Старые истории

Дею иногда казалось, что будь Умка размером с ту самую Соню Мышь*, то она бы тоже спала, свернувшись клубочком, в заварном чайнике, просыпаясь лишь изредка, чтобы перекусить крошками от печенья. – Ты будешь моим Шелдоном, а я – твоим Леонардом, – бескомпромиссно заявляет Умка, распечатывая очередной киндер. Запах молочного шоколада давно впитался в ее ладони и в его легкие. – Предлагаешь мне составить соседское соглашение? – Дей смеется в унисон с закадровым смехом. Шелдон на экране их старенького телевизора ныряет в бассейн с разноцветными шариками. – Я и так все знаю. Парней сюда не водить, «сколько-то там оттенков серого» не читать и этническую музыку после одиннадцати не слушать. – она протягивает ему половинку шоколадного яйца и нетерпеливо достает игрушку. Капитан Америка – уже третий в ее коллекции. – А еще хоть иногда делать домашку. Умка дипломатично молчит, не решаясь врать ему в лицо, и сильнее закутывается в кокон из одеяла, снова превращаясь из пульсирующей энергией сверхновой в меланхоличную соню. Восемь утра – слишком рано для учебы, но как раз вовремя для доктора Купера. – Ты эту серию видела раз пять, может включим что-нибудь другое? На журнальном столике в огромной кружке, похожей на уменьшенный бочонок, остывает чай – дорогой, с вишневыми косточками (все-таки в некоторых вещах его сестра – неумолимый консерватор). Умка берется за нее, но в последний момент передумывает. – Я твое лицо вижу с самого рождения, может включишь что-нибудь другое? Дей качает головой, едва сдерживаясь, чтобы не придушить ее, хотя бы и понарошку. Киндеры, чай и «Теория Большого Взрыва» каждое субботнее утро – по словам Умки, это сохраняло баланс их маленькой внутрисемейной вселенной. Или ей просто нравится, что под ее язвительные реплики смеется целый зал.