Выбор бессмертного

Крик застыл на губах, перехватило дыхание. Она летела в свободном падении, и на мгновение девушке показалось, что она разобьется. Острый укол глубоко в груди пронзил все ее существо. Но тут же скорость снизилась, и мужчина, державший ее в объятьях, мягко приземлился на обе ноги. — О Боже, — меловыми губами пробормотала Эмилия, чувствуя, как пульсирует в ушах. Она задрала голову, не веря, что оказалась внизу. Девушка прижала ладонь к груди, ощущая непроходящее покалывание, довольно сильное. Она поморщилась, стараясь медленно, но не очень глубоко дышать, потому что глубокие вздохи отдавались еще больнее. А еще этот слишком учащенный ритм… «А если у нее оно больное? Если испуг от такого прыжка может оказаться фатальным для нее?» — подумал Адриан в ту минуту. Вампир, на секунду придя в замешательство, взял ее за руки и, держа ладошки девушки в своих руках, произнес: — Посмотри на меня, Эмилия. Она подчинилась. — Сейчас ты успокоишься. Все будет хорошо. Ритм придет в норму. Все уже закончилось. Адриан увидел, как гримаса боли исказила ее лицо. Ей так хотелось выпить таблетку, которая была у нее в сумке, но при нем она не хотела. Ей было бы стыдно. При нем она не должна. Не сейчас. — У тебя сердечный приступ? — Нет. Не думаю. — Потому что мне бы не хотелось, чтобы он случился у тебя. — О! — Вот так, — пожал плечами вампир. — Было бы жаль, ели бы он убил меня, а не ты, например? — хмыкнула невесело. — Тебе лучше? — спросил спустя небольшую паузу Адриан, пропуская ее вопрос мимо ушей. — Давление поднялось, наверное, пульс аж в ушах стучит… мы, людишки, слабоваты, видимо, для таких перегрузок. «И боль. Все еще больно». — Это из-за чрезмерного волнения и страха. — Странно, правда? — Но я же держал тебя! Я бы не дал упасть, потому что это хотя бы не входило в мои планы. — У меня случается зашкаливает пульс неожиданно, без всякого волнения и стресса. А тут такое! Но в спокойном состоянии, если тебе интересно, это случается крайне редко. И межреберная невралгия бывает, но уже реже. В детстве бывало часто. Вот она сейчас, наверное. Хочется верить, что именно она. И Эмилия, плюнув, все же решила достать и съесть таблетку успокоительного, что она и сделала. К черту стеснение. — Помогает это лекарство? «Еще интересуется, надо же!» — Обычно помогает. Вообще-то спокойствие мне сейчас не помешает. Ты злишься? — и следом почти огрызнулась не дожидаясь ответа: — Ну извините, что испортила вечер своим не идеальным здоровьем. Эмилия неглубоко дышала, стараясь быстрее прийти в норму. Сердце уже не так быстро колотилось, но покалывание не унималось. Из-за неприятных ощущений, которые внушали чувство тревоги, она даже на некоторое время забыла о поцелуе на краю крыши, о поцелуе, который продолжался еще секунду во время прыжка. — Извиняю. Хоть ты и та еще язва. — Иногда бываю. Адриан приблизился и заправил выбившуюся прядь темных волос за ухо. Он просто желал дотронуться до растрепанных волос, провести пальцем по ее щеке. Нижняя губа слегка дрожала, он задержал на ней взгляд. — Не поможет. Сейчас я похожа на пугало. Адриан не сдержал улыбку — слабую, почти мимолетную. — Лучше? — Немного. Старейшина запустил руку в волосы девушки, перебирая их между пальцами. Эмилии захотелось пригладить их и заодно нацепить капюшон обратно. — Не надо. Ты похожа на нахохлившегося, растрепанного воробья. — Вот именно. — И мне это нравится. Почему-то. Эмилия изогнула бровь в недоумении, но затем ощутила, как предательский румянец покрывает щеки. Из его уст подобное сравнение звучало нереально мило. Затем улыбнулась. Улыбка вышла смущенной, быстрой и немного нервной. А еще она отчаянно хотела, чтобы сердце ее не подвело, ведь никаких страшных диагнозов ей никто никогда не ставил, но с другой стороны, если так будет долго продолжаться, встречи с ним и правда могут сильно укоротить ей жизнь. Даже без его зубов. — Мне холодно, так что на воробья посмотришь может как-нибудь в другой раз, — и она спрятала взлохмаченные от ветра волосы. — Думаю, тебе пора отдохнуть и вернуться домой. Девушка вновь подняла глаза на крышу небоскреба, будто не веря, что еще несколько минут назад там побывала. Парочка прохожих, кажется, заметило, как они спустились будто с неба, но скорее всего ничего не поняли. Двое приземлились с высоты прямо на ноги без каких-либо подручных средств, как ту можно что понять? Покосились, посмотрели странно, да и пошли по своим делам. Таксист посмотрел в зеркало. Новые пассажиры сидели молча и смотрели в окна. В ту секунду, когда Адриан встретился с ним глазами, таксисту стало не по себе и он поспешил поскорее доехать до места назначения. Благо, было совсем недалеко. Но Адриан не покинул машину, вышла только Эмилия. — А мы едем дальше, если вы не против. — Куда вам? — За город. — Послушай, приятель… — Я живу за городом. А вы таксист, если я не ошибаюсь. Ваша задача развозить людей куда они скажут, я не прав? — Тут не поспоришь, но если это далеко, может не хватить бензина. И честно сказать, моя смена уже заканчивается. — Я заплачу двойную цену. Тройную, если хотите. Хватит на бензин и еще останется. Чаевые за доставку, так сказать. — У вас частный дом за городом? — Все верно. Здесь совсем недалеко. — Недалеко — это сколько? — Километров тридцать пять. Вот деньги, чтобы бы не волновались. Хватит? — Сотка баксов?! — Мало? — Э-э-э… да нет… как раз нормально… «Ничего себе! Настораживает он меня чем-то, но раз платит не хило, почему бы не подкинуть парня», — подумал таксист и взял деньги. — Говорите куда ехать. Какое направление? Они двинулись в путь. Пассажир на заднем сиденье молчал, продолжая смотреть в окно и парень решил зачем-то нарушить молчание, хотя вроде бы разговорчивостью с клиентами не отличался. — И как живется за городом? Наверное странный вопрос, ладно… Просто всегда мечтал за городом жить. — А чем город не устраивает? — Просто мечта и все. Свой отдельный дом. Красота! — Ну, дома тоже разные бывают. Вряд ли бы вы хотели в деревенской избушке жить. — Ну тут да, вы правы. А если вы в том элитном коттеджном поселке живете, так жизнь походу удалась у вас, — не без зависти произнес парень. — Таксовать точно не приходится. — Даже у меня бывают свои проблемы как там тебя? — Александр, можно просто Саша, — ответил парень, стараясь не обращать внимания на внезапно пренебрежительный тон. Пассажир вроде адекватный, при бабках, сейчас доставит до пункта назначения и с него хватит на сегодня. — Да у всех свои проблемы, у кого их нет? — Вот у меня сейчас, кажется, с одной девчонкой. — Это с той которую я подвозил сейчас? — Да. С ней. — Много хочет? — Гкм… сам не знаю. Пока не разобрался, может она вообще ничего не хочет от меня. — С бабами часто сложно. Вот помню у меня… — Хотел убить ее, а сейчас не могу. У меня случалось такое раньше и заканчивались такие истории по разному. Хотя давненько так не увлекался… может быстро пройдет, кто знает. Обычно все всегда проходит. — В каком смысле убить? — таксист вперил в него взгляд, непроизвольно сжав руль сильнее. — В прямом, Саша, в самом прямом. Один человек перед тем как я убил его, сказал, что значит, не хочу. Да, не хочу. И может, не захочу еще очень долго, а, Саш? «Господи, что за псих? Кого я подобрал? Что делать-то теперь?!» — Э-это вы так шутите, да? — Да нет, не шучу. Саша отчаянно соображал как поступить. Если он сейчас попросит его выйти, незнакомец может кинуться, а спокойный тон пассажира его совершенно не успокаивал, а как раз наоборот. — Понятно. — Да. Не хочу. А вот тебя вполне. — Зачем же вам меня убивать? — Саша натянул улыбку как смог. Внутри все затряслось от страха. — Я вот вас везу куда вы сказали, ничего вам плохого не сделал. Я хороший человек! Его начинало практически колотить как от лихорадки. Он уже проклинал сегодняшний вечер. Он знал истории, когда для водителей такси и попуток все плохо заканчивалось, когда они брали не тех пассажиров. — А я особо не разделяю, плохой или хороший. Мне как-то все равно. — Это понятно, но у меня семья и… — Я есть просто хочу, Саш. Саша в ужасе и непонимании посмотрел на незнакомца и испугался пуще прежнего с самой обычной фразы. Потому что сейчас она звучала крайне странно. Его охватила паника. — Могу в к-к-кафе какое от… отвезти, х-хотите? — заикаясь на каждом слове спросил таксист. — Да зачем мне твое кафе? — Ну вы же есть хотите! Он услышал шумный протяжный выдох, который как бы говорил «ты ничего не понимаешь, бедный» и произнес, весь дрожа: — П-пожалуйста, давайте не будем делать глупостей? Я вас не знаю, вы меня не знаете, я даже не остановил машину и везу вас дальше, хотя, если честно, хочу как можно быстрее с вами распрощаться, а вы… — Мне человеческая еда не подходит. Извини, сегодня определенно не твой день. Парень не выдержал и резко нажал на тормоз. *** Эмилия вспоминала, как сидела в ванной под упругими потоками горячей воды, растерянная, сбитая с толку, иной раз ощущая покалывание в области сердца. И еще больше погружаясь в растерянность от того, что ей стало казаться, что бессмертный каким-то образом действительно чувствует что-то к ней, и это не просто интерес, не только он один. Рука дернулась к лицу, Эмилия непроизвольно дотронулась до нижней губы, там, где вчера коснулся палец вампира — нежно, как перышком. Легкая дрожь пробежала по позвоночнику. Их поцелуй на краю крыши… На краю крыши… на краю бездны… Эмилия зажмурилась, утыкаясь лицом в подушку. На краю пропасти… — Нет, — промычала она в подушку, — это просто край крыши… потом мы летели, но я жива и относительно здорова. На краю пропасти… — Нет-нет, это всего лишь крыша небоскреба… небоскреба! Шанталь подняла на нее встревоженный взгляд. Эмилия потянулась к ней и смело уткнулась лицом в шелковистую шерстку лежащей рядом кошки, словно ища у нее поддержки. В эту секунду это был порыв, она не думала оказаться поцарапанной. Шанталь ответила вопросительным «мррр» и даже лизнула ее в лоб. — Надо же, — прошептала Эмилия, — ты у меня так мало, а уже довольно покладистая и мирная. Кошка снова муркнула, посмотрев на нее серьезно. Девушка все же поспешила аккуратно отодвинуться, опомнившись, что пока они не стали близки, нужно беречь хотя бы лицо. Но Шанталь не проявляла никаких признаков агрессии или недовольства, наоборот, казалась весьма довольной жизнью в новых условиях. Теперь она следила за хозяйкой, чуть прикрыв глаза, внимательно и не мигая. — Его глаза тоже не мигают почти никогда, — вслух заметила Эмилия, — и от этого, признаюсь, весьма не по себе. И надо бы на всякий к врачу сбегать после таких приключений, не помешает. Она не знала, что за ней ночью наблюдали. Когда Эмилия задремала, Адриан увидел, как кошка подняла голову и посмотрела прямо на него через окно. Шанталь издала низкое, утробное рычание, которого Эмилия уже не услышала. *** — Ты когда соберешься приехать? — Вот уже собираюсь, — заверила Эмилия. — Или ты совсем не соскучилась по своей матери? В голосе Натальи Витальевны слышался укор, но больше притворный. Она прекрасно понимала, что у дочери своя жизнь, и, хоть она успела по ней соскучиться, дочка приезжала буквально месяц назад. А каждую неделю просить ее приезжать она не имела права — у дочери ведь своя жизнь, и достаточно во многом телефона. — Это обманный ход, мам. Кстати, я завела кошечку. — И до сих пор не перекинула фотки? Вот ты коза! — Согласна. — А в мыслях: «Как-то не до этого было, хоть я Шанталь и сфоткала пару-тройку раз». — Приезжай скорее. Приготовлю твои любимые пироги к приезду. Хочешь? — Очень хочу! Хорошо. Придется оставить ее ненадолго. Положу корма от пуза, воды с запасом, не пропадет. — Это же кошка, ничего с ней не сделается. — Я просто только ее взяла и уже оставляю почти на двое суток… — Ничего страшного. Эмилия приехала в тот же день, ближе к вечеру, солнце только клонилось к горизонту. Девушка подошла к каменному двухэтажному дому, который находился в частном секторе в небольшом городке, в котором жило около десяти тысяч человек. Дом не походил на простой деревенский, скорее на маленький коттедж, отделанный просто, но со вкусом. Эмилия осмотрела невысокий деревянный забор, заметив, что с последнего ее появления здесь обновили краску, а затем толкнула калитку. На крыльцо вышла светловолосая женщина. С теплой улыбкой на губах она пошла к девушке в сопровождении двух карликовых шпицев. Те ринулись опрометью вперед, возбужденно лая и поскуливая от радости. — Приветули, рыжие комочки меха, — улыбаясь, она наклонилась, лаская скачущих собачек. — У тебя от них голова не кружится? — Кружится, еще как! — Наталья Витальевна закрыла калитку за ее спиной. — Где па? — Уехал. Приедет только завтра вечером, когда тебе уже надо будет уезжать. Привет передавал. Они проговорили до позднего вечера, успев опустошить бутылочку мартини. На коленях у обеих было по собачке, ненавязчивое гудение телевизора приятно разбавляло тишину дома. За окном изредка слышался шум проезжающих машин. — Так тихо, никак не привыкну, — пальцы лениво блуждали по мягкой густой шерсти Джоди. — У нас очень тихо, да. Не то, что у вас там, дурдом, — женщина, вольготно развалившись в кресле, потягивала напиток. Ее обаятельное лицо было спокойно и расслаблено, карие глаза полуприкрыты. Эмилия в который раз за всю жизнь залюбовалась своей матерью: в свои пятьдесят семь та выглядела просто потрясающе, а цвет кожи на лице, как считала девушка, был еще лучше, чем у нее самой, только что глубже пролегали морщины. — Так откуда кошка? — Наткнулась на объявление. Кошка мне понравилась, и я решила — почему бы и нет? — Надо было котенка брать. — Я тоже всегда была за котенка, чем меньше тем лучше, но в эту прям влюбилась. Она молодая, не больше двух лет и ко мне уже привыкла. Все прививки сделаны прежней хозяйкой. Здоровенькая вроде. Эмилия показала фотографии на телефоне. — Хорошенькая, — одобрительно кивнула женщина. — Почему ее отдавали? — Хозяйка… уезжает срочно. Насовсем вроде как. Не может забрать. Искала того кто смог бы. Да, понимаю, я тоже всегда была за котенка, но попалось объявление и я решилась. Тем более, с котенком сидеть надо много, времени уделять ему, а у меня работа. — Резонно. — Вот-вот! — Эмилия чмокнула Джоди в носик. — Когда с улицы подобрала Алису, у меня было гораздо больше свободного времени… Ой, такие вкусные пироги ты напекла! Аж объелась. — Мать старалась. — Аха! Я знаю. Ты молодец. — У тебя может появился кто-нибудь? Темные глаза матери смотрели внимательно, но не слишком пристально. Очень многие вещи она спрашивала как бы между прочим. По странному стечению мыслей вспомнился Адриан, который только внешне был человеком, и Эмилия напряженно нахмурилась. Почему она вспомнила его? — Что такое? — Наталья Витальевна кинула быстрый взгляд, как Джоди спрыгнула с колен дочери и улеглась посреди ковра рядом с Жужей, а Эмилия задумчиво сжала ножку бокала. Ей показалось, что та выглядела почти расстроенной. — Да ничего, ничего, — перед глазами калейдоскопом пробежали картинки их странных встреч — вампира и человека. — Ни-че-го. Почему она вспомнила его сейчас? Мозг иногда выдает такое! — У тебя ведь кто-то есть? У тебя ведь кто-то есть… — Ты же никогда не спрашивала о моей личной жизни, что сегодня изменилось? — без резкости в голосе поинтересовалась Эмилия. — Нет. Никого нет сейчас. Пауза у меня. — Понятно, — женщина вздохнула и посмотрела в окно, в котором сквозь тучи показался огрызок луны. — Так тихо… как в могиле… — Мам! — Что? Просто сравнение такое. — Не надо такие сравнения. После сказанных слов Наталья Витальевна перевела на нее пристальный взгляд, а Эмилия помрачнела еще больше и быстро отвела глаза, стараясь придать лицу непроницаемое выражение. Она уселась на пушистый ковер, поджав ноги. Ей не хотелось говорить правду, почему у нее появилась Шанталь, она не хотела, чтобы мать тревожилась за нее, ведь если такие убийства совершаются в городе, она будет автоматом переживать, боясь, как бы с ее дочерью ничего не случилось. Хотя и без ужасного случая с Виолеттой, с ней могло случиться абсолютно все, что угодно. Жуткий серийный убийца, сжигающий трупы. Сжигающий трупы… — Что-то ты сегодня странная, — пробурчала женщина в задумчивости. — Ты хорошо себя чувствуешь? — умные и внимательные глаза всматривались в родное лицо. — Да, — растерянно отозвалась девушка, но затем опомнилась и быстро заверила: — Все хорошо, просто я что-то немного устала и думаю о Шанталь, как она там? — Оу, Шанталь! — А то! Она у меня француженка. Легли спать они почти за полночь. Эмилия закрыла дверь в комнату, чтобы к ней не проникли милые, но слегка назойливые собачки, все время жаждущие ласки и внимания. Она уехала из этого городка пять лет назад и не жалела. Девушка обвела глазами свою комнату, которая почти не изменилась с тех пор: все тот же деревянный маленький абажур под потолком, стены обиты деревянными отполированными досками, покрытыми лаком, на стене над кроватью небольшая картина, которую когда-то Эмилия распечатала с интернета — нежно-алая роза с капельками росы на листьях — и вставила в рамку. Кровать, тумбочка, шкаф для одежды да ковер на дощатом полу. Все то же самое, только появился стеклянный круглый столик, на котором в глиняной вазе стояли свежие цветы. Эмилия в который раз понюхала благоухающие распустившиеся бутоны, затем надавила подушечкой пальца на шип, пока не появилась капелька крови. Она поднесла палец к губам, четко ощущая солоновато-медный вкус. Из другой комнаты доносилось тихое жужжание телевизора. Мать имела привычку частенько засыпать к середине ночи, особенно когда не нужно было на работу. За окном непривычно тихо, лишь раз тишину прорезал шум проезжающей машины. Она подошла к окну, смотря в ночь. Напротив, через дорогу, стояли дома, в окнах которых кое-где тоже горел свет. *** Наутро Эмилия проснулась, вспоминая, что видела во сне Виолетту. Что она шла к ее могиле и на кресте увидела знакомую фигуру: подруга сидела прямо на нем, свесив ноги. Эмилия вспомнила, как ей стало страшно, но она продолжала идти вперед. Когда подошла ближе, Виолетта безумно медленно развернулась и Эмилия застыла в ужасе, глядя в бледно-серое лицо с пустыми глазами и бескровными губами. Глаза Виолетты ненормально расширились, и тут она приложила палец к губам, словно призывая к тишине, и, будто из воздуха, в руках оказался букет чайных роз. Точно таких же, какие стояли в комнате на столике к ее приезду. Виолетта приложила букет к лицу и что-то сказала Эмилии. Она все говорила и говорила, но Эмилия, проснувшись, не могла вспомнить, как ни старалась. Именно то, что говорила ей умершая, она не могла припомнить ни слова. А затем розы окрасились красным, темно-алая жидкость потекла на руки, попала на крест, стекая по дереву в мерзлую землю… Лишь когда она подошла и вновь вдохнула нежный аромат цветов, ей показалось, что она припомнила лишь одно слово… Это слово вновь неоновой вывеской высветилось перед глазами. Вампир. Эмилия в немом вопросе уставилась на букет, будто он сможет ей ответить. Она пробыла в родном доме до обеда. Вначале они вместе приготовили завтрак, затем посидели в качающихся креслах на крыльце веранды, наслаждаясь резким потеплением. Рядом на дощатом столике лежала толстая книга, стояли заварник и пара чашек с ломтиками лимона. Эмилия посмотрела на сад, в котором любила копаться мать. За домом находилась небольшая оранжерея, где выращивались разные цветы, в том числе, конечно же, и розы. — Почему не гладиолусы? — Потому что гладиолусы люблю я, а ты — розы, — женщина сделала глоток ароматного чая. — Помню. Только не красные гладиолусы. Прямо как в американском кино — на крыльце дома, под пледами, обязательно в клетку. Не хватает только красивого заката, ящика холодного пива и сигар. И можно без чая, для полноты картины. — Ага, — шире улыбнулась мать, — это точно. Под теплым, до безобразия мягким пледом ее немного сморило, и она совсем не хотела уезжать. Погода улучшилась, мягкое солнце приятно грело лицо, тихий ветерок лениво гонял по двору опавшую листву, где-то вдалеке слышались приглушенные голоса. — Мне уже пора, если я не хочу опоздать на маршрутку, там же моя Шанталь, да и ехать неблизко, — с долей сожаления сказала девушка. — Кстати, спасибо за букет в моей комнате, я совсем забыла сказать, — спохватилась девушка. — Я бы хотела их забрать. — Ок! Жужа, прекрати лаять! Голова раскалывается! — Все, мне, кажется, пора, а то это волшебное кресло меня сейчас убаюкает, даже не смотря на раздражающий лай. — Кстати, дочь, я читала новости. Тревожные новости. — Что за новости? — насторожилась Эмилия. — Аккуратней будь. Убийств что-то много стало у вас там. Чуть ли не каждый день трупы находят. Некоторые вроде как даже обгоревшие… — Кошмар! Я не читаю особо, чтобы до головы не брать. «О, нет! Мать же любит сидеть во всех этих группах! Сейчас как начитается насмотрится…» — Понимаю, но ты иногда почитывай. Или просто будь аккуратней. — Ты же знаешь, я всегда аккуратна! «Как же хорошо, что я ей про нападение не рассказала!» — Сгоревшие трупы на улицах… Это странно. — Да. Странно. — Маньяк очередной что ли завелся? Она вернулась в город, когда уже сгущались серые, мрачные сумерки. Девушке показалось, что сегодняшний день с матерью — солнечный, теплый, безветренный осенний день, наполненный спокойствием и умиротворением, остался где-то далеко позади, даже где-то в другой вселенной, и Эмилия почувствовала острую тоску. Захотелось вернуться туда прямо сейчас, настолько на мгновение чуждым и холодным показался ей этот город. Она несла в руках пять роз, изредка прогоняя в памяти сон с Виолеттой, которая держала такие же розы… За ней снова наблюдали. Мужчина следил за девушкой, оставаясь невидимым. За девушкой, которая прижимала к груди скромный букет цветов. Прижимала, как вскользь отметил вампир, трепетно и очень осторожно. Он увидел, как она опустила лицо и, чуть прикрыв глаза, вдохнула. Смертная шла с букетом октябрьских роз, на лице ее застыло тревожно-задумчивое выражение, а глаза были грустны. В эту минуту она казалась ему невероятно трогательной и чертовски милой с этим маленьким букетом диких роз в руках. Она вошла в подъезд, даже не остановившись на миг, не обернувшись, хотя и не увидела бы его все равно, но все же… Он отметил это. Она была глубоко погружена в мысли. Адриан поймал себя на том, что подсматривать за ней в окно, вошло уже у него в своеобразную привычку. Девушка сняла пальто, оставшись лишь в простом свитере под горло и джинсах, и поставила цветы в воду в своей спальне. Он мысленно поблагодарил ее за то, что она не задернула шторы, потому что сейчас эта скромная картина с девушкой, одетой в обычный вязаный свитер, с пятью дикими розочками, чьи лепестки и стебли она задумчиво гладила, показалась ему самой прекрасной картиной за последнее время. Очень долгое время.