***
— Фрэнк? Фрэнк? Ты спишь, Фрэнк? Ему удаётся лишь промычать что-то и приоткрыть один глаз. Прямо над ним склонился ёбаный Джордж, и это просто лучший способ пробуждения во время болезни. — Уже нет, — пытается ответить Фрэнк, но вместо этого у него выходит какой-то хрип. — Твой друг Майк здесь, — немного недовольно говорит ёбаный Джордж. — И его… Я не разобрал имя. Наверное, ещё один твой друг? У него тёмные волосы, и он одет во всё чёрное. Они не желают принимать никаких возражений, поэтому я поднялся к тебе. Как думаешь, что бы сказала твоя мама? Фрэнк закрывает глаз обратно и начинает думать. Это оказывается труднее, чем он полагал. Он прочищает горло. Ему больно от этого, но, по крайней мере, он не разражается в очередном приступе кашля, поэтому можно считать это победой. — Мне уже лучше, — шепчет он. — Просто болит горло, ничего такого. Впусти их. Ёбаный Джордж хмурится, глядя на него серьёзно и с небольшим подозрением. — Ладно, но ненадолго. Ну, Линда вернётся через час. Может, они успеют убраться до её прихода. Ёбаный Джордж боится маминого режима курицы-наседки. Это даже мило.***
Майки прошаркивает в комнату, закутанный в полосатую худи с накинутым на голову капюшоном, ссутулив плечи. На стёклах его очков всё ещё видны дождевые капли. За ним как тень следует Джерард. Как более низкая и менее худая тень. Его капюшон не надет, поэтому с его мокрых волос капает вода на его плечи. — Привет, Фрэнк, — говорит Майки. — Привет, Фрэнк, — вторит Джерард, выглядывая из-за плеча Майки, словно опасаясь, что Фрэнк сейчас превратится в летучую мышь и нападёт на него. Или падёт замертво, поражённый чумой. А потом Джерард оглядывается назад, и, конечно, там стоит ёбаный Джордж, возвышаясь над ним, как огромная блондинистая горгулья, и явно пугая Джерарда своим видом. — Привет, — с усилием выдавливает Фрэнк. Его голос звучит совершенно незнакомо. — Э-э, спасибо, Джордж? — Что ему сделать, похвалить его? Убирайся, Джордж. Ёбаный Джордж. Джордж и Джерард принимаются играть в гляделки, ёбаный Джордж непонимающе хмурится, а Джерард сгорбился и наверняка смотрит на Джорджа тем взглядом, который, должно быть, практикует перед зеркалом. Этот взгляд настолько же страшен, как драка двух маленьких котят, но Фрэнк правда видел людей, испуганно отшатывающихся, когда Джерард начинал пристально глядеть на них. Вот что происходит, когда вы верите чёртовым сплетням, вы начинаете бояться Джерарда Уэя, это просто уморительно. Но у ёбаного Джорджа просто недоумённый вид, видимо, он не имеет понятия о том, что Джерарда считают сатанистом, потенциальным серийным убийцей, членом Аль-Каиды и ещё кем похуже. Джерард ссутуливается сильнее и смотрит вниз, а Джордж кидает на Фрэнка немного беспомощный взгляд. Фрэнк машет ему рукой. Уходи, уходи, уходи, уходи прочь. — Ладно, мальчики, — говорит ёбаный Джордж, стараясь звучать по-отечески. — Я буду внизу. Фрэнк, э-э… Линда оставила суп, который надо подогреть. Просто скажи мне, если захочешь поесть, ладно? Не волнуйся. Майки незаметно закатывает глаза. Джерард развернулся обратно к Фрэнку, всё ещё стоя позади Майки и всё ещё выглядывая из-за его плеча. — Ладно, Джордж, — хрипит Фрэнк. — Удачи в консультировании. — Я просто собираю кое-какие данные для презентации, я не… Ладно, хорошо. Я понял, я понял. Что если я принесу тебе суп около трёх, а потом вы, мальчики, уйдёте? «Совершенно бесхребетный», — думает Фрэнк. Он с трудом подавляет ухмылку, хотя до сих пор чувствует себя разбито внутри из-за кашля, и его голова кружится от того, что он долго сидит. — Конечно, — соглашается Фрэнк, только чтобы отделаться от ёбаного Джорджа. Когда Джордж уходит, Джерард закрывает дверь и говорит: — Насколько дерьмово ты себя чувствуешь, Фрэнки? — Даже, блять, не спрашивай, — отвечает Фрэнк и снова откидывается на подушки. Джерард нерешительно подбирается к кровати, словно боясь издать лишний звук. Он садится на самый край. — Хватит вести себя так испуганно. Не думаю, что могу заразить тебя чем-нибудь. Ты вообще никогда не болеешь, — говорит Фрэнк. Джерард смотрит на него и говорит: — Дело не в… — он останавливается, сужая глаза. — Ты меня подъёбываешь. — Ага, — отвечает Фрэнк. Он достаёт одну руку из-под трёх одеял и кладёт её на бедро Джерарда. Джерард кладёт свою ладонь сверху. Фрэнк берёт его за руку и сжимает её. — Парни, вы такие… Я даже не… Ёбаные красные сердца и розочки, — выплёвывает Майки. — Я пороюсь в твоей папке с музыкой, ладно? Позовёте, когда перестанете пускать друг на друга слюни. Джерард ложится на бок, осторожно кладя лоб на плечо Фрэнку. Его мокрые волосы холодно щекочут шею Фрэнка. — Вы серьёзно шли сюда пешком? Мир сошёл с ума или что? — Что? Блять, нет, конечно, — говорит Майки, а Джерард мотает головой, задевая подбородок Фрэнка, и бормочет: — На машине. — Вы насквозь промокли. Майки моргает, глядя на него из-за очков. — Чувак, ты вообще выглядывал сегодня в окно? Фрэнк приподнимает бровь, поводя ей в сторону окна, шторы на котором были запахнуты с тех пор… Наверное, с того момента, как он закрыл окно утром несколько дней назад. Теперь, когда Фрэнк прислушивается, до него явно доносятся приглушённые звуки дождя. Джерард приподнимает голову, чтобы глядеть ему в глаза. — Такое ощущение, что наступил конец света, — говорит Джерард. — Мы вполне ожидали, что заявится Моисей на грёбаном ковчеге. — Ого, — произносит Фрэнк. — Круто. — Ага, пиздецки круто, — говорит Майки. — Я сниму ботинки, в них столько воды. Он снимает и свои носки. Оба носка чёрные, но, Фрэнку кажется, они из разных пар, потому что один в два раза длиннее другого. Джерард садится и тоже скидывает свои кроссовки, а потом наклоняется, чтобы дотянуться до носков. Он даже и не пытался подобрать одинаковые, как видит Фрэнк (ему приходится свеситься с края кровати ради этого, но оно того стоило). Один носок чёрный, возможно, он и есть парный к какому-то из носков Майки, а второй бледно-зелёный, и на нём изображена лягушка. На протёртой пятке красуется дырка. — Вы оба такие необыкновенные, — говорит Фрэнк, но снова тянется к Джерарду. Тот, может, и не умеет находить одинаковые носки, но это не самый важный пункт в списке требований Фрэнка. — Блять, не могу поверить, что опять заболел. — Хреново, — соглашается Джерард. — Я не совсем понял, что ты подразумевал под «спаси меня», но мы принесли, э-э, что мы принесли, Майки? «Ночной народ», «Дом тысячи трупов», «Хэллоуин» и «Хэллоуин 2»? — И ещё «Короля Льва», — добавляет Майки. Они точно знают, что ему нравится, хотя ему и придётся спрятать всё это от матери, потому что она испугается при виде одного Роба Зомби[1]. У некоторых людей есть мамы, которые скупают коллекции фильмов Рождера Кормана[2], а потом хранят их вместе с записанными на кассеты сериями «Дней нашей жизни» и считают, что вешать картины Гигера[3] в туалете — смешно. Мамы других людей до сих пор раз в год пересматривают «Историю любви» и полагают, что в сериалах на канале CW слишком много секса и насилия. — Ебать, меньше всего на свете я хочу, чтобы вы двое заливали слезами мою кровать, когда Муфаса умрёт. — Иди нахуй, Фрэнк, — рассеянно произносит Майки, — ты тоже плачешь. Джерард одной рукой достаёт диски из сумки Майки, потому что второй держит Фрэнка, и напевает себе под нос Circle of Life. Он даже не пытается отрицать, что плачет. Джерард куда выше этого, на самом деле. Майки издаёт радостный возглас в своём стиле, его возглас звучит скорее как писк, вылетевший изо рта раньше времени и не успевший достичь тональности настоящего возгласа. — У тебя тут куча ебучих пиратских записей Smiths, Фрэнки, — говорит он, тыча пальцем в экран. — А ты считаешь Моррисси нытиком. Что тут происходит? — Я скачал их для вас, мудаки, — отвечает Фрэнк. Это должно было быть сюрпризом. Ну, Майки наверняка удивлён и сейчас. — Я разговаривал с каким-то чуваком на каком-то сайте, а он ко мне подкатывал. И тогда я притворился тобой, Майкиуэй. Я был весь типа «ох, я стал бы эмо, но я слишком недружелюбный, а Моррисси помогает мне раскрыться». Знаешь, он купился на эту чушь. — Пошёл ты, Фрэнк, — беззлобно отзывается Майки. Джерард начинает петь о том, что не может дождаться, когда станет королём. Он держит Фрэнка за руку и поглаживает большим пальцем его костяшки. На его лице безмятежное выражение лица и небольшая улыбка. Фрэнк уверен, что он сейчас витает где-то в облаках. Фрэнк начинает сражаться с горой подушек и тяжестью в собственной голове, чтобы привстать, а потом поворачивает лицо Джерарда к себе и целует его. — Фу, — комментирует Майки, — ну теперь ты точно заразил его смертельным вирусом. Джерард пахнет дождём и сигаретным дымом, и теперь Фрэнку хочется покурить настолько же, насколько ему хочется целоваться с Джерардом, то есть сильно. Ну ладно, если бы ему надо было выбрать на всю оставшуюся жизнь либо сигареты, либо Джерарда, то он, конечно же, выбрал бы Джерарда. Вообще, с Джерардом в придачу всегда идут сигареты, так что это типа вопроса с подвохом и всё такое. Майки включает The Smiths и начинает лазить по MySpace со слишком уж усиленной сосредоточенностью (наверное, он нашёл профиль Пита Вентца), а Фрэнк заполучает всё внимание Джерарда с помощью рта и рук, хотя ему и приходится отстраняться, чтобы прокашляться. Наверное, немного противно облизывать друг другу лица и при этом болеть чем-то заразным, ну, в теории-то точно, а ещё у Фрэнка ноет в груди, он ощущает и эту глубокую, непрерывную боль, и мелкие, острые покалывания при шевелении. Джерард безустанно гладит его лицо и волосы, прослеживая изгибы его уха, скулы, брови и всё такое, а Фрэнку кажется, что он пытается сдерживать себя из благородства. Фрэнк застрял посреди подушек и гор одеял, и ему не хватит сил, чтобы выбраться, но не особо-то и хочется. Джерард крепко держит его, положив ему свободную руку на спину, и он не делает ничего, чтобы ускорить темп, он просто неспешно и вдумчиво исследует рот Фрэнка, без какого-либо напора, чтобы у Фрэнка была возможность прервать поцелуй, если ему перестанет хватать воздуха. Несмотря на все старания Джерарда, спустя какое-то время перед глазами Фрэнка всё равно плывут чёрные пятна, и звуки, вырывающиеся из его горла, больше напоминают предсмертные хрипы. — Ты звучишь ужасно, — говорит Джерард, заканчивая поцелуй, но всё равно прижимая к себе Фрэнка. — Кажется, у меня антракоз лёгких, — говорит Фрэнк, пародируя Зуландера[4], но тот факт, что ему не нужно притворно хрипеть, делает его фразу и более, и менее смешной. Джерард укладывает его обратно так осторожно, словно Фрэнк что-то бесценное и хрупкое, как нетронутая фигурка Оби-Вана 1977 года в оригинальной упаковке. — Э-э, Фрэнк, — зовёт Майки. Он вытянул шею, словно антилопа, выслушивающая львов. — Думаю, твоя мама дома. Джерард отпускает Фрэнка и отпрыгивает назад с такой скоростью, что кровать издаёт скрип, и сердце Фрэнка на секунду приостанавливается, но уже в следующее мгновение из-за кашля все его мысли рассеиваются. Пока его лёгкие разрываются на части, он наблюдает за тем, как Джерард нервно мечется между кроватью и компьютерным стулом, словно не может решить, на каком расстоянии от Фрэнка ему можно находиться. Они все замирают, когда да них доносится пронзительный от волнения голос мамы Фрэнка. — … неподходящее время, Джордж! Я знаю, что с ним трудно справляться, но ты мог попытаться вести себя по-взрослому! Джерард выглядит настолько испуганно, что Фрэнк начинает опасаться, как бы он не попытался выбраться отсюда через окно, и даже Майки привстаёт, готовясь обороняться. Мама влетает в комнату и застывает на пороге. Она открывает рот, потом теряет мысль и закрывает его снова. — Привет, мам, — хрипло произносит Фрэнк, почти вернув обратно контроль над своим телом. Почти. — Ты рано вернулась. — Эм, здравствуйте, миссис Айеро, — бормочет Майки. Джерард делает небольшой шаг ближе к Майки. Мама переводит глаза с Уэев на Фрэнка и расправляет плечи. — Это действительно… Я извиняюсь, мальчики, но это правда слишком… Фрэнку нужно отдохнуть, хотя он и верит, что он Супермен. — Мы просто зашли поздороваться, — говорит Майки. — Нам всё равно пора идти. — Фрэнк замечает, как Майки незаметно пихает Джерарда в бок. Мама украдкой оглядывает Джерарда. Сегодня он выглядит даже не очень-то пугающе, как считает Фрэнк. Его одежда чистая, и, ну, в ней не так уж много дырок, а на футболке не изображено ничего такого. — Они были тут не очень-то долго, — говорит Фрэнк. Он знает, что это звучит плаксиво, но к чёрту всё, он ненавидит, когда его прерывают, даже посреди приступа кашля. Мама смотрит на него с раздражением и усталостью, и выглядит она также замученно и изнурённо, это становится ещё заметнее теперь, когда он ещё недавно видел тётю Франческу с её красивой кожей и заразительным смехом. Поэтому сейчас он чувствует себя плаксивым и виноватым, и ему это надоело. Если бы она просто относилась ко всему проще, прекратила переживать и работать сверх нормы. Ему кажется, он не требует многого. Он знает, что некоторые дети постоянно достают родителей требованиями купить какое-то дерьмо типа игр, компьютеров, машин и ещё всякой прочей хернёй, но Фрэнку нужно лишь немного ёбучей свободы. Мама переводит взгляд на Джерарда и говорит: — Здравствуй, Джерард. — Тон её голоса совершенно бесстрастный. До Фрэнка доходит, что последний раз она видела Джерарда тогда, когда тот вёз Фрэнка в больницу, после того как Фрэнк сбежал из дома во время болезни. Он почти ничего не помнит с того случая, но Майки потом рассказал, что Джерарда не было несколько часов, которые тот, вероятно, провёл возле палаты Фрэнка, пытаясь услышать, что говорят врачи. В тот раз мама позвонила миссис Уэй и поблагодарила её за то, что она отправила Джерарда в больницу, словно это была не идея самого Джерарда и это не он нёс Фрэнка из машины до приёмной. Но сейчас, оглядываясь назад, вау, теперь он ценит этот поступок куда больше. Тогда он просто чувствовал злость на бога или кого-то такого за то, что он родился настолько болезненным, и куда меньшую злость на Джерарда за то, что он такой упрямый и драматичный и заставляет Фрэнка испытывать смущение. А ещё тогда он просто пытался оставаться в сознании и ощущал привкус крови во рту. Это был отвратительный день. Но вот если вспоминать о нём, да. Довольно мило. Он понятия не имеет, о чём тогда говорили мама и Джерард. Ни о чём существенном, скорее всего. — Здравствуйте, — отвечает Джерард, наклоняя голову. Его волосы спадают на лицо. Они до сих пор не высохли, поэтому его причёска напоминает Брэндона Ли из «Ворона». По крайней мере, на нём нет одежды с заклёпками и ничего кожаного. Ещё, разумеется, на нём не надето ни обуви, ни носков. Может, теперь мама начнёт ассоциировать Джерарда с болеющим Фрэнком, будто он на самом деле ворон, но скорее предзнаменующий несчастье, а не просто мстительный упырь, как в фильме, но всё равно. Конечно, тогда ей придётся ассоциировать, ну… одеяла, чай, суп, небо и солнце с болеющим Фрэнком. Хотя, возможно, она так и делает. — Хорошо, — говорит мама, успокаиваясь и беря контроль в свои руки. — Я пойду подогрею тебе суп, Фрэнк. Мальчики, вы же найдёте выход, ладно? Передавайте привет вашей маме. Они хором говорят «Да, миссис Айеро» с энтузиазмом голодающих сирот, которых наконец покормили. Как только мама уходит из комнаты, они надевают носки и обувь в тишине, а Фрэнк, тоже молча, ложится на спину и уже чувствует себя одиноко. Джерард похлопывает Фрэнка по ноге через одеяло, прежде чем уйти, и он делает лицо как у Скарлетт О’Хара, что было бы смешно, если бы Фрэнку не было так грустно. — Вы прекратите изображать из себя ёбаных Ромео и Джульетту? — шипит Майки и тянет Джерарда из комнаты. Фрэнк хочет крикнуть что-нибудь им вслед, но ему не хватает сил. Он оглядывает свою пустую комнату. Это отвратительно. Потом ему приходится выбраться из кровати, пошатываясь, и убрать с виду диски с ужастиками, чтобы всё не стало ещё хуже. Он слышит голос Джорджа, который наверняка пытается быть вежливым с Майки и Джерардом и при том стоять на стороне мамы. «Удачи, ёбаный Джордж», — думает Фрэнк, на короткое мгновение чувствуя к нему что-то похожее на сочувствие. «Короля Льва» он оставляет на месте, потому что маме наверняка покажется милым, что Уэи принесли ему мультфильм. Когда мама снова поднимается к нему в комнату, она и правда говорит, что это мило, а потом наблюдает за тем, как Фрэнк ест свой чёртов бульон, и произносит: — Просто дай своему телу отдохнуть, Фрэнк. А потом она добавляет: — Но со стороны Джерарда было хорошо привезти сюда Майки. А затем спрашивает: — Ты часто проводишь с ним время? — С кем? — уточняет Фрэнк, потому что не собирается добровольно поднимать эту тему сам. — С Джерардом. Он… Мне всегда казалось, что он не очень-то любит общаться с людьми, но они с Майки, кажется, довольно близки. — Наверное, — говорит Фрэнк. Она задумчиво кивает, словно это правда можно было зачесть за полноценный ответ. — Он выглядит нездорово. Ему стоит почаще бывать на свежем воздухе.***
Пятница-суббота Как известно, перед тем, как станет лучше, будет ещё хуже, поэтому в пятницу его везут в больницу, чтобы там доктор Гупта повтыкала в него иголки, поглядела на него и потыкала в болящие места. По крайней мере, она хотя бы красивая и вежливая. Ко всему прочему, она ещё и молодая, поэтому мама Фрэнка постоянно глядит на неё, немного хмурясь от подозрения, но она не собирается менять врача, потому что доктор Гупта — эталон терпения и понимания. Старый врач Фрэнка однажды накричал на маму, серьёзно, и сказал ей отъебаться. И если бы у Фрэнка тогда не стояла бы капельница, он бы точно дал ему в лицо. Ещё он подслушивает Серьёзный Разговор мамы и ёбаного Джорджа о страховых выплатах, в котором присутствовали такие фразы, как «прожить месяц», «мне не нужна благотворительность» и «от того, что ты будешь работать двадцать четыре часа в сутки, он не станет здоровее!». Ему кажется, они даже не осознают, что их настолько слышно и что их рассерженный шёпот словно кричит «эй, мы тут обсуждаем секретные вещи!». Он возвращается к мыслям об упражнениях Пэй Мэя и останавливается лишь тогда, когда замечает, что приготовился нанести удар. Он был таким лузером в последнее время, что ему надо сделать что-нибудь классное, для того чтобы вернуть баланс в свой мир. Он не знает, что конкретно собирается сделать, но это будет замечательно. Как только ему можно будет вставать с постели. Вечером он смотрит всё, что ему принесли Джи и Майки, даже «Короля Льва», но засыпает посреди «Ночного народа», а когда просыпается, мама конфискует диск. — Понятия не имею, как к тебе попали такие вещи, — произносит она таким тоном, что сразу становится ясно: она знает, как они к нему попали. Она держит коробку так осторожно, словно не может прикоснуться к этим безбожным изображениям даже через пластик. — Можешь забрать его обратно, когда тебе исполнится семнадцать. Фрэнк уверен, Джерард войдёт в его положение. Это хотя бы не «Хэллоуин».***
Воскресенье В воскресенье он чувствует себя уже гораздо лучше, и он наверняка смог бы отсидеть на мессе, но маме он об этом решает не сообщать. Вина в католицизме вещь довольно отстойная, и он хочет избавиться от своей так скоро, насколько возможно, поэтому решает провести время с пользой. Он скачивает что-то из старого немецкого панка по рекомендации Боба Брайара (тема письма: чем заняться в интернете, когда ты умираешь), потом он звонит Джерарду со словами «я думал о сексе», а после того, как вешает трубку, он дрочит первый раз за неделю. Ему хватает и одного раза, потому что после оргазма ему кажется, что он только что пробежал марафон в гору, так что он просто лежит на спине, хрипя, как собака в ошейнике-удавке. Он перезванивает Джерарду и говорит: — Я серьёзно насчёт секса. Я просто умираю от всей этой сексуальной неудовлетворённости. — Ты уверен, что тебе стало лучше? — спрашивает Джерард. — Ты звучишь не очень-то сейчас. Фрэнк называет ему причину, по которой его голос так звучит. Джерард молчит какое-то время. — Блять, не могу поверить, что я, ну, скинул вызов, чтобы сделать это. Может показаться, что я никогда не слышал о сексе по телефону, — говорит Фрэнк. — Я ни разу им не занимался, — отвечает Джерард. — Ну, то есть, э-э, не… официально. — Что это значит? — спрашивает Фрэнк, но потом его осеняет, ведь это довольно очевидно. — Ты как кролик, боже, поверить не могу. Это так жутко! — Наверное, это так, — тихо произносит Джерард. Фрэнк немного смещается. Он даже не может сесть, а уж если он попытается кончить снова, то точно вырубится от усталости. — Ты точно делаешь это прямо сейчас, — говорит он, чувствуя уверенность в своих словах. — Если это неправда, то стоило бы. И можешь не сообщать мне об этом. — Я скучаю по тебе, — отвечает Джерард. — Мне даже не нужно говорить всякие сексуальные фразочки, не знаю, боже, из-за грязных разговоров я вспоминаю тот отвратительный фильм, который был у Майки, где, э-э… Блять, я даже не помню, там был такой чувак с уродливой задницей… В любом случае. — У него кончается воздух, и поэтому он просто сбивчиво дышит в динамик, что тоже должно сработать. — Я тоже по тебе скучаю, — добавляет он, запыхавшись. — Фрэнк, — дрожащим голосом произносит Джерард. Фрэнк снова начинает ёрзать, потому что у него по коже пошли мурашки, и он был серьёзен, говоря, что скучает по Джерарду. Они словно в какой-то напыщенной постановке, как в опере какого-нибудь из мёртвых немецких чуваков, в которой толстая леди поёт о том, что чувствует её маленькое толстое сердце. — Ты когда-нибудь видел сны обо мне, в которых ты меня не убиваешь? — интересуется он. — … да, — отвечает Джерард. — Но они не часто снятся. Большинство снов, ну, все плохие. В конце концов, я пытаюсь не спать, но тогда начинаю просто отключаться и даже не знаю иногда, сплю ли я, или нет. — Его голос остаётся всё таким же отдалённым и задумчивым, но его дыхание учащается. — Хуже всего, когда сон начинается довольно нормально, а потом, когда ты чувствуешь себя в безопасности, происходит всё дерьмо. — Боже, блять, Джерард, — говорит Фрэнк. — Не вынуждай меня прийти к вам. Я ещё ни разу не встречал человека, которому так сильно надо, чтобы его обняли. — Скорее, отсосали. Так сильно надо, чтобы ему отсосали. — Тебе, наверное, даже не нужны минеты, но тебе всё равно они достаются, ясно? Иди обними Майки или что-то такое. За этим следует более длительная пауза, в течение которой Фрэнк слышит лишь короткие вдохи и приглушённое ругательство. Потом Джерард говорит: — Наверное, ему бы больше понравилось, если бы я перед этим вымыл мои руки. Фрэнк продолжает лежать и жалеть, что не может получить новые лёгкие и способность телепортироваться.***
[1] Роб Зомби — известный американский музыкант, играющий в стилях грув-метал и индастриал-метал, а также кинорежиссёр и сценарист; в прошлом байкер и арт-директор порножурнала. Упоминаемый «Дом тысячи трупов» — его фильм. [2] Роджер Уильям Корман — американский кинорежиссёр, снявший большое количество фильмов категории В (преимущественно фильмы ужасов низкого класса и боевики). [3] Ханс Рудольф Гигер — швейцарский художник, представитель фантастического реализма, наиболее известный своей дизайнерской работой для фильма «Чужой». [4] Главный герой фильма «Образцовый самец».