Not Strong Enough

      Может, Курт Хаммел и не верил в Бога, но в существовании Дьявола он убедился в воскресенье, утро которого, кстати, не предвещало ничего плохого.       Себастиан, как и договаривались, к девяти утра подъехал к дому одинокой старушки миссис МакМиллан. Обычно он везде и всегда опаздывал, потому что был из тех людей, которые считают, что, если кому надо, он подождет. Однажды Курт прождал друга целый час под дождем возле кинотеатра, так что теперь был крайне удивлен, что Смайт приехал заранее. Похоже, он действительно чувствовал вину.       — Курт Хаммел! — он вышел из машины и развел руки в стороны, как бы говоря: вот он я.       — Себастиан Смайт, — в тон ему, но без такого энтузиазма, произнес Курт, позволяя себя обнять. — Хорошо выглядишь, — добавил он.       И не соврал. Последние полгода явно пошли другу на пользу. Он и раньше-то, будучи высоким, стройным, очаровательно кареглазым и привлекательно уверенным в себе, разбивал по несколько сердец в день, а теперь ему ну просто равных не было. Едва заметно загоревший, посвежевший, как никогда улыбчивый — что может быть сексуальнее?       — Ты тоже, — хлопнул он Курта по плечу, открывая дверь машины, как будто у них свидание, и Хаммел леди. — Куда делись твои восхитительные длинные свитера? — он обошел машину и плюхнулся на водительское сиденье.       — Ха-ха, — беззлобно отозвался Хаммел.       — Без шуток, я же был их фанатом, — Смайт состроил серьезное лицо, и Курт не смог не улыбнуться. Все-таки он скучал, на самом деле.       В Лайма Бин почти никого не было. Обычно здесь тусовались далтонцы, но в выходной большинство столиков было свободно, и парни спокойно заняли свой любимый, в углу у окна.       — В Париже по выходным в таких местах не протолкнуться, — усмехнулся Смайт, поставив перед Куртом большой мокко с обезжиренным молоком.       — Так мило, что ты помнишь, — улыбнулся Хаммел, делая глоток любимого кофе. — А чего ты хотел? Это же Лайма. Слишком маленький аквариум для такой большой рыбы, как ты.       Себастиан ухмыльнулся, как бы соглашаясь.       — Только не говори так, как будто тебе это место в пору.       — Я и не говорил, — кивнул Курт.       — Так, какие у тебя планы? — Смайт внимательно сощурился.       — Все по-старому, — пожал плечами Хаммел. — Нью-Йорк, Бродвей. Я отправил заявление в НЙАДИ. Ты знаешь, мы соревнуемся с Соловьями на Региональных?       — Да, — посерьезнел Себастиан. — Я ушел из Соловьев, — он как ни в чем не бывало сделал глоток, но Курт заметил, как в этот момент напряженно сжались его пальцы на пластиковом стаканчике.       — Почему? — удивленно и как-то сочувственно спросил он.       Когда Курт пришел в Далтон, Смайт был солистом «Соловьев» и решал, в каком направлении Хор будет двигаться дальше. Он был настоящей звездой школы благодаря этому, так что же могло заставить такого человека бросить место, сидя на котором ему просто нужно было дергать за ниточки, чтобы управлять практически всей академией?       — Есть один парень…       — О-о-о, — протянул Курт, — тогда все понятно.       — Ты не о том думаешь, дорогой, — ухмыльнулся Смайт. — Это парень — самая большая задница всей моей жизни. Он перевелся в этом году из какой-то военной академии, внедрился в хор и устроил там настоящую армию. Ему даже не нужны слава и почести, ему плевать на богатую историю «Соловьев», он просто хочет управлять нами, как марионетками, — рука Себастиана, лежащая на столе, незаметно для него самого сжалась в крепкий кулак.       — И здесь нет оговорки «я по уши в него влюблен»? — поднял уголок губ Хаммел.       Он никогда не видел друга влюбленным, и отдал бы многое, чтобы хоть раз взглянуть на его мучения, потому что, да, для таких людей, как Смайт, любовь — это только мучение.       — Я не влюбляюсь, — парень со смешком поднял бровь, глядя на Курта тем самым взглядом, от которого у Хаммела всегда мурашки пробегали по телу. — Влюбляются в меня. И это совсем не тот случай. Видишь ли, наш дорогой новый солист и руководитель — натурал.       — Тогда ты, похоже, действительно в заднице, — поджал губы Курт.       Себастиан кивнул, подняв брови — мол, он же говорил.       — А что насчет тебя? — перевел тему Смайт, снова сощурившись.       — А что со мной?       — Нашел себе кого-нибудь? Высокого, мускулистого, загорелого, как Тейлор Лотнер, о котором ты, помнится, мечтал.       Курт прыснул:       — Нет. Во-первых, мои идеалы уже немного более приземленные, во-вторых, я давно оставил надежду встретить кого-то в Лайме.       — Будешь ждать горячего нью-йоркского парня? — ухмыльнулся Смайт, после чего сделал последний глоток, запрокинув голову, и поставил пустой стаканчик на стол.       — Займусь чем-нибудь другим, — пожал плечами Курт.       — Сублимация — не лучший выход, — философским тоном изрек Себастиан, вставая с места и хватая висящее на спинке стула серое пальто.       — Я этим вовсе и не занимаюсь! — Хаммел не раздевался, так что теперь просто стоял и ждал, пока друг приведет себя в порядок, отряхнется, поправит прическу, стоя у висящего возле входа зеркала, и завяжет красивый, серо-красный далтонский шарф.       — Конечно, я тебе верю, — подмигнул Себастиан, заставив Курта закатить глаза. — Пройдемся?       — Давай.       Они пошли мимо машины Смайта в сторону городского парка.       Там было красиво в это утро. Впервые за последние несколько дней ярко светило солнце. Листья стоящих вокруг деревьев еще не совсем облетели, поэтому, идя по асфальтированным дорожкам между некрупными секциями желтовато-зеленого газона, можно было посмотреть вверх и увидеть вполне себе пушистые, красные кроны деревьев.       Курт обожал такую осень, медово-яблочную и совсем не дождливую.       Они прошли мимо лотка со сладкой ватой и увидели небольшую тележку с выпечкой. Дружелюбная пожилая женщина с ямочками на будто потрескавшихся от старости щеках продала Смайту простую булочку с корицей, а Курту — пирожок с маком.       — Какая красивая пара, — улыбнулась она, когда Себастиан заплатил за них обоих.       Хаммел удивленно округлил глаза, но не улыбнуться не смог. Он и предположить не смел, что где-то в Лайме можно встретить пожилого человека без гомофобских наклонностей. Возможно, она просто приняла Курта за девушку, потому что и такое случалось, но все равно почему-то было приятно.       — Кажется, мы и впрямь выглядим, как парочка, — усмехнулся он, жуя восхитительный теплый пирожок. Он был таким свежим, таким мягким, что не нужно было запивать его, чтобы тот растаял во рту.       — Да уж, — улыбнулся Себастиан.       — Ты здесь до конца года? — Курт поднял голову и посмотрел наверх. Ему нравилось делать так время от времени, потому что за последние недели он здорово соскучился по солнцу.       — Как пойдет, — хмыкнул Смайт.       — Думал уже про поступление?       Хаммел поставил вопрос именно так, потому что помнил, что для Себастиана все проблемы, связанные с университетом и поступлением, никогда не имели такого значения, как для большинства выпускников. У него была более чем обеспеченная и очень влиятельная семья, и Смайт мог спокойно провести год или несколько, нигде не учась, а просто путешествуя по Штатам или Европе, чтобы потом остановиться в одном из университетов Лиги Плюща.       — Да, — неуверенно ответил Себастиан. — Я не хочу пропускать этот год, так что уже отправил заявление в несколько университетов.       — Йель? Браун? Пенсильвания?       — Немного скромнее, — Смайт усмехнулся и остановился, тоже посмотрев сквозь пеструю листву на яркое солнце. — Я думал сделать это без помощи отца.       Курт кивнул, не найдя, что ответить.       Себастиан повзрослел за эти полгода, очень заметно повзрослел. Раньше, помнится, у него и в мыслях не было делать что-то самостоятельно, кроме посещения бесконечных вечеринок и беспорядочных связей с разными малознакомыми парнями. В друге как будто что-то потухло, как тухнет огонек в детях, когда они растут и осознают все «прелести» взрослой жизни.       Они вернулись к машине, попутно делясь впечатлениями: Себастиан — от Парижа и учебы там, Курт — от новой работы и связанных с ней «приключений». Конечно, ничего лишнего он рассказывать не стал, но было приятно видеть удивленное лицо Смайта, когда тот услышал, что тихоня и ходячая совесть Курт Хаммел просидел ночь с каким-то парнем в заброшенном классе школы, попивая коньяк и играя в «Я никогда не…»       — Я всегда знал, что в тихом омуте – черти водятся! — подытожил парень, заводя машину и трогаясь с места. — И что же, вы вроде как друзья теперь?       — Вот уж вряд ли, — фыркнул Курт, отворачиваясь от окна. — Он один из тех ребят, из-за которых я когда-то перевелся в Далтон. Играет в футбол, бросает неудачников в мусорный бак, подрисовывает усы и синяки на предвыборных плакатах… Другой мир, другие правила, другие цели и приоритеты.       — «Ромео и Джульетта» нашего времени, — самодовольно улыбнулся Смайт.       — Прекращай, — Курт пихнул его в бок локтем и тоже чему-то улыбнулся.       — Хорошо-хорошо, — Себастиан поднял руки ладонями вперед, на секунду отпуская руль.       Через минуту молчаливой езды Смайт не выдержал — у него вообще рот надолго не закрывался — и спросил как бы между делом:       — Слушай, Курт, почему ты ушел из Далтона?       Хаммел закатил глаза.       — Не начинай, мы обо всем этом уже говорили: я скучал по «Новым горизонтам», и тот парень, который угрожал убить меня, перевелся в другую школу.       — Я помню, — согласно кивнул Себастиан. — Но по твоему рассказу я понял, что тебя по-прежнему кидают в мусорный бак, издеваются, обзывают и еще что похуже.       — Это другое. Обзывательства всегда были и будут в моей жизни, тут ничего не сделаешь, хоть сбегай от них, хоть нет. Карофски ставил под угрозу мое здоровье и жизнь, я боялся ходить по школьным коридорам в одиночестве, потому что не знал, что творится у него в голове. Я хранил его самый страшный секрет, и он не мог доверять мне, потому и был так опасен. А эти парни… они полные придурки, но, по большому счету, безобидны.       Смайт недоверчиво хмыкнул.       — Почему ты спрашиваешь? — прищурился Курт. — Здесь налево, почти приехали. Он не то чтобы слишком долго и хорошо знал Себастиана, но за время их общения в прошлом году успел понять, что этот человек — не из тех, кто переживает за других. По крайней мере, искренне. В прошлом их взаимоотношения были скорее похожи на отношения неопытного ученика и великолепного учителя, которым первый восхищается.       — Здесь? — Смайт повернул в узкую улочку, проигнорировав вопрос.       — Да, мимо вон той вывески, — он увидел недалеко от входа знакомую машину — похоже, Блейн сегодня наконец-то на колесах, и его не придется «подвозить» до Вестервилля. — Вот здесь останови.       Смайт припарковался на противоположной стороне улицы, быстро вышел из машины, чтобы обойти ее и открыть перед Хаммелом дверь.       — Я уже не злюсь на тебя, так что можешь с этим заканчивать, — слегка покраснел Курт.       — Может, мне это приятно, — пожал плечами Себастиан. — Во сколько тебя забрать?       — Что?       — Ты не на своей машине, помнишь, да? — ухмыльнулся парень, когда они подошли ко входу в здание.       — Черт, — протянул Курт. — Я не знаю, всегда по-разному заканчиваем.       — У тебя ведь сохранился мой номер?       — Да, — Хаммел улыбнулся, — конечно, да.       — Тогда позвони, как освободишься, хорошо?       — Хорошо, — кивнул Курт. Подозрительно добрый Себастиан был еще очаровательнее обычного, но маленький паучок по имени подозрение закрался в голову Хаммела и никак не желал оттуда уходить.       Смайт как-то неловко, совсем не в своей манере, хлопнул парня по плечу, в последний раз ослепительно улыбнулся и ушел обратно к машине.       Когда Хаммел зашел в танцевальный зал, то обнаружил Блейна, одиноко стоящего возле окна и почему-то вцепившегося пальцами в подоконник так, что костяшки побелели. Курт заметил это и мигом нахмурился. «Похоже, Андерсон опять не в настроении и все занятие будет трепать мои нервы», — мысленно фыркнул он.       — Билл еще не пришел? — постарался спросить как можно более дружелюбно.       — Как видишь, — тоном-ты-полный-идиот отозвался Блейн.       Курт бросил сумку на лавочку и сам сел рядом, доставая из кармана телефон, чтобы позависать на фейсбуке и избавить себя от необходимости искать темы для разговора с этим кретином.       — Это что, твой бойфренд? – сжатым голосом поинтересовался Андерсон, отворачиваясь от окна и глядя на Хаммела.       Тот поднял удивленное лицо, прищурившись. Солнце светило ярко, так что для Курта он сейчас был просто черной фигурой. Выражение его лица рассмотреть было невозможно, но даже по голосу было ясно, что парень злится.       — Нет, старый приятель, — Хаммел пожал плечами и как ни в чем не бывало вернулся к ленте новостей.       Блейн скрестил руки на груди, немного помолчал и снова своим жутко недовольным тоном поинтересовался:       — Все твои друзья открывают дверь машины и подают руку?       — Чего ты от меня хочешь? — Курт снова поднял глаза.       — Я хочу, Хаммел, чтобы ты не таскал сюда своих дружков, потому что, во-первых, это может грозить нарушению конфиденциальности. Если бы он увидел Билла? Мы не знаем, можно ли ему доверять!       — А во-вторых? — каменным тоном спросил Курт, уже догадываясь, что сейчас услышит.       — А во-вторых, это мерзко. Я не хочу думать, что каждый раз, когда мне станет скучно в ожидании и захочется просто посмотреть в окно, я увижу, как вы со своим мерзким дружком купаетесь в радуге!..       — Он не…       — Доброе утро, Курт, Блейн!       Парни разом обернулись. В дверях стоял Билл, уже переодевшийся в спортивный костюм. Хаммел натянул на лицо приветливую улыбку, Блейн молча отвернулся.       Де Блазио смерил их обоих изучающим взглядом, но ничего не сказал. Оно и понятно, он человек очень занятой, ему некогда разбираться в сложных отношениях двух подростков, даже если один из них ему почти как сын.       Они перешли сразу к занятию. Андерсон как будто воды в рот набрал и на все задания Курта отвечал полным презрения взглядом исподлобья и медленным, ленивым, но все-таки исполнением приказаний. Когда Курт напомнил Биллу о том, как держать руки и куда двигаться, то снова отпустил его кружиться по залу и подошел к Андерсону, пока тот не оторвался от бутылки с водой и не начал опять говорить всякие гадости. А по его лицу было видно, что он давно этого хочет.       — Слушай, — Курт неловко перемялся с ноги на ногу, заметил это, разозлился на свою неуместную неуверенность, выпрямился. — Я подумал, раз у нас не получается заниматься дополнительно, может, я сейчас научу тебя основам самого танца — тому, что уже умеет Билл, и дам на дом несколько упражнений для координации, чтобы ты не отставал?       Блейн медленно, как будто с ним никто не разговаривал, допил то, что было в бутылке, вытер губы тыльной стороной ладони, прочистил горло, после чего только поднял свои глаза на Курта. Он некстати заметил, что, когда Андерсон злится, его восхитительно медовые глаза темнеют и уже не кажутся такими красивыми.       — Да, — коротко ответил он, — давай.       Они вышли в центр комнаты, Хаммел не знал, с чего начать.       — Ладно, давай руку, — он протянул свою ладонь, чувствуя, как начинает покалывать подушечки пальцев. У него бывало так перед выступлениями или сложными контрольными.       Андерсон нахмурился, сжал губы поплотнее, после чего шлепнул свою ладонь на руку Хаммела с таким пренебрежением, с каким выбрасывают использованный подгузник. Курт это проглотил, ведь дальше — сложнее.       — Положи руку мне на талию, — он прищурился: было даже интересно, что скажет или сделает Блейн.       — Куда? — он поднял бровь.       — На талию, Андерсон, — уголок губ Курта почему-то сам собой пополз вверх, пока парень напротив смотрел на свою вторую руку так, как будто впервые обнаружил ее наличие. — Здесь никого нет, — напомнил он. — Никого, кто мог бы рассказать всей школе.       — Ты ошибаешься, если думаешь, что я так отношусь к тебе из-за общественного мнения, — процедил Блейн, все-таки кладя руку Курту чуть ниже ребер — осторожно, почти не касаясь, будто боялся испачкаться. — Просто ты кажешься мне мерзким, — хмыкнул он.       Курт проглотил это молча, предпочитая просто научить Андерсона, чему нужно, и уйти поскорее домой. Утро, которое поначалу казалось таким солнечным и пестро-осенним, за один час в компании Блейна утратило все свои краски.       — В следующий раз приходите с невестой, — улыбнулся Курт Биллу, прощаясь. — Думаю, то занятие будет последним. Блейн танцует со свидетельницей?       — Да, с моей старшей дочерью Крис, — улыбнулся мужчина. — Ее тоже привести?       — Думаю, если Блейн потренируется дома, сможет вас догнать, и тогда да, можете приводить мисс де Блазио, — они шли впереди по коридору, в то время как слишком измотанный, чтобы злиться, Блейн плелся позади.       — Миссис Керни, — поправил мужчина. — Она замужем.       Они обменялись еще парочкой фраз, Билл поинтересовался, как дела в Хоре, и Курт сказал, что у «Новых горизонтов» сложные времена, но они справятся.       — Блейн, я смотрю, ты забрал машину из ремонта! — поднял брови де Блазио, когда они втроем вышли на улицу.       Черт, машина. Курт совсем забыл, что должен был набрать Смайта.       — А ты, Курт? Припарковался за углом?       — Меня подвезли, — почему-то смутился парень, автоматически бросая взгляд на суровое лицо Андерсона.       — Думаю, Блейн подбросит тебя, — подмигнул Билл, совершенно игнорируя взгляд-я-убью-тебя будущего пасынка и недоуменное выражение лица Курта. — До скорого, — и он сел в машину, нарочно долго перекладывая там какие-то документы из бардачка на кресло, чтобы проконтролировать, что парни действительно сели в одну машину.       Так они и сделали, за неимением выбора.       — Я сейчас позвоню Себастиану, он подъедет в любое место, так что высади меня возле кафе, я зверски проголодался, — ледяным тоном произнес Курт.       — Заткнись, и пристегни ремень, — шикнул Блейн.       Хаммел удивленно взглянул на парня, но сказать ничего не решился. Лучше не будить лихо пока оно тихо, как и лучше не трогать Блейна Андерсона, когда в нем внезапно просыпается желание творить добрые дела. Он быстро написал Себастиану смс о том, что доберется сам, получил в ответ грустный смайлик, извинился и убрал телефон.       — Ты не принес толстовку? — поинтересовался Блейн, следя за дорогой.       Он так уверенно куда-то ехал, что Курт не решался напомнить о том, что Андерсон не знает дороги до его дома и просто молча смеялся над его упорством и гордостью.       — Забыл, — черт, а ведь даже сложил и положил на край стола, чтобы в глаза бросалась.       Блейн фыркнул.       Дальше ехали молча.       Когда до Андерсона наконец дошло, что он не знает, куда ехать, и парень решился спросить адрес, Хаммел не выдержал и засмеялся.       — Какого черта ты ржешь? — хмурился Блейн. — Живешь в какой-то заднице!       Курт прекратил смеяться. Не то чтобы он был патриотом Лаймы — скорее, наоборот — просто, справедливости ради, стоило заметить, что Андерсон вообще-то в этой заднице учится.       — Что с тобой сегодня такое? — не выдержал он. — Я весь день терпел твои эти испепеляющие ненавистью взгляды, вздохи, жесты, но ты не думаешь, что я не сделал ничего, чтобы заслужить это?       — Да я просто пошутил, — Блейн повернулся к Хаммелу. Его брови были сведены к переносице и на лице застыло непонимание.       — Я не об этом говорю, — Курт скрестил на груди руки, упрямо глядя вперед. — Ты весь день вел себя, как… как…       — Ну же, как? — хмыкнул Андерсон.       — Как обычно! — выдал Хаммел, понимая, как глупо это звучит, но не находя лучшего объяснения.       Блейн в ответ только округлил глаза — мол, да что ты говоришь.       — Ты меня понял, — буркнул Курт.       — По-моему, я тебе уже все сказал, — через минуту соизволил ответить Блейн.       — Это глупо. Знаешь, у меня тоже могут быть друзья-парни. Без намеков на что-то большее.       — Он натурал? — ухмыльнулся Андерсон.       Черт.       — А если и нет, тебе какое дело?       — Никакого, пока вы не порхаете, как две розовые феечки, на глазах у нормальных людей.       Да, это Курт уже слышал.       Просто его преследовало глупое чувство, что здесь есть что-то еще. Что-то в этих серьезных, сердитых, гневных репликах Андерсона было не так, звучало неестественно и непривычно резало слух. Но что?..       Ответ плавал где-то прямо на поверхности моря мыслей в голове Хаммела.       Они подъехали к дому, так больше и не перекинувшись ни единым словечком. Курт вспомнил про толстовку.       — Жди здесь, я быстро, — бросил Курт, выходя из машины.       Дома никого не было. Финн, как только проснулся, убежал к Рейчел, потому что кто-то по секрету рассказал ему о том, как Берри ревнует к Куинн и посоветовал уделять девушке больше внимания. Кэрол обычно всю первую половину воскресенья проводила в супермаркетах, затариваясь едой на всю неделю, и нередко брала с собой Берта.       Курт, не разуваясь, быстро поднялся наверх.       Толстовка, как и ожидалось, лежала на краю стола. Хаммел быстро взял ее, и хотел было уже выйти, как вдруг понял, что больше, возможно, никогда не столкнется с этим запахом. Он остановился, глядя на кофту так, будто все ответы на мучившие его вопросы были спрятаны в этих складочках, в этой теплой ткани, в этом успокаивающем запахе.       Курт уткнулся носом в эмблему рок-группы на груди, зарываясь поглубже, вдыхая и непроизвольно закрывая глаза. Какой же кайф.       — Шел бы ты отсюда! — послышалось с улицы. Это что, Андерсон там орет?       Хаммел быстро подошел к окну и не поверил своим глазам.       Себастиан Смайт собственной персоной стоял возле машины Блейна, вальяжно облокотившись на нее, будто на свою собственность, а Андерсон тем временем, весь пылая от ярости, стоял возле него, кричал и выглядел так, будто вот-вот набросится с кулаками.       — Черт, — шикнул Курт, выбегая из комнаты.       — Даже будь ты на фут выше, лапочка, был бы не в моем вкусе, — спокойно и со своей фирменной улыбкой, как бы показывающей всем вокруг, что они полное дерьмо, говорил Смайт.       Блейн дернулся вперед, его руки сами собой сжались в кулаки, и даже через куртку было видно, как спина напряглась. Благо, Курт выбежал из дома как раз вовремя.       — Андерсон! — крикнул он, подбегая. — Что у вас тут происходит?       — Спроси у своего дружка, — процедил Блейн, разворачиваясь и обходя машину, чтобы сесть за водительское сиденье и оглушительно хлопнуть дверью.       Себастиан предусмотрительно отлепился от задней двери, делая ленивый шаг вперед.       — А толстовка!? — крикнул Курт, пока Андерсон не успел поднять стекло.       — Оставь себе! — бросил парень, трогаясь с места.       Хаммел проводил его машину взглядом, пока та не скрылась за поворотом, после чего только повернулся к Себастиану с таким выражением лица, что, не будь это Смайт, мигом бы стушевался.       — Какого черта тут произошло? — Курт хотел сказать это со всей строгостью, на которую когда-либо был способен, но его почему-то грызла тоска, и получился сдавленный, скомканный, хриплый полушепот.       — Ты не брал трубку, — ухмылка сползла с лица парня. — Я остановился за два дома, как обычно, набрал пару раз, потом решил зайти, а здесь этот псих. Выпрыгнул из машины, как только я подошел к двери, и начал нести какой-то гомофобный бред!       — Типа?..       — Типа геи — заразные больные, и только и делают, что хотят затащить натуралов в постель, — фыркнул Смайт. — Обычная песня.       — И что ты ему сказал? — с замиранием сердца спросил Хаммел.       — Чтобы спустился с небес на землю, — коротко отчеканил Себастиан. — И что он полный идиот, — добавил парень.       Курт закрыл глаза, выдыхая.       — Что ты вообще здесь делаешь?       — Забыл отдать тебе с утра, — Смайт порылся немного в дипломате и извлек оттуда пластинку. — Небольшой подарок, эксклюзивная запись джазовых композиций. Подумал, ты оценишь, — грустно объяснил он, с непониманием глядя на Курта.       В его глазах ясно читалось: «Почему ты злишься на меня из-за этого придурка?» — и Хаммел не знал ответа.       — Оу, — его губы округлились, когда он прочел надпись на конверте с пластинкой. — Спасибо, это… это потрясающий подарок, — он виновато улыбнулся.       — Кто он такой? — серьезно спросил Себастиан. Курт напрягся, не зная, как лучше сказать. Кто такой Блейн Андерсон? Парень, который дружит с ребятами, опускавшими хористов все три года его учебы в старшей школе? Футболист, который нашел в себе силы извиниться перед лузером за издевательства? Человек, с которым судьба так упорно сталкивает Хаммела уже в который раз?       — Никто, — тихо ответил Курт. — Пошли в дом, выпьем кофе.       Смайт улыбнулся довольной, кошачьей улыбкой, и последовал за другом в дом.       На кухне было светло и чисто, не то что в голове Хаммела. Он поставил турку на плиту, и через минуту все вокруг заполнилось ароматом кофе. Себастиан с аппетитом поглощал домашнее печенье Кэрол, которое стояло в вазочке на столе.       — Так это тот самый парень, с которым ты провел ночь? — снова спросил Смайт, вальяжно откидываясь на спинку стула.       — Может, сменим тему? — без особой надежды в голосе предложил Курт.       — И он натурал, да?       Курт ничего не отвечал, помешивая кофе.       — И гомофоб? — не унимался Смайт.       — Себ, пожалуйста…       — Ладно, — он поднял руки, сдаваясь. — Но ты бы к нему пригляделся, что-то тут не так.       — Делать мне больше нечего, как приглядываться к Блейну Андерсону, — фыркнул Курт, ставя перед другом кружку кофе с такой силой, будто она одна была виновата во всех его сегодняшних проблемах. — Знаешь, сейчас это последнее, чем я хотел бы заняться.       — Рад это слышать, — усмехнулся Смайт.       — В смысле? — Курт сел напротив, держа в руках горячую кружку скорее чтобы просто замерзшие руки погреть, нежели оттого, что действительно хотел выпить кофе.       — Я не в курсе, что на уме у этого парня, но, просто знай, что ты лучше него, ладно?       — Да я в этом и не сомневался, — отшутился Курт.       — Серьезно, — улыбнулся Себастиан. — Он и мизинца твоего не стоит.       — А вот это уже похоже на флирт, — поиграл бровями Хаммел.       — А кто сказал, что это не может быть он? — тягучим тоном отозвался Смайт.       Курт хотел было ответить в тон что-то шутливое, как вдруг в гостиной послышался шум, хлопнула дверь, после чего раздался голос Берта:       — Кто дома? Курт, Финн, мы пришли!       — Это я, пап! — отозвался Курт. — Черт, — коротко резюмировал он, обменявшись взглядом со Смайтом. — Что ж, путей к отступлению у нас нет, так что…       — Привет, Ку… Что он здесь делает?       Берт появился в дверях кухни с огромными, полными продуктов пакетами в руках, и пораженно замер, уставившись на Себастиана так, как не уставился бы даже на сидящего на их кухне Адольфа Гитлера.       — Привет, пап, — тоном пожалуйста-не-позорь-меня протянул Курт. — Это Себастиан Смайт из Далтона, ты же помнишь Себастиана?       — О, я хорошо помню Себастиана Смайта из Далтона, — иронично произнес Берт.       — Он недавно вернулся из Парижа, и снова перевелся в академию, — как ни в чем не бывало продолжал Курт, стараясь привлечь хоть часть внимания отца, который весь был увлечен разглядыванием гостя — таким тщательным, будто рассчитывал найти у него пистолет и татуировки уголовника.       — Домашний арест, — он, наконец, медленно тронулся в сторону стола и водрузил пакеты на свободные стулья, нехотя переводя взгляд на сына, — подразумевает отсутствие гостей. Мне кажется, Себастиану пора идти домой.       — Пап! — шикнул Курт.       — Нет, мистер Хаммел прав, мне действительно пора, — вежливо, насколько он мог, улыбнулся Смайт, вставая. — Приятно было увидеть вас снова. Спасибо за кофе.       — Я провожу, — встал Курт, бросая на отца укоризненный взгляд. Тот даже бровью не повел.       Как только за Себастианом закрылась дверь, парень вернулся на кухню, где Берт все еще разбирал пакеты с продуктами.       — Что ты тут устроил? — он стоял в дверях и пылал от возмущения.       — Что я устроил? — спокойно поднял бровь Берт, не отрываясь от сортирования продуктов по ящикам. — Этот парень чуть не лишил тебя зрения, Курт. Не понимаю, что он вообще здесь делает.       — Ты мог бы сказать это хотя бы не при нем!       — Почему, если я так думаю?       — Потому что он мой друг! — голос Курта прозвучал слишком высоко даже для него. — Тебе бы очень понравилось, если бы я говорил твоим друзьям все, что думаю о них, прямо в лицо?       — Это не одно и то же, — сурово отрезал Берт. — Этот человек угрожал твоей жизни и здоровью, ему нельзя доверять.       — Я сам могу решить, кому мне стоит доверять, а кому — нет, не нужно разговаривать со мной, как с ребенком!       — Но ты ребенок!       — Мне восемнадцать лет, пап! — Курт всплеснул руками. — Как долго ты будешь еще опекать меня и контролировать каждый шаг?       — Я просто пытаюсь о тебе заботиться, — устало констатировал Берт. — Ты наивен, сынок.       — А ты не понимаешь, где начинается личное пространство!       — Так, — отец подошел к Курту почти вплотную и сурово сдвинул брови. — Совершеннолетний ты или нет, а разговаривать со мной подобным тоном я тебе не позволю. Что с тобой происходит, Курт? Ты не вел себя так даже два года назад, а мне обещали, что это будет самое сложное время. Ты говоришь, что уже вырос, но раз за разом подрываешь мое доверие, так как я могу полагаться на тебя?       — Даже если не можешь полагаться, — скрестил руки парень, — ты и не можешь лишить меня права совершать ошибки и учиться на них.       — Не в этот раз, — Берт тоже скрестил руки и зеркальным отражением встал напротив сына. — Поднимайся в свою комнату. Думаю, еще одна неделя домашнего ареста пойдет тебе на пользу, только теперь совсем никаких прогулок, только до школы и обратно, никаких гостей и никакой работы. Я поговорю с твоей начальницей.       Курт открыл рот от возмущения. Конечно, Берт понятия не имел, где его сын на самом деле работает, а если бы вдруг узнал, то простым домашним арестом ему уже не отделаться.       И тогда Хаммел-младший принял самое опасное решение за все восемнадцать лет своей жизни, просто потому что надо было что-то придумать.       — Не в этот раз, — сощурившись, почти прошипел он, после чего развернулся, быстро пересек гостиную, схватил брошенное на тумбочку пальто и выскочил на улицу.       — Курт Хаммел, вернись немедленно! — крикнул стоящий на крыльце Берт, когда парень уже заводил машину.       Он не чувствовал ни злости, ни ярости, ни даже раздражения, которое минуту назад подвигло его на эту, без сомнения, глупую выходку, но пальцы все равно тряслись, когда парень вставлял ключ зажигания. Что это? Страх? Стыд? Предвкушение?       Наверное, всего понемногу. Страх — от неизвестности того, что ждет его этим вечером и ночью, а еще от мысли о том, что с ним сделает Берт после всего этого. Стыд, потому что, черт, у отца все-таки больное сердце. Хаммел оправдывал себя и свой поступок тем, что, возможно, Берт поймет, что его сыну просто хочется немного свободы, и не станет слишком сильно переживать. И предвкушение — самая сладкая часть. Предвосхищение пугающих событий грядущих часов заставляло губы Курта расплываться в довольной улыбке.       Только вот с чего начать?       Хаммел не знал.       Он знал только, что ему некуда поехать на ночь. Родители Рейчел или Мерседес мигом сообщат Берту, что Курт у них, и тогда этот побег станет просто ночевкой у подруг и лишится всякого смысла. Себастиан наверняка снова живет в общежитии при Далтоне, в прошлый раз он поселился там. Не то чтобы его семье не хватало денег, чтобы снять квартирку в Вестервилле, просто Смайт был любителем романтики и приключений, а в общежитии и того, и другого было хоть отбавляй. Можно было набрать Куинн, хотя, вероятнее всего, если Берт будет искать, то ей позвонит в первую очередь. Бриттани? А вот это уже вариант получше. Родители Брит такие же странные, как она сама. Если сказать им, что Курт — ученик по обмену с Плутона, то ему можно будет остаться до конца года.       Ладно хоть телефон в кармане пальто. Курт остановился, отъехав от дома на несколько миль, и протянул было руку к пассажирскому креслу, на которое бросил впопыхах схваченную верхнюю одежду, как вдруг понял…       Чертова толстовка.       Он перепутал. И остался без телефона и возможности выйти на улицу, но зато с огромной безвкусной толстовкой Андерсона.       Вечер обещал быть незабываемым.       А ночь и того лучше.