Жаждешь справедливости — найми ведьмака. Граффити на стене Кафедры Права Оксенфуртского университета
Бывшая ривийская крепость Спалля. 1273 год Командир гарнизона прикусил кончик пера и окинул Эскеля оценивающим взглядом, потом посмотрел на голову грифона. Очевидно, голова произвела на него должное впечатление: покрытая засохшей черной кровью, с жуткой дырой на месте левой глазницы. ― И ты убить его один, Vatt’ghern? ― спросил он уважительно. На общем языке он говорил с чудовищным акцентом, то и дело перемежая свою речь нильфгаардскими словами, но за последнюю неделю Эскель научился неплохо его понимать. — Один. Командир гарнизона откинулся на спинку высокого деревянного кресла, побарабанил по подлокотнику, размышляя. — Мне нужен такой, как ты. Здесь. Учить сольдат. Я заплачу много. Чтобы мой сольдат мог бить грифона так же, — сказал он наконец. Эскель, на миг замешкавшись, с сожалением покачал головой. Седой нильфгаардец казался ему неплохим человеком. Спокойный, уравновешенный и немногословный. К тому же в Спалле в последнее время именно его стараниями дела шли действительно хорошо. — Нет. Этому нельзя научить. — Ведьмак показал на свои глаза. — Мутации. — Жаль. Командир гарнизона с неподдельным сожалением вздохнул, что-то черкнул в толстенной тетради, полез в недры письменного стола и извлек на свет небольшой кошель. — Вот твой плата. Но ты подумай. Можно учить, чтобы не один сольдат валить грифона. Можно чтобы несколько. — Нет, — твердо повторил Эскель, поднимаясь. — Мне надо ехать дальше. На юг. Он уже почти дошел до двери, когда нильфгаардец внезапно спросил: — От чего ты так бежать, Vatt’ghern? Эскель долго молчал прежде чем ответить: — От себя. Командир гарнизона снова задумчиво пожевал кончик пера. Потом завозился, перебирая бумаги на столе, и наконец протянул ведьмаку пергамент с печатью в виде солнца. — От себя не убежать, но... вот, glosse. — Подорожная грамота? — Да. Спокойный проезд на юг. Мой благодарность.* * *
Ридбрун. 1273 год. С некоторой долей удивления глядя на каменную крепость, выросшую на месте некогда забытой богами деревни, Эскель чувствовал себя невероятно старым. За последнее десятилетие все вокруг слишком быстро поменялось. Впрочем, кое-что оставалось неизменным: Ридбрун по-прежнему смердел. Василек недовольно всхрапнул, замотал головой и медленным шагом двинулся вперед, оскальзываясь на покрытом слоем раскисшей глины деревянном настиле. Аккурат за мостом рыжая девица что-то пыталась втолковать кряжистому мужику с мечом на поясе. Мужик скучал, явно не впервый раз отмахиваясь от нее. Девица была ладная: высокая, с хорошей красивой грудью. Словно почувствовав взгляд ведьмака, она обернулась. Вначале, как положено, побледнела, чуть отпрянула, но глаз не опустила. Эскель хмыкнул себе под нос и, тут же выкинув девицу из головы, направился к городским воротам. Грамота от командира гарнизона Спалли не подвела и на этот раз: нильфгаардские стражники пропустили его без единого вопроса, даже с некоторой долей почтения, и присоветовали место для ночлега. Мол, кормят прилично, наливают как надо и есть даже баня. Он уже почти расправился с обедом, когда за стол бесцеремонно плюхнулся юноша. Эскель неспешно подобрал краюхой хлеба остатки подливки и только потом поднял голову. — Ты ведь ведьмак? — Юноша широко улыбнулся. Он был рыжим, светлокожим и, несмотря на бедную, видавшую виды одежду, совсем непохожим на обычных жителей Ридбруна. — Ну, — пробурчал Эскель. Юноша наклонился вперед, налегая на столешницу, и доверительно прошептал: — Мне нужно кое-что найти. И кое-кого убить. Я заплачу. Эскель откинулся на спинку стула, вздохнул, поболтал остатки вина в кружке. — Этот кто-то плюется ядом? — Нет, — после недолгого молчания осторожно ответил юноша. — Поедает трупы? Изрыгает огонь? Откладывает личинки в своих жертв? — М-м-м… Нет. Насколько мне известно, людям это несвойственно. — Тогда тебе нужен наемник, а не ведьмак. Эскель залпом допил вино, поднял с лавки мечи и направился к выходу на двор: за две лишние монеты хозяин постоялого двора клятвенно пообещал ему бадью горячей воды. — Постой! Да подожди же! — Я не убиваю людей, — спокойно покачал головой Эскель. — Хорошо! Не надо никого убивать! Забудь про убивать! Просто найди то, что… что я, скажем так, потерял в лесу. Ведьмак остановился. На заднем дворе никого кроме них не было. За забором брехала чья-то собака да похрюкивали свиньи в свинарнике. Он посмотрел в глаза юноше. Как у многих рыжих, глаза у него были серо-зеленые, с едва заметными янтарными крапинками. И подозрительно честные. — Я, — с нажимом повторил Эскель, — не убиваю людей. Только чудовищ. Юноша снова улыбнулся, щелкнув пальцами, протянул ладонь для пожатия. — Как скажешь. Там, где я кое-что потерял, нет никаких людей, зато есть толпа чудовищ. Ну так по рукам? — Нет. Пока я не узнаю, в чем дело, и не получу задаток. Юноша поджал губы и нахмурился. Такое выражение на лицах Эскель видел множество раз. Обычно, оно означало, что задатка не будет по банальной причине — отсутствие денег у нанимателя. Эскель нарочито демонстративно посмотрел в сторону бани. — Все, что у нас было, все мои… вещи остались там, ну, где толпа чудовищ и… И где их надо будет найти, — промямлил юноша. Эскель красноречиво молчал. — Ладно, я понял. — Юноша поднял руки ладонями вверх. — Будет тебе задаток. Скоро. — Вот тогда и потолкуем, — поколебавшись, ответил Эскель. — Ты знаешь, где меня найти. Юноша коротко кивнул и поспешно ретировался. Ведьмак проводил его долгим задумчивым взглядом. Внутри бани, аккуратно прислонив мечи к кадке, так, чтобы до них можно было свободно дотянуться, Эскель скинул покрытую дорожной пылью одежду, залез в горячую, как и было обещано, воду. Он прикрыл глаза, расслабляясь после целого дня в седле. Потом глубоко вздохнул. Вода пахла ромашкой.* * *
Юношу звали Иоганнес Одилон. И был он сыном мелкого цинтрийского дворянчика. Вместе с сестрой Маргарет — в которой Эскель с удивлением узнал ту самую рыжую девицу, встреченную у моста, — он направлялся в Туссент к двоюродной тетушке, дабы там переждать невзгоды войны и обосноваться поближе к нынешнему центру мира — Нильфгаарду. Путешествовали они, как и полагалось пусть небогатым, но дворянам, не одни, а с неким Якобом: то ли охранником, то ли кучером — в этом вопросе Иоганнес как-то странно начал путаться, что не ускользнуло от внимания Эскеля, хотя он и не подал виду. — Вокруг чернел лес, а деревья такие высоченные! — Иоганнес замахал перед носом ведьмака растопыренной пятерней, изображая чернеющий лес с высоченными деревьями. — Я хотел свернуть обратно на тракт, но этот курвин сын Якоб родом из этих мест и сказал, что через старую переправу ближе. В общем, никуда мы не свернули. Эскель перевел взгляд на сестру Иоганнеса. Вблизи она уже не казалась такой молоденькой, хотя чистая, ухоженная, практически не тронутая солнцем кожа и придавала ей вид невинный и обманчиво юный. Так же, как и на брате, на ней было надето какое-то рванье, явно ей не принадлежащее: хлипкая, не по размеру рубаха при движениях опасно натягивалась, обозначая волнующие воображение контуры, но, вопреки ожиданиям Эскеля, так и не лопнула. В рассказе брата Маргарет не участвовала — тихо сидела, уставившись в столешницу, но Эскель чувствовал, что именно от нее зависит все, что говорит и делает брат. — Я не знаю, что это было, ведьмак. Едва мы подъехали к переправе, как они набросились со всех сторон. — продолжил Иоганнес, сжав кулаки. — Я видел, как несколько тварей вцепились в Якоба, он стеганул лошадей, только этого и не требовалось: те сами пустились в галоп, обезумев от ужаса. Ну и мы влетели на мост с такой скоростью, я уж было подумал, что нам пришел конец. Юноша замолчал, приложился к кружке. — Если бы не Грета, так бы и случилось, потому как хоть мост мы и миновали, но с дороги съехали окончательно. Лошади понесли. Карета начала разваливаться. Не знаю, может, ось сломалась. Тогда Грета вытолкнула меня в овраг и выпрыгнула следом. Я приложился головой, а когда очнулся, все уже было тихо. Потом мы полдня блуждали по лесу, пока случайно не вышли к берегу Нэви. Потом шли вдоль нее, пока не наткнулись на рыбаков. Вот и все. — Похоже на накеров. — подумав, сказал Эскель. — Они часто попадаются рядом с переправами. С лошадьми и этим Якобом можете попрощаться — их, скорее всего, уже давно сожрали. Брат с сестрой быстро переглянулись. — Одну из наших лошадей мы вчера видели на рынке. Порасспросили купца-низушка, а тот описал человека, который продал ему лошадь. И знаешь что? — Что? — Это был Якоб! Даже не пытался найти нас, хотя… Неважно. Я погорячился. Дьяволу в задницу Якоба! Пусть катится на все четыре стороны! Нужно найти карету, — Иоганнес понизил голос. — Где карета, там и чудовища. Ты находишь своих чудовищ, убиваешь, мы находим карету, ты получаешь свои деньги — все довольны. Эскель привычным движением потер щеку. Он сомневался. — Искать неизвестно где в лесу сломанную карету — занятие дорогое и долгое. Иоганнес ухмыльнулся, на миг став похожим на лиса. — А если найдем тот овраг, куда упали? — Проще найти иголку в стогу сена. Иоганнес торжествующе поднял палец. — Грета отрывала по лоскуту от платья — помечала дорогу, чтобы мы не заблудились. Эскель повернулся к девушке. — Умно, — похвалил он. Маргарет едва заметно улыбнулась и наконец подняла глаза. Красивые, серо-зеленые, гораздо светлее, чем у брата. — Ты возьмешь контракт, ведьмак? — спросила она глубоким грудным голосом и положила на стол что-то завернутое в белую тряпицу. — Сопроводить нас к месту, где осталась наша карета, и защитить от обитающих в лесу чудовищ. Эскель осторожно развернул тряпицу, оказавшуюся носовым платком с монограммой «М. О». Внутри лежало золотое кольцо изящной работы с явной стилизацией под эльфийские украшения. — Возьму.* * *
Они вышли из города сразу после рассвета. Хоть Эскелю не особенно нравилось то, что брат с сестрой решительно настояли, чтобы идти вместе с ним, отговаривать их он не стал, о чем теперь сожалел. Иоганнес трещал без умолку: перескакивал с темы на тему; делился впечатлениями и даже попытался сложить небольшой стих, восхваляющий прекрасное южное солнце и красоту Нэви; потом завел разговор о том, как им удалось спастись. Эскель слушал его вполслуха, внимательно глядя по сторонам. Маргарет, как обычно, по большей части молчала, изредка вставляя комментарии. — Мы пытались нанять хоть кого-нибудь из местных, ведьмак, много раз пытались, но все боятся идти в чащу. Говорят, никто не возвращается со старой дороги. Жена рыбака, что нас приютил, дала кое-какую одежду взамен тех грязных лохмотьев, в которые превратилась наша. Святая женщина. Жаль, остальные в этой дыре не блещут ни святостью, ни доблестью. Маргарет повернулась к Эскелю, прерывая болтовню брата: — Мы встретили рыбаков чуть дальше. Вон там, где торчат из воды палки. Когда мы шли, эти палки были по правую руку и, — она задумалась, — мне кажется, я помню вон то дерево. Да, мы точно проходили мимо. Эскель прикинул в уме извивы Нэви. — Как долго вы шли берегом после того, как вышли из леса? — Не знаю. Я заметила только, что солнце уже встало, а рыбаков встретили, когда солнце было почти в зените. Думаю, мы уже недалеко, достаточно идти вниз по течению. Ведьмак хмыкнул, прибавив шаг. Становилось жарко. Нэви неспешно катила свои сверкающие воды. Плескали хвостами рыбы, глухо шумели набегающие волны, оставляя на песке бурые ленты водорослей и обычный речной мусор. Эскель невольно вспомнил другую реку в далеком северном княжестве. — Вам повезло, что вы вообще наткнулись на рыбаков. Не припомню, чтобы раньше они заходили так далеко, — сказал он, только лишь бы отвлечься от воспоминаний. — Местные жалуются, что стало слишком много приезжих с юга, всем не хватает места, — с готовностью ответил Иоганнес. — Великое Солнце дарует теперь благодать и Северным Королевствам. Люди тянутся следом за его сиянием. И знать в том числе. Говорят, недвижимость в Городе Золотых Башен начала стремительно дешеветь. А при дворе появилось слишком много свободных должностей. Говорят даже, что император, дабы угодить дочери, перенесет столицу в Цинтру. Но я думаю, это неправда. Сердцем империи всегда был и будет Нильфгаард! — Я не силен в политике. — Эскель равнодушно пожал плечами. На Город Золотых Башен, Империю и Северные Королевства ему было глубоко наплевать — его гораздо больше занимал хруст веток в подлеске. Иоганнес поджал губы. — Говорят также, что Цинтру со времени прихода императора не узнать. Я не особенно помню, что было при Калантэ, но отец всегда говорил, что у этой бабы слишком много мыслей было не о процветании княжества, а о причиндалах островитян. — Не знаю, я много лет там не был, — бросил Эскель, не оборачиваясь. Повисло молчание. Иоганнес обиженно надулся, поняв, что не найдет в Эскеле ни благодарного слушателя, ни единомышленника. — Прости моего брата, — тихо сказала Маргарет, поравнявшись с ведьмаком. — Он бредит Империей и императором и надеется, что в Туссенте станет ближе к предмету своего обожания. Всем известно, что княгиня Анна-Генриетта приходится кузиной императору Эмгыру. — А ты? Ты тоже бредишь Империей? — глянул на нее Эскель. — Нет, — ответила она тихо. — Я… я просто думаю, что за Гансом должен кто-то приглядеть. — Похвальная преданность. Маргарет поджала губы и отвела глаза. Эскель внимательно наблюдал за ее лицом. — Ганс — это все, что для меня по-настоящему важно. Ради него я готова на все, — глядя себе под ноги, пробормотала она.* * *
Чем дальше они продвигались вглубь леса, тем меньше Эскель понимал. Он не слышал, а главное, не видел никаких следов накеров. Эскель тщетно искал обломки дерева, клочки шерсти, но ничего подобного не было. В конце концов он все-таки наткнулся на след колес неподалеку от заброшенной дороги: ровный, четкий, действительно ведущий в лес. И по прежнему никаких намеков на стычку с накерами. Ведьмак осторожно ступал, держа наготове меч, позади шел Иоганнес, вооруженный длинным кинжалом. Эскель отметил, что он держался близко к сестре, готовый защитить ее от любой опасности. Только вот никакой опасностью даже не пахло. Лес вокруг казался безмятежным, как сон младенца. Эскеля это все порядком настораживало, заставляя подозрительно озираться. И несмотря на то, что он был предельно собран, идя по следу, спокойно стоящий посреди поляны крытый воз оказался для него неожиданностью. Эскель остановился под деревьями, на самом краю поляны, разглядывая целехонький, будто бы только выпущенный из мастерской, воз. Которому полагалось быть сильно потрепанной накерами каретой. Ведьмачьи инстинкты забили тревогу на миг раньше, чем завибрировал медальон, реагируя на магию. Эскель пригнулся и рванулся за ближайшее дерево. Что-то, похожее на дротик, со свистом рассекая воздух, пролетело мимо, разворачиваясь в полете. Эскель едва успел удивиться его странной траектории, как услышал еще один свистящий звук позади, а следом на него навалилась тьма. Последней мыслью, вспыхнувшей в его сознании была мысль о том, что дротик был выпущен аккурат с той стороны, где оставались Иоганнес и Маргарет.* * *
Эскель очнулся внезапно. Просто открыл глаза, и тут же наткнулся взглядом на неплотно подогнанные доски. Он лежал, связанный, в каком-то ящике. Судя по плавному покачиванию, ящик везли в том самом возу. Эскель бесшумно шевельнулся, пытаясь высвободить руку или хотя бы ослабить путы, но это оказалось напрасной затеей. Локти и щиколотки были туго опутаны веревками, вдобавок ко всему, запястья были скованы самыми настоящими кандалами. Снаружи кто-то заговорил. Эскель прислушался. Голос то отдалялся, то приближался, но в целом, обостренный ведьмачий слух позволял разобрать слова. — Ты совершенно напрасно беспокоишься, — весело заметил Иоганнес, обращаясь к кому-то. Ответной реплики Эскель не расслышал, но услышал снова Иоганнеса. — Хорошо, хорошо, ты права, мы должны быть очень осторожны. Хотя не знаю, пока что меня ведьмак ничуть не впечатлил. Думаешь, Хозяину от него будет толк? Голос становился громче. Эскель закрыл глаза и успокоил дыхание, прикидываясь спящим. Заржали лошади, останавливаясь, следом с легким стуком открылась крышка ящика. — Дрыхнет, — с наигранным возмущением сказал Иоганнес. — Нет, ты погляди, он все еще дрыхнет! Щеку Эскеля обожгла пощечина. Он притворно застонал, но глаз не открыл. — Прекрати! — раздался рядом холодный голос Маргарет. — Ты только разозлишь его. Иоганнес захохотал. — О женщины! А еще говорят, что коварство вам имя. Милая, это ведьмак, а не придворная фрейлина. — Он схватил Эскеля за волосы, приподнимая голову. — Он был парализован ядом, связан и закован в двимерит. Вряд ли это его разозлит меньше, чем одна легкая оплеуха. — Он снова ударил Эскеля, уже по другой щеке. — Или не одна. Давай же, приходи в себя! Хозяин обещал, что ты не сдохнешь от такой дозы. Эскель застонал и изобразил что-то похожее на мучительное похмелье. Чувствовал он себя погано, так что вышло очень даже ничего, судя по довольному лицу Иоганнеса. — А-а-а, добро пожаловать в мир живых, ведьмак. Знаешь, я даже рад, что ты жив. Будет с кем поболтать, пока не доедем до Туссента. Только не дергайся, а то придется снова тебя усыпить. Эскель закашлялся — в горле ужасно пересохло. Ведьмачий организм успешно нейтрализовал токсины, но теперь наступало время расплаты. Тело требовало восполнить все потраченное на борьбу с отравой и избавиться от того, что не смогло усвоить. — Воды, — прохрипел он, ощущая шум в ушах и нарастающую тошноту. Иоганнес с интересом наблюдал за тем, как Эскеля скрутило. Ведьмак с привстал, с трудом перевесился через борт ящика. Его вывернуло как после хорошей дозы эликсиров. Отпустило только когда на затылок полилась ледяная вода. Через силу повернув голову, он встретился взглядом с Маргарет. В ее глазах было что-то такое, что пробирало насквозь. Обещание бури. Такие взгляды Эскель не любил. Слишком часто они заводили его совсем не туда, куда следовало. — Ты испачкал мои сапоги, — ухмыляясь произнес Иоганнес, в его руке появился короткий хлыст для лошадей. — Возможно… — Довольно! — оборвала его Маргарет, делая резкое движение ладонью. В быстрой вспышке Иоганнеса и самого Эскеля словно омыло серебристой волной. Запахло озоном. Маргарет кинула брату пустую флягу и, круто развернувшись, пришпорила лошадь. — Иногда ее заносит, — задумчиво произнес Иоганнес. — Впрочем, она с самого начала была против того, чтобы мы тебя ловили — почему-то была уверена, что ты мигом почуешь обман. Кажется, ты ее разочаровал. «Да ведь он чокнутый, — подумал Эскель, глядя, как выражение задумчивости, будто декорация в театре, сменяется досадой, и тут же за досадой приходит довольная улыбка. — Будь я проклят если хоть что-то понимаю». Он улегся и отрешенно уставился вверх. — Знаешь, — не унимался Иоганнес, — тогда, в корчме, я почти с ней согласился. Ну и морда у тебя иногда бывает — чисто упырь. Но потом я подумал, что Хозяин будет очень недоволен, если мы вернемся ни с чем. Лучше уж помереть от ведьмачьего меча, чем от колдовства Хозяина. Чем ты, кстати, умудрился так насолить Хозяину, а, ведьмак? — Понятия не имею, — буркнул Эскель. — Ха-ха-ха. Так не бывает. Все ты знаешь. — Он постучал рукояткой хлыста по бедру. — Говорят, боль — мощный стимул для памяти. Удовлетвори мое любопытство, ну же, будь добр. — Боюсь, придется тебе остаться неудовлетворенным. — Ну и ладно, — неожиданно легко согласился Иоганнес. — Скажи, тебе понравился наш маленький спектакль? Гретхен умеет завлекать людей аккурат в расставленные ловушки. Она очень умная. Вот ты и попался. Ха-ха-ха. Дорожка из лоскутов, бедный маленький ведьмак и а-а-м. Тебя зажарили и — ам — съели. Ха-ха-ха. Он склонился над Эскелем и снова в его лице что-то неуловимо изменилось, вновь вызывая ассоциацию с декорациями в театре: исчезло безумное выражение, вместо него появился тот самый Иоганнес Одилон — цинтрийский дворянчик, неглупый, но излишне импульсивный юноша, попавший в трудную ситуацию по пути к двоюродной тетушке. От него даже пахнуть стало по-другому. Иоганнес немного застенчиво улыбнулся. — Я не силен в магии, как Маргарет, но отлично разбираюсь в ядах. Ты ведь знаешь, что яд белого скорпиона смертелен? Конечно знаешь, вижу по твоему лицу. Чуть больше концентрация, и тебя бы уже жрали черви. Но Хозяин не велел тебя убивать. Почему, ведьмак? Что в тебе такого ценного? Эскель устало прикрыл глаза. Все, что он точно знал сейчас — что при первом же случае с невыразимым удовольствием придушит Иоганнеса. Просто чтобы тот наконец заткнулся. — Надеюсь, проснувшись, ты будешь посговорчивей. Почувствовав укол, Эскель отключился.* * *
Ведьмак пришел в себя от того, что кто-то гладил его по ноге. Очень медленно и чувственно, постепенно продвигаясь вверх. «Вот же курва», — про себя выругался Эскель, пытаясь в наступившем сумраке разглядеть из-под опущенных ресниц, кто именно. Разглядел. И выругался уже вслух. Иоганнес убрал руку, но не отошел. Застигнутым врасплох или смущенным он не казался, даже наоборот. Он смотрел на Эскеля чуть нахально с явным превосходством. — Ты сейчас уберешься, а я сделаю вид, что ничего не заметил, — тихо сказал Эскель. Иоганнес облизнул губы. — А если не уберусь? — Я найду способ тебя убить. Иоганнес мелодично рассмеялся и вдруг начал меняться. Щеки втянулись, кожа стала белой, фарфорово гладкой, рыжие до плеч волосы удлинились и потемнели. Эскель завороженно следил за метаморфозой, уже понимая, к чему она приведет. Он не хотел смотреть на надругательство над лицом Фрейи, но отвести взгляда тоже не мог. Последними изменились глаза: посветлели, стали прозрачно-серыми, как грозовое небо. — Ты все еще хочешь меня убить, ведьмак? Или просто хочешь меня? — произнес Иоганнес голосом Фрейи и потянулся к завязкам экселевых штанов. — Ганс, уйди сейчас же! Маргарет появилась неожиданно, будто материализовалась за спиной брата, по ее ладоням и предплечьям пробегали искры. Маску Фрейи разом смысло с лица Иоганнеса. Он недовольно поморщился, но послушно отступил. — Уйди! — повторила Маргарет с угрозой. Иоганнес зло скривился, но все-таки повиновался. Подождав, пока Иоганнес отойдет подальше, чародейка склонилась над Эскелем. Тени причудливо обострили черты ее лица, прибавив добрый десяток лет. — Не держи на него зла, — неожиданно мягко сказала она. — Он болен… Очень болен. — Предлагаешь пожалеть его? Она покачала головой и ответила, тщательно подбирая слова: — Нет. Предупреждаю, чтобы ты был с ним… снисходительнее. Больше этого не повторится. Он… Он не властен над этим. Иногда в чародее что-то ломается, и его сила не может найти естественного выхода. Это разрушает разум, сводит с ума. Ганс обладает уникальным талантом. Точнее, я бы сказала, что это талант обладает Гансом. Ганс очень… очень тонкая натура, и, как любую такую натуру, его влечет к ярким личностям. А его недуг усиливает влечение в разы. Помнишь, я говорила, что он бредит Эмгыром? Это правда лишь отчасти. С некоторых пор у Ганса появилось новый идол — Хозяин. А Хозяину зачем-то нужен ты. Вполне понятно, что твоя персона его… будоражит. — Ты бы отошла подальше. — Что, прости? Эскель рванулся вперед, чуть не столкнувшись с ней лбами и его вырвало желчью прямо на ее платье. — Яд белого скорпиона, — прохрипел он. — В правильной концентрации. Маргарет брезгливо скривилась, но ничего не сказала, быстрым движением убрав все следы с юбки. Эскель обессиленно откинулся на солому, устилавшую дно ящика. Гортань и желудок жгло будто огнем, но чувствовал он себя гораздо лучше, чем в первый раз. Чудовищная химическая лаборатория, называемая ведьмачьим организмом, исправно выполняла свои функции, приспосабливая тело к действию токсинов. — Положим, я проникся твоей прочувствованной речью относительно уникальности талантов твоего брата, хотя, по мне — так он банальный извращенец. Но, по правде говоря, его дурные наклонности меня беспокоят в разы меньше, чем ваш Хозяин и таинственная цель нашей поездки. Маргарет холодно улыбнулась. — Я бы хотела тебе помочь, но действительно ничего не знаю. Однако, я тебе не враг, поэтому поделюсь некоторыми соображениями. — Она понизила голос. — Думаю, в Туссенте есть что-то такое, с чем, по мнению Хозяина, может справиться только ведьмак. И не любой, а именно ты. Надеюсь, у тебя есть догадки, что это может быть? — Нет, — солгал Эскель, прикинув, чем еще был богат Туссент помимо вина и любви. — Ни единой. — Жаль. А ведь мы могли бы помочь друг другу, поделись ты со мной предположениями. Конечно, если бы они у тебя были. Эскель молчал. — Увы, — продолжила Маргарет, так и не дождавшись никакой реакции. — Увы, у тебя их нет. Она постояла рядом еще немного и ушла, растворившись в ночных тенях. Эскель слышал, как она переговаривается с Иоганнесом где-то в отдалении, потом все затихло. Он пролежал почти без движения еще где-то час, затаившись, притворяясь спящим, потом сел и осторожно ощупал узлы на веревках, опутывающих ноги, пытаясь освободиться. Скованными руками это было непросто — двимерит блокировал любой Знак, а развязать веревки другими способами не представлялось возможным. Попробовал веревки на разрыв — они натянулись, прочно врезаясь в кожу. Вряд ли бы у Эскеля получилось их порвать, но если бы веревки были хоть чуть-чуть ослаблены. Эскель снова улегся. Ему требовалось как следует подумать.* * *
К тому времени, как они добрались до Туссента, положение Эскеля слегка улучшилось: ни Иоганнес, ни его сестра «Монструм», по всей видимости, никогда не читали, и не знали, что коварство ведьмака сравнимо только с его злонамеренностью и похотью, другими словами, воистину безгранично. Больше его не усыпляли, и по большей части даже не следили, чем он с успехом воспользовался, потихоньку используя любой случай, чтобы перетирать о борта ящика веревки. Дело двигалось так себе, но он не сдавался. Во-первых, он все еще жил, а пока живешь – надеешься, как говорил Весемир. Во-вторых, из обрывков разговоров Маргарет и Иоганнеса, он понял, что в Туссенте самого Хозяина еще нет. И отсутствие этой необычной фигуры, о которой Эскель уже имел вполне определенные догадки, обнадеживало. Эскель четко понимал, что, попав к Хозяину, вряд ли уже сможет освободиться, и то обстоятельство, что все они вынуждены задержаться на границе княжества до приезда Хозяина, дабы не привлекать излишнего внимания, вселяло в Эскеля, возможно и неоправданный, но все-таки энтузиазм. Они избегали наезженных трактов и больших селений, справедливо опасаясь придурочных рыцарей, которыми так славился Туссент. Устраивали привалы в лесах, но, как заметил ведьмак, постоянно кружили вокруг одного места. Все прошедшие дни Эскель вел себя образцово-показательным образом, не предпринял ни единой явной попытки к бегству, и всем своим видом изображал покорное смирение. Он ловил на себе мимолетные взгляды Маргарет и ждал. И потому совсем не удивился, однажды ощутив, как развязались сами собой веревки на ногах и услышав следом резкий приказ: — Поднимайся. Пора немного пройтись. Против прогулки по лесу, учитывая некоторые физиологические потребности, Эскель нисколько не возражал. Они отошли уже довольно далеко от лагеря, но Маргарет следовала за ним, не отходя ни на шаг, но хранила молчание, словно эта прогулка вовсе и не была ее инициативой. Эскель, плюнув на политесы, остановился у ближайшего дерева. Он уже завязывал штаны, когда чародейка наконец нарушила тишину: — У меня есть для тебя дело, ведьмак. — Найти что-нибудь в лесу? — ухмыльнулся Эскель. На его взгляд шутка получилась отменная, но Маргарет даже не улыбнулась, только нервно перебирала пальцами бархатные кисточки на концах кушака, опоясывающего ее талию. — Убей… — Она плотно сомкнула губы, будто бы боялась того, что собиралась произнести далее. — Убей Хозяина. Эскель хмыкнул. — Это мы уже проходили. Тебе нужен наемник. Я не убиваю людей, я убиваю чудовищ. — Хозяин не человек. — Да ну? Эскель скрестил руки на груди и вопросительно приподнял брови. В глазах Маргарет мелькнул и тут же погас победный огонек. На сей раз она слабо улыбнулась. — Он — чудовище, которое когда-то он было человеком, — продолжила она. — Чародеем. Не знаю, как его звали, но он был сильным чародеем, ибо хоть проблемой собственной неизбежной смертности, как правило, рано или поздно озадачивается каждый маг, лишь только у единиц получается побороть смерть. У самых сильных, самых хитрых, самых… — Беспринципных? — подсказал Эскель. — Можно и так сказать. Реки крови, заключение договоров с потусторонними сущностями, магические механизмы, поддерживающие жизнь — все идет в ход, когда речь идет о сохранении жизни. Ведьмак пожал плечами. — Все боятся смерти. — Хозяин нашел способ ее победить, но не до конца, — сказала с нажимом Маргарет. — Он где-то между жизнью и не-жизнью. Без наложенной иллюзии, его тело — гниющий труп с пришитой изуродованной головой. Это отвратительное зрелище. Он стал неуязвим для магии или стали, да только теперь все, чего он желает — вернуть себе нормальное человеческое существование любым способом. И ни перед чем не остановится. Пытки, жертвоприношения — ему все равно. Он — самое настоящее чудовище. Эскель задумался — пока все выходило складно. Маргарет нервно облизнула губы. — Помоги мне. Помоги уничтожить Хозяина, ведьмак. Ты же понимаешь, что так будет правильно? — Зачем тебе его смерть? — Затем, что я хочу быть свободной и хочу свободы для брата. Разве это плохо? Какими бы не были я и Ганс, мы — меньшее зло, чем он. Поверь, я знаю, о чем говорю. Эскель молча потер шрам на щеке. У него было гадкое предчувствие, к тому же он уже давно не верил в то, что зло вообще бывает меньшее. Зло есть зло, как его ни назови. — Благодаря Гансу, — продолжила Маргарет, видя колебания Эскеля, но не понимая их причины, — мне стало известно о ритуале, который готовит Хозяин. Ему нужен один редкий ингредиент, чтобы закончить его и снова обрести жизнь. От этого зависит успех ритуала и само существование Хозяина. Именно для этого он приказал доставить тебя сюда. Ты ведь знаешь, что это? Я уверена, что знаешь. — Возможно. Улыбка Маргарет стала шире, в ней появилось что-то от рептилии, кусающей жертву, а потом наблюдающей, как та медленно погибает от яда. — Ну так помоги мне. Я не останусь в долгу.