Not Strong Enough

      Утро следующего дня началось для Курта не так, как начиналось предыдущие восемнадцать лет его жизни. Вместо звона будильника его поднял с постели звук, больше всего похожий на шум работающей дрели.       — Что за черт?! — спускаясь к завтраку, крикнул Хаммел.       — Это, сынок, настоящая музыка! — Берт сидел на диване в гостиной и каким-то образом наслаждался.       Из спальни на первом этаже выполз сонный Финн в клетчатых пижамных штанах. Он, не обращая никакого внимания на разрывающую дом музыку, с закрытыми глазами поплелся в ванную.       — Финн, не задерживайся там! — предупредил Берт. — Нам с Кэрол есть, что вам сказать, — и он притянул Курта за руку к себе, а затем растрепал его волосы. Если бы это был кто-то другой, то парень сломал бы ему руку за такое неуважение к получасовой укладке, но это отец, ему можно.       Хадсон буркнул что-то в ответ и скрылся в ванной, столкнувшись в дверях с сияющей Кэрол. Она в последнее время вся светилась счастьем, невзирая на эту бесконечную беготню по агентствам и увеличившиеся домашние хлопоты.       Курт помнил ту Кэрол, какой она была при их первой встрече. Ничем не примечательная, черно-белая, одинокая женщина с первыми признаками старости на простом круглом лице. У нее была красивая улыбка, но глаза такие потухшие, словно она уже не живет свою жизнь, а просто доживает ее, хотя возраст только-только подобрался к сорока.       А сейчас Кэрол словно расцвела. Нет, морщины никуда не делись, волосы остались того же непонятного мышиного цвета, но глаза заблестели. Появился какой-то внутренний свет, желание не просто существовать, а жить, улыбаться, смеяться, заливисто и игриво, как смеются солнечные влюбленные девушки. Когда влюбляются подростки, они строят свои отношения на общих вкусах и интересах, но когда влюбляются взрослые, отношения выстраиваются на приобретенном за эту жизнь опыте. Курт понял это, наблюдая за Бертом и Кэрол. У них были совершенно разные интересы, вкусы в еде, музыке и даже телепередачах, но они все равно оставались идеальной парой, потому что прожили похожие жизни и перенесли равносильные потери.       Когда вышел Финн, Берт встал, выключил наконец свою ужасающую музыку, приобнял жену за плечо и громко, словно для многочисленной аудитории, объявил:       — Итак, вчера мы с Кэрол заполнили последние документы, получили билеты и за ночь собрали все необходимые вещи. Сегодня вечером мы летим в Венецию!       — Боже мой! — первым опомнился Курт. Он поспешил обнять своих родителей, пока Хадсон, сидя на том же месте на диване, перерабатывал информацию. — Это восхитительно, восхитительно! — не унимался Курт. Он был так рад, словно поедет туда сам. — Вы должны побывать в национальной библиотеке, ради меня. Я слышал, там хранится свыше тринадцати тысяч рукописных документов времен Святого Марка…       И они обнимались, пищали от восторга, вразнобой обсуждали предстоящую поездку, а потом снова обнимались. Конечно, вскоре к ним присоединился и Финн. О Венеции он практически ничего не знал, но был заражен всеобщей радостью (да и не лишен собственной по уже названным причинам).       Позавтракали вкуснейшим клубничным суфле, которое Курт приготовил по случаю, в школу приехали одной шумной компанией, по дороге купили мороженое и еще полчаса не могли расстаться, стоя прямо у крыльца МакКинли.       — Возьмите мой фотоаппарат, он на полке над кроватью, — во второй раз напомнил Курт Кэрол. — Фотографируйте абсолютно все, я хочу увидеть все!       — Я говорил, надо было отправить его, а самим провести медовый месяц здесь, — рассмеялся Берт, Кэрол добродушно усмехнулась. — Ладно, мальчики, хорошего вам дня. После школы особо не задерживайтесь, нас ждет последний в этом месяце пятничный ужин.       — Сегодня среда, — напомнил Финн.       — Суть пятничного ужина не в том, что его нужно проводить в пятницу, а в том, что там будем все мы, — с этими словами Берт обнял взволнованную жену за плечи, и они направились было уже к машине, как вдруг Курт разочарованно вздохнул и, глядя куда-то в сторону хоровой комнаты, протянул:       — У нас сегодня репетиция.             — Но-о… — начал Финн, за что получил от Хаммела-младшего такой взгляд, что поспешил заткнуться.       — В среду? — насторожился Берт. — А мне казалось, вы занимаетесь во вторник и два дня в конце недели.       — Обычно да-а, но… — тянул Курт. Он думал, что бы такого убедительно сказать отцу, как вдруг его взгляд наткнулся на Тину, которая завернула за угол школы, чтобы помочь Арти подняться по парому для инвалидов. — Тина! — все непонимающе на него уставились. Берт приподнял бровь. — У Тины скоро День рождения, и мы собирались сделать ей сюрприз, отрепетировать песню. Я буду дома к восьми, обещаю.       — Хорошо, — Берт подозрительно сощурился, но, кажется, поверил. — Не позже восьми.       — Конечно, пап.       Они все еще раз обнялись, попрощались, Курт даже помахал родителям, когда те наконец сели в машину, а, развернувшись, наткнулся на недовольное лицо Финна.       — Ну и что за чушь ты сейчас нес? — серьезно поинтересовался Хадсон. — У нас нет никакой дополнительной репетиции. Никто даже не знает, когда у Тины День рождения.       Курт неопределенно повел плечом, мол, не так это все и важно.       — Курт, — настаивал Финн.       — Я просто обещал помочь… кое-кому, — уклончиво пояснил Хаммел, направляясь в сторону кабинета литературы.       Финн подстроился под его шаг.       — Что за секреты? У тебя, что, — он перешел на полушепот, — кто-то появился?       — Что? — удивился Курт. — Нет у меня никого. Просто одному человеку нужна моя помощь.       — Парню? — Финн, кажется, не понял намека в голосе брата, так что продолжал расспрашивать.       — Да, парню.       — Не из хора?       — Нет, не из хора, — они дошли до класса литературы, и Курт собирался использовать это как предлог для окончания разговора, но Финн бросил свою руку ему на плечо и развернул лицом к себе.       Затем быстро убрал руку, словно сделал что-то крайне неприличное, переступил с ноги на ногу, почесал затылок и неуверенно заговорил:       — Если у тебя будут какие-то проблемы с… ну, футболистами, — Курт удивленно приподнял бровь, и парень поспешно добавил: — Или с любыми другими ребятами, ты можешь всегда обратиться ко мне, окей?       — Ладно, спасибо, — недоверчиво протянул Курт. — Только с чего это ты вдруг решил позаботиться обо мне? Рейчел тебе что-то рассказала?       — Рейчел? Нет, конечно, ничего, — ненатурально изумился Финн, так что все сразу стало понятно. — Ладно, — сдался он. — Она рассказала, что случилось вчера.       — Финн, — усмехнулся Курт. — Если ты о той записке…       — Да плевать на записку! Они бросили тебя в мусорный бак, и ты мне ничего не сказал. Я думал, мы доверяем друг другу, думал, что мы прямо как… братья. Настоящие.       Хаммел был удивлен такой реакции.       У них с Финном давно установились более, чем отличные для сводных братьев отношения, но они мало чем делились друг с другом в силу полного отсутствия общих интересов (ну, за исключением занятий в хоровом клубе). У Финна была скандальная жизнь квотербека, болтливая девушка, видеоигры, поклонники и поклонницы, лидерство в хоре и бесконечные соло; у Курта — работа, ночевки у лучших подруг, модные журналы, красивая одежда, готовка и вечера за просмотром мюзиклов. О чем тут говорить?       Хаммелу казалось даже странным, что он вдруг ни с того ни с сего зайдет в небольшую комнатку своего брата, сядет на кровать и расскажет о том, как с утра его же (Финна) друзья-футболисты бросили Курта в мусорный бак, а потом хорошенько посмеялись над этим. Нет, это было бы больше похоже на жалобу или просьбу.       — Прости, но там не о чем рассказывать. Или что ты хотел услышать? «Привет, Финн, как дела? Представляешь, твои друзья сегодня снова издевались надо мной. Будешь пирог с черникой?» — неожиданно язвительно выдал Курт и тут же пожалел, что рассердился — Хадсон же искренне переживает. — Только не нужно ни с кем «серьезно разговаривать», хорошо? — вместо извинения добавил он.       Финн только сдержанно кивнул, после чего пожелал Курту хорошего дня и ушел, не оглянувшись, так что Хаммел почувствовал себя самым последним придурком.       Некоторое время назад Курт неожиданно для самого себя понял, что не всегда способен держать свои эмоции под контролем. Раньше, на первом и втором курсах, у него была довольно-таки скучная, хотя не лишенная издевательств жизнь. Не было друзей и других хористов, так что не было возможности узнать себя получше.       Курт казался себе скромным, гордым и сдержанным человеком, но ведь ему тогда просто не на кого было сердиться, злиться, срываться. На деле же оказалось, что он, как и любой другой подросток, может завестись на пустом месте, хорошенько поспорить или даже поругаться. Что извинения перед кем-то даются ему с большим трудом, как бы остро он ни чувствовал свою вину. Что ему порой бывает некомфортно от того, что в нем нуждаются и о нем заботятся.       Все эти открытия в одинаковой степени удивляли и расстраивали Хаммела, он-то всегда думал, что при желании легко сможет удерживать людей вокруг себя — было бы кого удерживать. А теперь — в этом году он чувствовал особенно остро — вся эта суета начинала ему надоедать. Он хотел бы еще хотя бы на несколько дней стать невидимкой, отдохнуть от друзей в своем старом маленьком мире, посидеть в тишине и подумать.       И в те минуты, когда подобные мысли посещали голову Курта, он осознавал, что, когда он, например, сидит за столиком в столовой с парой десятков своих друзей, когда стоит ему лишь сказать и как минимум пятеро парней поговорят с задирами-футболистами «по-мужски», когда каждую субботу его с вегетарианским салатом или рисовым пудингом ждет у себя дома Рейчел в компании Тины и Мерседес, — вот в такие минуты он осознавал, что именно сейчас одинок как никогда в своей жизни.       Подобные мысли занимали его на протяжении всего этого дня, хорошее настроение уступило место задумчивости, и Курт едва ли ни с удовольствием рассуждал на тему всего этого, пока в поток мыслей не вклинился кое-кто по имени Блейн Андерсон.       За все утро они ни разу не пересеклись в коридорах или туалете, и Курт даже предположил, что парня вообще сегодня нет в школе, и их занятие отменяется. Он не знал, радоваться ему или грустить, ибо, с одной стороны, манящий своей ценностью купон Рейчел Берри, с другой — отталкивающий своей заносчивостью, наглостью, высокомерностью, вспыльчивостью, самовлюбленностью… одним словом, Блейн.       Но все эти сомнения рассеялись, когда Хаммел зашел в столовую, взял свой обед и сел к хористам за столик.       Он привычно окинул взглядом помещение, наполненное шумом и запахом жареной картошки. Стол, за которым сидел Курт, стоял недалеко от входа, был ближе всех к буфету, и поэтому возле него постоянно была толпа с подносами. Время от времени кто-то эти подносы ронял, что-то проливал, просыпал или же просто толкал сидящих, пробираясь на свое место. Короче, это был самый неудобный столик в школьной столовой, его даже прозвали «столом лузеров», и хористы почетно занимали это место уже третий год.       В дальнем углу врассыпную стояли несколько столов, занятых представителями других несолидных кружков — театрального, научно-химического, астрономического, шахматного, а так же кружка по вязанию и программированию. Между ними и «столом лузеров» сидели неформалы, а чуть дальше, в самом центре зала, — скейтеры и роллеры. В дальнем углу возле окна были разбросаны столики, занимаемые представителями кружков по баскетболу, волейболу, бегу, водному поло, синхронному плаванию, теннису и хоккею.       Но самое лучшее место занимали, конечно, футболисты и черлидеры. Они сдвинули несколько столов на небольшом помосте возле окна — примерно там, где заканчивался буфет. Таким образом, им не приходилось тащить подносы с едой через весь зал, но и толпы возле их столиков никогда не было. А еще они полностью контролировали температуру в помещении, так как решали, когда стоит открыть окна. Сейчас Сантана и Бриттани тоже были там, хотя иногда они подсаживались к хористам.       Блейн сидел спиной к окну, по правую руку от Стива, время от времени улыбался и разговаривал о чем-то со светловолосой девушкой напротив.       Курт думал, стоит ли ему подойти после обеда и перенести занятие на часок-другой пораньше, ведь встретиться они договорились в семь, а Хаммел уже пообещал отцу прийти к восьми на пятничный ужин. Есть ли смысл устраивать занятие длиной в полчаса? Определенно, следует подойти.       Тогда как же «… только я не хочу выглядеть геем, поэтому об этом никто не должен знать», брошенное Андерсоном вчера в Хоровой? Хоть это и уязвляло самолюбие Курта, он достаточно долго проучился в МакКинли, чтобы понимать, что для парней вроде Блейна репутация — это все. Что подумают его дружки-футболисты, если сам принцесса-Хаммел заведет с ним разговор ни с того ни с сего? Тогда проблемы будут у всех.       Бурную мозговую деятельность Курта прервала своим настырным и громким голосом Рейчел Берри, о нахождении поблизости которой он уже успел забыть. Это было большой ошибкой — Рейчел не терпит, когда в ее присутствии кто-то уделяет больше внимания себе, чем ей.       — Курт! Курт Хаммел, прием! — она даже помахала перед его лицом вилкой, чтобы привлечь внимание.       — Я тебя прекрасно слышу и без этого, Рейчел.       — Ты узнал имя организатора? — быстро перескочила на интересующую ее тему девушка. Глаза у нее горели, как у сумасшедшей, так что сразу было понятно — она знает. Знает, кто станет в этом году организатором Вечеринки, но надеется, что Курту это еще не известно. Тот поспешил ее разочаровать:       — Представь себе, да.       Рейчел нахмурилась и резко повернула голову к своему парню. Финн разговаривал с Паком, но сразу почувствовал, как в его висок упирается яростный взгляд.       — Ты ему рассказал? — сердито поинтересовалась Берри.       — Что? — Хадсон, естественно, вообще не понимал, о чем речь, но заранее испугался. Хаммел подумал, что никогда не поймет, как маленькой и безобидной Рейчел удается держать в страхе двухметрового спортсмена Финна. Все-таки от девушек одни проблемы.       — Ты рассказал Курту про Великую Вечеринку! Как ты мог? Мы же договаривались, Финн!       — Я не виноват, — тяжело сглотнув, поспешил оправдаться парень. — Когда я тебе пообещал, он уже все знал.       — Как ты мог пообещать?! — еще больше возмутилась Рейчел. — Нечего улыбаться, Курт! — она повернулась к нему, заметив, как они с Финном переглянулись. — Это было нечестно и слишком просто, не думай, что так будет и дальше. И да, завтра на репетиции я размажу тебя по стенке!       Курт усмехнулся. Все-таки Рейчел такая Рейчел. Он был уверен, что она запретит Финну помогать брату в споре по поводу Вечеринки, и был ужасно горд собой за то, что успел перехватить информацию. Кстати, об этом. За маленьким яростным выступлением подруги Хаммел не заметил, как объект его наблюдения закончил обедать и уже направлялся к выходу из столовой. На счастье Курта, в полном одиночестве.       — Мне надо идти, — Хаммел поспешно поднялся.       — Ты даже не притронулся, — Мерседес указала взглядом на тарелку парня.       — Я не хочу есть, — одними губами улыбнулся Курт и, уклонившись от дальнейших расспросов, выбежал из столовой — как раз вовремя, чтобы увидеть, как Андерсон в конце коридора поворачивает в сторону кабинета физики.       Какая удача, что он был совсем один и что в коридорах пока было достаточно безлюдно. Это решало все проблемы с «никто не должен узнать» и значительно упрощало задачу. Так Курт думал, пока не догнал Блейна и не окликнул его (по фамилии, как всегда):       — Андерсон!       Тот круто повернулся. Вид у него был озадаченный и какой-то растерянный, но стоило парню сфокусировать взгляд, как он предсказуемо нахмурился. Курт постарался не обратить внимания, подошел поближе, собирался уже сказать, что встретиться в семь не получится, но…       — Ты совсем придурок, Хаммел?!       — Что? — такого Курт никак не ожидал.       — Какого черта ты пялился на меня в столовой? Какого черта ты вышел следом за мной? И какого черта ты со мной разговариваешь? Мы, кажется, договорились, и я если для тебя это так сложно, то я смогу справиться и сам. Мне казалось, ты умнее.       Курт был настолько ошеломлен, что даже не сразу нашел, что ответить. А когда окончательно впитал смысл сказанных слов, разозлился так, что Рейчел бы позавидовала.       — Ты идиот, Андерсон, — только и смог практически прошипеть он. Внутри у него все просто горело от ярости и недоумения. Как кто-то может настолько зависеть от мнения окружающих?       — Так, значит?       — Так, — подтвердил Курт. — С чего ты вообще взял, что мне есть дело до тебя?       — Ты пялился.       — Я думал, как поговорить с тобой, чтобы никто из твоих дружков «не подумал, что ты гей»! Я, черт возьми, пытался заботиться о твоей дражайшей репутации. А что делаешь ты? Ты только возмущаешься, потому что думаешь, что все вокруг должны тебе, раз ты так популярен и крут. Спустись с небес на землю и перестань уже быть таким идиотом!       — Все сказал?       — Все, — Курту казалось, что у него из ушей сейчас пойдет пар — так он был зол.       — Вот и отлично, Хаммел.       — Вот и отлично, Андерсон.       Они несколько секунд просто стояли и сверлили друг друга взглядом. У Курта в голове крутились едкие фразочки, но он не видел смысла продолжать этот бессмысленный спор. Похоже, ребята из «элиты» подвержены общественному влиянию гораздо больше, чем кто бы то ни было еще. Хаммел впервые искренне порадовался, что он не принадлежит к этому кругу, потому что сейчас понимал, что, пусть это его обливают слашем и кидают в мусорный бак, в нем гораздо больше достоинства и гордости, чем в этом человеке, который до невозможного боится общественного осуждения.       Неизвестно, сколько бы они еще вот так стояли, заставляя воздух кругом буквально трещать от царившего напряжения и ненависти, но из-за угла вдруг разом повалили ребята из столовой, так что Блейн поспешил уйти. Курта подхватили Мерседес и Рейчел, они что-то говорили и что-то спрашивали, но Хаммел ничего не слушал из-за бесконечного странного шума в ушах. Он не помнил, когда в последний раз так злился.       Первым делом он подумал о потерянном купоне, потому что после такого им с Андерсоном вряд ли удастся подружиться. И Курт с наслаждением осознал, что ему в общем-то уже наплевать. Нет, получить море бесплатных вещей в свой гардероб — это просто мечта, но ни одна подобная мечта не стоит того, чтобы Курт Хаммел переступил через свои принципы.       Когда он пришел домой (почти на пять часов раньше обещанных восьми), там никого не было. Берт и Кэрол, должно быть, ушли в магазин за продуктами для ужина, а Финн решил заглянуть к Рейчел, пользуясь тем, что у них сегодня «репетиция ко дню рождения Тины». Курт написал ему сообщение, что все отменяется, и посоветовал поскорее вернуться домой. По-хорошему, следовало бы извиниться, но у Хаммела было просто отвратительное настроение.       Он поднялся наверх, переоделся, выполнение домашнего задания решил оставить на вечер, потому что сейчас ему хотелось расслабиться и приготовить что-нибудь необычное.       У Курта никогда не было кулинарной книги, но была большая деревянная шкатулка, куда он с самого детства складывал вырезанные из журналов рецепты. Это была его своеобразная коллекция, и больше всего Хаммел гордился тем, что ей уже целых три поколения. Много лет назад его бабушка по материнской линии получила эту коробочку в подарок от поклонника. Она начала складывать в нее различные бумажки с рецептами и советами по кулинарии, потому что это было одним из её самых главных увлечений. Позже она передала эту коллекцию дочери Элизабет, продолжившей дело матери, а та в свое время отдала ее маленькому сыну Курту.       Хаммел покопался немного в рецептах, но выбрал все равно тот, что лежал сверху — рецепт шоколадного чизкейка. Через полчаса появился Финн, а еще через два — Кэрол и Берт. К их приходу десерт как раз отправился в холодильник, так что Курт с радостью помог приготовить все остальное.       — Что вы, кстати, здесь делаете? — спохватился отец, когда механизм приготовления ужина вступил в полное действие: Курт и Кэрол резали овощи для салата, Берт готовил свой фирменный ростбиф, а Финн смотрел телевизор и не мешался.       — Репетицию отменили, — спокойно бросил Хаммел, не поднимая глаз.       — А я думал, вы готовили сюрприз. Тина перенесла день рождения на… следующий год? — усмехнулся он.       — Нет, просто… — замялся Курт. Как он мог забыть придумать что-нибудь? Ужасный, ужасный день!       — … просто Рейчел немного охрипла, а у нее ведь главная партия, — пришел на помощь Финн. Он стоял в дверном проеме — видимо, во время перерыва на рекламу решил потаскать что-нибудь со стола.       Курт поймал его взгляд и кивнул со смесью удивления и благодарности.       — Почему кто-то другой не может взять эту… партию? — разумно поинтересовался отец. — Ты бы смог. Или Мерседес.       — Да… пап, — Курт перевел взгляд на Берта. — Но ты же знаешь Рейчел. Она никогда не поделится своими соло, мы уже привыкли. К тому же у нас с Мерседес тоже есть выступления, даже сольные… пришлось бы рушить всю композицию, а ведь мы уже… столько репетировали. Ко дню выступления Рейчел будет в порядке.       — Похоже, ребята, вы там готовите целый концерт, — подозрительно сощурился Берт. Курт уже готов был покаяться, все-таки лгать (даже по мелочам) он никогда не умел, как отец вдруг улыбнулся и выдал: — Всем бы таких друзей! Молодцы.       — Спасибо, Берт, — не растерялся Финн. Курт поспешил вернуться к нарезке.       Хаммел, наверное, был самым совестливым человеком в штате. Ему было стыдно перед отцом за эту маленькую ложь, а еще было стыдно перед самим собой за то, что она оказалась такой невообразимо бессмысленной, но все-таки вернула его мысли к Блейну Андерсону и его утренней выходке.       Сейчас Курт уже не злился, он просто пытался понять и осознать, действительно ли мир Блейна такой плоский и примитивный, каковым кажется? Действительно ли у него есть эта странная мания преследования, которая не позволяет ему выносить, как кто-то просто смотрит на него дольше минуты в общей столовой? Если все на самом деле так, то Хаммелу было просто жаль этого парня, потому что с такими тараканами в голове ему будет сложно чего-то добиться в этой жизни, а ведь у Блейна, понял Курт, все в порядке с амбициями и ожиданиями.       В парне вдруг проснулось желание помочь Андерсону, поменять его представление о мире и дать понять, что жизнь за пределами школы совсем не такая, как внутри нее. Не будет там всех этих разделений, за которыми он так гоняется сейчас.       А что, если сегодня в столовой кто-то из дружков Блейна заметил, как гей из хора на него «пялится», и решил пошутить? Это бы многое объясняло, конечно, но все равно не оправдывало Андерсона. Ему следовало быть повежливее с человеком, который стремится ему помочь. Кстати сказать, эта помощь глазами Блейна вообще выглядит делом бескорыстным, так что он должен быть благодарен вдвойне. Он имел бы право устраивать подобное, будь он в курсе договоренностей Курта с Рейчел Берри, но ведь он ничего не знает.       Так Хаммел и катал эти мысли в голове до самого ужина, который, к его удивлению, прошел замечательно. Все были в приподнятом настроении из-за предстоящего отъезда, Берт все время шутил, Кэрол все время смеялась, Финн уплетал за обе щеки, а сам Курт довольствовался комплиментами в адрес явно удавшегося десерта.       Вот только когда все, усталые и сытые, в девятом часу вечера разбрелись по комнатам, от хорошего настроения Хаммела не осталось и следа, потому что он понял, что из-за всей этой ерунды с Андерсоном совершенно забыл про собственное соревнование с Рейчел, а ведь оно уже завтра.       Курт бросил взгляд на свой рабочий стол. Стопка тетрадей с невыполненным домашним заданием как бы насмехалась над его возможностью получить соло на отборочных. Парень со вздохом сел. Как-никак, соло — это просто прихоть, а резюме со средним баллом 4,7 само себя не составит. Ему не вариант приходить в школу неподготовленным, да и, если задуматься, он отлично прорепетировал в четверг.       Выбор был сделан не в пользу желаний парня, но в пользу его светлого будущего, так что, взяв рюкзак с пуфа в углу комнаты, Хаммел потащился к столу.       На домашнее задание ушло почти три часа, спать Курт ложился очень уставшим, но весь свой вечерний ритуал по уходу за кожей все равно выполнил, а когда уже с полузакрытыми глазами поплелся к двери, чтобы погасить свет, наступил на какую-то бумажку. Насторожился. Это ведь не комната Финна, фантикам на полу здесь нечего делать.       Курт поднял находку, ею оказался маленький скомканный кусок клетчатой страницы. На ней уже знакомым крупным и кривоватым почерком было выведено: «Завтра в семь в Хоровой. Я все объясню».       Подписи не было, но она и не была нужна.       Сна теперь не было ни в одном глазу.