Nightswimming

      Фрэнк просыпается от того, что кто-то трясёт его за плечо, его голова болит, и ему кажется, словно он летит.       Он прижимается лицом к подушке, стараясь избежать раздражающих прикосновений и вернуться к тому головокружительному и лёгкому чувству полёта.       В своём сне он был птичкой, и это было здорово, несмотря на то что ему досталась не самая классная птица, а простой воробей, маленький, пушистый и прыгающий туда-сюда. Весь свой сон он пытался выбраться из живой изгороди, но куст был таким огромным, что ему казалось, будто он не просто перескакивает с ветки на ветку, а перемещается с крыши одного дома на другой. Он обходил особо густые заросли и зияющие пещеры из сплетённых веток, в которых притаились пауки, готовые кем-нибудь перекусить. Но он быстр, он справится. Вернее, справился бы, если бы его не разбудили, отчего сон растворился.       Он немного расстроенно переворачивается на спину. Ему хотелось узнать, выбралась ли в итоге птица-Фрэнк из лабиринта.       Но то самое головокружительное и лёгкое чувство полёта не исчезает вместе со сном. А потом Фрэнк замечает, что у него свербит в носу, саднит горло, а в груди присутствует знакомая притуплённая боль. И, серьёзно, ему хочется ударить себя по лицу. Вместо этого он лишь с силой шлёпает рукой по стене.       А потом он открывает глаза и видит Франческу, а не свою мать.       — Твоей маме немного неловко из-за того, что она напилась вина и уснула на диване. Она как никогда уверена в том, что я оказываю плохое влияние, — говорит Франческа.       — М-м, — выдавливает он. Его голос хрипло выходит откуда-то глубоко из груди. Что за хуйня, он купался ночью, промокал до нитки три раза подряд, а потом один раз уснул, не укрывшись одеялом, и сразу подхватил вирус?       — Блять.       — Ты покраснел, парень, — Франческа кладёт холодную ладонь ему на лоб. Ему кажется, она ещё ни разу так не делала. Франческа обычно не из тех, кто испытывает материнские чувства. — У тебя, наверное, жар.       У него и правда жар, но по ощущениям всё не так плохо, к тому же у него часто бывает повышенная температура без других симптомов, поэтому этот жар может не значить ничего, пока у него не появятся галлюцинации. Дело может принять положительный оборот, если он постарается не вставать с постели.       Но одна только эта мысль заставляет его напрячься. Он чертовски устал болеть.       — Ага, э-э, — он откашливается, чтобы прочистить горло. Ему кажется, что это вряд ли бронхит. Пока что. — Наверное.       — Ты до сих пор постоянно болеешь? — Она ласково убирает волосы, спавшие ему на лицо, в точности как его мать.       — Можешь называть меня Тифозным Фрэнком.       — Тифозная Мэри[1] заражала остальных, но сама не болела, — говорит Франческа, напоминая этим Джерарда. Он тоже иногда непроизвольно поправляет людей.       От этого у него появляется грустная мечта свернуться калачиком в кровати Джерарда и спать там, а Джерард будет заниматься своими делами, перемещаясь от компьютера к телевизору, а затем к кофеварке, и так по кругу, пока Фрэнку не станет лучше, после чего у них будет много секса.       Он прикрывает глаза рукой и стонет.       — Я заварю тебе чай, — говорит Франческа. — И… что там ещё тебе обычно даёт Линда?       Разумеется, она не успевает начать делать чай, потому что в комнату уже заявляется мама, вооружённая электроодеялом, парой подушек и фланелевой пижамой Фрэнка. Она включает обогреватель, измеряет температуру Фрэнка и звонит доктору Гупта с вопросами, на которые уже знает ответ. Франческа стоит в дверях, наблюдая за всем этим с приподнятыми бровями, и просто отходит с дороги, когда мама пролетает мимо неё.       Когда они на секунду остаются одни (мама на кухне, достаёт свои экстренные запасы травяных настоев, имбиря, мёда, чеснока и чёрт знает чего), Франческа говорит:       — Она так уверенно со всем справляется. — Кажется, Франческа впечатлена.       — Часто практикуется, — отвечает Фрэнк.

***

      После нескольких часов сна, поедания овощного супа и двадцати выпитых литров чая, из-за которых он бегает в туалет каждые пять минут, ему становится так скучно, что он рассматривает суицид как способ спасения, чувствуя себя мартышкой в клетке. Если бы у него был хвост, он бы определённо начал его грызть. Он не так уж серьёзно болен, это обыкновенная простуда, которая не доведёт его до смерти, но мама учится на своих ошибках, поэтому теперь наблюдает за ним, как ястреб. Как ястреб, делающий суп и чай. В два часа дня Франческа приходит посмотреть с ним «Кошмар перед Рождеством», она знает песни и подпевает им, и это ещё одно её сходство с Джерардом.       В конце концов Фрэнк замечает, что она больше не смотрит фильм, а глядит на него.       — Что? — спрашивает он.       Она прекращает петь и отвечает:       — Ты просто напоминаешь мне себя. Вот думаю, были бы мои дети похожи на Линду, если бы они у меня были.       — Им было бы так стыдно! — фыркает он. Франческа выгибает бровь, а он прокручивает свои слова в голове, и... ладно. — Ну, я имею в виду, знаешь… Мама постоянно ругает меня за то, что я грубый, невоспитанный и всё такое.       — Не переживай, парень, — говорит она, поглаживая его по голове. — Меня она тоже всегда стыдилась.

***

      Вечером ему становится хуже, снова появляется ебучий кашель, разъедающий лёгкие. Фрэнк утыкается лицом в подушку, пытаясь подавить его, и бьёт кулаком в стену, прямо как Невеста из «Убить Билла 2», когда она пыталась выбраться из гроба. Но у него лишь появляются ссадины на костяшках, а стена остаётся всё такой же несокрушимой, вот неудача. Наверное, он не был рождён убийцей.       Он пишет Джерарду: «БЛЯТЬ СНОВА БОЛЕЮ. СКУЧНО. СКИНЬ ФОТО СВОЕГО ЧЛЕНА».       Спустя две с половиной секунды приходит ответ: «Нет. Ты сольёшь их в инет. Пожалуйста, не умри от гриппа. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. Ты уже посмотрел «Кошмар»?»       От очередного приступа кашля у него начинает болеть голова, и это тоже невероятно весело. Его мать поднимается к нему в комнату, наблюдая за тем, как он кашляет, а потом садится рядом с ним на кровать и крепко обнимает, шепча ему в волосы:       — Чёрт возьми, Фрэнк.       Он думает о том, что ему предстоит пережить ещё несколько длинных дней, наполненных кашлем и головными болями, в течение которых он не сможет курить, видеться с Джерардом, будет чувствовать себя отвратительно и ему будет скучно, а мама как всегда будет переживать.       — Да, чёрт возьми, — соглашается он.       — Я сейчас отвезу Франческу к бабушке с дедушкой, ладно? Если станет хуже, позвони мне или доктору Гупта, она будет готова принять звонок до девяти часов, я с ней говорила. Я попытаюсь вернуться как можно скорее, милый. Выпей чай. Я оставлю тут термос и воду, нальёшь себе ещё.       — Да, мам, — бормочет он, испытывая слишком сильную усталость, чтобы попытаться выдать что-то саркастичное, хотя мама и перебарщивает. У него явно не появится Эбола за те два часа, что мама потратит на дорогу туда и обратно.

***

      Он просыпается и начинает вопить, завидев пауков, сидящих повсюду на стенах.       Потом он просыпается по-настоящему, и пауков больше нет, он один в своей тёмной комнате, освещаемой лишь голубым экраном телевизора, на котором застыла заставка DVD-проигрывателя. Он даже не может вспомнить, что смотрел. Он слепо пытается нашарить рукой пульт, при этом чуть не сшибая термос, а когда он находит его, то выключает телевизор, не желая больше ничего делать. Фрэнк всё ещё считает, что у него ничего серьёзного нет, но надо признать, что и эта обычная простуда просто пиздецки мерзкая.       В дверях стоит мама, похожая на призрака из-за своей длинной белой ночной рубашки и растрёпанных волос. На самом деле, она выглядит довольно классно. Фрэнку нравятся её худые, заострённые черты лица и широкий рот, хотя она и не настолько красива, как Франческа.       — Фрэнк? — взволнованно спрашивает она, убирая за ухо прикрывающие её лицо волосы. — Детка, ты в порядке?       Он пытается ответить, но его голос никак ему не поддаётся, а когда он прочищает горло, то просто закашливается. От раздражения ему хочется снова ударить стену, но от этого мама лишь сильнее встревожится. Фрэнк просто машет ей рукой, сначала делая из пальцев знак, что всё окей, а потом показывает ей большой палец для пущего эффекта.       — Приснился кошмар, — хрипит он, когда кашель наконец прекращается.       Мама измеряет его температуру и хмурится, а потом снова обнимает Фрэнка и долго сидит рядом, прижимая его к себе.       — Всё не так плохо, мам, — говорит Фрэнк. Его голос звучит уже не так страшно теперь, когда он немного отошёл ото сна.       — Если твоя температура повысится ещё на один градус, я везу тебя в больницу, — обещает она.

***

[1] Мэри Маллон, также известная как Тифозная Мэри, была первым человеком в США, признанным здоровым носителем брюшного тифа. За время её работы поваром от неё заразились 47 человек, трое из заболевших умерли. В основном она получила известность из-за своего яростного отрицания наличия заболевания и отказа от прекращения работы в пищевой индустрии.