Nightswimming

      Фрэнк просыпается до будильника, свернувшись в клубок и сжимая подушку. Он спинывает одеяло на пол, и ему тут же становится холодно, потому что окно до сих пор открыто, а сейчас в него ещё и врывается ветер, и из-за ливня промокли шторы и на полу натекла лужа. Пока он распутывает свои конечности, молнии вспыхивают так часто, словно проблесковый маячок. Почти одновременно звучат раскаты грома, похожие на отрыжку после шипучих леденцов и колы, и они всё продолжаются и продолжаются, до тех пор, пока в ушах Фрэнка не начинает звенеть.       — Круто, — говорит он, сев на кровати, моргая глазами и наблюдая за тем, как тёмное небо снаружи становится почти зелёным из-за какой-то странной грозовой оптической иллюзии. Сейчас Фрэнк полностью проснулся, и его тело аж гудит из-за погоды и обрывочных воспоминаний о странном сне, который ему снился. Он не может вспомнить никаких деталей, кроме оленя под водой, но он помнит свои ощущения: смесь тревоги и ликования, словно во сне он ждал новостей, от которых зависит вся его дальнейшая жизнь. Судьба и прочее дерьмо. Это как обычный сон, который снится в тёмную и дождливую ночь, но в нём ещё участвовал олень-дайвингист.       — Круто, — повторяет Фрэнк.       Уже одиннадцать тридцать, так что он выключает будильник и выбирается из кровати, какое-то время стоит у окна, наблюдая за хаосом, что творится снаружи, и жалеет, что у него нет машины и водительских прав. Или хотя бы шафера, который был бы высоким и тихим чуваком по имени Джек или Винс, а еще играл бы роль телохранителя Фрэнка и имел бы пистолет. Он бы ходил за Фрэнком по школе и грозил своим пистолетом мудакам, которые любят издеваться над другими. До Фрэнка доходит, что из-за странного и скрытного поведения у Джерарда сложилась такая репутация, что и он может поработать телохранителем Фрэнка. Джерарду лишь нужно будет всегда хмуриться и делать мрачный и недовольный вид, будто лишь от пары косых взглядов он готов превратить школу во вторую «Колумбайн»[1]. К тому же, было бы довольно удобно, если бы Джерард постоянно находился поблизости, тогда они с Фрэнком смогли бы целоваться в туалете.       С другой стороны, заставлять Джерарда возвращаться в старшую школу довольно жестоко.       Фрэнк надевает чистую одежду и нижнее бельё, которого можно не стыдиться (не то чтобы это имело значение, ведь он видел коллекцию трусов Джерарда, а на их фоне все другие трусы покажутся нормальными), и берёт ярко-жёлтый плащ, который сейчас ему маловат. Его надевать почти бесполезно, ведь бо́льшая часть тела всё равно вымокнет. Но, может, от плаща Фрэнку будет хоть немного теплее, ведь он и так постоянно заболевает.       Фрэнк достаёт верёвочную лестницу свободы из тайника, заодно прихватывая и те самые может-быть-когда-нибудь презервативы, и суёт их в карман. Он не уверен, что они понадобятся прямо сегодня, но когда-то точно наступит такой день, когда-то в ближайшем будущем. Так что, Просто На Всякий Случай. От этой мысли в его животе что-то трепещет и сжимается, но это не неприятное ощущение. Это словно чувствовать и тепло, и холод одновременно. Фрэнк пытается представить, чем сейчас занимается Джерард. Он точно не спит, потому что Джерард не умеет спать, когда за окнами темно. Он может копаться в форумах о Ниле Геймане, или играть в Warcraft с Майки, или смотреть что-то подходящее для тёмной и дождливой ночи, что-то типа «Голова-ластик»[2], или «Уродцы»[3], или «Хэллоуин»[4]. Или он может быть так же взволнован, как и Фрэнк, и сейчас прячет свои просто-на-всякий-случай презервативы под каждой кучкой грязной одежды, и расставляет повсюду зажжённые ароматические свечки.       Фрэнк начинает смеяться от этой мысли, и ему приходится впиться зубами в сгиб локтя, чтобы заглушить этот звук. Если бы у Джерарда и были ароматические свечки, они наверняка были бы чёрными и пахли дёгтем.       Когда он выбирается наружу из окна, ветер будто пытается сбросить его вниз. Фрэнк вцепляется в оконную раму, закрывает глаза и признаёт, что то, чем он занимается, неправильно, но зато он трахается, боже, блять, а ради некоторых вещей правда стоит разок выпасть из окна.       Ехать на велосипеде в такую погоду тоже интересно. Дыхание Фрэнка сразу же сбивается под порывами ветра, бьющими ему в лицо. Ему приходится идти пешком, когда дорога поднимается в гору, и когда он сходит с последнего холма, он чувствует себя жалко, ему больно, и он материт ебучую погоду на чём свет стоит.       А потом отключаются уличные фонари, из-за чего перед глазами Фрэнка плывут яркие пятна. Он чуть не отправляется головой в канаву, пока слазит с велосипеда. Ему приходится прождать минуту, чтобы привыкнуть к темноте и снова начать видеть дорогу хотя бы частично. Он думает, что пребывание в кромешной темноте немного, блять, слишком. Что это, какое-то испытание? Фрэнк не собирается пугаться из-за небольшой грозы и ебучей темноты. А что дальше, его ударит молния, собьёт грузовик и он утонет в луже собственной крови? Будет довольно отстойно умереть в сотне метров от дома Джерарда, сжимая в руке просто-на-всякий-случай презервативы.       Он показывает облакам средние пальцы обеих рук и быстро пересекает дорогу, чувствуя себя незащищённо, хоть и отключение света никак не повлияет на автомобильные фары. Но у Фрэнка всё равно есть непонятный страх быть сбитым невидимой машиной, а сейчас, в темноте, вероятность того, что такое произойдет, повышается на сто процентов. Он просто хочет видеть то, что убьёт его, он что, многого просит?       Когда он наконец добирается до лестницы, весь промокший, наполовину ослепший, раздражённый и запыхавшийся, то замечает колеблющийся огонек свечи в окне Джерарда.       Ну конечно он зажег свечу, на улице хоть глаз выколи, но сердце Фрэнка всё равно делает странный и ошеломляющий кульбит, из-за чего ему приходится на секунду остановиться, глубоко вздохнуть и идти медленней. Куда медленней, чем ему требуется, чтобы успокоиться, ведь он умудрился как-то не растерять все своё волнение, пока преодолевал препятствия, и теперь оно навалилось на Фрэнка одной кучей и распространяется по всему телу от макушки до кончиков пальцев. Его штаны насквозь промокли от середины бедёр до самого низа, а оставшаяся их часть просто влажная, и ему приходится смириться со всем этим, потому что у него словно щёлкнуло что-то в голове, и теперь неудобство, или боль, или холод больше не отвлекают его от остального.       Из-за того, как всё происходит, у него точно сформируется какой-нибудь фетиш на плохую погоду и будет появляться стояк каждый раз, когда он заметит на небе дождевое облако. Его член начинает вопить «да, да, да!» из-за малейшего натяжения ткани в области промежности, и Фрэнку приходится собрать всё свое самообладание в кулак, чтобы убрать свою руку прочь оттуда. Вытаскивание ключа из переднего кармана похоже на очередное упражнение по борьбе с фрустрацией, потому что буквально от любого действия, происходящего где-то поблизости с его пахом, его член твердеет сильнее и требует всё больше внимания. Фрэнк даже не думал конкретно о Джерарде, это все грёбаная свечка и какая-то подсознательная цепочка ассоциаций. Свечи, и презервативы, и комната Джерарда, та-дам, вот он и возбуждён. А он даже не под кайфом.       Тёмный коридор напоминает склеп, и Фрэнк спотыкается о груду хитро спрятанных ботинок, чуть не расшибая свою голову об угол.       — Блять, — из-за темноты он понижает свой голос до шёпота. Двери в комнаты Майки и Джерарда закрыты. На секунду ему и правда кажется, будто он вламывается в склеп. Все звуки тонут в грохоте грома и яростном стуке тяжёлых капель по крыше, по стеклу и по всему остальному. Он может позвать Джерарда, но у него почему-то не получается, так что он бредёт дальше по тёмному коридору, пошатываясь и оставляя позади себя на ковре свои ботинки и лужу дождевой воды.       Дверь в комнату Джерарда оказывается закрыта не полностью, а просто притворена, и от легкого толчка она распахивается. Фрэнк входит внутрь, при этом ударяя большой палец об порог, но да похуй. Джерард сидит скрестив ноги на кровати в своей пижаме со Снупи и глядит прямо на Фрэнка, и от пламени свечи в его глазах появляются тёмные отблески. Он не делает ничего, просто грызёт ногти. Ещё он не кажется удивленным, значит, он слышал, как Фрэнк зашёл, но не вышел в коридор, чтобы встретить его. Вот чудик.       Фрэнк осторожно прикрывает за собой дверь. Замок щёлкает. Джерард не шевелится. Фрэнк думает, что ему стоит сказать что-то. Типа «привет» или что-то такое. Но он просто снимает с головы капюшон плаща и капюшон толстовки и убирает мокрые прядки волос с лица. Кончики его пальцев посинели. Его член сейчас просто вибрирует, словно у него в штанах сидит хор сексуально озабоченных маньяков и кричит «трахни меня-трахни меня-трахни меня». Фрэнк снимает с себя мокрый плащ и бросает его на пол, а потом проделывает всё то же самое с толстовкой. Джерард всё ещё просто сидит, словно он не уверен, что Фрэнк правда здесь, потому что даже нормальный человек подумал бы, что заявившийся к ним в дом промокший парень в жёлтом дождевом плаще является галлюцинацией или призраком и всё такое, а это Джерард.       Фрэнк собирается сказать ему, чтобы он не беспокоился и что это происходит на самом деле. Он знает, что это так, потому что он чувствует, как по его спине стекает вода, а никакая галлюцинация не может подделать это отвратительное ощущение мокрых джинсов, облепляющих кожу. Но он снова, наверное, уже в сотый раз, отвлекается на свой член, и в этот раз ему приходится, буквально приходится сжать его ладонью через ткань, и его сердце подпрыгивает в груди, дыхание замирает, а Джерард всё ещё просто наблюдает.       Фрэнк заставляет себя сдвинуться с места и на трясущихся ногах доходит до кровати за пять шагов. За первые два он стягивает с себя футболку, на третий шаг он роняет её на пол, на четвертый расстёгивает ширинку, а на пятый спускает джинсы до пяток. Ему удаётся проделать всё это довольно умело, а Джерард даже приоткрывает рот. Джерард наконец перемещается, сдвигаясь ближе к краю кровати, выпрямляя ноги и протягивая руки к Фрэнку.       — Привет, — говорит Фрэнк. — Там дождь.       Фрэнк стаскивает джинсы с ног, что выглядит уже не так изящно, особенно когда он начинает покачиваеться на одной ноге. Но это неважно, потому что, как только он избавляется от них, Джерард тут же обнимает его за талию.       Фрэнку кажется, он может кончить только от того, что очень сильно этого захочет, но он сжимает зубы и старается не думать об этом, позволяя Джерарду усадить себя на его колени.       — Привет, — произносит Джерард, утыкаясь лицом в грудь Фрэнка. Его волосы кажутся немного влажными, и Фрэнк с любопытством наклоняется ближе, зарываясь в них носом, и он чувствует аромат какого-то жизнерадостно-фруктового шампуня или чего-то такого.       О, ну, сегодня точно особенная ночь.       — Прости, — шепчет Фрэнк, подаваясь бедрами вперед, отчего его член так замечательных проезжается по ткани этих тупых и классных пижамных штанов, и он залезает руками под футболку Джерарда, чтобы почувствовать больше кожи. — Я не могу даже…       Джерард приподнимает голову, притягивая Фрэнка ниже, и целует его, ведя в поцелуе с самого начала, а Фрэнк хватает свой собственный член в руку и кончает буквально от пары движений, при этом кусая губу Джерарда.       Джерард просто обхватывает его за талию и шею и прижимает к себе так сильно, что Фрэнк едва может вдохнуть, и ему кажется, он чувствует, как Джерард произносит его имя ему в губы.       — Прости за Снупи, — говорит он, когда ему приходится отстранится из-за нехватки кислорода. Потому что ему немного неловко, если честно, и вообще, может быть, он сперва планировал снять эту чёртову пижаму.       Джерард смеётся, тяжело дыша при этом, и пожимает плечами, а потом делает ещё одно движение, которое кажется до странности отпрактикованным, — он переворачивает их обоих так, что Фрэнк оказывается лежащим на спине, а сам Джерард нависает над ним сверху.       — Боже, Фрэнк, — мягко произносит Джерард. Он выглядит изумлённо и немного загадочно, и он так по-мрачному прекрасен в этом освещении: его кожа сияет, а на волосы падает золотисто-оранжевый свет.       — Ага, боже, Джерард, — говорит Фрэнк. — Серьёзно, я просто, ну. Я не мог сосредоточиться. Прости за, ну, знаешь. — Он всё ещё ощущает, как в его животе кипит желание, и хотя он только что кончил, это едва удовлетворило его аппетит. Может, это из-за грозы его возбуждение подскочило до максимума или что-то такое. Потому что по его ощущениям он готов заниматься сексом бесконечно, если Джерард будет и дальше смотреть на него вот этим ошеломлённым взглядом, ну, или другим, таким сконцентрированным и голодным, или ещё каким-нибудь, который будет означать, что он не собирается никуда уходить и продолжит прикасаться к Фрэнку.       Джерард довольно осторожно притрагивается к Фрэнку, не спеша, будто исследует его. Он ведёт кончиками пальцем от шеи до впадинки между ключиц, потом обратно, а затем начинает медленно потирать сосок большим пальцем. Когда Джерард делает так с его соском в третий раз, у Фрэнка появляется чувство, что его соски были запрограммированы на получение удовольствия, просто раньше его предпочтения были настроены неправильно.       — Ты можешь, э-э, ты можешь укусить их или ещё что-нибудь. — Эти слова странно произносить вслух, потому что из-за них кажется, что они с Джерардом переходят на следующую стадию, какой бы она ни была. — Я не очень чувствительный.       — А я вроде как да, — отвечает Джерард и наклоняется ниже. Фрэнк подумывает забрать свои последние слова обратно, когда чувствует, как дыхание Джерарда обжигает его кожу на груди. — Мне не нужно многого. Хотя иногда «слишком много» это то, что нужно.       Фрэнк даже представить не может, что это, блять, должно означать, если выражаться, используя сексуальные термины, которые сам он может физически привести в жизнь. Но он намерен это выяснить. Джерард проводит губами по его груди и задевает сосок зубами, а потом несильно кусает его, явно проверяя границы Фрэнка. В это же время он скользит ладонью по руке Фрэнка, обхватывая его пальцы своими.       Фрэнк сжимает его руку и говорит:       — Если ты снимаешь свою чертову пижаму, то я отсосу тебе, хорошо. Ла-ах… дно. — Он запинается, потому что Джерард снова кусает его, и он чувствует боль, но его член воспринимает её как-то по-другому, потому что он не может прекратить тереться о ногу Джерарда. — Это всё так странно работает. Сначала типа «ауч, блять», а потом «вау, что за хуйня?».       Джерард нежно облизывает пострадавшее место, и это ещё одна вещь, которая странно работает. А потом он отстраняется и садится, начиная расстёгивать рубашку с наклонённой головой, из-за чего его лицо оказывается скрыто за прядями волос. Фрэнку хочется поцеловать его или помочь, но ещё ему хочется просто понаблюдать, потому что Джерард всё ещё стесняется раздеваться. Он так возится с пуговицами и запутывается в рукавах, словно снятие рубашки — сложный процесс, который могут проделать только опытные специалисты.       — У меня вроде как нет предпочтений в позиции, — бормочет Джерард, когда наконец побеждает рубашку и бросает её на пол. — Я имею в виду, эта штука с тем, кто сверху, а кто снизу, немного ограничивает тебя. Всё зависит от того, с кем ты. У меня всё обычно решалось по ходу событий, и меня устраивал такой расклад. Я столько всего упустил из-за спешки. Главным было получить удовольствие до того, как я протрезвею.       — Ого, — отвечает Фрэнк, потому что не знает, что ещё можно сказать. Джерард просто сидит, положив ладони на живот Фрэнка и медленно двигая пальцами, но его взгляд расфокусирован, и он кажется немного грустным или, наверное, задумчивым. Может, он пытается вспомнить какого-нибудь партнера, который определённо знал больше о сексе, чем Фрэнк, но значил для него в целом меньше. Фрэнк уверен, что Джерард будет помнить его через пару лет.       — Разве ты никогда не, ну… не встречался с кем-нибудь?       Джерард моргает, возвращаясь в реальность.       — В старшей школе, — говорит он. Его ладонь небрежно скользит по тазовой косточке Фрэнка и вниз, по складке между его бедром и промежностью, и Фрэнк автоматически раздвигает ноги чуть шире. Он всё ещё испытывает это вялое и тягучее пост-оргазменное чувство, и ему кажется, будто он тонет в кровати и парит над ней одновременно (от этой мысли он начинает улыбаться, потому что, блять, что за чушь). Его пальцы хватаются за простыни, и он чувствует жар по всему телу и покрывается потом, хотя его волосы всё ещё сырые из-за дождя.       Внимание Джерарда снова обращено на него, и он смотрит на член Фрэнка, или на его бёдра, или ещё куда-то, может, на свою руку, которая прикасается к мокрой коже Фрэнка. Может, это не так, и Джерард думает о чём-то совершенно другом, но он продолжает поглаживать пальцами то место, прямо рядом с яйцами Фрэнка, и все мысли Фрэнка испаряются из-за того, что ему не достаточно этого. Он не может перестать двигаться, сводя ноги, и тянется за прикосновением, но Джерард довольно хорошо предугадывает его следующее перемещение.       — Вот мудак, — бормочет Фрэнк и вытаскивает себя из зыбучих песков буквально выносящей мозг похоти… Иисусе, зыбучие пески похоти? — Я только что подумал «зыбучие пески похоти», чувак, что за хуйня? — Ему приходится отпустить простыни, чтобы изобразить пальцами кавычки.       Джерард начинает смеяться так, как делает, когда удивлён. Сначала он издает что-то типа приглушенного бульканья, а потом следует громкое раскатистое «БВХА-ХА-ХА», которое моментально обрывается, потому что Джерард осознаёт, что он мог разбудить своим смехом свою мать внизу.       — Дерьмо-о-о-о, Фрэнки, — бурчит он, прикрыв рот ладонью.       Зыбучие пески похоти наконец-то отпускают Фрэнка, так что он приподнимается, чтобы дотянуться до Джерарда, приобнимает его рукой и настойчиво целует, тем самым положив конец поддразниванию. Джерард приоткрывает рот и передаёт контроль в руки Фрэнка, и сам просто поддаётся ему. Отсутствие сопротивления действует на Фрэнка так же, как и дразнение, поэтому он становится настойчивее, пытаясь найти границы, и почти кусает губы Джерарда, а потом, удовлетворяя прихоть, с силой проводит ногтями по груди Джерарда.       Руки Джерарда, неподвижно покоившиеся на плечах Фрэнка, на секунду сжимаются, вцепляясь в кожу. Фрэнк смещается, придвигаясь ближе к Джерарду, и они оказываются в очень глупой позиции, потому что колени Фрэнка упираются на кровать между ног Джерарда, разводя их в стороны. Но он всё равно чувствует член Джерарда через ткань грёбаных штанов со Снупи, очень испачканных штанов со Снупи, потому что Фрэнк кончил на них минут пять назад.       — Чувак, чувак, — произносит Фрэнк, отстраняясь ровно настолько, чтобы можно было говорить. — Снупи пора свалить.       Руки Фрэнка уже тянут штаны вниз за пояс. Не то чтобы это улучшает положение, ведь Джерард сидит. Тогда Фрэнк просто засовывает руки в штаны, проводя пальцами по жёстким волосам и горячей мягкой коже. Джерард делает резкий вдох, и Фрэнк выбирается из его объятий и толкает его на спину, а Джерард снова поддаётся и ложится под ним.       Фрэнк, поддерживая себя на руках, говорит:       — Так, ладно, серьёзно, скажи мне, если я делаю что-то не так, хорошо?       Джерард кивает, но Фрэнк сомневается, что он правда слушает, потому что Джерард снова становится рассеянным, а в его неподвижности появляется небольшой нюанс: он уже не то чтобы просто позволяет Фрэнку делать всё, что его душе угодно, а скорее сам старается не шевелиться.       Конечно, Фрэнк думал об этом раньше и чаще всего что-то типа «не волнуйся», «делай все не торопясь» и тому подобное, и две секунды назад подсознание шептало ему именно эти слова, но почему-то мозг прекращает подсказывать ему здравые решения и врубает полный ход. Так что он просто стягивает эти ебучие штаны ниже и принимается за дело.       Ну, перед этим он останавливается на секунду, чтобы оценить ситуацию вблизи, и, может, он даже скашивает глаза, пялясь на член Джи, который прямо перед ним, в ярких красках и во всей своей красе. Фрэнк ощущает слабый запах мыла и очень знакомый горько-мускатный запах спермы. Он высовывает язык и лижет, поначалу чувствуя лишь солоноватый вкус кожи, который потом становится более резким, более солёным и более приятным, и этот вкус тоже ему знаком. Но он непохожий. Он не неприятный, но и не такой, каким Фрэнк его представлял. Бёдра Джерарда вздрагивают под его ладонями, и он открывает рот и наклоняется ниже, всего лишь на немного, легонько посасывая и привыкая к размеру, а ещё к мысли о том, что он делает это, потому что, блять, привет. Для его рта член — это определённо что-то новое, он больше, чем Фрэнк ожидал. Не ужасающе огромный, но явно крупнее, чем может вместить его рот, так что ему приходится широко распахивать губы, а одновременно с этим сложно помнить, что надо дышать через нос.       Из-за насыщенного солёного вкуса на языке Фрэнк заливает всё слюной, благодаря которой двигаться становится гораздо легче. Сначала нужно гладко скользнуть вверх, затем обратно вниз, и Фрэнк делает так пару раз. Ему кажется, что это правда очень странно делать, а ещё странно находиться в такой позиции: склонившись над пахом другого человека. И вроде бы не происходит ничего такого особенного, но сейчас они с Джерардом близки в огромном смысле.       Фрэнк заглатывает далеко не всю длину, ведь он не хочет подавиться или задохнуться. Он надеется, что у него не появится никаких отрицательных ассоциаций с минетом, что это так и останется просто приятной вещью и что ему всегда будет нравиться это. Джерард будто застыл, и Фрэнк решает принять это за хороший знак. Он оборачивает ладонь вокруг плоти, которая не вмещается в его рот, что довольно логично и удобно, а потом вспоминает, что и Джерард делал точно так же. Хотя это воспоминание довольно смутное, потому что, когда это всё происходило, его мозг буквально взрывался.       Фрэнк пытается выработать ритм, а не просто делать какие-то сбивчивые движения. В конце концов, он погружается в процесс, а язык так привыкает к фактуре кожи, что его мозг генерирует трёхмерное изображение всего этого, в котором всё выглядит не так неуклюже, как на самом деле. Он шевелит кончиком языка, прижимаясь им к впадинке под головкой и к стволу, когда снова опускается вниз, а когда скользит вверх, проводит им по отверстию на кончике. Он снова ощущает этот вкус, из-за которого у него ещё сильнее текут слюни. Его губы, ставшие более чувствительными, немного горят и ноют из-за трения, и то же самое происходит со всем его телом. Он сдвигается и осознает, что сосание членов, скорее всего, будет нравиться ему до конца жизни, потому что это возбуждает его куда сильнее, чем всё остальное. Наверное, его сознание просто проводит странные параллели с собственным членом Фрэнка, намекая на то, что тому тоже нужно внимание. И прямо сейчас. Он снова ёрзает, пытаясь найти что-нибудь, обо что может потереться. В итоге ему приходится довольствоваться собственной рукой, потому что ему аж крышу сносит от того, как сильно ему необходимы прикосновения. Он бы наверняка кончил, если бы Джерард просто зарылся пальцами в его волосы, ох, блять, или если бы он потянул Фрэнка за них, или вскинул бы бедра, или сделал бы ещё что-то настолько же грубое, эгоистичное и требовательное.       Он сжимает себя и глубоко насаживается ртом на член Джерарда, игнорируя предупреждения своего мозга. И он даже не давится, а просто мягко движется вниз, не настолько глубоко, чтобы член оказался у него в глотке, конечно, но такой трюк у Фрэнка явно бы не прошёл, если бы он сейчас не витал в облаках.       А потом на его голове правда оказываются руки Джерарда, и его сознание просто отключается. Он резко проводит одной рукой по своему члену, а другой по члену Джерарда, сужает губы и сосёт сильнее, а потом так внезапно кончает, словно его пнули в живот, но это приятно, так приятно, что чуть ли не ужасно. Он не может издать ни звука, потому что его рот занят, и тогда он отстраняется, чтобы глотнуть воздуха. Джерард крепко держит его за волосы и не даёт ему наклониться обратно.       — Што-о-о-о?.. — мямлит он, потому что его язык словно онемел.       — Просто, просто рукой, — выдавливает Джерард. Фрэнк понятия не имеет, о чём он говорит, но Джерард настойчиво тянет его за волосы и подаётся бёдрами навстречу его руке. Фрэнк просто пялится вниз и слабо пытается освободить волосы, так что когда Джерард кончает, вся сперма попадает ему на лицо.       Джерард тут же отпускает его. «Что? Что? Оргазм!» — думает Фрэнк.       — Блять, — слабо произносит Джерард. — Прости, чёрт.       — Шт?.. — бурчит Фрэнк и пытается вытереть лицо. Ого, оно всё липкое, а его руки тем более, так что ему приходится использовать для своей цели край одеяла. Он не знает, как ему до сих пор удаётся держать голову прямо, потому что по его ощущениям, его словно сначала всего растянули как резину, а потом отпустили, так что теперь он как желе, у него нет связных мыслей и он не может управлять своими конечностями.       Джерард пододвигается, прикасаясь к его лицу, и подтягивает его выше к себе, мягко и осторожно целуя его опухший рот.       — Эй, — бормочет Фрэнк, — ну, вау.       — С ума сойти, — говорит Джерард. — Когда тебя тянут за волосы, это значит «я собираюсь кончить, осторожно».       — А, — отвечает Фрэнк. — Но ты же не отстранился тогда, ну, и я кончил в твой рот. Так что я ожидал того же, думаю.       Джерард снова его целует, облизывая уголки его губ и раскрывая их языком. Фрэнк чувствует отдалённые и слабые искры возбуждения. Хотя, он думает, должно пройти немного больше, чем пять минут, чтобы он смог вернуться к активным действиям. Но это нормально, потому что Джерард притягивает его ближе и устраивает рядом с собой, оборачивая вокруг него руки. Фрэнк просто закрывает глаза и лениво отвечает на поцелуй, понимая, что начинает проваливаться в сон. И он не особо сопротивляется этому.       Вообще, он уже почти спит, он находится на самой границе, в том состоянии, когда всё вокруг кажется нереальным, а потом в его мыслях перед ним предстает лицо его матери.       — Чёрт! — восклицает он и дёргается, из-за чего руки Джерард спадают с его талии.       — М-мх! — Джерард, видимо, правда заснул, потому что он начинает моргать и вертеться, пытаясь вытащить руки из-под Фрэнка.       — Просто, блять, я просто… Я не могу снова тут вырубиться, я чуть не попался в последний раз. — Фрэнк садится и делает несколько глубоких вдохов. Джерард плюхается на спину и раскидывает руки в стороны, глядя на Фрэнка из-под прикрытых век. — А еще твоя свеча сейчас упадет, и тогда загорится стол.       — Чего?       Фрэнк выкарабкивается из кровати, чтобы предотвратить катастрофу, и через груды разбросанных на полу вещей пробирается к столу. Свеча возвышается над его поверхностью как Пизанская башня, и она, видимо, слишком маленькая для этого подсвечника. Она не чёрная и даже не ароматическая, а просто стандартная белая свеча, но с неё обильно капает воск, так что, Фрэнк думает, она подходит готическим стандартам. А ещё она стоит на стопке бумаги, боже ты блять. Листы с набросками и прочими шутками чуть ли не полностью залиты расплавленным воском.       — Пиздец, Джи, — говорит он. — Я думал, только Майки делает такие ебанутые вещи. Поверить не могу, что вы оба не погибли ещё в детском саду.       — У меня иногда возникают такие же мысли о тебе, Фрэнки, — отвечает Джерард, совсем не расстроенный тем фактом, что они оба чуть не сгорели. — Ты немного, ну… безрассудный. И бесстрашный, ты словно вообще ничего не боишься.       — Кроме пауков.       — Хорошо, кроме пауков. — Джерард перекатывается на бок и теперь просто наблюдает за Фрэнком. Он выглядит довольно бодро, и его губы расплываются в небольшой улыбке, о чём он сам вряд ли подозревает.       — И кроме маленьких пространств. И кроме пожилых женщин с варикозными венами. А ещё, кроме смерти от ебучего огня, мудила. И кроме питбулей, и пауков, и пауков, и ёбаных многоножек, и скорпионов, и больших стай птиц. И пауков, я уже упоминал блядских пауков?       — Хорошо, хорошо, ладно. Ты просто огромный трус, прости. — Теперь Джерард смеётся, легко и устало хихикая и качая головой.       — Чертовски верно, — отвечает Фрэнк, опираясь на стол и принимая позу гангстера. — Не смей называть меня бесстрашным, блять, а то я тебя побью.       Пламя от свечи колышется, отбрасывая странные тени, из-за чего всё вокруг кажется размытым, как изображение на недодержанных фотографиях. Кожа Джерарда, такая гладкая, словно у мраморной статуи, кажется золотистой, а его глаза — почти чёрными. Смех Джерарда постепенно затихает, но он продолжает непрерывно и пронзительно смотреть на Фрэнка. Из-за этого Фрэнку хочется спрятаться или хотя бы встать прямее, но вместо этого он ссутуливается сильнее и глядит на Джерарда в ответ то ли соблазнительно, то ли просто по-дурацки, он не знает. Он ещё не практиковал иди-трахни-меня взгляд перед зеркалом.       Джерард закрывает глаза, прямо зажмуриваясь на несколько секунд. Когда он снова смотрит на Фрэнка, у него такое выражение лица, будто ему грустно, но в тоже время и нет, словно он сам не уверен. Он принимается пожёвывать губу.       — Что? — спрашивает Фрэнк.       — Блять, — говорит Джерард, протягивая ему руку. — Фрэнки. Просто иди сюда.       Фрэнк выпрямляет спину.       — Ага, — отвечает он. Только от одного звука низкого и немного хриплого голоса Джерарда он уже снова наполовину тверд. Потому что он как те девайсы с Plug-and-Play[5]. Просто нажмите на большую красную кнопку с надписью «СЕКС». — Ага… Хорошо.       Джерард хватает его за руку, как только Фрэнк оказывается достаточно близко, и пересаживается ближе к краю кровати. Он целует костяшки ладони Фрэнка, а потом переворачивает её и целует внутреннюю сторону. У Фрэнка появляется ощущение, что они оба оказались в историческом фильме и занимаются запретной любовью[6]. Потом Джерард осыпает поцелуями запястье Фрэнка в том месте, где вены имеют голубоватый цвет и находятся так близко к коже, а затем сгиб локтя. Ресницы Джерарда начинают щекотать предплечье Фрэнка, но он не отдёргивает руку. Он просто неподвижно стоит, позволяя Джерарду делать всё, что тот хочет. Фрэнк чувствует тепло и сонливость, словно он правда до сих пор спит. Из-за свечи, которая не очень-то хорошо освещает пространство, звуков дождя, колотящего по стеклам, и из-за серьёзного и торжественного выражения на лице Джерарда всё кажется таким ненастоящим. Самое настоящее — это то, что Фрэнк стоит на пижамных штанах со Снупи. Он ухмыляется, подумав об этом, а Джерард поднимает глаза на него, стеснительно улыбаясь, а потом продолжает целовать пупок Фрэнка и медленно ведёт рукой вниз по его бедру.       — Всё такое нереальное, — произносит Фрэнк, потому что ему хочется объяснить, ну… что бы ему там ни хотелось объяснить. Он сам не знает что.       — Ага, так и есть, — говорит Джерард с закрытыми глазами. Его движущиеся губы прижимаются к коже Фрэнка. — Мы внутри пузыря. Больше ничего нет. Или нас. Нас нет.       Наверное, это Фрэнк и пытался объяснить. Но у Джерарда находятся слова, для того, чтобы описать то, что они оба чувствуют.       — Может, из-за грозы появилась трещина во времени и пространстве. — Фрэнк прикасается к волосам Джерарда, которые кажутся странными на ощупь из-за того, что они такие чистые и мягкие.       Джерард вздыхает и встречается глазами с Фрэнком.       — Мы улетим отсюда и потеряемся, — шепчет он. — Мы не сможем вернуться, потому что вряд ли у этой комнаты сверхсветовая скорость, и даже если бы это было так, мы не знаем, как ей управлять.       — Ну, Землю сильно переоценивают, — отвечает Фрэнк. — Мы можем жить только на, э-э…       — На одной любви, — заканчивает Джерард совершенно серьёзным тоном.       — Думаю, нельзя прожить на одной любви, — говорит Фрэнк, но не может перестать улыбаться как полный придурок.       — Но если всё остальное — иллюзия, то любовь — самая реальная вещь, которая у нас остаётся, — произносит Джерард, нахмурившись. И Фрэнк, не сдерживаясь, наклоняется и целует его лицо и его губы, и тот факт, что он может делать это, что он здесь, что он чувствует себя так, — совершенно нереален. Его немного расстраивает то, что у него в мыслях всё не кажется таким крепким и надёжным. Хотя он считает, что сам он довольно надёжный. Он не настолько погряз во всяких странностях, как Джерард. Вообще, Джерард однажды сказал Фрэнку, что с ним здорово быть рядом, потому что он такой приземлённый. Но сейчас, видимо, вся приземлённость и нормальность летят в ебеня.       Они целуются целую вечность, и у Фрэнка начинает затекать спина, но ему совершенно не хочется прерываться или менять позу, потому что всё идеально. Поцелуи — одна из тех вещей, которые люди недооценивают. Может, дело в том, что трудно описать, чем же они так хороши. Фрэнк уверен, что он бы не смог. Они просто замечательные, и он хочет ещё. К счастью, Джерард солидарен с ним. А ещё рот Фрэнка до сих пор… чувствительный, словно его долго использовали, но ведь так и было на самом деле, так что ха. Благодаря этому целоваться становится ещё интереснее.       Вдруг раздается громкий удар о дверь, словно кто-то пнул по ней или навалился на неё, и они оба подпрыгивают, что было бы пиздецки смешно, если бы им не было так страшно.       — Джи? — с какой-то странной интонацией раздаётся из-за двери тонкий голос Майки. — Джи? Эй?       — Майки? — Джерард крепче сжимает Фрэнка за талию.       В дверь начинают скрестись, из-за чего Фрэнку на секунду кажется, что Майки превратился в зомби и пришел сюда за мозгами, и им придётся выбить из него всю нечисть подсвечником, и эта мысль действительно отвратительна во всех смыслах.       А потом Майки наконец находит ручку и отворяет дверь. Он в одних трусах и в той классной старой футболке с Трансформерами, которую Фрэнк планировал стащить. На нём нет очков, что объясняет его возню с дверью. Его лицо без них выглядит странно и кажется обнажённым, а слёзы в его глазах и опухшие веки лишь подчёркивают это.       Джерард поднимается на ноги, таща с собой одеяло и Фрэнка, потому что всё еще не опустил того. Он кажется напуганным и взволнованным.       — Майки, Майки, эй. Что случилось?       — Ничего, я не знаю. Свет не работает, — отвечает Майки, глядя вниз, и украдкой вытирает глаза. Он всегда больше стеснялся плакать, чем Джерард, видимо, считая, что это унизит его достоинство. — Думаю, я просто немного испугался. И ещё не мог найти очки.       — Электричество отключили, — говорит Джерард. — Из-за грозы.       — Привет, Фрэнк, — здоровается Майки, всё ещё пялясь на свои ступни. — Ну, то есть, мне кажется, что это Фрэнк. Блять.       — Это Фрэнк, — отзывается Фрэнк. — Э-э. Я снова голый, прости.       — Вы как ёбаные кролики, — всё так же безэмоционально произносит Майки. Он явно слишком взволнован тем, что проснулся в темноте, чтобы беспокоиться о внезапной наготе Фрэнка.       — Прости, Майки, — говорит Джерард, прикасаясь к руке Майки и мягко поглаживая её. — Я не подумал, э-э, ну, знаешь. Блять, я просто забыл про тебя.       — Ага, — Майки криво улыбается, хотя его глаза всё ещё влажно блестят. В слабом освещении свечи это выглядит довольно красиво. У Майки такие же большие проницательные глаза, как и у Джерарда, но они расположены на лице по-другому. — Думаю, я даже знаю, почему. Ты не виноват, чувак. Я имею в виду, я уснул в кресле, мне приснился глупый сон, и я просто, не знаю… немного испугался. Не сразу понял, где нахожусь, и всё такое. Я в порядке. Мне уйти, или ты оденешься?       — Кажется, ты стоишь на моих вещах, — отвечает Фрэнк.       — У тебя есть свечи? — спрашивает Джерард. — Блять, я уже чуть не спалил дом, это всё наверняка закончится кошмарно.       — Просто подай мне мои штаны, — говорит Фрэнк. — Они, э-э… Вообще-то, они мокрые. Лучше дай боксёры.       — А ещё твоя одежда всегда мокрая, — немного обречённо произносит Майки. Он приседает и принимается копаться в грустной кучке одежды. — Фу, боже. Лучше бы ты не делал ничего противного, пока был в этой одежде, которую я сейчас трогаю.       — Нет-нет, — заверяет его Джерард. — Это всё дождь, я точно знаю.       — А почему она валяется на полу?       — Все отвратительные вещи происходили на кровати, — ухмыляется Фрэнк.       — Надеюсь, это твои, — говорит Майки, размахивая боксёрами Фрэнка. Он осторожно держит их между большим и указательным пальцами. — Потому что больше я искать не собираюсь, понятно.       Фрэнк быстро тянется вперед и выхватывает свое бельё из рук Майки, натягивая его на себя с такой скоростью, что чуть не валится на пол. Наполовину его мозг все еще витает в сексуальных фантазиях, а другая его половина запуталась и не понимает, почему поцелуи голышом закончились. Но он не в обиде на Майки. Просыпаться в темноте страшно, особенно в такую погоду. И Майки классный, просто замечательный. Но Фрэнк всё равно немного расстроен.       — Слушай, — начинает он. — Майки, я схожу за твоими очками, ладно? Не думаю, что ты найдёшь их сам без света, если они упали куда-то или ещё что-нибудь.       — Я не совсем слепой, — отвечает Майки, но на его лице написано облегчение, словно он не хотел возвращаться в свою комнату. — Но спасибо.       Фрэнк отправляется за очками и скоро осознаёт, что он слишком воодушевился исполнением своей миссии, чтобы додуматься взять с собой какой-нибудь фонарик, потому что в темноте, как оказывается, он видит так же хорошо, как Майки. Но он решает, что Джи и Майки нужно дать пару минут, чтобы они, ну, пообнимались и всё такое, так что он продолжает дальше брести по коридору. Сначала он заходит в ванную и пытается отлить сидя, потому что он не хочет промахнуться мимо туалета и описать свои ноги. Потом он ползает по полу в комнате Майки, и делать это здесь почти так же опасно и противно, как ползать по полу в комнате Джерарда. Почти. Он не находит очки, но обнаруживает зажигалку. Достижение. Там даже остался газ.       На столе Майки лежит куча дисков, какие-то комиксы — при дерьмовом освещении зажигалки их довольно сложно читать, так что Фрэнк прекращает свои попытки осилить новый выпуск Росомахи, но он обязательно сделает это, когда электричество снова включат, — и телефон-раскладушку Майки, который этот придурок мог использовать как фонарик. Должно быть, Майки правда сильно испугался. Фрэнк открывает его. У парня аж пять непрочитанных сообщений. Наверняка Майки спал, пока они приходили.       Экран телефона горит куда ярче, чем зажигалка, поэтому Фрэнк с лёгкостью находит очки, хотя Майки засунул их под монитор компьютера и они находились на грани падения.       Фрэнк надевает их, а потом моргает и морщится. Ого. У него есть очки для чтения, которые валяются без дела, но у Майки сильная близорукость, поэтому Фрэнку кажется, что его глазные яблоки сплющиваются и всякое такое. А ещё их стёкла покрыты пылью и отпечатками пальцев. Фрэнк берёт футболку со стула и пытается протереть их. Но вряд ли это сильно улучшает ситуацию.       Он возвращается в комнату Джерарда, освещая себе путь голубоватым экраном телефона. Джерард сидит с Майки на кровати, приобнимая его за плечи, из-за чего у Фрэнка появляется чувство дежавю. Джерард наверняка до сих пор не оделся, потому что он закутан в одеяло, а на полу Фрэнк замечает валяющуюся пижаму со Снупи. Майки свесил свои тощие ноги с кровати, развернув колени вовнутрь, из-за чего пальцы ног грустно смотрят друг на друга.       А Фрэнк снова стоит в дверях, словно ждёт разрешения войти. Хотя у него теперь должно быть полное право делать это, он же отсосал владельцу комнаты, наверняка есть такое правило. Он шлёпает до кровати и устраивается рядом с Джерардом на кровати.       Он вытягивает ноги и замечает, что когда они сидят одинаково, его пальцы доходят до уровня лодыжек Майки. Из-за этого он внезапно вспоминает тот случай, когда какой-то пожилой мужчина в магазине Боба увидел, как Фрэнк говорил с Рэем, рост которого сантиметров сто восемьдесят, плюс ещё десятка три из-за его причёски, подошёл к ним и спросил у Рэя, сколько лет его сыну. Это был полный аут. Рэй хохотал так сильно, что не мог выдавить ни слова, он просто тыкал пальцем в Фрэнка и выл как больной осёл. Вообще, Рэй обычно вежливо ведёт себя с людьми. Тот мужчина просто медленно отошёл от них и поспешил убраться из магазина. После этого Боб пришёл к ним в ужасе и начал биться головой об стол со словами: «Он собирался купить бокс-сет[7], придурки! Бокс-сет!»       — Что смешного? — спрашивает Майки странным, тихим тоном, словно не уверен, что вообще хочет говорить. Может, он всё ещё плачет, и у Фрэнка снова возникает чёртово дежавю. Почему Фрэнк постоянно оказывается в этой ситуации? А ещё Джерард кажется немного подавленным.       — Э-э, просто… вспомнил кое-что, — неловко отвечает Фрэнк. Джерард похлопывает его по ноге и улыбается ему той самой улыбкой маленького отважного тостера. — Вы оба в порядке? О, вот твои очки, извини. И телефон. У тебя там сообщения.       Джерард передает вещи Майки, а тот надевает очки, какое-то время глядит на телефон, а потом кладёт его на кровать рядом с собой. Через пару секунд он хватает его обратно и с силой откидывает прочь. Телефон приземляется на пол с характерным треском.       — О, — произносит Фрэнк. Ему кажется, он знает, к чему это ведёт. Так что он просто заткнётся. Джерард наклоняется к Майки и целует его в ухо, хотя его рука всё ещё успокаивающе покоится на ноге Фрэнка. Фрэнк думает, он немного ревнует. Не в смысле «не трогай моего парня, сука», а другой ревностью, которую он всегда чувствовал, находясь рядом с Джи и Майки, потому что он тоже хотел иметь брата. Такое чувство у него возникало, даже когда он видел своего папу и дядю, потому что они были близки и у них было много общего, вплоть до того, что они оба женились на пустоголовых красотках. Почему его папа не мог подождать хотя бы ещё пару лет, прежде чем довести маму до белого каления и вынудить её подать на развод? Может, тогда у них был бы ещё один ребенок. Хотя нытьё теперь мало чем этому поможет. Фрэнку остаётся только позаимствовать Майки. И тот будет его младшим братом, хотя он старше Фрэнка. Майки вообще не может быть ни чьим старшим братом, это против законов природы и человечества.       — Ага, — угрюмо говорит Майки. — Так что… да.       — Ага, — повторяет Джерард и проводит по его волосам.       — Э-э. Ага, — говорит и Фрэнк, хотя он понятия не имеет, о чём они. За этим следует тишина.       — Ни у кого случайно нет травки? — спрашивает Майки.       — Нет, — отвечает Фрэнк. Блять, теперь бы и он уже не отказался от пары затяжек. Он просто накурился бы, и лежал, положив голову на колени Джерарду, и не думал бы ни о чем. Может, он отсосал бы ему ещё раз, если бы у него возникло желание. А оно бы точно возникло, если бы он был под кайфом. Хотя оно возникло бы и в обратно случае, Фрэнк уверен. Да оно появляется только от одной мысли об этом. Ёбаный Майки. Прости, Майки.       — Нет, — говорит Джерард. Не то чтобы у него вообще когда-то была травка. Её покупает Майки или Фрэнк. Потому что пока что её нельзя приобрести онлайн.       — Итак, — начинает Майки, подтягивая коленки к груди и обнимая их руками, — если бы я не запнулся о ебучие ботинки Фрэнка и не наделал столько шума, который предупредил вас, я бы заявился прямо в разгар самого действа, да?       — О да, — тут же отзывается Фрэнк, не давая Джерарду даже начать отнекиваться.       — Нам нужно придумать какую-то систему знаков, типа, не знаю, носков на двери.       — Чего! — возмущается Джерард. — Я тут всё лето осторожничаю, опасаясь застукать тебя с… эм, — он запинается, глядит на Майки, потом отводит глаза вверх, а затем принимается рассматривать свои руки, после этого усердно чешет бровь.       Майки так сильно закатывает глаза, что ему наверняка становится больно.       — Боже, ты можешь произнести его грёбаное имя, — говорит он, кривя губы. — Я не собираюсь после этого идти и совать голову в духовку.       — Ладно, — осторожно произносит Джерард. — Тебя с Питом.       Майки угрюмо ковыряет складку кожи между большим и указательным пальцами левой руки. Фрэнк замечал, что его мать делает то же самое, когда у неё болит голова. Наверное, это одна из биологически активных точек[8] и всё всякое. — Я не такой как ты, Джи.       — Что ты имеешь в виду? — голос Джерарда всё такой же мягкий. Либо он пытается не разозлить или не расстроить Майки ещё сильнее, либо он стремится к чему-то другому. Он словно знает, как ему надо говорить, чтобы Майки поделился с ним своими мыслями. У Джерарда иногда такое выходит инстинктивно: он буквально случайно угадывает, что именно надо спросить. Но порой у Фрэнка появляется ощущение, что Джерард сам не знает, о чём говорит. Это правда сложно понять, когда дело касается Джерарда.       — Я имею в виду то, что для меня это не конец света. Меня бросили, это неприятно. Но я не… Ты просто более чувствительный. — Майки окидывает Фрэнка неожиданно жёстким взглядом. — Тебе стоит хорошо относиться к Фрэнку, потому что он с лёгкостью может разбить твое сердце.       — Я бы не сделал этого! — возражает Фрэнк, потому что это полная чушь.       — Но ты можешь, — отвечает Майки. — У тебя есть возможность сделать это.       — Но я так не сделаю, — упрямится Фрэнк.       А Джерард молчит. Спустя какое-то время это становится гораздо заметнее.       — И ты туда же! — восклицает Фрэнк.       — Нет, я не… — начинает Джерард, а потом останавливается, задумавшись и водя глазами вверх-вниз. Он шевелит губами, словно беззвучно подбирает слова. — Я беспокоюсь о тебе. Не о том, что ты свалишь и разобьёшь мне сердце, а о том, что ты… не знаю, застрянешь со мной? И о том, что я не принесу тебе ничего хорошего, и я не про, эм, секс, а… ну, если даже я просто буду рядом с тобой, потому что я просто в полном дерьме…       — Эй, чувак, серьёзно, — обрывает его Фрэнк, разворачиваясь, и хватает Джерарда за коленку, принимаясь трясти за нее. — Что ты несёшь? Ты и сам знаешь, меня нельзя удержать, только если не приковать к полу.       — Ладно, э-э, я просто… — бормочет Майки, но Фрэнк не позволит Джерарду отвлечься от темы, так что он даже не оборачивается. Майки шебуршит чем-то, видимо, ища телефон. — … пойду, ага. И возьму свечу из ящика.       — Я знаю, Фрэнк, — отвечает Джерард, тоже игнорируя Майки. — Я просто хочу сказать…       — Нет, чёрт, послушай: просто перестань загадывать на будущее.       — Но я не могу отключить свой мозг! — произносит Джерард таким тоном, словно это самая очевидная вещь в мире.       Фрэнк наклоняется к нему так близко, что его глаза чуть ли не скашиваются, и ему приходится выбирать, каким смотреть.       — Иди нахуй, Джерард, тогда я сделаю это за тебя, — слова вырываются из его рта ещё до того, как он сообразил, что будет говорить. Но, видимо, все не так уж плохо, потому что глаза Джерарда расширяются, он резко втягивает в себя воздух и задерживает дыхание.       Фрэнк даже не замечал, что он тоже задерживает дыхание, пока легкие не начало жечь. Он медленно выдыхает и сокращает последние пару сантиметров, отделяющие его от Джерарда, целуя того, мягко и без языка, просто чтобы посмотреть, как тот отреагирует.       Джерард, кажется, ведёт внутренний спор сам с собой. Он продолжает делать это чуть дольше, чем того позволяет терпение Фрэнка, но, в конце концов, он вздыхает и просто обмякает. Создаётся впечатление, что он уступает Фрэнку или что сдаётся, но чему он сдаётся? Чёртов Майки, все из-за него. Теперь у Фрэнка появился почти… ну, страх, что он может случайно принести Джерарду боль, если не будет осторожен.       Он чувствует на языке солёный вкус и отстраняется, замечая слезы в глазах Джерарда. Наверное, это как-то отображается на его лице, потому что Джерард морщится и виновато улыбается, как делает всегда, когда его ловят на чём-нибудь странном, и Джерард тоже осознает, что это странно. Такое происходит, но редко.       — Э-э, — произносит Джерард. — Я не сошел с ума, я просто… Знаешь, иногда в газетах бывают такие статьи… к примеру, о собаке, которая разбудила спящих хозяев, когда начался пожар, и тем самым спасла их? А сама умерла в огне. Ну, или даже если не умерла.       — Да, боже, ненавижу подобные истории, — немного озадаченно отвечает Фрэнк. — Постоянно пробивают на слезы… А. И что?       — И меня это так задевает. Прямо как маму на свадьбах. Даже на свадьбах, которые показывают по телевизору. Или которые описывают в книгах. Или даже в сплетнях.       Фрэнк улыбается, и эту улыбку не стереть с его лица даже поцелуем. Это так здорово — целая семья чудаков. Даже Майки со своими неожиданными проницательными замечаниями.       — Я так люблю вас всех, — говорит Фрэнк, задевая своим носом нос Джерарда. — Серьёзно, вы самые чокнутые придурки из всех, кого я знаю.       — Приму это как комплимент, — отвечает Джерард.       — Ты ведь не заплачешь, если мы ещё немного поцелуемся, да?       Джерард смеётся и выбирается из своего одеяла, а потом — ого — толкает Фрэнка на спину и подтаскивает его ближе, прямо как делал кто-то в каком-то фильме. Фрэнк точно помнит такое, это был фильм с накаченным парнем и бойкой героиней, и там был секс, начавшийся с драки, во время которого была куча экшна. Тогда ему это показалось очень горячим, но он немного переживал за спину девицы. Ожоги от ковра просто ужасны, и он знает это потому, что сам часто спотыкался, приземляясь на ковёр лицом, а не потому, что у него на опыте числится агрессивный секс на полу.       Но кровать не ковер, и это действие получается довольно горячим и в настоящей жизни, а не только в кино. Особенно когда Джерард продолжает улыбаться, словно забыв перестать делать это, а его ресницы слиплись от слез, от чего он выглядит немного расстроенно, но в то же время и очень чувственно. А ещё он сидит между ног Фрэнка (хотя Фрэнк не помнит, чтобы он раздвигал их) и водит руками по бёдрам Фрэнка так, словно гладит щенка или будто думает о чём-то другом, пока наслаждается этим.       Улыбку медленно сменяет задумчивое выражение лица. Джерард смещается вперед, осторожно вытягиваясь над Фрэнком и прижимаясь к нему своим телом, но не наваливаясь на него всем весом, и целует его подбородок и горло, а потом и рот, а Фрэнк не знает, что ему делать, потому что всё его тело подает ему различные сигналы. В итоге он начинает ёрзать и пытается потереться о Джерарда, при этом не скинув того с себя и не вмешиваясь в его мыслительный процесс или что он там делает. Фрэнк подтягивает ноги немного к себе и подаётся бедрами вверх, упираясь пятками в матрас. Ему кажется, он слишком сильно впивается в бока Джерарда, но он не может и перестать так делать, поэтому, пока Джерард не издает никаких вскриков от боли, Фрэнк не будет волноваться.       — Просто… что… — выдыхает он, но его слова не похожи на вопрос, потому что он не знает, что собирался спросить. Ему стоит упомянуть о тех самых презервативах просто-на-всякий-случай? Это и есть тот самый случай? Даже если и нет, он хочет избавиться от нижнего белья, пока не кончил в него, потому что иначе ему придётся в сотый раз просить боксёры у Майки.       Джерард мягко мычит себе под нос, проводя губами вдоль челюсти Фрэнка и возвращаясь к его шее, и кладёт большой палец на его кадык, мягко поглаживая его, потому что он явно заметил, как это повлияло на Фрэнка в прошлый раз. Фрэнк распахивает рот, пытаясь вдохнуть, но забывает, как это нужно делать. Воздух кажется плотным, тяжёлым и насыщенным, он словно с трудом проникает в лёгкие Фрэнка и обратно. А Джерард движется медленно и… Фрэнк с трудом подбирает слово: волнообразно. Если оно значит то, о чём он думает, тогда Джерард движется волнообразно. Его член при этом влажно скользит по внутренней стороне бедра Фрэнка. Джерард выдыхает в шею Фрэнка приглушенное «м-мф», которое обрывается в конце.       Фрэнк прогибается до хруста в спине — вернее, она выгибается сама по себе, потому что Фрэнк сейчас совершенно не управляет своим телом на сознательном уровне, — и его затылок оказывается с такой силой вдавлен в матрас, что Фрэнк чувствует головой пружины. Он вскидывает бёдра навстречу Джерарду, стараясь облегчить участь своего бедного, покрытого тканью члена, и когда он уже намеревается закинуть ноги на талию Джерарда, тот отстраняется, да так резко, что Фрэнк падает обратно на матрас и немного подпрыгивает на нем (он падает с высоты не больше пяти сантиметров, но все равно). Рука Джерарда стремительно перемещается на бедро Фрэнка, чтобы удержать его на месте.       — Агх, — произносит Фрэнк. Он сейчас буквально висит на грани и полетит вниз от одного прикосновения, его голова гудит от возбуждения и непонимания. — Что-о-о-о-о-о…       — Погоди, — говорит Джерард, и, судя по его голосу, он по меньшей мере наполовину держит себя в руках, это немного нечестно, но хорошо, что всего лишь наполовину. — Просто… подожди.       Он придерживает Фрэнка ещё несколько секунд, позволяя тому немного отдалиться от края бездны, а потом очень осторожно стягивает боксёры Фрэнка, удостоверяясь, что они не касаются при этом его члена, и отбрасывает их на пол.       — Боже, ну что ещё, — бормочет Фрэнк. Он мнёт в кулаках простынь, не имея понятия, что ему делать и хочет ли он вообще делать что-то. В его голове бегущей строкой летит «что, что, что». И ещё «прикоснись ко мне, блять, прикоснись уже». Его мозг, кажется, переместился в член. И долго он ещё сможет так продержаться?       А затем Джерард прикасается к нему, но безжалостно, дразня, он ведёт ладонью по внутренней стороне бедра Фрэнка от колена до промежности, едва задевая его отчаянно ноющий член костяшками. Вторая его рука ложится на другую ногу Фрэнка, и он разводит их шире, а Фрэнк чувствует, как внизу его живота что-то головокружительно ухает вниз и переворачивается, но это не неприятное ощущение. Ему кажется, он отключится, если хоть дёрнется, и взорвётся, если не сделает этого. А Джерард продолжает доводить его до безумия, легонько поглаживая по ноге, а потом наклоняется ниже, прижимаясь губами к колену Фрэнка. У Фрэнка на груди и на висках выступает пот, и он правда начинает сходить с ума. Он не знает, что происходит, и раздвигает ноги сильнее, просто надеясь, что Джерард сделает что-нибудь.       Джерард смещается ещё ниже, и его не менее дразнящий язык оказывается у основания члена, а потом перемещается к яичкам, что странно и неожиданно, и у Фрэнка проходит дрожь по всей спине. Он в ту же секунду прячет лицо за руками, чтобы остановить себя, сам не знает от чего, он просто чувствует острую необходимость прикрыть ладонями глаза и рот и на секунду задержать дыхание, потому что Джерард обращается своим ртом невероятно талантливо, а Фрэнк не знает, как реагировать. В его лёгких снова жжёт, а его ноги трясутся, словно он пробежал марафон.       Он вспоминает, что видел подобные вещи в порно пару раз, но тогда ему это казалось таким нелепым, странным и малообещающим, он не мог понять, почему кому-то может нравиться пихать свой язык чуть ли не в анальное отверстие другого человека, серьёзно. Но теперь в этом есть смысл, и он заключается в том, что Фрэнк сейчас снова оказывается в том состоянии, что он кончит, ни смотря ни на что, и это произойдет довольно скоро. Но Джерард опять сдвигается выше и, чёрт возьми, наконец-то, обхватывает губами член Фрэнка, а тот едва замечает, что Джерард ещё и проталкивает один палец прямо внутрь. Потом Фрэнк всё же осознаёт это и вскрикивает, но звук выходит приглушённым из-за руки и из-за того, что в его легких просто не было воздуха. Он слыхал разговоры парней из школы о девушках, громко ведущих себя в постели, и чаще всего их отзывы были презрительными и просто неуважительными.       В этот раз его оргазм не такой сильный, как в первый, но у Фрэнка всё равно некоторое время стоит гул в ушах, а перед глазами пляшут звезды. Джерард оставляет и рот, и палец на прежних местах, пока Фрэнк, обмякший и обессиленный, начинает постепенно возвращаться в нормальный мир.       — Ты в порядке? — хрипло спрашивает Джерард. — Фрэнк?       Фрэнк осознаёт, что до сих пор не отнял ладонь от лица, и расслабляет руки, роняя их на подушку рядом с головой.       — В п'лном, — выдавливает он, не зная, так ли это на самом деле. Его тело до сих пор всё гудит, словно его подключили к розетке, и он чувствует себя легко и свободно. Он моргает, переводя взгляд на Джерарда, который пристально смотрит в ответ, и его лицо, частично скрытое за взмокшими от пота прядями волос, порозовело.       — Я в порядке. Просто вау. Ох, вау, — отвечает Фрэнк, когда находит свой голос.       Щёки Джерарда багровеют сильнее, и он склоняет голову вниз. Потом он убирает руки от Фрэнка и вытирает их обе об простыню, и, боже, Фрэнк устроит в этом доме большую стирку, если вспомнит, но сейчас он просто продолжит одиноко витать в приятной пост-оргазменной дымке.       — Так, ну… если ты хотел типа… чего бы ты ни хотел… — начинает Фрэнк, но понимает, что не сможет как-то ненароком предложить это, не выставив себя придурком. Поэтому говорит прямо:       — Ты должен трахнуть меня, хорошо?       Он ждёт, наблюдая за сменой эмоций на лице Джерарда. Сначала тот изумляется, приоткрывая рот и всё такое, потом, на секунду, у него появляется недоверчивое выражение, такое, как когда происходит что-то замечательное, но вы думаете, что это всё приведёт к унизительной шутке, но это выражение быстро исчезает, а остается лишь чистое желание. От этого у Фрэнка по коже бегут мурашки, потому что кажется, что Джерард забрал всё тепло себе. Фрэнк вздрагивает и мысленно ликует из-за того, что Джерард тоже этого хочет. Он не знает, почему он так реагирует, ведь если подумать, в этом факте и не могло быть никаких сомнений. Но это же Джерард, с ним нельзя быть уверенным ни в чём. Поэтому для Фрэнка это похоже на небольшую победу или на прыжок в реку со скалы, в общем, на что-то классное, но немного страшное и, наверное, болезненное.       Джерард подается вперед, подталкивая при этом одну ногу Фрэнка и придерживая её за колено.       — Не говори такое, если не хочешь этого на самом деле, Фрэнк, — он произносит это тихо и мягко, но по его прикосновениям чувствуется, как он напряжён.       Фрэнк не может этого выносить. Он сейчас в том состоянии, когда ты уже кончил, но ещё не готов продолжать, и это ему не нравится. Он зарывается руками в волосы Джерарда и тянет за них, из-за чего Джерард чуть ли не падает на него, но находит опору в последний момент, а Фрэнк приподнимает голову, приоткрывая рот для поцелуя.       Джерард всё так же скован, но он отвечает на поцелуй, и Фрэнк чувствует тот момент, когда Джерард полностью погружается в это или, вернее сказать, просто перестаёт думать. Он понимает, что начинает привыкать к этому. К Джерарду, который прекращает переживать.       Из-за них на кровати творится полный беспорядок, и он чуть не начинает смеяться, потому что на ум снова приходит C.S.I., но в это же мгновение Джерард сдвигается, проезжаясь членом по члену Фрэнка, и тот думает, что будет готов продолжать очень скоро. Фрэнк не уверен, сможет ли кончить в четвертый раз за… Он не помнит, сколько здесь пробыл, но, в любом случае, недостаточно долго. Хотя теперь это кажется уже не таким значимым.       Он приподнимает другую ногу тоже и кладет её Джерарду на поясницу, а тот сразу же прижимается еще ближе, целуя Фрэнка настойчивее и сильнее давя весом на ногу Фрэнка, согнутую между их телами, и на член Фрэнка. Фрэнку кажется, что его завязали узлом, ему трудно дышать, но потом Джерард немного отодвигается назад, и их тела складываются как совпавшие пазлы, и, боже блять, теперь он может себе представить, что из себя будет представлять секс. Единственное, что он не может вообразить, — это как всё будет чувствоваться.       Он сжимает в кулаках волосы Джерарда и пытается всеми возможными способами передать тому, что всё нормально. Хотя всё совершенно ненормально, настолько, что Фрэнк даже удивлён, как они ещё не вызвали в комнате гром и молнии. Поцелуй становится немного солёным из-за пота, и грудь Джерарда, прижимающаяся к Фрэнку, тоже вся влажная, и от этого трение между их телами становится еще более замечательным.       — Блять, — выдыхает Джерард, отстраняясь, хотя Фрэнк всё ещё цепляется за его волосы и спину, поэтому приподнимается вслед за Джерардом, оказываясь в неловкой позиции до тех пор, пока не отпускает его. — Чёрт, мне надо найти… э-э…       — Я принёс презервативы, — признается Фрэнк, подумав, что да, это и есть тот самый случай.       — Иисусе, — отвечает Джерард. — Ты…       Он так и не договаривает, кто там Фрэнк, а вместо этого наклоняется и целует его, неистово и одновременно с тем нежно поглаживая его лицо и проводя большими пальцами вдоль скул, а ладонями по лбу, чтобы убрать с лица Фрэнка волосы.       — Ладно. Хорошо. Просто… погоди секунду.       Джерард немного неуклюже выбирается из кровати, а Фрэнк просто откидывается на спину, вслушиваясь в звук собственного дыхания и чувствуя, как одновременно с его вдохами быстро и громко бьётся его сердце. С потолка на него опять смотрит Тёмный Феникс, но при таком слабом освещении она просто похожа на тёмное пятно, хотя очертания этого пятна всё равно хорошо знакомы Фрэнку.       — Фрэнк, — зовёт Джерард, и Фрэнк поворачивает голову набок и видит Джерарда, стоящего возле кровати, и его очертания тоже хорошо знакомы Фрэнку: и его круглое лицо, и слипшиеся в отдельные пряди волосы, и бледная кожа, и мягкие руки с обкусанными под корень ногтями. Джерард немного горбит спину, как и всегда, они оба с Майки постоянно сутулятся, словно боятся показаться больше, чем они есть на самом деле, хотя они оба не такие уж и крупные парни. Он хмуро глядит на Фрэнка, снова глубоко задумавшись, и Фрэнку кажется, если он хорошенько постарается, то услышит, как в мозгу Джерарда безустанно бегут мысли. Но Джерард всё ещё возбужден, так что Фрэнк чувствует себя спокойнее, но всё равно начинает немного нервничать.       — Ты, наверное, думаешь…       — Это правда так важно? — перебивает Фрэнк. — Я хочу сказать, разве… Разве тебе это не нравится? Ведь нравится, да?       Джерард садится рядом с ним. Он настолько же расслаблен, насколько может быть расслаблен человек под прицелом пистолета, но он немного рассеянно касается ноги Фрэнка и говорит:       — Это немного запутано, ладно? Это, э-э, может стать либо лучшей вещью в мире, либо самой ужасной, болезненной, пиздецки унизительной и просто… чёрт.       — Но постой… — Он хватает Джерарда за руку и встряхивает её. Он пытается найти подходящие слова, но не может, а Джерард явно вспоминает о чём-то, когда-то случившемся с ним, но…       — Это даже невозможно, ну, для этого ты должен хотеть, чтобы всё так было. И я говорю именно о тебе.       У Джерарда как-то получается одновременно кивать и мотать головой.       — Это просто большой шаг, — говорит он, потирая виски.       — Ты боишься? — спрашивает Фрэнк, сжимая его ладонь.       — Ну, ага. Я просто не хочу навредить тебе. — Джерард издает короткий смешок, едва кривя уголки губ.       Фрэнк прикладывает все усилия для того, чтобы не закатить глаза. Они постоянно застревают на промежуточных стадиях, которые, обычно, должны просто сменяться друг друга. Но они с Джерардом постоянно спотыкаются на чём-нибудь, и чаще всего причины этого кроются в мыслях Джерарда. Ещё эти спотыкания происходят тогда, когда они не прикасаются друг к другу, так что Фрэнк садится и обнимает Джерарда, прижимаясь к его спине и кладя свой подбородок ему на плечо.       — Ты можешь просто трахнуть меня, хорошо? — произносит он, стараясь, чтобы это не звучало как нытьё. — Серьёзно, ты ведь хочешь, да? Я, блять, скажу тебе, если что-то будет не так, ты знаешь, что я правда так сделаю.       — Блять, — говорит Джерард, прикрывая одной рукой глаза, но другой он берёт Фрэнка за руку и переплетает их пальцы, сжимая ладонь Фрэнка. Фрэнк утыкается лицом в покрытую потом кожу на изгибе шеи Джерарда, ничего не говоря, потому что он не знает точно, о чём тот думает. Очевидно, что о куче разнообразных вещей. Пошел он нахуй за то, что никогда не рассказывает о своём прошлом. Фрэнк уверен, что он рассказал Джерарду о себе всё, что того стоило. Но у него, в общем-то, нет никакого опыта, так что и рассказывать не о чем, а у Джерарда куча историй, к тому же, некоторые из них явно плохие (а Фрэнк думал, что хуже полового воспитания, ограниченного воздержанием, быть ничего не может) и, как там Джерард говорил? Болезненные и унизительные?       Фрэнк крепче обнимает Джерарда и целует его в шею, завороженно чувствуя, как пульс Джерарда под кожей ускоряется и сбивается, а потом прослеживает за ним языком до самой челюсти Джерарда. Как называется эта вена, яремная? Нет, стойте, те, в которых чувствуется пульс, это артерии, да? В общем, Фрэнк понятия не имеет. Джерард наверняка знает название, он рисовал столько перерезанных глоток, что должен помнить анатомическое строение шеи наизусть.       — Блять, — повторяет Джерард, поворачиваясь, обхватывая лицо Фрэнка ладонями и целуя его, грубо и быстро, словно у него нет сил потерпеть и принять такое положение, в котором его спина не сломается. Фрэнк думает: «О боже, блять, спасибо, да», и не чувствует ни малейшего укола совести за то, что оказывал давление на лицо, принимающее решение. Лоббирование[9] при помощи языка — вся демократия в действии.       Фрэнк пытается передать «да, да, да» языком и губами Джерарду, но тот, скорее всего, не понимает этого. Вообще, они могут изобрести язык поцелуев, если у них будет время. Секретный язык движений языка. Это будет код на случай, если их возьмут в заложники суперзлодеи или пришельцы.       «На случай вторжения инопланетян», — сообщает он Джерарду. Может, Джерард и отвечает ему что-то, но Фрэнк не успевает этого уловить, потому что его снова толкают на спину.       Но он слышит это, когда Джерард отрывается от него с широко распахнутыми глазами и говорит:       — Чёрт, э-э, то есть… Мне кажется, у меня была где-то смазка…       — Чего? — спрашивает Фрэнк, моргая. Джерард слазит с кровати, оставляя Фрэнка лежать там одного, мгновенно замёрзшего и возбуждённого, наверное, в сотый раз за этот день.       Джерард копается в ящиках стола, и изгиб его спины при свете свечи кажется оранжево-золотым, а на корнях его каштановых волос играют рыжеватые блики. Из верхнего ящика он извлекает фигурки Супермена, краска на которых немного выцвела (они не стоят на полке рядом с теми, что находятся в идеальном состоянии), пластиковый контейнер с какой-то странной жижей внутри, и Фрэнк правда очень надеется, что это не смазка (наверное, это какая-то штука для рисования?), три полупустых пачки Мальборо и одну пачку Лаки Страйк, которые обычно курит миссис Уэй, и фигурку My Little Pony чёрного цвета. На заднице пони красуются рисунки черепов и скрещённых костей, а её крашенная розовым грива коротко и неровно обрезана.       Фрэнк фыркает, и Джерард, всё ещё держащий пони в руках, оборачивается. На его лице озадаченное и немного позабавленное выражение лица, так как он знает, что Фрэнк смеётся, и вероятнее всего над ним, но его все устраивает. А потом он переводит взгляд на лошадку.       — А, точно, — произносит он, на секунду нахмурившись. — Я сделал это, э-э. Это Майки на день рождения.       — Здорово, — отвечает Фрэнк. Он снова чувствует отголоски своей зависти. Всю свою жизнь ему дарили подарки только взрослые. Ему с трудом приходится признать, что самый лучший подарок на сегодняшний день он получил от ёбаного Джорджа, тот самый доисторический Геймбой.       Потом он понимает, что слишком мелочно и глупо так думать только из-за обычной пони, которая не понравится никому, кроме Майкиуэя. Ещё ему смешно, потому что Майки правда будет обожать её.       — Он будет рад до усрачки, боже, — говорит он, а Джерард с серьёзным видом кивает и демонстрирует Фрэнку маленький рог на лбу пони.       — Единорогов вообще-то сложнее найти, — объясняет Джерард. — И их почти никогда нет на складе. Некоторые коллекционируют этих пони прямо как экшн-фигурки[10]. Мне пришлось выложить за эту на eBay сказочные деньги. Кажется, ей лет… да неважно. Было даже немного жаль рисовать на ней. Ну, знаешь, порча винтажных фигурок.       — Всё ради Майки.       — Ага, — тихо отвечает Джерард и кладет пони обратно в ящик. Он роется там ещё какое-то время, а потом достаёт оттуда немного помятый тюбик смазки K-Y.       — Знаешь, — задумчиво начинает он, вертя тюбик в руках, — эту штуку использовали для съемок «Чужого», чтобы сделать слюну.       — Ага, пожалуйста, засунь это в мою задницу прямо сейчас, — говорит Фрэнк, и Джерард уставляется на него своими огромными глазами, а Фрэнк глядит на него в ответ. Это такой странный и напряжённый момент, и Фрэнк не знает, думают ли они оба сейчас об инопланетянах или о членах, но в его груди разливается тепло, и он чувствует, как шевелятся у него волосы на затылке.       — Кажется, я использовал её вместо растворителя для акриловой краски, — бормочет Джерард. — У Майки, наверное, есть больше.       — И он-то использует её по назначению, Иисусе, — говорит Фрэнк, всё ещё испытывая то ощущение.       — Точно. — Джерард с запутанным и озабоченным выражение снова начинает пялиться на смазку, сведя брови и поджав губы. — Э-э.       — В моих штанах лежат презервативы, — Фрэнк пытается вернуть разговор в прежнее русло. — Ну, то есть… в карманах. На полу.       — О, ага! Хорошо! — отвечает Джерард с видимым облегчением. — Черт, я только что понял, что у меня их нет вообще, серьезно, у меня так давно не было секса, не знаю, думаю, мне даже не хотелось этого, понимаешь?       Фрэнк правда, правда не понимает, но всё равно кивает, потому что Джерард смотрит на него как-то тревожно.       — Они уже, ну, стали дороги мне, — говорит Фрэнк, пока Джерард ищет его штаны. — Я имею в виду, я уж и не надеялся, что они будут использованы до истечения срока годности. Но моё правило — бережёного бог бережёт.       — Враки, — отвечает Джерард. — Ты представляешь угрозу и для себя, и для общества.       — Это правило распространяется только на секс! — произносит Фрэнк. — И на еду. И на насекомых. И на, э-э… как там называют пауков… на арахнидов, да неважно.       Джерард небрежно роняет джинсы на пол и возвращается в кровать за один большой шаг, тянет Фрэнка к себе и крепко обнимает. Фрэнк думает, что обнимашки голышом действуют не настолько успокаивающе, как обычные обнимашки, но их недостаток восполняется трением кожи о кожу, ощущением под ней мышц и костей и мгновенным появлением пота между их телами. И тем, что член Фрэнка радостно утыкается в живот Джерарду, а его член прижимается к ноге Фрэнка. Всем этим. Фрэнк обвивает руками шею Джерарда и потирается об него, отчего всё возбуждение, утихшее за прошедшее время, возвращается с новой силой. О да, вот для этого они здесь сегодня.       — Фрэнк, — шепчет Джерард ему в плечо. — Фрэнк.       — Ага, — шепчет Фрэнк в ответ. Ему не хочется говорить, что всё хорошо или что-то подобное, потому что Джерард, может быть, не задумывается сейчас об этом и не беспокоится, но после этих слов непременно начнет.       Джерард гладит его по спине и произносит нормальным голосом:       — Ты должен быть полностью расслаблен, ладно?       — Да я почти в коме, — торопливо выдаёт Фрэнк очевидную ложь. — Я как камень.       — Чёртова угроза обществу, — говорит Джерард и целует его, очевидно откинув все сомнения. Перед глазами Фрэнка предстает панель управления, на которой загорается зелёная лампочка. Все системы готовы. — Я хотел сказать, это… Это… Может быть неудобно и странно поначалу. Не знаю, некоторым это вообще не нравится.       Фрэнк думает о пальцах Джерарда и о его языке, и ему становится так горячо. Серьёзно, по всему телу распространяется поток тепла. И он отвечает:       — Думаю, ты можешь делать всё, что угодно, и мне это будет нравиться. Ты не делал ничего, ну… ничего такого, что было бы мне неприятно. Просто скажи мне, что делать. Я не знаю, я должен?..       Джерард снова целует его, обхватывая за затылок и перебирая его волосы, а тепло остаётся, отчего Фрэнк потеет сильнее и чувствует во всём теле одновременно вялость и неистовость. Он до сих пор понятия не имеет, что ему делать, поэтому он просто жмется к Джерарду и старается думать о чём-нибудь расслабляющем, потому что он сам далек от этого состояния. Ещё ему кажется, что он сможет кончить ещё один раз, но, вероятнее всего, это будет всухую. Фрэнк уже как-то устраивал экспериментальный марафон оргазмов, и он подозревает, что вряд ли может так быстро восстанавливать свои силы.       Джерард проводит рукой вниз по шее Фрэнка и вдоль его спины, по ягодицам и ещё ниже и сгибает пальцы, чтобы погладить внутреннюю сторону его бедра и сгиб между ягодицей и ногой. Фрэнк замирает от неожиданности, а потом удивляет самого себя, когда на автомате с охотностью выгибается навстречу прикосновению. Это происходит совершенно рефлекторно и без его осознания.       Из-за этого движения дыхание Джерарда сбивается, и он притягивает Фрэнка ближе, впиваясь пальцами в бедро Фрэнка и надавливая на ту точку за его яичками, отчего у Фрэнка появляется слабость в коленках.       Фрэнк думает, что, чёрт, да, он хочет этого. Не то чтобы он не понимал этого раньше, но, блять, да, теперь он точно не против того, чтобы что-то побывало в его заднице. Он почти чувствует это. От одной мысли ему хочется… Но он всё ещё не знает, как всё будет происходить. Он должен лежать на спине или на животе? Или, может, сидеть сверху? Фрэнк пытается воссоздать позиции мысленно, но он имеет явно недостаточно знаний, чтобы принять решение. Ему хочется, чтобы у него была возможность поцеловать Джерарда, но, может, так делают только гетеросексуалы и порнозвёзды, он не знает.       — Я просто, — рвано выдыхает Джерард. — Твоё лицо, Фрэнки.       — Что с ним? — Если у него что-то странное на лице, а Джерард прождал так долго, чтобы сообщить ему об этом, то он получит в нос локтём. После секса.       Но Джерард только коротко улыбается и говорит:       — Оно просто мне нравится. Как думаешь, ты можешь лежать на спине? Так будет немного сложнее.       — Конечно, — отвечает Фрэнк, потому что он готов справиться с любыми сложностями, никаких проблем, боже, блять. — А мне нравится твоё.       Джерард снова улыбается, и Фрэнк тоже улыбается, потому что ему нравится не только лицо Джерарда, но и его улыбка.       — Итак, ладно, — произносит он, немного отодвигаясь, а Джерард отпускает его, наблюдая за его действиями, и улыбка понемногу сходит с его губ. Фрэнк ложится на спину. Сначала устраивается прямо на тюбике лубриканта, который тоже довольно скользкий. Он вытаскивает его из-под себя, пытаясь не засмеяться, но проваливается в своих попытках. Он уже устал от первых разов, честно. Ему уже хочется заняться этим снова, потому что он будет знать, что происходит, и тогда количество нервных смешков сократится и будет больше нормального секса без неловких перерывов на дискуссии.       Джерард забирает у него смазку и убирает её куда-то. Кажется, он снова начал переживать, потому что на его лице появляется сосредоточенное выражение, словно он собирается показать сложный фокус, но не уверен, получится ли всё. Потом он кладёт ладонь Фрэнку на колено и глядит на неё, глядит на свою руку на колене. Неважно. Фрэнк неподвижно лежит и ждёт. Может, это как-то связано с дзеном. Найдите свои внутренние что-то-там и откройте их. Джерард скользит рукой чуть выше и по кругу и приподнимает ногу Фрэнка, очень осторожно отводя её вбок. Потом Джерард наклоняется и целует сгиб колена, проходит ладонью по вверх ноге, немного нажимая, чтобы Фрэнку не было щёкотно, и член Фрэнка подёргивается, а бедра вздрагивают сами по себе, пока он их не унимает.       Джерард проделывает всё то же самое с другой ногой Фрэнка, и это всё проходит так торжественно и медленно, что Фрэнк вспоминает тот свой сон, в котором он был мёртв, а Джерард целовал его веки.       Очень странно, что во сне он мог видеть Джерарда с закрытыми глазами. Это как двойное зрение. Всевидящее око? Это была бы полезная суперсила. Ну, одно всезнание тоже, вообще-то.       Джерард просто прикасается к его ногам, бёдрам, коленям, икрам, и это довольно странно, но вся эта его концентрация и упрямая медлительность каким-то образом действуют на Фрэнка. Может, он и думает о всяких разных вещах, но его бёдра продолжают самопроизвольно вздрагивать, его спина выгибается, а голова откидывается назад, и пару раз он глотает воздух ртом, потому что его лёгким всё недостаточно.       Видимо, он на какое-то время выбывает из реальности, потому что когда Джерард склоняется ниже к нему, ему приходится открыть глаза, но Фрэнк не помнит, чтобы их закрывал. Джерард целует его, всё так же медленно, и влажно, и небрежно, глубоко вылизывая рот Фрэнка вместе с его губами и зубами, и посасывает его язык, а одновременно с этим его руки движутся по животу и бёдрам Фрэнка, едва касаясь его члена, что сводит с ума.       — Хорошо, — мягко говорит Джерард ему в губы. — Расслабься.       — Я расслаблен, — отвечает Фрэнк. Ему кажется, он произносит слова нечленораздельно. — Но знаешь, от того, что ты посоветуешь мне расслабиться, лучше не станет.       — Чёрт, ага, я знаю, — понимающе говорит Джерард. Его ладонь скользит между ног Фрэнка и обхватывает его яички. — Это так странно.       Фрэнк находит в себе силы ухмыльнуться и сказать:       — Мои яйца? Мне кажется, они обычные. Они странные? Из-за тебя у меня разовьётся комплекс.       Джерард хихикает, коротко выдохнув прямо в лицо Фрэнку, и мучительно медленно проводит рукой по его члену, не сжимая его, а Фрэнк осознаёт, что пытается последовать за его движением, чтобы получить больше трения.       — Нет, — отвечает Джерард. — Твои яйца в порядке. Я о том, что чаще всего я был снизу, думаю. Мне обычно попадались такие грубоватые мачо. Не знаю почему.       — Потому что ты красивый, вот неожиданность, — выдыхает Фрэнк. Джерард ведёт пальцами вниз по его члену, смехотворно медленно и ужасно слабо, и целует его шею, а потом грудь, а потом осторожно облизывает сосок. Фрэнк корчится и прикладывает все усилия, чтобы просто не схватить Джерарда за волосы и не сделать что-нибудь, он не знает что, но ему что-то нужно. Он не понимает, почему просто не поступит так, но у него появляется ощущение, словно Джерард следует плану, и прерывать его будет неправильно, хотя из-за этого Фрэнк чувствует себя собакой, посаженной на цепь.       — Хорошо, — повторяет Джерард, немного отстраняется, шире раздвигая ноги Фрэнка, и начинает возиться с чем-то, а потом, блять, да, вводит палец внутрь, всё так же пиздецки медленно, так медленно, но мокро и легко. Фрэнку кажется, что он вообще не напрягается. Это странно, но нормально. Это не похоже ни на что, но он сжимает простыни до боли в пальцах и пытается насадиться на палец, ища какое-то сопротивление, ища большего. Он думает, что это хороший знак.       — Всё хорошо, — говорит он, пытаясь подобрать слова. — Хорошо… э-э. Ты можешь, ну… просто идти дальше, боже.       — Ага, просто… подожди немного, — отвечает Джерард с сосредоточенным и немного суровым видом. — Ты можешь прикоснуться к себе, если хочешь.       О. О. Самому Фрэнку в голову ни за что бы не пришла эта идея. Ему нравится, что Джерард руководит всем, потому что он уже делал это и знает, что будет приятно, что куда девать и прочее. Это как посетить спа или что-то такое, куда постоянно ходят герои «Одиноких сердце». Ты просто лежишь, пока вокруг тебя хлопочут молчаливые профессионалы. Фрэнк не уверен, что в спа пускают мальчиков-подростков, но если это так, то он начнёт копить туда деньги. Он может сделать какое-нибудь шоколадное обёртывание или, что там ещё, маникюр. Наверное, Джерарду не помешал бы маникюр, ведь он постоянно жуёт свои ногти. С другой стороны, это хорошо, что сейчас они очень короткие. Фрэнк старается не представлять себе длинные ногти и что они могли бы сделать с его нежными внутренностями. Вот это всегда пугало его при виде девушек в порно: их длиннющие когти.       Фрэнк водит по своему члену быстро и грубовато, потому что его левая рука всё еще впивается матрас, а руководить обеими руками одновременно довольно сложно. Ему приходится остановиться через пару движений, ведь иначе он кончит до того, как к действию подключатся другие члены.       Джерард теперь проникает внутрь несколькими пальцами, растягивая его, и Фрэнку всё ещё не больно, и это всё ещё не похоже ни на что другое, но он испытывает желание толкаться навстречу руке Джерарда, и ему всё так же нужно большего. Фрэнк сжимает зубы, отворачиваясь в сторону и прижимаясь горящей щекой к простыни.       — Просто, просто… — начинает он, но не может сказать ничего больше.       Он шарит по кровати руками и нащупывает презерватив просто-на-всякий-случай, невинно лежащий рядом с ним, дожидающийся своего часа и не знающий, что грядёт впереди. Он хватает его и взмахивает им перед Джерардом. Этот сигнал должен быть достаточно понятен для Джерарда даже в разгар такого момента, хотя тот и выглядит очень сосредоточенным на своем занятии. По его виду кажется, что он немного выпал из времени, его веки прикрыты, а рот, наоборот, приоткрыт. Свободной рукой он так крепко держит бедро Фрэнка, что там наверняка останутся синяки.       Он глядит на руку Фрэнка, кажется, вечность, прежде чем взять у него презерватив. Торжественно, как того требует ситуация.       Фрэнк просто лежит, немного дрожа, потому что Джерард больше не прикасается к нему, и ему становится холодно. У него есть время понервничать, хотя это чувство накладывается на потребность быть потроганным. От этого смешения у него в животе что-то сжимается, и он всё так же лежит, отвернувшись, пока Джерард не возвращается, устраиваясь сверху и подталкивая согнутые ноги Фрэнка выше до тех пор, пока коленки чуть не задевают его грудь.       — Фрэнк, — произносит Джерард невероятно спокойным голосом, так, как обычно делает, если выйдет из себя через пару секунд или что-то такое. Фрэнк поворачивает голову и смотрит на него. Джерард покраснел, его глаза блестят, он заправил волосы назад, но мокрые пряди чисто чёрного цвета всё равно спадают ему на лицо. В этот момент он выглядит мрачно и опасно, особенно с этим серьёзным выражением, за которым едва скрывается чёртово желание.       — Всё хорошо?       — Давай, блять, давай, — выпаливает Фрэнк, даже не обдумывая свои слова, потому что для размышлений сейчас неподходящее время. Он сложен как оригами, чувствуя нетерпение и ощущая себя крошечным и хрупким, он словно не может дышать, и ему нужно деть куда-то свои руки, потому что он никак не может прекратить сжимать и разжимать кулаки.       И Джерард следует его команде, но пиздецки медленно, зато теперь Фрэнк понимает, к чему была вся это возня с пальцами, потому что, ого, он чувствует это. Его рот самопроизвольно открывается, и, кажется, он закатывает глаза, потому что на секунду не видит ничего.       — Ох, ебать, — говорит он и выдаёт короткий сдавленный стон, а Джерард в ту же секунду останавливается, чего Фрэнк совершенно не хочет.       — Блять, нет, продолжай, боже, — выдавливает он. По ощущениям этого всего слишком много, но Фрэнк знает, что скоро станет в самый раз, ему надо лишь перетерпеть и тогда. Тогда. Он не знает, что конкретно будет тогда, но что-то будет. Мышцы его живота ноют, и он понимает, что напряжён как натянутая тетива, и пытается расслабиться, а потом с усилием возвращает глаза в привычное положение и снова глядит на Джерарда. Джерард смотрит на него всё с той же сосредоточенностью, и если Фрэнк тетива, то Джерард напряжен раз в сто больше. Он как тетива-Годзилла, сделанная из титана. Когда она порвётся, то снесёт пол-Токио.       Фрэнк немного шевелит бёдрами, из-за этого где-то смещается что-то ещё, и через секунду всё становится куда легче, и остается лишь сладкое-сладкое жжение, которое он готов терпеть всю ночь. Он делает так снова, и Джерард издаёт вымученный тонкий стон и падает вниз, пригвождая Фрэнка к кровати как букашку.       «О боже», — думает Фрэнк, а потом Джерард отодвигается, немного приподнимая Фрэнка, и всё встает на свои места как по щелчку, чёрт, да, прямо так.       — Нормально? — выдыхает Джерард, и Фрэнк чувствует по его голосу, как тяжело ему сейчас терпеть.       Фрэнк отвечает:       — Иисусе блять.       А потом:       — Сейчас, сейчас, сейчас.       Он тянется рукой вверх, как слепой, потому что не может понять, что где находится, и задевает нос Джерарда, а затем наконец находит нужное направление и зарывается пальцами в волосы Джерарда.       Тот очень медленно прикрывает глаза. И так же медленно, но беспощадно толкается бёдрами вперёд, словно не чувствуя никакого сопротивления, хотя Фрэнк весь горит и дрожит, его живот и ноги болят. Он яростно тянет Джерарда за волосы, но ощущает слабость, а его голова просто болтается из стороны в сторону с каждым движением.       Джерард немного выходит, а затем снова толкается вперёд, быстрее и под другим углом, и вот тогда Фрэнк чувствует это: его словно захлестывает ёбаная волна из ниоткуда, и он вскрикивает, больше не молча, потому что тишина такое просто не вынесет. Кажется, теперь он понимает, что нужно делать и как перестать мешать проникновению, это становится яснее, и ему удаётся подаваться навстречу Джерарду, когда тот перестаёт сдерживаться и переходит к делу. Фрэнк словно состоит только из одной задницы и члена, он больше не ощущает совершенно ничего, кроме каких-то отголосков от своих перенапряженных мышц, удивляющихся внезапной физической нагрузке, и жжения в пальцах из-за врезающихся в них волос Джерарда, в которые он вцепился со всей силой. Джерард даже не замечает, что с него пытаются снять скальп.       Фрэнк переводит внимание на свою другую руку, которая словно старается выбить из матраса все пружины, и перемещает её в направлении своего члена, снова учась координироваться в пространстве. Джерард теперь действительно трахает его, сохраняя устойчивый ритм, и Фрэнка словно сворачивают на каждом толчке внутрь и развёртывают при движении назад. Его член будто соединен с членом Джерарда через какой-то нерв внутри Фрэнка, о котором ему никто никогда не рассказывал. И Джерард прикасается к члену Фрэнка первым из них, несмотря на то, что Джерард полностью сосредоточен на темпе и держит глаза закрытыми, и, кажется, чувствует себя так же, как Фрэнк, то есть готов взорваться в любую секунду. Иисусе. Это как в шутках про нахождение собственной задницы с помощью карты и компаса, только в разы хуже. Фрэнк не может понять, где его собственный член, хотя тот буквально сходит с ума.       Ладонь Джерарда влажная и горячая, и она в точностью повторяет толчки его бёдер. Фрэнку ничего не остается, кроме как просто положить свою руку поверх руки Джерарда, сделать глубокий головокружительный вдох, беспомощно лежать, сложившись в три погибели, и чувствовать подступающий оргазм.       Он даже не пытается заглушить свой выкрик. Он всё равно не знает, где его рот.       На мгновение он не ощущает своего тела совершенно, погружаясь в водоворот на две секунды, которые длятся будто десятки лет. Когда он приходит в чувство, Джерард сильнее опирается на него, вдавливая его в матрас и прижимая колени Фрэнка к его груди с каждым толчком. Он находит и рот Фрэнка, а тот бессознательно отвечает на поцелуй, отражая лишь то, что его язык во рту у Джерарда. Ритм немного сбивается, и Фрэнк чувствует, как сильно трясутся руки Джерарда, едва удерживая того навесу.       Джерард прерывисто выстанывает его имя, когда кончает, потому что нет таких имён, которые можно легко простонать, ведь согласные буквы всё портят. Наверное, это звучало бы смешно, если бы сейчас они не занимались сексом.       Всё замирает. Фрэнк на какое-то время тоже перестаёт дышать, потому что он настолько зажат, что попытки дать лёгким кислорода будут просто напрасными. Всё его тело становится безвольным, а рука отпускает волосы Джерарда. Кажется, он даже вырвал несколько. Он поработает над этими побуждениями к насилию позже. Наверное.       Но ему нужно снова дышать, и он уже собирается покашлять или сделать ещё что-то, но Джерард сам возвращается из забытья, отстраняется и выходит из Фрэнка, отчего тот снова забывает дышать, привыкая к чувству пустоты и лёгкости. Его словно погрузили в вакуум.       Джерард тяжело дышит, лежа рядом с ним, и задумчиво поглаживает бедро Фрэнка, выдыхая прохладный воздух прямо на вспотевшие плечи Фрэнка. Он больше нигде не прикасается к Фрэнку, словно тоже пытается прийти в порядок и приспособиться к одинокому существованию в собственной коже.       — Да, — слабо произносит Фрэнк. Он не знает, что это значит. Но да.       — Да? — бормочет Джерард.       — Да, — уверенно отвечает Фрэнк.

***

      Фрэнк просыпается при свете. У него появляется медлительность и слабость в теле, благодаря чему он определяет, что-либо он проспал слишком много, либо слишком мало, отчего у него в животе что-то панически переворачивается, и он так быстро садится на кровати, что голова начинает кружится.       Но снаружи всё ещё темно. И свеча до сих пор горит. Он прикрывает глаза и ждет, пока сердце не начинает биться в нормальном темпе.       «Ого», — думает он.       Он оглядывается вокруг, замечая Джерарда со спутанными и взъерошенными волосами, спящего рядом, уткнувшись лицом в подушку.       В животе у Фрэнка снова что-то подпрыгивает, но на этот раз не из-за паники. Он трёт лицо и морщится, потому что его губы ноют и болят. Потом он немного ёрзает и морщится снова, так как, ага, вау, не только губы. И ему срочно нужно отлить. По ощущениям, его всю ночь избивала горилла или, может, несколько мартышек. Но это всё равно здорово. Это та приятная боль, при которой жалуется каждая мышца тела, но ты сделал что-то классное.       Джерард вздрагивает и что-то бормочет сквозь сон, и Фрэнк наклоняется к нему и гладит по волосам, пока он снова не успокаивается. Джерард тоже выглядит так, словно его побили.       Ходить невероятно тяжело, а наклоняться за джинсами и подавно. В спине появляются такие ощущения, словно он перенапряг её, а ноги трясутся так сильно, что он опирается на кровать, как старик, чтобы надеть штаны. Он медленно и осторожно потягивается, пытаясь найти такие места на своём теле, которые не болят, чтобы потом не упасть при любом неосторожном движении.       Он бредёт по коридору в ванную, которая обычно представляет из себя самое грязное место на Земле, но, кажется, Джерард вчера сходил с ума, пока ждал Фрэнка, и, возможно, некоторые вещи в этой комнате были помыты. В воздухе до сих пор витает слабый запах лимонного ароматизатора.       Фрэнк писает минут двадцать, позволяя мозгу лениво возвращаться к жизни. Он не пытается специально вспомнить всё, он просто позволяет мыслям о вчерашнем дне течь своим ходом. Его тело напоминает ему о произошедшем при каждом пошевелении, и Фрэнк смотрит на свои ноги, чтобы проверить, не остались ли они после всего случившегося кривыми, и издаёт смешок. Он тут же старается заглушить его, потому что ему не хочется разбудить Майки, который вчерашней ночью (ну, если точнее, сегодняшней) казался действительно расстроенным, или Джерарда, который просто выглядит чертовски мило, когда спит.       Фрэнк смотрит на себя в зеркало и снова хихикает. Судя по его виду, он тёрся о дикобраза. А потом до него доходит, что эти покраснения появились от щетины Джерарда. Ебать, боже. Он ни разу её не замечал, и не то чтобы Джерард может отрастить нормальную бороду, но того, что есть, явно достаточно, чтобы Фрэнк выглядел так, словно всю ночь целовался с парнем.       Фрэнк не знает, какой сейчас час, но по его предположениям, у него осталось не так много времени до того момента, как ему придётся встретиться лицом с матерью и делать вид, что он — ещё раз ебать, боже! — не целовался ни с кем и не занимался сексом, ебать, боже. Он дико озирается по сторонам и жалеет, что не может просто запереться здесь и не выходить, пока снова не будет казаться презентабельным.       На его груди красуется небольшой засос, но больше нет ничего безумного. Джерард видимо не настолько одержим идеей оставлять за собой метки, как Майки.       Ему пора перестать стоять тут и смеяться над собственным отражением. Прямо сейчас.       Фрэнк раздумывает секунду, а потом пожимает плечами, скидывает джинсы и забирается в душ. От него несёт, и худшее, что может случится, это если мать засечет его по пути в ванную комнату, когда он будет выглядеть так, словно целовался с парнем всю ночь, но от него ещё и будет пахнуть так, словно он занимался сексом, ебать, боже. Наверное, в борделях пахнет точно также.       Горячая вода, льющаяся на его спину и плечи, такая охуенная, что он просто подставляет под струю голову и стоит, немного покачиваясь и думая о лице спящего Джерарде, а затем о лице Джерарда, когда тот кончает. Сначала Джерард кажется удивлённым, а потом он будто морщится от боли, а после этого его лицо просто становится безэмоциональным. Это как в сценах убийства в фильмах, когда ты не знаешь, что чувак убит выстрелом, пока он не падает на землю.       Фрэнк нюхает яблочный шампунь Джерарда, который предназначен специально для покрашенных волос и в нём есть витамин Е, и жожоба, и прочие штуки, которые добавляют в шампуни. Гель Джерарда ещё более странный. Иногда Фрэнк задаётся вопросом, что происходит в голове Джерарда, когда тот выбирает такое. Может, он надеется, что заманчивый фруктовый аромат будет напоминать ему о том, что нужно чаще принимать душ? Ну, пока это не очень работает.       Он тщательно отмывается. Его гениталии до сих пор не вернулись в чувство, и даже малейшее прикосновение к ним кажется слишком грубым, но только наполовину. Другая половина всё ещё настроена на секс, и его нервные окончания посылают в мозг информацию, которая выглядит как «секс, постойте, секс, остановись, больше секса, хватит». Он тыкает себя в ягодицу и, ага, надеется, что ему не скоро придётся идти в туалет, потому что ауч. Может, к этому привыкаешь со временем, как к натёртым мозолям.       Когда он снова чист и пахнет розами и яблоками, надевать ёбаные джинсы обратно просто отвратительно, но с этим ничего не поделать. По крайней мере, теперь они сухие. Ну, суше, чем были. Он вернётся домой и переоденется во что-то приятное и мягкое.       Из-за этого он начинает думать о том, что ему надо вернуться домой, а для этого сесть на велосипед и крутить педали три километра. Он думает, что может сделать это. Если за ним будут гнаться огромные пауки-зомби.       Он возвращается в комнату Джерарда, останавливаясь у порога, потому что, вау, нет, вот как пахнут бордели, а потом начинает искать свою одежду, но отвлекается на Джерарда, который до сих пор спит, но сильно хмурится, корча лицо и издавая короткие хныканья с какими-то словами, но Фрэнк не может разобрать ничего.       Он забирается в кровать, склоняется над ним и говорит:       — Джерард.       Джерард продолжает спать и смотреть свой сон. Он явно плохой, поэтому Фрэнк трогает его за плечо и зовёт ещё раз и ещё, немного громче и настойчивей.       Его попытки срабатывают лишь тогда, когда он встряхивает Джерарда. Тот просыпается, размахивая руками, и бьёт одной Фрэнка прямо в шею, а другой попадает себе в глаз и поворачивается в другую сторону так резко, что врезается в стену.       Когда Фрэнк снова может безболезненно вдохнуть, Джерард разворачивается обратно, глядя на него широко распахнутыми глазами с испуганным и запутанным выражением на лице.       — Эй, эй, — произносит Фрэнк, всё ещё держа себя за горло. Ауч. — Ты в порядке?       — Что! — говорит Джерард. Он не моргает. — Что?       Фрэнк осторожно тянется к нему, немного ожидая ещё одного удара, но Джерард даже не вздрагивает, когда Фрэнк гладит его по щеке.       — Кажется, тебе приснился кошмар, — говорит Фрэнк, и Джерард тут же полностью расслабляется, позволяя Фрэнку трогать его лицо и закрывая глаза.       — Блять, — бормочет он. — Ага, всё тот же.       — Об оборотнях, да?       — Да. — Он кладёт свою ладонь поверх руки Фрэнк. — Обычно меня будит Майки.       — А это Фрэнк, — отвечает Фрэнк. — К твоему сведению.       — К твоему сведению, я и так знал это. Хотя от тебя пахнет моим шампунем.       Фрэнк улыбается, и Джерард тоже, а ведь он даже не может видеть Фрэнка.       — Ты правда, правда, правда не знал, чувак. И эта комната как… Как это там называется?       Джерард распахивает глаза, зевает и усаживается именно с таким видом, как Фрэнк себя чувствовал, проснувшись.       — Э-э, не знаю, она выглядит как обычно.       Это явно будет бессмысленный спор. Так что Фрэнк говорит:       — Слушай, мне надо вернуться, пока мой велосипед не превратился в тыкву и всё такое. Эм.       — Блять, — отвечает Джерард. — Блять. Фрэнки. Ты, э-э… в порядке? Всё хорошо?       Фрэнк показывает ему знак «окей», сомкнув большой и указательный пальцы.       — Хорошо, — говорит Джерард.       — Серьёзно. Всё замечательно, — говорит Фрэнк. — Всё… ладно, не буду врать, мне кажется, словно меня побил Моби Дик, но, ну, в хорошем смысле. Эм. Член Моби[11]. Дерьмо. — Он смеётся в сотый раз с тех пор, как проснулся. Если ему так пиздецки весело, то ему стоит убедиться, правда ли он в порядке.       Джерард видимо слишком устал, чтобы смеяться, но уголки его губ дёргаются, а потом он хватает Фрэнка и притягивает к себе, целуя его щёки, нос, лоб, снова щёки и рот, а Фрэнк всё это время смеётся.       — Я отвезу тебя домой, — говорит Джерард. — Будет отстойно ехать на велосипеде домой, да?       — Думаю, ты и сам знаешь, ха.       — Я обычно просто лежал после секса, — отвечает Джерард. — И пытался не двигаться. Я старался быть осторожным с тобой, но не знаю, это, ну… тяжело. Я не делал такого раньше. Я имею в виду, с тем, у кого это первый раз. Или с кем-то более маленьким. Ну, за исключением девушек, думаю. Хотя я спал не с таким уж и большим количеством девушек. С тобой это по-другому, Фрэнк.       — Чем с девушкой? Я правда на это надеюсь.       Джерард опять целует его, уже продолжительнее, медленно и осторожно, прямо как в фильмах. Фрэнк опирается на него и жалеет, что не может лечь и остаться спать здесь.       — Мне бы хотелось остаться здесь, — произносит Фрэнк. — Так отвратительно возвращаться назад и делать вид, что я не занимался настоящим сексом этой ночью.       — Но со мной опасно спать, — тихо отвечает Джерард и кладёт руку Фрэнку на шею. — Я сильно тебя ударил?       — Не думаю, что появится синяк, — Фрэнк пожимает плечами. Он не обращает внимания на своё горло — это лишь ещё одно напоминание о хорошем событии.       — Я знаю, — говорит Джерард. Он всё ещё не убирает руку с шеи Фрэнка, немного потирая её. — Не хочу, чтобы ты уходил. Но пора, кажется. Я сейчас оденусь.       — Я люблю тебя, — произносит Фрэнк, когда Джерард отпускает его, чтобы встать. Слова сами вылетают, просто как «ой, кстати». Ой, кстати, ёбаный пиздец. В его животе что-то сжимается.       Джерард улыбается своей счастливой улыбкой, от которой на его щеках появляются ямочки.       — Я тоже люблю тебя, Фрэнки, — отвечает он совершенно искренне и с обычным выражением лица, даже не нервничая и всё такое. Нет никакой неловкости. На самом деле, всё довольно здорово. Фрэнку хочется сказать это снова, просто потому, что он может, но, наверное, у него есть лимит того, насколько сентиментальным он может позволить себе быть.       Джерард берёт пачку сигарет, прикуривает одну, достаёт другую и отдаёт её Фрэнку, поджигая её, а потом начинает одеваться. Фрэнк сидит на кровати, курит и наблюдает за тем, как Джерард пытается одновременно курить и натягивать на себя толстовку. При необходимости он готов прийти на помощь и потушить огонь. Но, кажется, Джерард уже наловчился делать это, и его голова высовывается из горла с победным выдохом клубов дыма.       — Здорово, — комментирует Фрэнк. Ему неохота надевать свою футболку. Блять, ему лень даже вставать с кровати. В конце концов ему придётся сделать это, так что нужно смириться. Лучше грустить от того, что ему нужно вернуться домой в свою тупую комнату, а потом ждать вечность и снова сбегать как придурок, просто чтобы встретиться с Джерардом, а затем снова повторять всё это по кругу, чем от того, что его мать наказала его.       — Сколько времени?       Джерард ищет часы минут пять, потому что они свалились со стола и оказались под кроватью в куче грязного постельного белья и листов бумаги с рисунками.       — Около четырёх. Наверное.       Оказывается, на самом деле уже около пяти, а Спайдермену пора уходить на пенсию — часы на приборной панели автомобиля куда более надёжные и расстраивающие. Дождь прекратился, но одинокие капли всё равно попадают им на лица, пока они спускаются по лестнице. Тяжёлые тучи на небе кажутся подозрительными.       В районе, где живёт Фрэнк, свет до сих пор выключен, что вполне ожидаемо, так как это довольно дешёвый район, который находится по соседству с ещё одним, куда более отстойным. Его мать хочет переехать, но её не устраивает то, что им придется жить в меньшем доме, и она часто совершенно искренне повторяет, что не хочет застрять с гиперактивным подростком в крошечном месте. Фрэнк считает, настоящая причина её медлительности заключается в том, что она надеется на то, что ёбаный Джордж сделает ей предложение и они смогут позволить себе большой дом в приличном районе.       Джерард паркуется, не доезжая до дома Фрэнка, потому что двигатель машины никуда не годится и ревёт как тираннозавр рекс, когда его глушат. Они сидят в тишине где-то минуту, Джерард нервно держится за руль, а Фрэнк сжимает руки в кулаки в карманах своей толстовки.       — Черт, — говорит Фрэнк.       — Ага, — соглашается Джерард, теребя волосы. Он переводит взгляд на Фрэнка.       — Думаю… Блять, иди сюда.       Фрэнк сразу же перебирается к нему, проклиная огромные сидения, и наконец оказывается на коленях у Джерарда, по пути зацепившись карманом за рычаг коробки передач, из-за чего прибавляется ещё три секунды неловкой возни, и, может быть, он немного стукнул Джерарда коленом по яйцам. Джерард не обращает на это внимание и целует его, быстро, влажно и слюняво, хватая его за задницу и потирая его промежность через джинсы, словно собираясь заняться чем-то серьёзным прямо на виду у всей улицы.       — Если кто-то пройдёт мимо, нам конец, — выдыхает Фрэнк, но он не намеревается останавливаться, пока этого не сделает Джерард. Он просто повторяет «полный конец» и засовывает свой язык в рот Джерарду, прижимаясь к нему бёдрами.       Джерард отталкивает его с таким лицом, словно ему сейчас будут ставить прививку от гриппа, и бормочет:       — Ага, э-э, блять. Я знаю. Ладно. — Его щёки немного розовеют. — Тебе скоро вернут телефон?       Фрэнк привстаёт с Джерарда и пересаживается обратно на пассажирское сидение, но берёт Джерарда за руку.       — Наверное. Если я буду старательно подлизываться и если никто не спросит меня сегодня, почему я такой счастливый и отчего хромаю. Потому что я не знаю, что на это ответить, ты понимаешь, а мои импровизации больше всего выводят маму из себя.       — Постарайся не делать этого. — Джерард краснеет немного сильнее и кривовато улыбается ему.       Фрэнк выпускает его руку, открывает дверь и выбирается наружу. Это правда отвратительно.       — Ага. Итак. Пока, — говорит он. — Спасибо, что подвёз.       — Я достану твой велосипед. — Джерард тоже выходит из машины. Ах да. Вау. Фрэнк правда не успевает соображать.       Джерард достаёт его велосипед, и Фрэнку кажется, что они снова начнут целоваться, но, к несчастью, их разделяет тот самый велосипед, а потом Фрэнк замечает свет в окне кухни Сандерсов, а миссис Сандерс самая большая сплетница в округе.       — Тебе лучше уехать, пока она не записала номер твой машины, — сообщает он Джерарду. — И я не шучу.       У него нет никакой возможности поцеловать Джерарда, но ему до нелепости сильно этого хочется. В конце концов он просто прикасается к рукаву его толстовки и кивает, а потом быстро разворачивается, таща велосипед за собой по улице и почти переходя на бег. Это не очень удобно, но неважно. Он слышит, как заводится машина Джерарда, но тот не отъезжает до тех пор, пока Фрэнк не проскальзывает в гараж, чтобы вернуть велосипед на место.

***

[1] Массовое убийство в школе «Колумбайн» — заранее подготовленное нападение двух учеников старших классов Эрика Харриса и Дилана Клиболда на остальных учеников и персонал в своей школе с применением стрелкового оружия и самодельных взрывных устройств, произошедшее 20 апреля 1999 года в школе «Колумбайн» невключённой общины Колумбайн округа Джефферсон, штат Колорадо. Нападавшие ранили 37 человек, из них 13 — смертельно. После этого нападавшие застрелились сами. [2] Голова-ластик — первый полнометражный кинофильм Дэвида Линча, выпущенный в 1977 году. Фильм стал культовой классикой благодаря сюрреалистической образности, необычному звуковому оформлению и общей фантастической атмосфере. [3] «Уродцы» — классический американский художественный фильм 1932 года режиссёра Тода Броунинга, драма с элементами фильма ужасов. Вольная экранизация рассказа Тода Роббинса «Шпоры». [4] «Хэллоуин» — популярный в 1980-х годах киносериал фильмов ужасов. Создателями сериала являются американский режиссёр Джон Карпентер и американский продюсер сирийского происхождения Мустафа Аккад. Роль главного героя фильмов — Майкла Майерса — хладнокровного убийцы в маске, исполнило множество актёров. [5] Plug and Play, дословно переводится как «включил и играй» — технология, предназначенная для быстрого определения и конфигурирования устройств в компьютере и других технических устройствах. Технология PnP основана на использовании объектно-ориентированной архитектуры, ее объектами являются внешние устройства и программы. Операционная система автоматически распознает объекты и вносит изменения в конфигурацию абонентской системы. [6] В оригинале употреблено выражение «the love that dare not speak its name» (любовь, которая не смеет назвать свое имя), которое пошло из стихотворения «Две любви» (1892) Альфреда Дугласа, любовника Оскара Уйальда, и под ним раньше подразумевали гомосексуальные отношения. (Гейские фанфики: the more you know.) [7] Бокс-сет — комплект из нескольких носителей. Обычно это комплект из трёх и больше CD в специальной общей коробке или упаковке. [8] Всякие «активные точки» пришли из восточной медицины, где верили, что на нашем теле расположены эти самые точки, которые отвечают за разные органы, и, воздействуя на эти точки (нажатие, массаж, иглоукалывание), мы можем воздействовать и на органы, улучшая их работу и прочее. [9] Лоббизм — деятельность заинтересованных лиц, способствующая принятию органами власти тех или иных решений, с использованием неформальных коммуникаций в органах власти. [10] Экшен-фигурка — игрушечная фигурка, обычно из пластика. Зачастую представляет собой персонаж фильма, комикса или компьютерной игры и т. п., как гуманоидной, так и негуманоидной форм. Многие экшен-фигурки выпускаются сериями и являются предметом коллекционирования. Такие фигурки изначально предназначались для детей, но со временем рынок переориентировался на взрослых коллекционеров. [11] Ну, dick — это член по-английски, уже все, наверное, знают.