилась морщинка, пока Лийса старалась что-то вспомнить.       — Ты мне её в воспоминаниях не показывал. Разве чистокровные ещё остались?       — Как видишь. Одно её существование смогло убедить Глашатай не уничтожать плотину сразу же, как я собрал Дары, — Айра сгрузил на стол всё снаряжение и окинул взглядом внушительную кучу.       «Н-да, в одиночку даже я не унесу», — он задумчиво взъерошил волосы на затылке. Всю тяжесть должен был тащить на себе кадавр, но для этого надо его вернуть.       — Ты видела, куда унесли Ворона?       — Оставили на центральном холме, рядом с кучей заражённых, — Лийса вздохнула и пробормотала: — Люди как увидели меня, сразу стали задавать так много вопросов. А я не знала, что им ответить. Впервые — совсем, совсем не знала… Я теперь бесполезна, да?       Айра перевёл взгляд с барахла на ученицу. Прямо сейчас Лийса и правда бесполезна, но ничего не изменится, пока она в таком раздрае. Каждая минута на счету, лучше их потратить на следующие пункты плана, и всё же… И всё же Айра опустился на колено, чтобы лучше видеть лицо Лийсы — или скорее мутный образ вместо него. Он сосредоточился, пока мысленно соединял разрозненные детали во что-то цельное.       — Быть амойлахом — это нечто большее, чем просто слушать мёртвых и передавать живым их россказни. Например, кроме снохождения я на многое способен, но заслуги Глашатай в этом нет. Я учился всю жизнь и продолжаю раздвигать границы непознанного по сей день, а связь с Древним — всего лишь доступ к бурной реке, из которой можно пить столько, сколько пожелаешь. Или выдержишь. Ты так привыкла жить довеском к мёртвой сестре, что не пробовала свои силы в чём-то другом.       — Говоришь так, будто сестричку больше не вернуть, — голос Лийсы дрогнул.       — Не знаю, ждёт нас успех или нет, но тебе давно пора выйти за рамки. Желание, целеустремлённость и, что не менее важно — фантазия, — палец Айры коснулся нахмуренного лба Лийсы, и маленькая морщинка разгладилась. — Это и есть главные составляющие беззакония, не забыла? А вовсе не связь с мертвецами.       Лийса уставилась на свои сапожки и потеребила край шерстяного платка, накинутого на плечи.       — Я… Я постараюсь что-нибудь придумать. Для начала то, как я могу помочь людям сама, без сестрички. Если я стану сильнее, то вместе мы точно сможем её спасти, верно?       — Начни с малого: помоги Киану. На бедолагу свалилась ответственность за весь Муравейник, и ему будет проще вынести эту ношу, если его поддержит кто-то близкий, кому он может доверять.       — Ох, Киан! — Лийса звучно хлопнула ладонями по щекам. — Он ведь тоже родного человека потерял, а я даже словечком с ним не обмолвилась! — и она в тот же миг убежала.       Кажется, Лийса была настроена решительно. По одному лицу сложно понять, птиц разгадать гораздо проще — чего не скажешь про Василька, она так и осталась для Айры загадкой. Две лазурные точки сияли в щели между шкафом и потолком, вновь сойка стала молчаливой, как было в самом начале их сожительства. Неужели она пошла на контакт только ради того, чтобы усыпить бдительность Айры? Попался на свой же приём! Так стало ещё обиднее.       Пустая фляга осталась лежать на столе, Лийса совсем про неё забыла. Пришлось наполнять самому: Айра сунул в горлышко узкий нос чайника и прислушался к журчанию воды. Хватит ли одной фляги? Мало открыть Горнило — надо спуститься на самое дно, куда Молчащий в приступе безумия скинул тело будущего Предвестника. Вот же весело будет, если Айра упрётся носом в завал, который ему и за год не разобрать. На такой случай он уговорил Глашатай спуститься вместе с ним, хотя бы ненадолго, но вдруг она передумала?       При мыслях о провале ладонь сама накрыла обложку журнала, ощущение прохладной гладкой кожи всегда успокаивало нервы. Айра мог наизусть повторить строки, написанные на изнанке: за столько лет он успел прочитать их сотни раз, они помогали держаться в моменты, когда казалось, что всё кончено. Но он преодолел все испытания, и сейчас рано опускать руки.       — Молю тебя, будь осторожна, — вдруг заговорила Василёк женским голосом, вроде бы знакомым, но ни единой мысли, где и когда Айра мог его раньше слышать. — Весь твой замысел состоит из факторов, на которые ты никак не повлияешь, но они могут с лёгкостью погубить тебя. Я тоже мечтаю о возмездии, но не ценой твоей жизни. Я не выдержу, если придётся хоронить ещё одну сестру.       Сердце ёкнуло. Айра покосился в сторону шкафа. Ему ведь не показалось? Василёк будто узнала все его мысли и планы, даже те, что пока скрыты за гладью зеркала. Нет, нет. Невозможно. Скорее это очередная попытка втереться в доверие, сделать вид, что ей не плевать. В самом деле, Василька понять не так-то просто.       — Не знаю, чего ты ко мне прицепилась, но я помню свою миссию и следую ей в точности. Так хозяйке и передай.       — Уж я на это надеюсь, мальчик.       Гулкий голос прозвучал со стороны окна, а не шкафа. В следующий миг стало так холодно, будто Айру столкнули в ледяную воду — от нахлынувших детских воспоминаний спёрло дыхание. Или причина в другом? Глашатай опять решила использовать его тело, чтобы восстановить силы? Второго раза он не выдержит.       Тени вокруг ожили, и какое счастье, что они появились не из Айры. В самом мрачном углу квартиры родилась истинная тьма, и она медленно обратилась в знакомый до боли образ, будто топлёный воск заполнял форму. Образ, который часто следовал по пятам молодого Айры, только-только ступившего на тропу войны. Образ, который можно встретить у дверей каждой квадрианской академии. Из тьмы вышла женщина, чьё лицо скрывал птичий череп, больше похожий на маску или клювовидный шлем. Кожа её посветлела, но осталась бесцветной, и только губы выглядели росчерком чернил. Следом проявилось тощее тело с ободранной кожей, под которой виднелись угольные кости. Крылья заменили ей руки, но сейчас они безвольно тянулись к полу, едва-едва прикрывая нагое тело. Вместо ног из коленей торчали чёрные костяные обломки, похожие на шипы, и полуптица с трудом держалась на них, ступала осторожно, как на ходулях.       — И стоило оно того? — вопрос Айры касался не только города, но и самой Глашатай. Обоих растерзала вода.       Череп задумчиво склонился к плечу. На том месте, где на женском лице должны быть глаза, горел лазурный свет.       — Время залечит любые раны. Но если мой брат вырвется из клетки, другого шанса уже не будет. Теперь дело за тобой, мальчик. Не разочаруй меня. А я за тобой прослежу.